http://ficbook.net/readfic/2830299 3 страница

– Господин Лу, – тихонько окликнули Ханя сзади, заставив отвлечься от созерцания собственного парня. – Я рад, что вы заглянули пораньше. Чашечку кофе?

Хань кивнул, доброжелательно улыбнувшись, и, бросив последний беглый взгляд на Чонина, развернулся, чтобы уйти из зала. Ястребиный взгляд вытряхивал из Ханя душу, ноги подгибались сами по себе, и идти к лифту уже было здорово неловко. Чонин познакомил его с Ким Минсоком около года назад, и тогда Хань в самом деле пожалел, что не верил в детстве в сказки. Не выдал бы тогда всем своим видом произошедшую внутри него катастрофу, которой он никак не ожидал. Благо Чонин, кажется, ничего тогда не заметил.

Они поднялись на шестой этаж, всё это время не разговаривая вообще, и прошли по длинному, устланному ковром коридору в самый конец. Минсок вставил ключ в замочную скважину, легко прокрутив его два оборота, распахнул дверь и галантно пригласил Ханя войти первым. Внутри имелось просторное помещение для секретаря, далее же впереди была ещё одна дверь, уже тяжёлая на вид, двустворчатая, из тёмного дерева. Хань прошествовал вперёд и дёрнул обе ручки на себя. Он уже бывал здесь, но вот без Чонина – ни разу. Лу Хань удобно устроился в одном из кресел, что стояли вокруг небольшого столика, потому что держать его ноги уже совсем отказывались.

Минсок прошёл чуть вглубь кабинета, остановившись у трюмо, где удобно расположилась внушительная по размерам кофемашина. Минсок искоса глянул на Ханя и улыбнулся уголком губ.

– Мой секретарь ушёл по личным причинам, – заливая воду, произнёс Минсок. Его слова будто разрезали осязаемую тишину ястребиным когтем и подобрались к Ханю ещё ближе. – Ты всё ещё разбираешься со своей работой или уже давно передумал переходить к нам?

Хань здорово поперхнулся воздухом, хоть и ждал этого вопроса. Ким предлагал ему ещё год назад перейти работать к нему, когда Хань жаловался на отдел и сотрудников, которые ни черта не смыслят в том, что делают. Лу Хань думал, что уже прошло слишком много времени, чтобы всё ещё ждать, да и повторно задать тот самый вопрос. Ему предлагали сыр в мышеловке, бесплатный, вкусный и красивый, и он прекрасно понимал, за какие заслуги это бы купилось. Хань чувствовал себя рядом с Минсоком маленькой мышкой, с которой играются, совсем не чувствуя мук совести. Мышка давно уже в ловушке, но она всё ещё ждёт свою кошку, которая может спасти её от ястреба. Минсок знал, что у Ханя на тот момент был Чонин, но теперь всё осложнялось тем, что Хань уже не чувствовал потребности в Чонине. Ему было с ним скучно, Чонин раздражал его одним своим присутствием, а без ежедневных скандалов, подогревающих их общую сковороду, прожить было и вовсе невозможно. Хань лил в огонь масло не скупясь и предпочитал заканчивать всё быстро, феерично и с размахом. То же относилось и к Чонину. Но Хань, куда бы в свет не выходил, всегда держал свои проблемы в отношениях при себе, убеждая окружающих, что у них всё прекрасно и лучше и быть не может. Ему верили и завидовали – не каждый сможет на протяжении трёх с лишним лет облизывать своего партнёра, а вот Хань завистью к самому себе похвастать не мог.

И теперь перед ним вставала большая проблема. Как говорится, и на ёлку залезть и не уколоться. Однако Хань знал, что отступать уже некуда, и если сейчас он встанет и уйдёт, то набросит на себя большую такую тень подозрений. А этого ему меньше всего хотелось. Хотелось лишь пощекотать нервы и разобраться в себе. Чонин сам посоветовал. И подтолкнул, вестимо, тоже собственноручно.

– Я думал, срок давности этого вопроса истёк, столько времени прошло, – нахально ухмыльнулся Хань, стараясь напустить на себя вид спокойствия и расслабленности.

Кофемашина зажурчала, разливая кофе по кружкам, давая им обоим время, чтобы придумать продолжение к диалогу, который не клеился. Хань подумывал, что «ястреб» уже давно догадался о цели визита, ведь от него, если быть честным, за версту разит неприятностями на пятую точку.

– Ну, ты же знаешь, у тебя особый случай, – Минсок повёл раскрытой ладонью, на указательном пальце которой сверкнул массивный перстень из золота, подкрепляя своё благоволение Ханю и заставляя его при этих словах неслышно скрипнуть зубами. – Я готов ждать сколько потребуется. Но ты с этим тоже не затягивай, – предупредил он и уже хотел двинуться к столику, но Хань подорвался с места и вмиг очутился на расстоянии вытянутой руки от Минсока.

С такой позиции Хань видел, что «ястреб» ниже него на пару сантиметров, однако это отнюдь не умаляло его энергетики, под которой у Ханя эфемерно раздвигались в стороны колени. Наверно, это был какой-то блокиратор умных мыслей в голове Ханя, когда Минсок находился на опасном расстоянии, но вот тот момент, когда чашки вновь заняли место на трюмо, а Ханя жёстко так припечатало чужим телом к стене, он как-то упустил из виду. Спрашивать, правильно ли его поняли, Минсок явно не собирался, а вот вытрахивать из Ханя душу на протяжении долгого времени – очень даже. Мышка свою кошку послала нахер и сама прибежала в когтистые лапы ястреба. Куда уж тут головой думать, когда гиперактив в самом разгаре… У Ханя, казалось, даже действие таблеток выветрилось, когда твёрдые, влажные губы коснулись прохладной кожи шеи, после поднялись выше, к челюсти, замыкая цепочку жадным, исступлённым поцелуем. Хань горел изнутри, скидывая давно расстёгнутое пальто на пол и оттягивая пальцами короткие, педантично уложенные рыжие волосы Минсока. Лу Хань цеплялся за сильные плечи, когда пуговицы его рубашки одна за одной открывали молочную кожу, подставляя её под поцелуи, и твёрдые, покрытые вокруг мурашками соски. Его трясло, словно под напряжением, всё сильнее и сильнее с каждым поцелуем, спускавшимся вниз. Пряжка на брюках звякнула так отчётливо, что Хань на секунду вернулся в реальность из своего воспалённого воображения и вспомнил о том, что по сути должно было его остановить ещё до того, как он вошёл в этот кабинет.

– Прогони меня, чёрт подери… – это Хань успел сказать ровно тогда, когда его напряжённая плоть оказалась в жарком и влажном, когда последние остатки свежего разума испарились так же быстро, как и пришли.

Ханя сожрёт совесть потом, но не сейчас, когда «ястреб» лишал его остатков воли, заставляя еле держаться дрожащими ладонями за шершавую стену, а ноги подгибаться всё сильнее. Он сполз по стене сразу же, когда Ким отстранился, потому что держаться больше не мог – в ногах, словно пудинг, застыла слабость, а глаза закрывались, будто он не спал трое суток.

– Будем считать, что я дал тебе шанс спасти отношения, – присел перед опьянённым Ханем Минсок, – хотя ты и без меня прекрасно знаешь, что я не настолько щедр. Я сделаю вид, словно здесь ничего не было, только из уважения к Чонину. Но знай – придёшь ещё раз с целью проверить свои чувства к нему, я не стану церемониться больше. Не ходи по лезвию – плохо кончится, – по-братски хлопнув Ханя по плечу, Ким направился к двери, кинув по дороге: – будешь уходить – дверь захлопни.

Хань пришёл в себя далеко не сразу, а когда додумался взглянуть на часы, там уже была половина седьмого – как раз, чтобы успеть сбегать до цветочного. Привести себя в порядок в этот раз было трудно: залаченные волосы выбились из-под заколок, карандаш на нижних веках поплыл в стороны, а его внутреннее состояние можно было оценить как «пошли все нахер». Какой концерт, когда он внутри себя переживал личную трагедию? Вроде и до сыра было недалеко дотянуться, а вроде и совесть не позволяла. Хань был благодарен Киму за то, что тот дал ему шанс уйти, потому что сам он остановиться на середине бы не смог. Не в этом случае…

Место на втором ряду возле него было свободным, однако Хань всё равно опустил мокрый от растаявшего снега увесистый букет роз глубокого бордового цвета себе на колени, стараясь прийти в себя. Свет выключили почти сразу, но представление задерживали, и Хань всё ещё не удосужился взглянуть в любезно подсунутое ему на входе либретто. Он мял его в руках, но в темноте даже не пытался прочесть что-либо – всё равно не получилось бы. Его руку, небрежно забытую на подлокотнике, обняла пятерня тёплых пальцев, и Хань с испугом оглянулся под наступающую из колонок тревожную музыку, увидев мягкую улыбку Ким Минсока. Его лицо отдавало фиолетовыми софитами, что играли с драгоценным камнем в его ухе и тонули в глубине тёмных глаз.

– Давно задаюсь вопросом, насколько тесна ваша связь с Чонином, раз вы до сих пор отвергаете меня, – усмехнулся Минсок, обдавая ухо Ханя тёплым дыханием. – Знаете, мне сейчас есть с чем сравнить. У меня есть выбор так же, как и у вас, но вы ни разу не поинтересовались, когда приходили ко мне, есть ли у меня партнёр. И правильно делали, потому что для меня любой партнёр на вашем фоне теряется и блекнет. Дам голову на отсечение, что у вас так же. Не знаю, сколько ещё вы собираетесь бегать, не буду называть себя вашей судьбой, но от этого не убежать. Вы всё равно мыслями будете возвращаться в это начало конца. Вы сомневаетесь в собственных отношениях спустя долгое время, значит, они перестали вас воодушевлять. Значит, пора менять варианты. Значит, пора обратить внимание на то, что вас манит. Неужели вы думаете, что природа столь глупа – позволить вам остаться там, где вы остаться не можете, если она сама даёт вам выигрышный билет. Не ворочайте носом и возьмите его наконец, слишком долго вы думаете над очевидным.

С этими словами Минсок отпрянул, и ухо Ханя тут же похолодело, так же, как и весь он, словно его оглушили ведром ледяной воды. Он вырвал свою ладонь из руки Кима, яростно схватившись за букет ближе к середине стеблей, и отчаянно, но бесшумно взвыл, кусая губу и ослабляя хватку – несколько шипов вонзились через обёртку в ладони, вызывая на глазах солёную пелену.

На сцене разгоралась драма, которой Хань не замечал: Чонин выражал всем своим естеством отверженную любовь, в то время как та самая пара с репетиции показывала любовь взаимную. Хань же переживал внутреннюю катастрофу и нехотя поддавался убеждениям Минсока, всё больше предаваясь отчаянию. Хань даже не заметил, как в зале включилась огромная хрустальная люстра. А он так и сидел весь израненный с букетом роз на коленях. Когда Хань вышел в холл, столпотворение было дичайшим, однако по настроениям толпы он уловил, что Кай, кажется, остался в гримёрке для интервью, а после – собирался следовать расписанию дальше, поэтому на фанатов времени у него явно не оставалось. Хань не знал, какое у Чонина расписание могло быть после, наверное, какая-нибудь закрытая вечеринка в честь начала показа новой оперы-балета, как услышал Хань краем уха.

Ничего не оставалось, кроме как сесть в машину и отправиться обратно домой. Хань вообще великий везунчик – попасть в самые длинные пробки дважды за день. До дома он добирался в полностью разбитом состоянии с букетом уже немного потерявших вид цветов и таким же букетом в виде раздразнённого организма и поднявшейся на фоне стресса температурой. Вид был не из лучших, а если честно, то и вообще по ужасности мог посоревноваться лишь с теми, кто не спал суток по трое, а то и больше. Было безумное желание завалиться на кровать и спать до победного. Всё равно послезавтра уже на работу – больничный ему вряд ли кто-то продлит.

Ключ в замке застрял, а после – дверь поддалась даже на лёгкий толчок. Хань подумал, что забыл закрыть дверь, ведь раньше с ним такое случалось, не обратил внимания и шагнул в темноту, закрываясь от окружающего мира. Рядом что-то грохнуло, а потом Хань уже второй раз за день проехался лопатками по стене со всей силы. Но испугаться почему-то совсем не захотелось. В нос ударил знакомый спокойный запах древесины с горькими нотками мандарина, и Хань прочувствовал всю свою прелесть гиперактива совсем без действия таблеток. С Чонином он ещё никогда не действовал так опрометчиво. Они и не спали-то ни разу в этот период, предпочитая не рисковать.

Ханю наотмашь прилетело пятернёй в лицо, но приложить что-либо холодное, чтобы снять горящий след со щеки, не дали – прильнули к губам, распаляя и согревая дыханием морозную с улицы кожу Ханя. Ему хотелось выместись за дверь, лишь бы не чувствовать себя так паршиво, как сейчас. Он мог думать, действовать рационально и отключать мозг не собирался – и это всё давало ему право ненавидеть себя больше, чем когда-либо. Хотя бы потому, что с Минсоком все стоп-краны срывались моментально, хоть Хань и был под действием таблеток.

– Я видел, как ты уходил из зала с Минсоком, – прохрипел альфа в губы Ханя.

Хань лишь притянул к себе Чонина за шею, заняв его рот очередным отчаянным поцелуем, чтобы с его языка не соскользнула вдруг тяжёлая для них двоих с Минсоком тайна – они парные…

========== Часть 5 ==========

Выдворить Чонина за дверь – было делом всего пары минут. Сказать, что ему нужно время, что у него гиперактив и что всё очень сложно – эти слова подействовали на альфу как красная тряпка на быка.

«Делай что хочешь, меня только не впутывай».

Хань сидел, привалившись к стенке, всё в том же коридоре и смотрел в одну точку, всё ещё держа букет в руках. Чонин мог подумать, что его подарил ему Минсок, но разубеждать было уже некого. Да и ни к чему это. Хань сам целенаправленно шёл к тому, чтобы избавиться от навязчивого присутствия Чонина. Избавился, но легче от этого не стало, только паршивее. Лу Хань осознавал чётко только две вещи, которые были ему до коликов в животе противны: Минсок является его парным альфой, а с Чонином у него были самые крепкие и долгие отношения из всех, в которые когда-либо ввязывался Хань. Его партнёры обычно либо сбегали сами через довольно непродолжительное время, либо заставляли быстро испаряться самого Ханя. А три чёртовых года… Нужно было иметь либо железную волю, либо сильные чувства… И Хань не понимал, в чём тут именно дело.

Времени на часах было ещё не совсем много, пробки должны были уже закончиться, так что добраться до театра теперь можно было достаточно быстро. Хань подхватил ключи с тумбы, запер дверь и вышел прочь, направляясь на парковку у дома.

Снег лип к лобовому стеклу, мешая обзору, но на дорогах почти никого уже не было. Не в сторону театра. Хань чётко осознавал градус глупости, которую собирается совершить, но терять-то было уже нечего. Чонин ушёл сам, ясно давая понять, что ничего делать с этим не собирается. Хань лишь надеялся, что он не просто так едет обратно.

Шестой этаж, самый конец коридора, одна дверь, вторая… Хань с шумом втянул воздух носом, и его ноги едва позволили ему устоять.

– Неожиданно для нас обоих, правда? – с иронией отозвался Минсок из своего кресла за столом прямо напротив двери и покрутил бокал с шампанским в руке.

Да уж. Неожиданнее не бывает.

Минсок пригубил игристый напиток, искоса наблюдая за тем, как Хань скинул пальто и смокинг на одно из кресел вокруг столика, закатывая рукава на лиловой рубашке, и с интересом проводил его взглядом, когда тот двинулся к его столу. Хань обошёл стол сбоку, натыкаясь на вытянутые скрещенные ноги, и сделал два шага вперёд, оставляя ноги Минсока меж своих. Хань опёрся руками на подлокотники кресла, наклонившись вперёд, и ждал хоть какой-нибудь реакции, вглядываясь в чернеющие глаза. Ястребиный взгляд в самую душу. Ему самому было уже дурно от близости с парным альфой, учитывая, что вторую дозу таблеток он так и не принял.

– И что делает несвободный альфа один в собственном кабинете в такое позднее время? – нагло поддел Минсока Хань, цепляясь за остатки самообладания.

– Очевидно, не теряет надежды, что добыча сама рискнёт захлопнуть за собой ловушку, – не сводя глаз. – И, кажется, он не зря надеялся. Я не прав? Понравилось ходить по лезвию?

Миллион вопросов, порождённый лишь двумя. Ханя подсекли ногами, разведя их в стороны, и позволили упасть на кресло, которое качнулось от столь резкого движения. Хань благоразумно промолчал, но внутреннее напряжение лишь возросло с этой манипуляцией, когда он обхватил бёдра альфы ногами и стал к нему ещё ближе, совсем близко. Ким протянул бокал – не в руки, а поднёс прямо к губам, наклоняя так, чтобы взрывающиеся пузырьки опалили нежную кожу, и Хань послушно приоткрыл рот, делая маленький глоток, от которого тут же закружилась голова, едва алкоголь смочил горло. Эта маленькая уловка заставила его коснуться пальцев Минсока, что кончиками опоясывали хрупкую стеклянную ножку, перстня, неизменно на указательном пальце, властной и тёплой ладони, что пыталась наклонить бокал сильнее. Как два противостояния вокруг тонкого стекла. Лу Ханю пришлось прикончить жидкость до капли под пристальным и жгучим взглядом карих глаз, под жёстким напором альфы и собственной мягкотелостью. Хань всё ещё задавался вопросом: как он так мастерски держит контроль над ситуацией, когда вот-вот, и общему самообладанию придёт конец?

Конец и в самом деле пришёл с маленькими, обжигающими внутри Ханя фейерверками, когда огонь от шампанского проник будто в лёгкие, взрываясь там своими пузырьками углекислого газа, смешиваясь с его начальным и распалённым желанием, с отчаянной глупостью и тягой к экспериментам. Хань, загипнотизированный полным вожделения взглядом, забрал бокал и попытался отставить в сторону. Поставить не получилось – только положить. Руки дрожали всё сильнее, громче слышался – или послышался? – рык Минсока, когда Хань прикоснулся к горячей коже на шее, прямо там, где отчётливо и мощно пульсировала жизнь в жидком и ярко-красном обличии. Вжаться с силой в бёдра и почувствовать, что у Минсока отменно стояло. Его притянули за поясницу – кресло сильно качнулось ещё раз, тронули пятернёй затылок и прижали к губам – упругим, напористым и желанным.

Всё вокруг полетело к чёрту. Как и скатившийся со стола на пол хрупкий бокал.

Горячо, нет – обжигающе, неистово и страстно, именно об этом когда-то мечтал Хань, сейчас же это воплощалось в жизнь, словно сумасшедшая в своей гениальности идея. Стоп-краны. Они слетели вместе с его рубашкой и брюками, под методичное раскачивание кресла, когда обоим было плевать на всё. Позволить усадить себя на твёрдую и прохладную поверхность стола, дёрнуть вниз оставшееся на альфе бельё и послушно развести ноги, обхватить ими бёдра, помогая проникнуть глубоко и почти без сопротивления. Мышцы расходились под напором твёрдого и горячего медленно и тягуче, без боли, позволяя ощутить сладкую заполненность первым же толчком.

Хань содрогнулся, опёршись позади себя на руку, чтоб не упасть, и подался вперёд, чтобы насадиться полностью. Второй же скользнул по груди, расчерчивая пальцами упругие, живые мышцы, обтянутые кожей, выше, к ключицам, шее, тронул пальцами лицо и перешел на затылок, чтобы притянуть ближе и добиться жёсткого поцелуя с очередным глубоким толчком, выбивающим воздух из лёгких.

Отчётливый, яркий запах заполнил его до краёв, и он знал его на уровне подсознания, кажется, всю жизнь. Тот запах, что сводил с ума, срывал все стоп-краны и заставлял роптать перед альфой, чей запах назывался мускусным гибискусом. Проще – мощный афродизиак; красная кнопка для любой омеги. Для любой. А Хань не просто омега – парная.

Хань прижимался всем телом, раскрывался и позволял брать полностью, подавался навстречу и подставлял хрупкую шею под поцелуи, задыхался от наслаждения и видел перед собой лишь Минсока – его властные руки с массивным перстнем на указательном пальце, которые крепко держали его бёдра, чтобы толкаться ещё сильнее; его широкие плечи и рельефная мускулатура – пресс, бицепсы, грудь; его губы, что оставляли почти ожоги своими прикосновениями к коже. Он чувствовал всего его лишь через горячую плоть, создававшую внутри него движения и невыносимое трение, медленно, но верно пересёк черту невозврата и приблизился к пику блаженства, почувствовав решающий толчок, после которого ощущение наполненности исчезло мгновенно, а через пару секунд его живот был испачкан ещё и чужой спермой.

Они лениво целовались, так и не меняя положения. Хань блуждал по чужому телу руками, изучая его, Минсок же просто сложил руки на его пояснице, придерживая от падения, и позволял обвивать себя ногами.

– Я надеюсь, твой идиотизм лечится, – с сарказмом прошептал Хань между поцелуями, хватаясь за плечи Минсока, когда тому вздумалось стащить их на то самое, качающееся от любой смены положения кресло.

– Ты по поводу едва не случившегося замка? – хмыкнул Минсок так же в губы и послал лёгким прикосновением к крестцовым ямочкам мурашки по спине Ханя. – Мне кажется, я думаю о том же, о чем и ты, но у меня иное мнение. Никакой контрацепции, ты переходишь работать ко мне и выходишь за меня замуж.

<center>***</center>

Сехун сидел на работе и представлял собой более чем мрачную грозовую тучу. Он жалел о том, что не разочаровался в Крисе до того, как влюбился. А ведь Чанёль предупреждал его… И не один раз. Сехун не слушал. А теперь он прикрывал плотным шарфом синяки на шее от пяти пальцев, которые накануне чуть не придушили его в собственной квартире.

<i>– Вздумал в игры со мной играть? – прошипел Крис перед самым лицом, угрожающе возвышаясь.

Кот от испуга вцепился когтями в его грудь, чтобы сделать прыжок и выскочить из-под одежды в сторону всё ещё распахнутой входной двери, которую Сехун не успел закрыть, перед тем как на него налетел альфа. Он чувствовал всё ещё горящий поцелуй Тао на своей щеке, а теперь и жёстко пригвоздившую его шею руку, точно обхватывающую горло. Сехун уже мысленно попрощался с чем-то сокровенным, – то ли с девственностью, то ли с жизнью – чувствуя исходящую от Криса агрессию.

– Не выйдет.</i>

Сехун, по счастливой случайности, нашёл кота на лестничной клетке, свернувшегося клубком в уголке пролётом выше, занёс в дом и подумал, что прекратить всё это теперь стоило больших усилий. Он знал таких альф, и отступиться от омеги, которая сама испытала к ним первоначальный интерес, они не захотят просто так. Не в их правилах. Тао же ни о чём таком не знал и даже напросился в гости вечером, чтобы поиграть с котом, а Сехун не смог отказать. Ему просто необходима была компания.

Он собирался найти Чанёля на работе, чтобы поговорить, однако не нашёл его на рабочем месте и решил спуститься на улицу, к чёрному входу, подозревая, что Чанёль вышел покурить. Он действительно вышел, но не один – с Крисом. Сехун прикрыл дверь и прислушался, хотел узнать, о чём они разговаривают. Альфы стояли не так далеко от входной двери, и разговор вполне был разборчивым.

– Что за чушь, Чанёль, ты ведёшь себя как наивный ребёнок, а тебя обводят вокруг пальца.

– Но Бэкхён не такой, – возразил Чанёль, но Крис его явно не слушал.

– Знаешь, сколько таких омег у меня было? Целых три. На первую я повёлся. Вот почти так же, как ты. Взял его к себе, обеспечил всем, чем можно, – крышей над головой, комфортом и любовью с заботой. А через три месяца обнаружился настоящий отец. Оказалось, что тот был без царя в голове и без собственной квартиры. Ты же понимаешь, к чему я клоню?

– Но…

– Я не научился в тот раз. Второй был такой же. С одной лишь разницей – омега притворялся. А когда я потащил его на обследование, там и раскрылось всё. В третий раз я просто вышвырнул за дверь омегу и даже не стал слушать. Чёрт его дери, где он сейчас, но никакого судебного иска на алименты или чего-то подобного мне не приходило. Смекаешь? Чанёль, не глупи, он просто водит тебя за нос и пользуется тобой, твоими благами, что ты даёшь. И моли бога, чтобы у этой дряни не было мысли выйти за тебя замуж, только в этом случае ты отделаешься малой кровью. Попомни мои слова.

Сехун ретировался от двери и спрятался за ящиками, затаив дыхание, услышав приближающиеся шаги и скрип снега под ногами. Через мгновение входная дверь распахнулась, и в здание зашёл только Крис. Чанёль за ним не последовал. Омега подождал, когда его начальник скроется за поворотом, и ринулся к выходу, чтобы поймать Чанёля. Поймал его перед самым носом у двери.

– Господи, как ты меня напугал, – улыбнулся Ёль, наигранно хватаясь за сердце.

– Поговорить надо, – буркнул Хун и ступил кроссовками на снег.

Чанёль закурил снова, давая Сехуну немного времени, чтобы решить, с чего начать. Омега же переступал с ноги на ногу и тёр ладонями плечи – всё же на улице было прохладно, а он в одной рубашке.

– Тебе Крис ничего не рассказывал? – осторожно начал Сехун.

– Меня его отношения мало интересует, ты же знаешь. А вот твои – очень. Ребёнок, – Пак протянул руку и взлохматил волосы омеги, за что тут же получил тычок. – И вообще, ты чего в этом шарфе уже третий день ходишь? Не поверю, что болеешь.

Сехун неуверенно прокашлялся и оттянул названный предмет одежды, оголяя шею. Чанёль неосознанно прикоснулся к ней, проводя пальцами по коже фиолетового цвета.

– Кто тебя так разукрасил?

– Крис.

– Да ладно? С чего вдруг?

– Ты мне лучше скажи, чего мне от него ожидать, – буркнул Сехун и замотал шарф поплотнее.

– Я говорил тебе с ним не связываться, но ты же не слушал. Я не знаю, Хун. Тебе либо терпеть теперь это, либо жёстко противостоять, – сделал он очередную затяжку и выпустил клуб дыма в сторону. – Но я тебя умоляю, не подключай к этому никаких альф, это разъярит его ещё больше.

В кармане Пака затрезвонил телефон. Сехун показательно повернулся в сторону, «заинтересованно» пиная сугроб, чтобы дать Чанёлю без опаски посмотреть на дисплей и сделать то, что нужно. Хун обычно не имел привычки любопытствовать и совать свой нос в чужие дела. Особенно если это дела друга. Надо будет – сам расскажет. Чанёль посмотрел на дисплей быстро и тут же ответил на звонок каким-то обеспокоенным голосом.

– Бэкхён? Что случилось? Бэкхён! Ты слышишь меня?! Ответь мне! Сядь куда-нибудь, а лучше ляг, чтобы не дай бог не упасть. Я уже еду!

Сехун заметил, как руки Чанёля тряслись, пока он с третьего раза лишь сбросил звонок и не с первого попал телефоном в карман джинсов.

– Я с тобой, – тронул его за предплечье Хун.

– Нет. Ты остаёшься здесь и не навлекаешь на себя неприятности, – жёстко пресёк его Чанёль и скинул руку. – Если Крис ещё что-то насчёт нас с тобой надумает, тут всем несладко будет, он у нас мстительный товарищ.

После этих слов Сехун лишь успел пожелать ему удачи, когда входная дверь уже жалобно скрипела, закрываясь за ним. И что с ними всеми происходит?

========== Часть 6 ==========

Чанёль ввалился к себе домой уже через пятнадцать минут после звонка Бэкхёна. Он чудом проскочил пост сотрудников дорожной инспекции, когда проехал на красный и превысил скорость. Пару глубоких вдохов, чтобы отдышаться, и Пак понял, что лёгкие внутри него будто охвачены огнём. Когда он думал пять дней назад, что у Бэкхёна начался гиперактив, то очень заблуждался. Гиперактив начался сейчас. Вот прямо сегодня. Масляный запах розмарина будто осязаемо ложился на кожу, а ведь Чанёль всё ещё стоял в прихожей.

Он осторожно прокрался через коридор, скинув куртку и ботинки у входа, и застыл на пороге спальни. Сказать, что Чанёль смутился – ничего не сказать. Забавная ситуация. Чанёль видел распластавшегося на спине поперёк кровати Бэкхёна в широкой футболке, едва задравшейся там, где проникала под неё рука. Очевидно, что под футболкой не было ничего больше. Так же очевидно, как и то, что делала под футболкой рука. Чанёль понимал, что как-то себя объявить всё же придётся, но усугублять ситуацию совсем не хотелось. Он громко кашлянул и даже постучал пару раз костяшками по косяку, Бэкхён руку не убрал, только открыл глаза и теперь смотрел на него перевёрнутой запрокинутой головой.

– Ты меня напугал, – с укором пробурчал Ёль, на мгновение привалившись к косяку, будто соблюдая дистанцию, а потом двинулся к кровати и присел на ближайший край возле головы Бэкхёна.

Запах теперь и вовсе был невыносим, Чанёль чувствовал собственное раздразнённое либидо как нечто опасное, как раздражающее обстоятельство. Руки тряслись, а в джинсах по-прежнему становилось всё теснее. Он положил ладонь на лоб Бэкхёна, отмечая повышенную температуру, сбегал на кухню, чтобы поставить чайник и вернулся с маленькой ванночкой воды и двумя небольшими полотенцами. Переоделся по-быстрому в домашнее, чтобы удобнее было передвигаться, – всё равно сегодня на работу он больше не вернётся.

Пришлось снять с Бэкхёна футболку – и под ней действительно ничего не оказалось. Чанёль сглотнул, впервые видя Бэкхёна голым при дневном свете, когда у них обоих организмы до предела сексуально напряжены. И Чанёль мог бы помочь традиционным способом, который бы действительно снял боль и вожделение, но ему не хотелось быть сволочью. Как бы то ни было, Бэк и так уже беременный, потому что кое-кто «помог» ему в июльский гиперактив…

Дата добавления: 2015-11-04