Сьюзен Элизабет Филлипс 17 страница

Джейси вошла в кухню. Она уже несколько недель передвигалась с помощью костылей, но обращалась с ними все так же неловко.

Я получила смс от Тео. Он уезжает на материк. – Голос Джейси стал непривычно резким. – Готова поспорить, ты будешь по нему скучать.

Энни упрекала подругу в скрытности, хотя сама вела себя не лучше. Но как сказать Джейси, что они с Тео любовники? Как-никак та спасла ей жизнь. Энни вспомнила, как Риган столкнула ее в болото. Джейси была там, но брела позади и, скорее всего, не видела, кто же все устроил.

День клонился к закату, и настроение у Энни мрачнело. Она уже привыкла к концу дня встречаться с Тео. И дело даже не в потрясающем сексе. Ей просто нравилось быть с ним.

«Привыкай к одиночеству, - посоветовала Милашка в своей обычной прямолинейной манере. - Скоро твоя нездоровая любовная связь закончится».

«Сексуальная связь, - поправила ее Энни. – И думаешь, я сама это не понимаю?»

«Вот ты мне и скажи», - ответила Милашка.

Нравилось это или нет, но тоска от отсутствия Тео – тревожный звоночек. Пришлось заставить себя сосредоточиться на грядущем вечере, тем более что Энни твердо решила получить от него удовольствие.

Статьи о куклотерапии оказались потрясающими. Энни почитала по этой теме еще, а затем устроилась со старым готическим романом, что привезла с собой. Где еще читать зловещие книжки, как не в Харп-Хаузе?

Однако настала полночь, а история циничного герцога и девы-компаньонки так и не сработала и спать по-прежнему не хотелось. Ужин был легкий, но на кухне оставался банановый хлеб. Энни выскользнула из кровати, сунула ноги в кроссовки и стала спускаться в переднюю.

Лампа в коридоре наверху освещала стену длинной желтой полосой, ступени скрипели под ногами. Полная луна бросала лезвия серебряного света сквозь окно над входной дверью – не столько помогая, сколько подчеркивая сумрак. Дом никогда не ощущался таким заброшенным. Энни повернула за угол в темный коридор и застыла.

Джейси шла в свою комнату. Без костылей.

Ледяной ужас парализовал Энни. Джейси двигалась с идеально прямой спиной: с ногой все в порядке. В полном.

В ушах зазвенело от воспоминаний о пролетевшей мимо пуле. Перед глазами встала Пышка, свисающая с крюка в потолке, кроваво-красная угроза на стене. У Джейси имелся мотив желать отъезда Энни.

«Неужели я проглядела очевидное? Неужели это Джейси вламывалась в коттедж? И выпустила пулю?»

Джейси уже подошла к двери комнаты, как вдруг застыла, подняла глаза и чуть наклонила голову, словно прислушиваясь, не шевелится ли кто наверху. А так как на втором этаже никого кроме Энни не было…

Джейси двинулась с места, но не в комнату, а обратно, откуда пришла. Энни юркнула в темную кухню и прижалась спиной к стене прямо за дверью. Оцепенение прошло. Сейчас ей хотелось схватить Джейси и вытрясти из нее правду.

Та прошла мимо кухни.

Энни выглянула в коридор и увидела, как Джейси поворачивает в прихожую. Держась на расстоянии, Энни пошла следом, едва не наступив на фигурку пони, которую Ливия бросила на полу, и выглянула из-за угла. Джейси остановилась у подножия лестницы, а затем стала медленно подниматься по ступенькам.

Гнев и боль предательства обожгли Энни. Она прижалась затылком к стене. Верить в происходящее не хотелось – как и не хотелось отрицать очевидное. За всеми ее злоключениями стояла Джейси. Гнев разгорелся ярче.

«Тебе это с рук не сойдет!»

Энни уже оттолкнулась от стены, как услышала насмешливый голос Негодницы:

«Ты что, за ней собралась? Прямо как самая тупая героиня в ужастиках. Сейчас глухая ночь, в доме целый арсенал, и судя по всему, у Джейси есть ружье. Она уже убила своего мужа. Тебя книги ничему не научили?»

Энни стиснула зубы. Как ни тошно сознавать, но разговору с Джейси придется подождать до утра. Пока нужно успокоиться и самой вооружиться. Энни заставила себя вернуться в кухню, взяла с крюка свое пальто и сбежала из дома.

Из конюшни донеслось тихое ржание. Скрипели ели, в кустах, спасаясь бегством, прошелестела ночная зверушка. Несмотря на яркую луну, спуск оказался ненадежным. Энни поскользнулась на шатком камне. Предостерегающе ухнула сова. Все это время Энни думала, что кто-то охотится за наследством, но оно оказалось совсем ни при чем. Отъезда Энни добивалась Джейси, чтобы прибрать Тео к рукам. Словно теперь в ней поселилась тьма Риган.

Когда Энни дошла до болота, у нее уже стучали зубы. Она оглянулась на дом. В окне башни горел свет.

«А вдруг Джейси сейчас стоит и смотрит на меня…»

Энни поежилась, а потом вспомнила, что сама оставила свет, когда поднималась туда.

Глядя на огромную тень Харп-Хауза и светящееся окно, она испытала прилив мрачного веселья. Ну точь-в-точь обложка одного из ее старых готических романов. Вот только убегала она из населенного призраками дома под покровом ночи не в развевающемся тонком одеянии, а во фланелевой пижаме с Сантой.

Энни подошла к темному коттеджу и почувствовала, как по спине бегут мурашки. Обнаружила ли Джейси, что она сбежала? В груди снова вспыхнул гнев. Что ж, вот завтра со всем и разберемся, до того, как Тео приедет и вмешается. Это ее битва.

Хотя не совсем так. Энни подумала о Ливии. Что случится с ней?

Тошнота мучила с тех пор, как перед глазами появилась Джейси. Энни покопалась в кармане и вставила ключ в замок. Дверь зловеще заскрипела. Войдя в дом, Энни щелкнула выключателем.

Ничего.

Букер рассказывал ей, как запускать генератор, но как провернуть это в темноте, Энни не представляла. Поэтому взяла фонарик, что держала у двери, и уже собралась на выход, как тихий, почти неуловимый звук заставил ее замереть на месте.

Что-то двигалось в другом конце комнаты.

Энни поджала пальцы в кроссовках и затаила дыхание. Пистолет в спальне, в руках только фонарик. Она подняла руку и направила луч света через комнату.

На Энни желтыми глазами уставился Ганнибал, сжимавший в лапах игрушечную мышь.

Дурацкий кот! Напугал меня до смерти!

А тот задрал нос и погнал мышь по полу.

Энни сердито наблюдала за ним, ожидая, когда уймется сердце, а когда решила, что уже пришла в себя, потопала обратно в ночь. Да уж, островитянка из нее никакая.

«Но ты очень даже неплохо справляешься», - заметил Лео.

«У меня мурашки по коже от твоей вечной поддержки», - мысленно заметила Энни.

«Ты делаешь замечание кукле», - напомнила Милашка.

Кукле, которая последнее время сама на себя не похожа.

Энни добралась до генератора и постаралась вспомнить указания Букера. А когда стала подниматься по ступеням, услышала слабый звук мотора со стороны главной дороги. Кто мог сейчас сюда заявиться? Может, кому-то понадобились медицинские навыки Тео? Вот только все наверняка в курсе, что он на материке. И Энни здесь одна…

Бросив генератор, она ринулась в дом за пистолетом: не могла поручиться, что сумеет в кого-то выстрелить, но и зарекаться не стоило.

Энни вернулась в темную гостиную с пистолетом в руке, встала рядом с окном и прислушалась к хрусту гравия под шинами. Болото осветили фары. Водитель совершенно точно не таился. Может, Тео сумел сесть на полночный рейс с материка?

Крепко сжимая пистолет, Энни выглянула в окно и увидела, как пикап подъехал к коттеджу и остановился. Знакомая машина.

Пока Энни шла к дверям, Барбара Роуз уже выбралась из автомобиля, не заглушая мотор. В отблеске света, льющегося в открытую водительскую дверь, Энни увидела выглядывавший из-под пальто край бледно-розовой ночной рубашки.

Поздняя гостья кинулась к хозяйке коттеджа. Энни не разглядела лица Барбары, но почувствовала ее волнение.

Что случилось?

Ох, Энни… - Барбара прижала ладонь ко рту. – Это Тео…

В груди Энни словно открыли кран и осушили кровь до дна.

Барбара схватила ее за руку.

Несчастный случай.

Если бы не эта хватка, Энни не смогла бы устоять на ногах.

Он в хирургии, - пояснила Барбара.

«Не умер. Жив».

Откуда… откуда вы знаете?

Звонили из больницы. Отвратительная связь. Не знаю, пытались ли связаться с тобой. Я поняла примерно половину сообщения. – Барбара задыхалась, словно пробежала большое расстояние.

Но… он жив?

Да. Это я поняла. Но все серьезно.

О боже… - Слова вырвались из самого горла, как молитва.

Я позвонила Наоми. Она отвезет тебя на «Туфельке». - Барбара едва не плакала.

Она не спросила, хочет ли Энни поехать, а та не стала колебаться. Нечего тут раздумывать. Схватила первую попавшуюся одежду, и через несколько минут они уже влетели в город. Без коттеджа Энни прожить могла, но мысль о мире без Тео казалась невыносимой. Он воплощал собой идеал мужчины. Блестящий ум и прекрасный характер. Настоящий человек чести: надежный, проницательный и заботливый. Настолько заботливый, что принимал чужих демонов как своих.

За это Энни его и любила.

«Я его люблю».

Вот и случилось то, что она поклялась себе не допустить. Она влюбилась в Тео Харпа. Не только в лицо и тело. Не только за секс и дружбу. И уж точно не из-за денег. Энни полюбила его за то, кто он есть. За его прекрасную измученную добрую душу. Если он выживет, она останется рядом. Неважно, будут у него шрамы, паралич или травма мозга. Энни останется с ним.

«Пусть только он выживет. Пожалуйста, Господи, пусть он выживет».

Когда они подъехали к докам, на причале горели огни. Энни побежала к Наоми, ждавшей ее подле ялика, чтобы отвезти на «Туфельку». Капитанша выглядела такой же мрачной, как Барбара.

Дикие ужасные мысли крутились в голове Энни: «Они знают, что Тео умирает, просто никто не хочет мне признаться».

Она прыгнула в ялик, и вскоре они покинули бухту. Энни отвернулась от удалявшегося берега.

Глава 20

Мой муж в операционной. – Слова оставили неприятный привкус на губах, но не представься Энни как член семьи Тео, доктора не стали бы с ней разговаривать. – Тео Харп.

Женщина за стойкой посмотрела на монитор. Энни стиснула ключи от «хонды», которую Наоми держала на материке. Эта машина была гораздо приличнее драндулета, на котором капитанша рассекала по острову. Женщина подняла глаза от компьютера.

Не могли бы вы произнести фамилию по буквам?

Х-а-р-п. Как инструмент (harp с англ. «арфа» - прим.пер.).

У нас нет пациентов с такой фамилией.

Должен быть! – крикнула Энни. – Произошло что-то ужасное. Звонили из больницы, сказали, он в операционной.

Дайте-ка уточню. – Женщина взяла телефон и повернулась спиной.

Энни ждала. Ужас рос с каждой секундой. А вдруг Тео нет в записях, потому что он уже…

Женщина положила трубку.

У нас нет записей о человеке с такой фамилией, мэм. Он не здесь.

Энни хотелось закричать на нее, сказать, чтоб читать научилась. Вместо этого потянулась к телефону:

Я хотела бы позвонить в полицию.

Хорошая мысль, - доброжелательно ответила женщина.

Но ни местные полицейские, ни копы штата ничего не знали об инциденте с участием Тео. От облегчения слезы полились из глаз Энни. И лишь потом постепенно на смену пришло понимание.

Никакого несчастного случая не было. Тео не пострадал. Не лежал при смерти. А просто спал сейчас в какой-нибудь гостинице.

Энни набрала его номер, но попала на голосовую почту. Тео всегда выключал на ночь телефон, даже в коттедже, где не было сигнала. Кто бы ни связался с Барбарой, явно хотел, чтобы Энни убралась с острова.

Джейси.

Барбара сказала, что еле слышала говорившего. Ну разумеется. Но не из-за плохого сигнала, а потому что Джейси постаралась сделать так, чтобы ее голос не узнали. Потому, что хотела заставить Энни уехать с острова до конца марта, чтобы Тео остался ей одной.

Когда Энни поехала обратно к доку, где ждала Наоми, небо уже светлело. Улицы были пусты, магазины закрыты, светофоры мигали желтым. Можно бороться – ссылаться на смягчающие обстоятельства, но Синтия хотела заполучить коттедж, Эллиотт – упертый бизнесмен, и договор не предусматривал поблажек. Никаких лазеек. Коттедж отойдет обратно семье Харпов, и что там взбредет в голову мачехе, станет проблемой Тео. Энни же придется вернуться в город и найти новое жилище. Тео, покровитель несчастных женщин, скорее всего, предложит ей комнату в Харп-Хаузе, но Энни не собиралась соглашаться. Неважно, как туго ей придется, она не выставит себя очередной бедняжкой, которую нужно спасать.

Надо было самой позвонить в больницу, но из-за паники Энни не сообразила. Теперь же ей хотелось лишь наказать Джейси за содеянное.

Когда Энни вернулась в док, Наоми сидела на корме «Туфельки» и прихлебывала из кружки кофе. Короткие волосы стояли торчком с одной стороны, и выглядела капитанша такой же уставшей, какой Энни себя чувствовала. Она вкратце рассказала Наоми, что произошло, хотя до настоящего дня не говорила никому – даже Барбаре – о том, что происходило в коттедже. Но что теперь таиться, если в любом случае все всё скоро узнают. Энни не сказала Наоми лишь того, что за ложным звонком стояла Джейси: собиралась разобраться с ней сама, прежде чем делиться с кем-то этой частью истории.

***

«Туфелька» достигла бухты на рассвете, когда рыбацкие суда, пыхтя, выходили в море на дневной промысел. Барбара на пикапе ждала Энни в доке, припарковавшись неподалеку от «рейндж-ровера» Тео. Наоми окликнула Барбару с борта, и та подошла к Энни, буквально излучая раскаяние всем своим дородным телом.

Прости, Энни. Мне следовало расспросить получше.

Вы не виноваты, - устало ответила та. – Мне следовало что-то заподозрить.

Всю обратную дорогу до коттеджа Барбара продолжала извиняться, отчего Энни становилось лишь хуже. Хорошо, что поездка подошла к концу. Пусть Энни не выспалась, она знала, что не сможет успокоиться, пока не разберется с Джейси. Вандализм, попытка убийства - а теперь еще это. Любые сомнения вызывать полицию или нет исчезли. Энни хотела смотреть Джейси в глаза, когда разоблачит ее происки.

Выпив кофе и съев пару кусочков тоста, Энни проверила пистолет – он лежал там же, где она оставила его ночью.

«Никогда не думала, что им воспользуюсь, но идти безоружной глупо, особенно если вспомнить, как резво Джейси вчера шла ко мне в комнату».

Сунув пистолет в карман куртки, Энни вышла из коттеджа.

В холодном ветре не было и намека на весну. Идя по болоту, Энни вспомнила ферму Тео на другом конце острова. Роскошный укрытый луг, море вдали. Их всеобъемлющее умиротворение.

Кухня оказалась пуста. Не раздеваясь, Энни прошла к комнате Джейси.

«Все это время я старалась отплатить ей за спасение и понятия не имела, что все долги обнулились в первый же раз, как она вломилась в коттедж».

Дверь была закрыта. Энни толкнула ее, не потрудившись постучать. Джейси сидела у окна в старом кресле-качалке, держа на руках свернувшуюся в клубок Ливию и прижимаясь щекой к ее макушке. И вроде даже не обиделась на вторжение.

Ливия прищемила палец дверью. У нас целебные обнимашки. Уже лучше, милая?

Желудок Энни сжался. Что бы ни натворила Джейси, она любила дочь. И Ливия любила маму. Если придется сдать Джейси полиции…

Позабыв о пальце, Ливия вытянула шею, выглядывая, не притаилась ли Негодница у Энни за спиной. Джейси накрутила на палец локон дочери.

Ненавижу, когда ей больно.

От присутствия Ливии наличие увесистого пистолета в кармане стало казаться скорее неуместным, чем благоразумным.

Ливия, - обратилась к малышке Энни. – Нам с мамочкой надо побеседовать о взрослых делах. Может, пока нарисуешь мне что-нибудь? Например, пляж?

Ливия кивнула, слезла с колен и пошла к столику, где хранила карандаши. Джейси встревожено нахмурилась:

Что-то не так?

Поговорим на кухне.

Увидев, как Джейси потянулась за костылями, Энни не выдержала и отвернулась.

Их глухой стук преследовал ее всю дорогу по коридору. Как-то так сложилось, что мужчины обычно сводили счета на публике: на дуэли, на боксерском ринге, на поле боя. Женщины же выбирали домашнюю обстановку, вроде этой кухни.

Дождавшись, когда Джейси переступит порог, Энни развернулась и со словами «дай-ка» забрала у нее костыли, да так резко, что та, будь травма настоящей, не удержалась бы на ногах.

Джейси со свистом втянула воздух.

Что ты делаешь? – И запоздало оперлась о стену. – Я не могу без них ходить.

Вчера могла, - сухо парировала Энни.

Джейси явно опешила. Хорошо. Этого Энни и добивалась. Она бросила костыли на пол и пинком послала их прочь.

Ты мне солгала.

Джейси побледнела. Энни ощутила себя так, словно наконец пелена спала с глаз.

Я… я не хотела, чтобы ты узнала.

Да уж наверное.

Джейси отошла от стены, почти не прихрамывая, - если не смотреть специально, и не заметишь, - и вцепилась в спинку стула так, что побелели костяшки:

Поэтому ты сбежала вчера ночью.

Я увидела, как ты идешь наверх. Что ты собиралась сделать?

Джейси крепче сжала стул, словно по-прежнему не могла стоять без опоры.

Я… не хочу тебе говорить.

Сердце Энни оборвалось.

Ты меня обманула. Причем самым худшим образом.

Боль исказила черты Джейси. Она тяжело опустилась на стул.

Я… я была в отчаянии. Это меня не оправдывает, нет. И я старалась намекнуть, что нога заживает. Но… Попытайся понять. Мне было так одиноко.

Недавний страх потерять Тео ожесточил что-то внутри Энни.

Какая жалость, что Тео не захотел составить тебе компанию.

Джейси не разозлилась. От нее исходила лишь покорность и смирение.

Мне это не светило. Я красивее тебя и долгое время верила, будто одной красоты мне хватит. – Она не хвасталась, просто констатировала факт. – Но ты интереснее. Более образованная. Ты всегда знаешь, что ему сказать, а я нет. Ты можешь с ним спорить, а я не могу. Я все это знаю.

Энни не ожидала такой откровенности, но она нисколько не умалила боль предательства.

Зачем ты пошла ко мне прошлой ночью?

Джейси понурилась.

Не хочу выглядеть еще более жалкой, чем уже выгляжу.

Я бы тебя такой не назвала.

Джейси уставилась на свои руки.

Ненавижу оставаться ночью одна в этом доме. Когда Тео в башне, не так страшно, но сейчас… Я не могу уснуть, пока не обойду все, и даже тогда все равно запираю дверь своей комнаты на замок. Прости, что солгала, но скажи я правду – мол, нога зажила, могу ходить без костылей, помогать больше не надо, - ты бы больше здесь не появилась. Ты ведь привыкла к городским подружкам, с которыми можно поболтать о книгах и театре. Я же простая островная девушка.

Вот теперь уже Энни стало неловко. Все, о чем говорила Джейси, походило на правду. Но как насчет того, о чем она умолчала? Энни скрестила руки.

Вчера ночью я уезжала с острова. Но ты наверняка в курсе.

Уезжала с острова? – Джейси сделала вид, будто встревожилась и слыхом не слыхивала о новости. – Но тебе же нельзя! Тебя кто-нибудь видел? Почему ты уезжала?

Червячок сомнения начал подтачивать гнев Энни. С другой стороны, она всегда так легко верила опытным лгунам…

Твой звонок сработал.

Какой звонок? Энни, о чем ты говоришь?

Энни собрала в кулак всю решимость.

Тот самый звонок Барбаре, в котором ты сказала, что Тео в больнице.

Джейси вскочила со стула.

В больнице? С ним все в порядке? Что случилось?

«Не ведись, - предупредила Милашка. – Не будь наивной дурочкой».

«Но… - вступилась Негодница. – Думаю, она не врёт».

«Это же Джейси стоит за всеми нападениями. Она лгала, у нее были мотивы, и она прекрасно знала обо всех моих передвижениях».

Энни, скажи! – настаивала Джейси.

От такого напора и непривычной требовательности Энни почувствовала себя еще больше сбитой с толку и решила выиграть время.

Барбаре Роуз позвонили вроде как из больницы…

И рассказала Джейси, как ездила на материк, о том, что выяснила – и не выяснила. Энни перечисляла детали холодно и деловито, следя за реакцией Джейси.

А когда закончила, глаза той были полны слез.

Ты думала, это я звонила? Думала, что после всего, что ты для меня сделала, я могу так с тобой поступить?

Энни приказала себе не размякать.

Ты любишь Тео.

Тео – просто мечта! Фантазируя о нем, я не вспоминала все, через что прошла с Недом. Это же невзаправду. – Слезы покатились у нее по щекам. – Я ведь не слепая. Думаешь, я не знаю, что вы любовники? Больно ли мне? Да. Завидую ли я тебе временами? Да, и слишком часто. Ты так хороша во всем. Такая образованная. Но в одном ты не преуспела - ты ничего не понимаешь в людях. – Джейси развернулась и выбежала из кухни.

Энни рухнула на стул, борясь с тошнотой. Ну как она так опростоволосилась? Или нет. Ведь Джейси могла и сейчас соврать.

Вот только она не врала, и Энни это знала.

***

Не в силах оставаться в Харп-Хаузе, Энни ушла обратно в коттедж. Ганнибал встретил ее в дверях и проводил в спальню. Энни избавилась от пистолета, подхватила кота и устроилась с ним на диване.

Я буду скучать по тебе, приятель.

От недосыпа жгло в глазах, желудок крутило. Поглаживая кота, Энни огляделась. Брать ей с собой почти нечего. Мебель принадлежит Тео, а в отсутствие собственной кухни кастрюли и сковородки - без надобности. Она хотела забрать шарфы матери и ее красный плащ, но остальную одежду Мэрайи придется оставить на острове. Что до воспоминаний о Тео… Энни придется придумать, как расстаться и с ними тоже.

Ощутив укол боли, она моргнула и, почесав Ганнибала напоследок, спустила его на пол и прошла к книжным полкам, на которых остались только несколько потрепанных томов и Дневник мечтательницы. Энни чувствовала себя разбитой. Опустошенной. Когда она взяла с полки альбом, оттуда выпала какая-то театральная программка и несколько вырезанных из журналов фотографий моделей с зализанными волосами. Когда-то, в пылу юношеских иллюзий, Энни думала, что сможет добиться подобного у себя на голове.

Кот обвился вокруг лодыжек. Энни пролистала страницы и нашла самолично написанный критический отзыв на спектакль, в котором она якобы блистала. Ох уж этот детский оптимизм.

Энни подобрала с пола остальные выпавшие вещи, в том числе два плотных конверта, где хранила полученные сертификаты. Заглянув в первый, она обнаружила тяжелый лист рисовальной бумаги, а когда его вытащила – с удивлением уставилась на чернильный набросок, которого никогда не видела. Открыла второй конверт и нашла там похожий рисунок. Поднеся оба к окну, она разглядела в правом нижнем углу подпись.

«Н. Гарр».

Энни моргнула. Сердце пропустило удар. Она внимательней присмотрелась к подписи, затем к скетчам и снова к подписи. Никакой ошибки. Рисунки подписал Нивен Гарр.

Энни принялась лихорадочно вспоминать, что о нем слышала. Гарр сперва позиционировал себя как художника-постмодерниста, затем за несколько лет до смерти увлекся фотореализмом. Мэрайя всегда критиковала его работы – странно, а ведь Энни нашла в коттедже три альбома с фото его рисунков.

Она положила скетчи на стол, где свет был поярче. Наверное, это и есть наследство, о котором говорила Мэрайя. И какое наследство!

Энни опустилась на один из стульев с решетчатой спинкой. Где Мэрайя взяла рисунки, и к чему такая таинственность? Мать никогда не упоминала, что знала Гарра, и он определенно не входил в ее круг, когда она еще таковым обладала. Энни пригляделась к деталям. Судя по датам, один рисунок сделан двумя днями раньше второго. На обоих обнаженная женщина, но несмотря на скупые линии и четкие тени, глубина нежности, с которой модель смотрела на художника, придавала изображению мечтательности. Она предлагала художнику все.

Энни чувствовала эмоции женщины как собственные. Точно знала, каково – вот так любить. Модель обладала удлиненными пропорциями, была симпатичной, но не красавицей, с четкими чертами и гривой прямых волос. И очень походила на старые фотографии Мэрайи. У них обеих…

Энни прикрыла рот рукой.

«Это же Мэрайя. Как я сразу не поняла?»

Потому что никогда не видела мать такой – нежной, юной и уязвимой, без острых углов.

Ганнибал вспрыгнул на колени. Энни беззвучно плакала.

«Если бы я только знала маму тогда. Если бы…»

И снова посмотрела на дату – год, месяц.

Скетчи нарисовали за семь месяцев до ее рождения.

«Твой отец был женат. Мы покувыркались разок и все. Я о нем и не вспоминала».

Ложь. Женщина на рисунке излучала любовь к художнику. Человеку, который, если верить датам, должно быть, отец Энни.

Нивен Гарр.

Энни запустила пальцы в шерсть Ганнибала и вспомнила фото Гарра. Его буйные кудри – его визитная карточка, совершенно не походили на волосы Мэрайи, зато очень походили на шевелюру Энни. Ее зачали не в результате перепиха, а Нивен тогда был свободен. Он женился многими годами позже на своем давнем друге.

Все стало ясно. Мэрайя любила Нивена Гарра, и судя по нежности, пропитывавшей изображение, и он любил ее. Но не достаточно. В итоге Нивен, должно быть, смирился со своей природой и оставил Мэрайю.

Интересно, знал ли он, что у него есть дочь? Или Мэрайя из гордости – или обиды – скрыла правду? Мать так ругала детские рисунки Энни, так критиковала ее кудри и стеснительность. В памяти невольно воскрешались болезненные воспоминания. И желчное отношение к творчеству Гарра никак не зависело от его работы, зато всецело – от того, что Мэрайя любила его больше, чем он мог любить ее.

Ганнибал вывернулся из рук Энни. Эти прекрасные рисунки влюбленной женщины решили бы все проблемы и принесли столько денег, что можно было бы оплатить долги несколько раз. У Энни появились бы средства и время подготовиться к новому этапу жизни. Рисунки бы все исправили.

Вот только она никогда не смогла бы с ними расстаться.

Любовь, написанная на лице Мэрайи, то, как она обнимала живот, - такая нежность. Наброски и представляли собой истинное наследство Энни. Они свидетельствовали, что ее зачали в любви. Может, именно это и хотела сказать ей мать. За последние двадцать четыре часа Энни многое потеряла, но обрела свое наследие. Коттедж больше ей не принадлежал, финансы так же пели романсы, надо было искать новое жилье, но зато Энни нашла недостающую часть себя. А еще предала подругу. Воспоминания об искаженном болью лице Джейси никуда не делись. Надо вернуться и извиниться.

«Не будь занудой, - протянул Питер. – Ты такая дура».

Энни заткнула его и, пусть тело требовало выспаться, заставила себя второй раз взобраться на утес. А по дороге думала, каково это – быть дочерью Мэрайи и Нивена Гарра.

«Если я кем и могу быть, то только самой собой».

Джейси сидела у окна у себя в комнате и смотрела во двор. Дверь была открыта, но Энни постучала по косяку.

Можно войти?

Джейси пожала плечами. Энни расценила это как разрешение и сунула руки в карманы куртки.

Джейс, прости. Мне правда жаль. Я не могу исправить то, что наговорила, но прошу прощения. Я не знаю, кто все это устроил, но…

Я думала, мы подруги! – с явной болью перебила Джейси.

Так и есть.

Джейси встала и прошла мимо Энни:

Пойду посмотрю, где Ливия.

Энни не стала ее останавливать. Рана, которую она нанесла их дружбе, слишком глубока, чтобы вот так легко затянуться. Энни вернулась на кухню, решив торчать там до тех пор, пока Джейси не согласится поговорить. Та появилась через пару минут, но прошла мимо, даже не глянув в сторону Энни, и открыла заднюю дверь.

Ливия! Ливия, ты где?

Энни так привыкла сама искать малышку, что подошла к двери, но Джейси уже вышла наружу.

Ливия Кристина! Сейчас же домой!

Энни не отставала.

Я обойду дом.

Не напрягайся, - отрезала Джейси. – Сама справлюсь.

Не обращая на нее внимания, Энни проверила парадное крыльцо и, не обнаружив Ливии, вернулась к Джейси.

Ты уверена, что она не в доме? Может, где-то спряталась.

Джейси так разволновалась за дочь, что временно сменила гнев на милость.

Пойду посмотрю.

Дверь конюшни была надежно заперта. Не найдя Ливию в зарослях за беседкой, Энни снова обошла дом с фасада. На крыльце малышка так и не появилась, зато, глянув в сторону пляжа, Энни заметила что-то розовое среди камней и ринулась к ступенькам. Пусть Ливия и далеко от воды, все равно ей нельзя бегать там одной.

Ливия!

Малышка подняла голову: розовая куртка была расстегнута, а волосы трепал ветер.

Никуда не уходи, - приказала Энни, спускаясь вниз, и крикнула: - Я ее нашла! – Хотя неизвестно, услышала ли ее Джейси.

Личико Ливии выражало обычное упрямство. Она держала лист бумаги в одной руке и сноп карандашей в другой. Ранее Энни попросила ее нарисовать пляж, и, видимо, малышка решила поработать прямо на месте.

О, Лив… Тебе нельзя приходить сюда одной. – Энни вспомнила рассказы о бурных волнах, смывавших в море взрослых людей. – Пойдем найдем мамочку. Она не обрадуется твоему поступку.

Уже потянувшись, чтобы взять Ливию за руку, Энни заметила, как кто-то быстро идет по пляжу со стороны коттеджа. Высокий, стройный, широкоплечий. Ветер трепал его черные волосы. Сердце екнуло от любви. Но еще проснулась твердая решимость не показывать чувства. Энни знала, что Тео о ней печется, а еще знала, что на большее ей рассчитывать не приходится. Она любила его и не хотела, чтобы ее привязанность легла новым грузом вины ему на плечи. Хоть раз в жизни должна же женщина побеспокоиться о его благополучии, а не о своем.

Привет, красавчик, - поздоровалась Энни, когда Тео подошел.

Дата добавления: 2015-11-04