Он проводил консультацию с пациентом. У него была игра в гольф, где без него не могли обойтись. К нему заехали друзья из-за моря. Друзья, которые никогда не были ни названы, ни представлены.
Ханна стала беспокоиться, не избегает ли ее доктор Дермот. Я возмущенно сказал, что этого не может быть, и именно это она и хотела услышать.
— Вы, конечно, по-прежнему ведете его книгу расходов?
— Да, но сейчас он оставляет счета здесь на подносе, его самого нет. — Она была очень огорчена.
— Может быть, он занят, срочный вызов.
— О, Честер, вы знаете Дермота, — сказала она. — Никогда не бывает ничего очень срочного. Я думаю, он боится, что кто-то свяжет наши имена.
— Но он, наверное, должен гордиться этим? — спросил я.
Она закусила губу, ее глаза наполнились слезами, и она печально покачала головой. Мне хотелось пойти, взять этого противного доктора Дермота за тощие плечи и вытрясти из него душу. Как он смеет огорчать такую очаровательную женщину, как Ханна Харти? Да любой нормальный мужчина счел бы за честь общение с такой женщиной. И, может быть, в течение всей жизни.
Поскольку меня занимали эти мысли, они привели меня еще к одной. Ханна Харти слишком хороша для этого типа. Это была женщина, которой я был бы счастлив отдать гораздо больше времени. Я удивился, почему не замечал этого раньше.
Я надеялся, что она не подумает, что слишком разоткровенничалась со мной, иначе она никогда больше этого не сделает. Ладно, я никогда ничего не узнаю, если чуть-чуть не подтолкну события. Поэтому я предложил ей совершить поездку, после того как завтра она заберет бумаги доктора Дермота.
— Если он не придет, конечно, — ответила Ханна.
Он не пришел, и мы поехали смотреть замок, под которым был водопад. На следующей неделе мы поехали на художественную выставку, а на следующей мы вместе отправились на свадьбу дочери Финна Фергюсона. Теперь она все меньше говорила о докторе Дермоте, и ее имя было совершенно определенно рядом с моим, или связано с моим, или как там еще можно было выразиться.
Три месяца моего визита превратились в шесть. Несмотря на все усилия Финна, стройка, казалось, будет тянуться вечно. Я все меньше и меньше думал о возвращении к Ковачам в Америку. Меня здесь держало очень многое. Необходимость связать имя моего дедушки с превосходным Центром, строящимся в сердце страны, которую он так любил и о которой так долго тосковал в Америке.
Я сообщил своим братьям, что я рассматриваю возможность остаться здесь насовсем. Они были рады за меня и заверили, что смогут вполне справиться без меня, и они давно поняли, что я нашел в Ирландии дело, которое меня увлекло. Они не понимали, насколько я увлечен.
И они не слышали о Ханне Харти.
Она помогала мне во всем: нашла дизайнера для оформления Центра здоровья имени Денни О’Нейла, поручила новоиспеченному зятю Финна создать живописный ландшафт, устраивала обеды, куда приглашала Сирена Брауна из банка с женой и адвоката Сина Кенни с женой, а потом и Мэгги Кернан с мужем, когда они нашли няньку для ребенка.
Время от времени она интересовалась доктором Дермотом, но он вечно был занят. А потом она перестала о нем вспоминать.
Как-то раз в столовой он сел за мой столик и пристал ко мне с вопросами о новом Центре. Он совершенно не изменился и был все такой же самонадеянный. Он слышал, что на открытие прибудет министр. Ему смешно это слышать. У них что, мало дел и много времени?
Я напомнил ему, что несколько раз предлагал ему занять здесь кабинет. Я думал, что, когда он оценит все возможности оборудования, он сможет в конце концов начать направлять людей на исследования, в которых они нуждаются. Но он не стал меня слушать.
Он вообще стал высмеивать необходимость создания Центра, сказав, что у него есть собственный отличный кабинет.
Я объяснил, что тогда предложу кабинеты другим врачам, на что он ответил, что желает мне взять побольше денег с бродяг и неудачников. Но, конечно, я думал не об этом. Центр здоровья имени Денни О’Нейла строится для того, чтобы люди были уверены, что получат достойное медицинское обслуживание. Не то что мой дедушка и его многочисленные братья и сестры, разбросанные по свету, которые не могли получить квалифицированную медицинскую помощь, когда начинали жизнь на новом месте.
Но только сейчас, когда он осознал, что настоящий живой министр, член правительства, приедет открывать Центр, доктор Дермот проявил какой-то интерес.
— Я полагаю, это место принесет вам кучу денег, Честер.
Разговор с ним стоил больших усилий. Мысль, что можно работать не ради прибыли, была выше его понимания. Ему были непонятны побудительные причины действий человека, вложившего в дело свои собственные деньги.
— Ну, вы знаете, как бывает в таких случаях, — пожал я плечами. Я научился подобным бессмысленным фразам, приехав сюда.
— Я совсем не знаю, как это бывает, я здесь все узнаю последним, — бросил доктор. — Один пациент сказал мне сегодня утром, что вы водите знакомство с мисс Харти, это для меня тоже новость.
— Я большой поклонник Ханны Харти, это правда, ваш пациент вас правильно информировал, — сказал я напыщенно.
— Что ж, до тех пор, пока это будет восхищение на расстоянии, нет причин для раздора.
Он всерьез предостерегал меня, заявляя о своих правах на женщину, которую он игнорировал и унижал. Я почувствовал, как во мне закипает гнев. Я прожил достаточно большую жизнь, чтобы научиться сдерживать свои чувства. Сейчас я не могу рисковать. Но я понял, что испытываю первобытную ярость, направленную против этого человека как против соперника.
Я видел слишком много раз, как в ярости люди совершали необдуманные поступки. Я не дам гневу вырваться.
— Мне пора, доктор Дермот, — сказал я слегка изменившимся голосом.
Он улыбнулся своей высокомерной улыбкой:
— Конечно, конечно. — Он приподнял свой стакан.
Я неуверенной походкой пересек площадь. Злотый шел со мной, чтобы составить мне компанию или, возможно, ободрить — не знаю.
Я никогда не испытывал к человеку подобной неприязни. Никогда. Однако это также означало, что я никогда не испытывал подобных сильных чувств и к женщине. Но я не имел представления, испытывает ли она что-либо хотя бы отдаленно похожее. Ханна спокойная, мягкая, с манерами леди, — может быть, она думает обо мне просто как о приятном знакомом.
Как же нелепо я, должно быть, выгляжу! Но я не знаю, нравлюсь ли я этой женщине хоть чуть-чуть.
Я вдруг осознал, что иду прямо через площадь к красивому, увитому плющом дому, где она жила в одиночестве. Еще ее бабушка и дедушка, должно быть, жили в этом доме, когда мой бедный дедушка собирал свой немудреный скарб и покидал жалкую лачугу, на месте которой будет стоять Центр здоровья имени Денни О’Нейла.
Она удивилась, увидев меня. Я никогда не заходил без предупреждения. Но она впустила меня и предложила бокал вина. Она выглядела скорее обрадованной, чем раздосадованной, и это было хорошим признаком.
— Меня интересует, Ханна… — начал я.
— Что же вас интересует? — Она склонила голову набок.
Я совершенно безнадежен как ухажер. Есть мужчины, которые хорошо знают, что нужно говорить в таких случаях, и легко находят нужные слова. Но Ханна, по-моему, не общалась с такими мужчинами, ей нравился этот отвратительный доктор. Я просто должен быть прямым и правдивым.
— Меня интересует, можете ли вы представить себе свое будущее с таким человеком, как я? — прямо спросил я.
— С таким человеком, как вы, Честер, или с вами? — передразнила она меня.
— Со мной, Ханна, — просто ответил я.
Она прошлась по своей элегантной гостиной.
— Я слишком стара для вас, — грустно сказала она.
— Вы старше меня всего на два с половиной года, — произнес я.
Она улыбнулась мне, как ребенку, сказавшему что-то необыкновенное.
— Да, но до того, как вы родились, я уже ковыляла здесь, познавая окружающий мир.
— Может быть, вы ждали, что я приду и присоединюсь к вам? — с надеждой спросил я.
— Что ж, если я вас ждала, Честер, то мне пришлось ждать очень долго, — сказала она.
И тут я понял, что все будет хорошо. И гнев на доктора Дермота прошел. На что мне злиться?
Если бы не он, я мог бы никогда не перейти улицу и не заговорить с Ханной напрямую, я мог бы упустить эту возможность, как и другие возможности, мимо которых я прошел.
— Мне придется переехать и жить в Америке? — спросила она.
— Нет, я бы предпочел жить здесь. Я хочу увидеть Центр достроенным и работающим, я хочу знать, будет ли когда-нибудь проложена дорога в обход Россмора и будет ли разрушен источник Святой Анны. Меня теперь очень притягивают эти места, и жить здесь вместе с вами — это… это будет пределом моих мечтаний.
Она выглядела очень довольной.
— Но я надеюсь, что ты съездишь познакомиться с моей семьей, — добавил я.
— Они придут в ужас, увидев меня, — сказала она, нервно теребя волосы.
— Они полюбят тебя, и мама будет очень довольна. Она говорила, что, может быть, здесь я найду девушку по душе, — успокоил я ее.
— Ну, не очень молодую девушку, — сказала она.
— Ханна, пожалуйста… — начал я, и она пошла задернуть шторы на большом эркере, выходящем на площадь.
Прежде чем она задернула их, я увидел доктора Дермота, выходящего из отеля. Он остановился и посмотрел на дом Ханны, а потом повернулся и пошел к своему одинокому дому. Работать ему осталось недолго. Когда в Дуне откроется Центр здоровья имени Денни О’Нейла, доктор Дермот со своей старомодной полупрофессиональной медициной вряд ли будет востребован. А сейчас он потерял женщину, которая поддержала бы его в последние годы.
Я знаю, про меня говорят, что я очень добродушный человек и всегда думаю о людях хорошее.
И действительно, мне было жаль его.
Глава 8
ДОРОГА, ЛЕС И ИСТОЧНИК — 2
Отец Брайан Флинн отправился на станцию встречать свою сестру Джуди. Она не была дома десять лет, и время отложило отпечаток на ее лице. Его поразило, насколько она бледна и измученна. Джуди было только тридцать девять или сорок, но выглядела она на все пятьдесят.
Она увидела его и помахала рукой.
— Как мило с твоей стороны встретить меня! — Она обняла его.
— Вот только мне очень жаль, что я не могу предложить тебе жилье. Ужасно, должно быть, платить за отель, когда у тебя в Россморе живут мать и два брата.
— Мама совсем не узнает меня, Брайан?
— Ну, у нее свое понимание вещей, — сказал он.
— А точнее?
Он забыл, насколько прямолинейной могла быть Джуди.
— Видишь ли, Джуди, больную психику трудно определить конкретными словами.
Она нежно погладила его руку.
— Ты всегда был таким милым, — сказала она. — Жаль, что меня так долго не было. Меня постоянно удерживало там то одно, то другое.
— Но ведь ты часто писала нам и всегда справлялась о маме.
Джуди приободрилась.
— А теперь устрой мне экскурсию по Россмору, покажи все изменения и назови лучшего парикмахера.
— Есть очень модное место — салон Фэбиана, хотя это вовсе не его имя — я учился с ним в школе, и его звали как-то по-другому, — и сейчас к нему едут отовсюду.
— Хорошо, я это запомню. Понимаешь, кроме надежды на святую Анну, я собираюсь купить несколько нарядных вещей, сделать модную стрижку и предпринять вторую попытку.
— Ты хочешь найти мужа здесь? — удивленно спросил Брайан Флинн.
— Ну да. Почему бы и нет? За десять лет жизни в Лондоне это мне не очень-то удалось.
— Тебе удалось добиться успехов?
Джуди иллюстрировала книги для детей.
— Да, но я не собираюсь просить святую Анну о карьере. — Джуди оживилась, оглядываясь вокруг: — Господи, вы только посмотрите, сколько машин, — как на углу Гайд-парка.
— Возможно, вскоре все изменится. Ведется много разговоров о новой дороге, и тогда уберут из города все грузовые автомобили. Транзитный транспорт будет проходить мимо, не создавая пробок на наших узких улицах.
— Это действительно произойдет или это только разговоры?
— Я думаю, произойдет. Если можно верить хотя бы половине того, что пишут в газетах. Об этом очень много спорят — люди ведь с трудом меняют свои мнения.
— А по-твоему, это хорошо или плохо?
— Я не знаю, Джуди, я действительно не знаю. Получается так, что дорога пройдет через Боярышниковый лес и, возможно, через источник Святой Анны.
— Тогда я приехала как раз вовремя, — сказала Джуди Флинн с выражением упрямой решимости на лице, при виде которой Брайану Флинну стало немного не по себе.
Джуди была поражена тем, что Брайана приветствовал чуть ли не каждый второй, когда они припарковали машину и пошли по многолюдной Кастл-стрит к отелю.
Из местного газетного издательства вышла женщина, и ее лицо осветилось улыбкой.
— А, вот и вы, Лили, — сказал отец Флинн.
— Это, должно быть, ваша сестра, святой отец, — заметила она.
— Ясно, что сестра, а не подружка, — сказала Джуди. — Это можно установить за десять секунд.
— Зачем вы так, разве отец Флинн не просто совершает прогулку? — спросила шокированная Лили Райан.
И тут Джуди узнала ее. Та самая женщина, чей ребенок пропал много лет назад. Джуди помнила, как сотни людей ходили в Боярышниковый лес, ища тело или молясь у источника. Ни то ни другое не принесло результатов. Она почувствовала неловкость и подумала, что это отразилось на ее лице. Но Лили Райан за двадцать лет привыкла к этому. Два десятилетия человеческого любопытства и невозможности упоминания о большой потере из-за боязни сказать что-нибудь не то.
— Набираюсь смелости перед встречей с матерью, — призналась Джуди. — Боюсь, в нашей семье вся тяжелая работа достанется Брайану.
— Сделайте это до того, как будете делать все остальное, — посоветовала Лили. — Когда вы в первую очередь разделываетесь с трудными вещами, становится легче.
— Вы, наверное, правы, — согласилась Джуди. — Брайан, ты можешь занести мой чемодан в отель? Я сейчас же ее и навещу.
— Я пойду с тобой, — сказал он.
— Нет, я сделаю это самостоятельно. Удачи, Лили.
И они смотрели, как Джуди свернула на маленькую боковую улочку, где в одиночестве жила их мать.
— Лучше я пойду за ней, — начал он.
Но Лили объяснила ему, что Джуди хотела сделать это одна. Поэтому он пожал плечами и понес чемодан своей сестры в отель. Он хотел подождать в одном из больших кресел с подлокотниками, пока она не вернется, и тогда он закажет ей чего-нибудь покрепче, в чем она, несомненно, будет нуждаться.
Миссис Флинн, конечно, не узнала Джуди, и никакие воспоминания не помогали. Она решила, что Джуди была патронажной сестрой, и не хотела ее отпускать.
Джуди в отчаянии огляделась, но фотографий на стенах или в рамках на старом письменном столе не было. Бедный Брайан делал все, чтобы поддерживать в этом месте подобие порядка, и раз в неделю относил ее вещи в прачечную, но Джуди заметила, что в доме ощущается неприятный запах, а мама имеет очень неухоженный вид. Каждый месяц из года в год Джуди высылала чек своему брату Брайану, и она знала, что он тратит их на нужды мамы. Но утюгом как будто и не пользовались, мягкое кресло было наполовину завалено кипой газет. Миссис Флинн не придавала значения удобствам.
— Ты должна помнить меня, мама, я Джуди. Я средняя из твоих детей. Моложе, чем Эдди, старше, чем Брайан.
— Брайан? — Казалось, мать была озадачена.
— Конечно, ты помнишь Брайана, он приходит каждый день по утрам, чтобы накормить тебя завтраком.
— Нет, это не он, это человек от «Обедов на колесах»[6], — уверенно сказала мать.
— Нет, мама, они приходят в обеденное время. Брайан каждое утро варит тебе овсянку и яйцо.
— Это он так говорит.
Убедить мать не удавалось.
— Ты помнишь Эдди?
— Конечно, помню, что я, с ума сошла, что ли? Не хочу о нем говорить, женился на этой Китти, ничего хорошего ни в ней, ни в ее семье. Неудивительно, что все так вышло.
— Вышло так, что Эдди оставил ее ради молодой.
— Грех так говорить, кто бы вы ни были! Говорить такие вещи про мою семью! Запомните, это Китти бросила моего сына и захватила его дом. — Мать поджала губы.
— А что об этом говорит Брайан?
— Не знаю никакого Брайана.
— А дочь у вас есть?
— Да, молодая, она в Англии, делает какие-то рисунки, но никогда не дает знать о себе.
— Это она-то не дает о себе знать, посылая матери еженедельные письма или открытки и ежемесячные переводы Брайану!
— Я твоя дочь, мама, я Джуди, ты должна узнать меня.
— Не могли бы вы уйти? Моя дочь — молодая девушка, а вы — женщина средних лет, как я.
Когда Джуди вернулась в отель, она подумала, что пора нанести визит этому модному парикмахеру, которого зовут Фэбиан. Она постояла в нерешительности перед новым салоном красоты «Помпадур». Массаж лица и маникюр также не повредят. У нее было отложено на эти цели достаточно денег. Молитвы святой Анне она хотела подкрепить посещением парикмахерской и салона красоты, что сделает поиски жениха более успешными.
Брайан был прекрасным гидом. Он не только ждал ее, пока она договаривалась о приеме у Фэбиана и в салоне «Помпадур», но и показал ей очень модный бутик.
— Бекка Кинг не работает? — спросила Джуди.
— Ради бога, не упоминай о Бекке Кинг, — сказал отец Флинн, оглядываясь по сторонам.
— Почему, скажи на милость?
— Она в тюрьме. Она подговорила одного водителя, чтобы он убил новую любовницу своего парня.
— Господи, а еще говорят, что в Лондоне опасно жить! — удивленно воскликнула Джуди.
Он привез сестру на встречу с каноником. Йозеф и Анна наготовили маленьких сандвичей в честь гостьи. Они содержали дом священника в образцовом порядке, и сам старик выглядел свежо и опрятно. В отличие от матери он хорошо помнил Джуди. Он был на ее первом причастии, присутствовал, когда епископ прибыл на конфирмацию у девочек в Святой Ите, и, хотя он давно забыл ее детские грехи, выслушал ее признание.
— Я еще не имел удовольствия проводить обряд венчания на вашей свадьбе, — сказал каноник Кэссиди, выпив чаю и съев несколько вкусных сандвичей.
— Надеюсь, долго ждать не придется, — сказала Джуди. — Я собираюсь в течение девяти дней молиться святой Анне в ее гроте, поэтому она пошлет мне хорошего мужа.
— И никто не сделает этого лучше святой Анны, — сказал каноник со своей обычной убежденностью.
Отец Флинн искренне позавидовал ему.
— Пойду повидаюсь с невесткой, — сказала Джуди, вздохнув.
— Не строй особых надежд, — предупредил ее Брайан Флинн.
— Что ей можно подарить, чтобы при этом не обидеть? — поинтересовалась Джуди.
— Надо подумать. Цветы страшно дороги, от конфет портятся зубы у детей. Всякой ерунды полно в магазинах, книгу можно взять в библиотеке. Купи буханку хлеба и полфунта ветчины, она сможет сделать тебе сандвич.
— Все так плохо? — спросила Джуди.
— Хуже некуда, — ответил отец Брайан Флинн.
Он был в плохом настроении. В десять часов должен состояться митинг, большой митинг протеста, и ему придется туда пойти и выступить перед людьми. Многие городские жители говорили ему, что очень ждут его слов. А ему было нечего сказать.
Ему было не по душе стоять там и протестовать против проекта, который улучшил бы движение транспорта и уровень жизни очень многих людей, протестовать потому, что это обрекло бы на уничтожение старую жалкую статую, из-за которой среди прихожан распространяются опасные идолопоклоннические настроения.
Была ли жизнь каноника Кэссиди легче в бытность его викарием? Или всегда происходит что-то подобное? Ведь если вы священник, то беды и проблемы людей не могут обойти вас стороной.
Брайан был по природе оптимистом и успокоился на том, что слухи о дороге — это пока всего лишь слухи. До сих пор не было принято окончательного решения. Кроме того, он был предупрежден о митинге за десять дней. У него было достаточно времени, чтобы продумать свое выступление. Но оставалось много других нерешенных вопросов.
Например, как вести себя с Джуди, если она поймет, что святая Анна не поможет ей найти мужа? Что делать, видя ухудшающееся состояние матери? Сколько еще каноник Кэссиди сможет находиться в своем доме в должности приходского священника? Как он сможет завтра, повидав Эйдана Райана в тюрьме, убедить его, что его жена Лили не является злодейкой, продавшей своего ребенка?
И самый неотложный: что произойдет сегодня днем при встрече полной гнева Китти и Джуди с ее натянутыми нервами?
Он тяжело вздохнул и, запустив руки в свои рыжие жесткие волосы, принялся их теребить, пока они не начали напоминать венчик на голове сумасшедшего панка.
Встреча Китти и Джуди в итоге вполне удалась.
Джуди решила предложить ей в качестве подарка визит к Фэбиану. Сначала Китти презрительно рассмеялась и сказала, что Фэбиан не для таких, как они. Тогда Джуди сказала, что из солидарности тоже пойдет.
— Ты собираешься меня опекать, — сказала Китти насмешливо.
— Вовсе нет. То, что Эдди поступил с тобой недостойно, вовсе не означает, что Брайан или я плохо к тебе относимся. Я не была здесь много лет, я хотела купить большую коробку шоколадных конфет, но потом подумала, что это может быть плохо для детских зубов, поэтому я решила сделать такое, чего ты сама бы себе не позволила.
— Ты, должно быть, набита деньгами, — по-прежнему неприязненно сказала Китти.
— Нет, но я очень много работаю, и я накопила денег на поездку домой.
— И что же потянуло тебя домой? — Китти говорила тем же тоном.
— Я хочу выйти замуж, Китти. Только и всего. Я не смогла найти в Лондоне никого, кроме женатых мужчин, и мне не нужно тебе объяснять, как это тяжело и как низко. Ты знаешь это с другой стороны. Поэтому я надеюсь, что если я буду девять дней ходить к источнику Святой Анны, то, может быть… — Джуди замолчала.
— Мне смешно, ты со своим Лондоном просто издеваешься над нами.
— Это вовсе не так, но ведь жизнь и на самом деле слишком коротка. Если ты хочешь жить так, как живешь, то я ничего не могу поделать.
По какой-то причине это возымело действие. Китти заговорила совсем другим тоном:
— Если предложение остается в силе, я бы с удовольствием пошла к парикмахеру. У этой молодой шлюшки Наоми, к которой ушел твой брат, волосы как крысиные хвосты. Это меня очень поддержит…
Когда отец Флинн вернулся к дому каноника, его ждала еще одна группа людей. У них была просьба поддержать тех, кто находился на другой стороне великого раскола. Группа местных жителей, заинтересованных в строительстве дороги, собиралась устроить шествие со свечами через город в поддержку этого строительства, что положит конец опасному сквозному проезду автомобилей, ревущих на весь Россмор. На этой дороге уже были многочисленные несчастные случаи, в том числе гибель пятилетнего ребенка. Они хотели, чтобы отец Флинн шел во главе процессии.
«Прекрасно, — сказал он себе, — просто прекрасно, и я даже не должен отвечать на другие призывы».
Лицо его прояснилось. Может быть, это и есть ответ. Он скажет, что церковь не должна участвовать в местных политических распрях. Что это было: соломоново решение или проявление человеческой слабости? Он не знал ответа.
В принципе он хотел широкого обсуждения вопроса. Эти бесконечные слухи о там, что будет так или, наоборот, не так, очень мешали. Каждый день подливал масло в огонь, давая новую пищу для предположений. Люди говорили, что видели строителей, обедавших в ресторане при отеле «Россмор». Это означало, что строительство дороги было вопросом решенным — вопрос был в том, кто будет строить ее.
Фермеры, чьи земли примыкали к лесу, бросали работу. Земля, на которой они боролись за жизнь, могла быть теперь продана. Хитрость была в том, что земля продавалась перекупщику. Особенно если у вас было несколько акров, которые могли не попасть под акцию принудительного приобретения недвижимости, но в то же время могли стоить достаточно дорого. Казалось, куда бы ты ни пошел, всюду слышались голоса. И голоса эти что-то говорили.
Человек, владевший гаражом, был очень расстроен. Если дорога появится, его бизнесу придет конец. Было очень трудно припарковать машину рядом с домом, а выезд обратно на дорогу можно было уподобить русской рулетке.
Женщина, имевшая небольшую гостиницу на краю города, собиралась устраивать новые ванные комнаты и расширять столовую, если новая дорога будет проложена. У нее появится нескончаемый поток инженеров, экспертов и консультантов, нуждающихся в жилье рядом с местом строительства.
По телевидению шли дебаты по поводу рискованности езды по ирландским дорогам; разбогатевшие сельские жители недолго будут оставаться такими, если европейские экспортеры вместо третьего мира с его забитыми транспортом дорогами и бесконечными заторами обратят свои взоры сюда. Туристический бизнес пострадает, если приезжие не смогут перемещаться с одного места на другое без буксирования их арендованных машин трактором или тягачом.
Такие заведения, как прачечные, не ждали ничего хорошего от появления дороги. Они никогда не имели дохода от приезжих. Парикмахеры Фэбиана считали, что их дела пойдут лучше, если их клиенты будут иметь возможность парковать рядом свои машины.
Но садоводческий центр на окраине города не приветствовал появление новой дороги. Существовал небольшой стабильный бизнес; автомобилисты, двигавшиеся с востока на запад, имели возможность остановиться, размять ноги, перекусить в кафе и, может быть, положить в багажник что-либо из стелющихся растений или азалии в подарочном оформлении. Если будет построена новая дорога, здесь больше никто никогда не появится.
Владельцы отеля «Россмор», Сканк Слэттери и владелица салона «Помпадур» пока не определились в своих предпочтениях. Для них оба варианта имели свои достоинства и недостатки. Они потеряли бы доходы от транзитных посетителей, потому что никто не проезжал бы через город. Но это могло означать, что у них будет стимул привлекать местных жителей делать покупки, пользоваться салоном красоты или обедать в отеле, когда те будут знать, что можно свободно вздохнуть без риска быть сбитым на дороге вечно торопящимися водителями грузовиков.
А еще были сотни тех, кто рассчитывал на помощь святой Анны. Они не могли поверить, что их любезные соотечественники собираются бросить святую на произвол судьбы и позволить уничтожить источник. Ходили разговоры о том, что люди лягут перед бульдозерами и будут препятствовать движению землеройных машин, строящих дорогу.
Это было последнее, что они могли сделать, чтобы отблагодарить свою святую за все чудеса, сотворенные благодаря источнику. На самом деле не имело значения, что эти чудеса не получили признания Рима, в отличие от Фатимы или Лурда. Местные жители знали о них. Люди издалека, и очень издалека, знали тоже.
Разве они не едут сюда из-за моря, за многие мили, целыми толпами?
И вот равнодушные, жадные до денег люди собирались пренебречь этим великим благом, которым святая Анна одарила столь многих, ради того, чтобы транспорт двигался быстрее и они заработали больше денег, чем обычно.
Каноник совершенно не подозревал о кипящих спорах и говорил лишь, что мы должны молиться о наставлении нас на путь истинный. Йозеф и Анна признались отцу Флинну, что, по их мнению, старик нуждается в круглосуточном уходе.
— Я не заглядываю в будущее на много, святой отец, — сказал Йозеф. — Просто вы должны это знать. И я, конечно, все время боюсь, что однажды вы скажете, что он отправляется в приют, и тогда для меня больше не будет работы. Я надеюсь, что не кажусь эгоистом, но я хотел бы знать заранее.
Отец Флинн ответил, что очень хорошо все понимает и это, конечно, серьезный вопрос. Каноник чувствует себя прекрасно на своем месте, и было бы жаль тревожить его. Его жизнь потеряет цель, если он покинет дом священника. В то же время, если он нуждается в большем уходе, ему придется принять это.
— Я как раз думал, что можно будет получить работу при строительстве дороги, — сказал Йозеф.
— Вы считаете, что это произойдет? — удивленно спросил отец Флинн.
— У меня есть друзья-поляки, и они говорят, что это будет обязательно. Они обращаются и к святой Анне, и ко мне, и к вам, святой отец, вы не представляете, какие большие деньги они заработают на этом строительстве. — На лице Йозефа читалось, что он полон надежд и сладких грез.
— Да, но это всего лишь деньги, Йозеф.
— Это деньги, на которые можно купить магазинчик для моих братьев на родине, в Латвии. Здесь у нас есть все необходимое, но они там живут бедно.
Без всякой связи с происходящим отец Флинн подумал о своем друге Джеймсе О’Конноре, который был посвящен в духовный сан в тот же день, что и он. Джеймс оставил служение церкви, женился на Роззи и имеет двух маленьких сыновей. Джеймс занимается компьютерными технологиями, он говорит, что это хорошая необременительная работа, и когда он приходит из офиса домой, то может забыть о ней.
Ничего общего с работой священнослужителя, когда нельзя пройти мимо незащищенного, нельзя не позаботиться о тех, кто в этом нуждается. Отец Флинн подумал, что любит свою работу.
Именно любит ее.
Сканк Слэттери удивленно поднял глаза, когда Китти Флинн вошла в его магазин с незнакомой элегантной дамой.
— Как поживаешь, Сканк? — спросила Китти. — Мы решили купить несколько глянцевых журналов, а потом отправимся наводить красоту к Фэбиану.
— Желаю успеха, Китти. Это никогда не поздно, я считаю, — не очень вежливо ответил Сканк.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |