Джулз помолчал, думая об огромных киноафишах и изображениях на автобусах, куда бы он ни отправился. А затем сказал:
- Вот только однажды я проснулся и понял, что больше жалею о потере своего внутреннего ребенка. Мне не нравилось в кого я превращаюсь без этого счастливого маленького голосочка – в слишком мрачного типа, понимаешь? – «Чересчур похожего на тебя». Кэссиди этого не произнес, но знал, что Макс понял. - Так что я задумался всерьез и надолго, а чего же на самом деле хочет мой внутренний ребенок, - тихо продолжил Джулз, - и обнаружил, что в действительности не Адама. И даже не Робина - другого... Неважно. Это не то... - Он покачал головой. - Я хочу сказать, что понял: я не хотел Адама, я хотел мой идеальный образ Адама. Я хотел кого-то, как Адам, которого я вообразил. Я хотел любить кого-то, кто будет любить меня в ответ в соответствии с моим представлением о любви и уважении.
- Ты когда-нибудь сидишь просто? Тихо? Без разговоров? – вздохнул Макс.
- Хочешь, чтобы я замолчал, прежде чем доберусь до сути? - спросил Джулз.
- А в этой истории есть суть? В таком случае...
- Пошел ты. Сэр.
-...продолжай.
- Суть в том, - сказал Джулз, - что я был в состоянии принять весь этот хаос, немного перенастроиться, и снова выпустить моего внутреннего шестилетку.
Макс явно не понял.
- Вместо того, чтобы превратиться в какого-то угрюмого, мрачного, несчастного человека, - пояснил Джулз, - без чувства надежды, - о, скажем, как твой отец, - я поменял установку. И во мне снова зазвучал искренний детский боевой клич: «Однажды мой принц явится за мной». Есть определенные проблемы, знаю. Я имею в виду, что ищу совершенство. Так или иначе, я стремлюсь к лучшему. И говорю тебе все это потому, что знаю: где-то внутри тебя, в какой-то давно забытой паучьей норе притаился твой полный надежд внутренний ребенок. Тебе нужно найти его, сладкий. И нужно позволить ему выйти и порезвиться. Если не хочешь, то и не трать время на психоанализ, вычисляя, почему же – может, из-за отца? - запер эту верующую в Санту часть тебя. Хотя, это и не повредит. Я большой поклонник саморефлексии и самопознания. Но даже если и нет, ты все еще можешь дать этой части себя новую установку: «Я разрешаю себе быть счастливым. Я разрешаю Джине любить меня». И, может быть, тогда, после того как мы завтра выбьем те двери, ты сможешь отвезти ее домой без всей этой чуши про неизбежный фатум.
Макс кивнул.
- Да, - сказал он. - Вот только, я думаю, Джина беременна.
Что?
- Да быть не может, - заявил Джулз. - Она ни с кем не встречалась. В смысле, за исключением симпатии, которой она вроде бы прониклась к Лесли-Джоунсу, когда впервые его встретила, о чем ты так не хотел слышать. Серьезно, я же всего месяц назад получил от нее письмо. Она бы мне сказала. И ты знаешь, что я бы сказал тебе.
- Да, вот только она встречалась кое с кем, - возразил Макс. - В Кении. Пол Джиммо. Несколько месяцев назад его убили в стычке за водные права.
- Нет, - успокаивающе произнес Джулз. - Ты ошибаешься. Джина упоминала о нем в одном из своих писем. Он владел фермой примерно в сотне миль от лагеря. Жил там с женой и детьми. Сладкий, он был женат.
Макс уставился на него.
- Вроде бы он просил Джину стать его второй женой, - поведал Джулз. - Некоторое время это было чем-то вроде их дежурной шутки, потому что, ну, Джина... не годится на роль второй жены. И даже если бы он ей нравился... Поначалу так и было, но потом он стал несколько настойчивым, что она испугалась... Но даже если, Боже, даже если бы она его любила, она никогда не спуталась бы с женатым мужчиной. Только не Джина. Ты знаешь это не хуже меня.
От таких новостей, взгляд Макса стал ужасен.
И Джулз знал, о чем он думает. Если Джина ни с кем не встречалась...
- Откуда ты знаешь, что она беременна? - спросил Джулз.
Макс вынул из кармана лист бумаги, развернул его и протянул Кэссиди.
На самом деле это были два листа бумаги. Какое-то письмо и что-то вроде квитанции. Джулз прочел оба.
- Ты звонил...
- Да, - перебил Макс. - Они не стали со мной говорить, а у меня не было времени, чтобы пробить по своим каналам. Я даже не знаю, как в Германии обстоят дела с конфиденциальностью - была бы у меня вообще возможность узнать что-либо даже по спецканалам.
- Это всего лишь стандартный бланк, - заметил Джулз. - А что до теста, может, она просто проверялась. Женщины ведь вроде бы должны делать это раз в год, верно? Джина находилась в Кении, а тут неожиданно попала с Молли в медицинский центр и решила «а почему бы и нет?» Может, в этом месте тест на беременность является частью ежегодной проверки.
- Да, - откликнулся Макс, - может быть.
Прозвучало неубедительно.
- Ладно. Давай пройдемся по худшему сценарию. Она беременна. Я знаю, она не из тех, кто заводит интрижки на одну ночь, но... - Джулз запнулся. Он хотел помочь, но «Эй, отличные новости - женщина, которую ты любишь, могла забеременеть после случайного секса с незнакомцем» - чертовски не подходит в качестве утешения.
Не имеет значения, что эта идея менее ужасна, чем альтернатива - что Пол Джиммо продолжал настаивать и не принял ответ «нет».
Очевидно, об этом Макс и подумал, учитывая, как он сжимал челюсти.
- Что ж, - сказал Джулз, - похоже, наш короткий разговор не принес тебе облегчения.
Когда Макс не ответил, стало ясно, что он изо всех сил пытается не выпрыгнуть из окна и не полететь через улицу, используя свой гнев как движущую силу, чтобы пробить дыру в форме тела в стене того здания, где держали в заточении Джину и Молли – пожалуйста, Отче небесный, пусть они будут там.
И Джулз знал, если окажется, что этот Пол Джиммо все-таки прикоснулся к Джине без ее согласия, Макс найдет могилу парня, вытащит его тело, вернет к жизни, а затем убьет сукиного сына снова.
* * *
Когда Молли вышла из ванной, Джина разбирала металлический каркас кровати, раскручивая гайки и болты голыми руками.
- У нас будет лишь один шанс, - сказала она, вручая Молли громоздкий кусок металла - бывшую ножку кровати с маленьким колесиком на конце. Оказалось, очень сложно ухватиться за длинную L-образную железку, предназначенную удерживать вес пружинного матраса. - Мы должны быть готовы. Определенно, стоит одеться. Вещи все еще влажные, но нужно приготовиться бежать.
- У них оружие, - заметила Молли. Она попыталась ухватить металлическую штуку как бейсбольную биту, готовясь замахнуться сплеча. Ножка была тяжелой, но достаточно ли тяжелой для того, чтобы лишить взрослого мужчину сознания?
- Пистолет, в единственном числе, - заметила Джина.
- Этого мы не знаем.
Джина прислонила матрас к стене, чтобы Молли вытащила из-за маленького столика в углу один из двух стульев.
- В последний раз, когда Эмилио заходил, оружия не было видно. Знаешь, возможно, у него нет патронов, - проинформировала ее Джина, никогда не имевшая счастья быть подстреленной. - Они ни разу не воспользовался своим пистолетом, даже когда в нас стреляли.
- Или у него может быть тьма тьмущая боеприпасов. - Молли опустилась на стул, ноги до сих пор были ватными.
Правда в том, что ему достаточно лишь двух пуль, чтобы оборвать три жизни.
- А может, и нет, - возразила Джина. - Если это не так, то нас здесь держит только наш страх.
- Это, и сердитый маленький человечек с ломом в коридоре, - напомнила ей Молли.
- Он показался тебе злым? - заколебалась Джина.
- Либо он зол, либо мучается от ужасного запора. - Пока она принимала душ - осторожно, по чуть-чуть поливая себя, спасибо биопсии - Джина прорабатывала оба мировых события и множество местных заголовков, вычисляя таинственных «тех», кто хотел обменять Грейди Моранта на похищенную жену Эмилио, сотворив целую цепочку боли.
- Оденься, - снова приказала Джина, несомненно, опять впустую. - Серьезно, Мол, и теннисные тапочки тоже. Я открою дверь, как только ты будешь готова. Насколько мы знаем, парня с ломом поблизости нет. Если он... - Она взвесила свою железяку с колесиком.
- Я не совсем уверена, будет ли от меня какой-нибудь толк, - сказала ей Молли, натягивая влажные штаны. - У меня все еще кружится голова. И тошнит. И уж точно не в моем стиле бить людей по голове.
- Тебе стоит что-нибудь съесть. - Джина направилась к банкам с едой.
Фу-у-у, гадость.
- На самом деле, пожалуйста, не стоит, - поморщилась Молли.
- Мы лучше возьмем еду с собой, - решила Джина. Она стянула одну из наволочек и принялась нагружать ее консервами. - Я знаю, тебе не по душе причинять кому-либо вред, но альтернативы...
- Я знаю, каковы альтернативы, - ответила подруге Молли, завязывая шнурки теннисок.
Смерть Джоунса. Или даже хуже. Смерть их обеих, да еще и ребенка. Или еще хуже. - И я ударю, если придется, уж поверь. Я лишь имею в виду, что у меня, наверное, не очень хорошо получится. - Она снова села. - Но, тем не менее, ты пока так и не убедила меня, что у нас есть хоть малейший шанс против пистолета.
- Ш-ш-ш, - сказала Джина, подняв руку.
В коридоре звучали голоса. О боже.
- Мы должны бежать в гараж - прямо по коридору и налево, - проинструктировала Джина, придвигаясь ближе к двери и занося металлическую ножку в позицию для удара.
О боже.
- Дорогая, пожалуйста, мы можем сначала попробовать что-то другое? - скороговоркой произнесла Молли, перемещаясь за Джину, не совсем уверенная, где ей встать. Ведь ударить нужно было того, кто войдет в двери, а не подругу, да и самой желательно не попасть под удар. - Например, притвориться по-настоящему больными. Как будто одной из нас нужно в больницу. Может, Эмилио...
- Он не собирается просто отпустить нас, - сказала Джина. - Ты сошла с ума, если думаешь...
- Мы могли бы хотя бы поговорить с ним, - ответила Молли.
- Ш-ш-ш, - снова произнесла Джина.
Что это за звук в коридоре? Словно какое-то животное или...
Очень маленький ребенок?
Дверь открылась, и на пороге, пошатываясь, замер маленький мальчик - едва ли старше двух лет.
- Нет! - крикнула Молли Джине.
Но Джина не собиралась бить малыша. На самом деле она шагнула к Молли, готовая блокировать ее удар.
В этот момент появился Эмилио. Взглянул на них - Молли все еще стояла с занесенной над головой железной ножкой - и схватил ребенка в объятия.
Хотя трудно было сказать, хочет ли он защитить мальчика или использовать его как щит.
- Вижу, вы тут были заняты, - сказал он с очаровательным акцентом. - Могу я представить своего внука Данжуму? Покорнейше благодарю вас обеих, что не причинили ему вреда.
15 глава.
С рассветом улица пришла в движение.
Макс сидел возле окна и рассматривал людей, спешивших на работу или рынок, детей, выбежавших поиграть на пыльную площадь.
Когда зазвонил сотовый Джулза, Грейди Морант, выразивший желание именоваться Джоунсом, поднялся на ноги.
Как и большинство оперативников со стажем, Макс знал по опыту, что Джоунс может легко перейти ото сна к полной боевой готовности. Конечно, Максу вообще не приходилось об этом беспокоиться. Он просто решил совсем не спать.
Во всяком случае, он не спал с тех пор, как пропала Джина.
– Мы получили еще один адрес электронной почты, – объявил Джулз, прижимая телефон к уху. – Это Яши, – кивнул он Максу. – Джо Хирабаяши, – уже Джоунсу. – Напарник вернулся в Вашингтон, – снова Максу. – Я попросил его посмотреть учетную запись электронной почты, пытаясь проследить… Да, Яши, продолжай. Подожди, подожди, ты пропадаешь… – Кэссиди развернулся и подошёл ближе к окну. – Так лучше. Давай.
Макс и Джоунс остались стоять на месте, уставившись друг на друга.
– Ты действительно должен отдохнуть, – сказал Джоунс. – Я слышал, ты выходил прошлой ночью, после того как я вернулся. Ты вообще спишь?
Макс посмотрел на него.
– Лучше, наверное, тебе в ближайшие несколько дней свести все разговоры к «да, сэр» и «нет, сэр».
– Пошел ты. – Смешок Джоунса напоминал скорее оскал, чем обычную улыбку. – Думаешь, что знаешь меня, идиот? – Он подошел ближе, понизил голос, очевидно, зная, что Джулз постоянно следит за ними. – Думаешь, ты знаешь, кто я и на что способен?
Макс не шелохнулся:
– Ты способен оставить двух невинных женщин в опасности. Какой номер ты выкинешь в следующий раз?
– Я готов отправиться за ними хоть сейчас, – сказал Джоунс. – Я отдохнул и могу пойти туда и забрать их. Я пришел к тебе за помощью, но так как ты явно не можешь помочь, я просто…
– Гениальный план. – Макс преградил ему путь. – Перейти улицу, выбить дверь и... Что? Как ты уберешься с этого острова?
– Примерно в трех милях выше по дороге есть взлетно-посадочная полоса. Думаю, так далеко ты не ходил. На этом острове куча денег, если ты не заметил.
– Так ты возьмешь самолёт и полетишь… куда? – спросил Макс.
– Не все ли равно?
– При том, что у твоей жены рак, и она нуждается в лечении… Мог бы и учесть эту маленькую деталь.
– Ты думаешь, я хоть на секунду об этом забыл? – ощетинился Джоунс.
– Думаю, забыл, – парировал Макс. – У тех, кто хочет тебя найти, достаточно денег, чтобы перевезти сюда Джину и Молли без паспортов из Германии. Ты действительно думаешь, что они не выделят необходимые средства, чтобы выследить тебя? Ага, мечтать не вредно.
– Есть способы обезопасить ее, – заметил Джоус, – выход всегда есть.
– Например? Отвезти её в американское посольство? Есть одно в Дили. Там она, в отличие от тебя, будет в безопасности. Так как же ты поступишь? Оставишь ее? Отлично, за стенами она будет в безопасности. Но едва выйдет из здания, чтобы поехать в аэропорт и улететь домой, как тут же снова превратится в мишень. Как ты собираешься обезопасить её в этом случае? Собираешься доверить её жизнь охранникам из посольства? Может быть, нескольким девятнадцатилетним морским пехотинцам?
– Именно поэтому я не возьму ее в посольство, – сказал Джоунс.
– Ах да, ты ведь предпочтешь рискнуть её жизнью…
– Проклятье, ты ведь прекрасно знаешь, я не хотел, чтобы ей что-то угрожало. Но знаешь что? Риск всё равно существует. Он существует, даже если она будет сидеть у себя дома в Айове вместе с матерью. Я все сделал правильно, – выпалил Джоунс. – Я был чертовски уверен, что все спокойно, когда отправился в Кению. Я годами выжидал, чтобы угроза миновала. Но, вот дерьмо, ошибся – не учел, что она может заболеть. И что не поедет в Айову без меня. Она отказалась уезжать и, поверь мне, я попробовал все, чтобы ее переубедить. Я сказал ей, что собираюсь исчезнуть, чтобы дать ей возможность свободно уйти, но она ответила, что всё равно будет ждать меня в лагере. Что если я хочу, чтобы она не получила ультрасовременное медицинское лечение, то это верный способ, и… – Гнев Джоунса поутих, но глаза выдавали отчаяние и уязвимость. – Я люблю ее, – сказал он Максу уже спокойно. – Я рискнул, доверившись Краус. Если бы я мог, то вернулся бы и сделал всё по-другому. Знаешь, и так всю жизнь.
Макс знал.
Несколько лет назад, когда Джоунс был Грейди Морантом, его подразделение попало в засаду в тайной войне, которую Соединенные Штаты вели в Юго-Восточной Азии против одного влиятельного наркобарона.
Вся его команда была уничтожена. По крайней мере, так говорилось в официальных отчетах, которые видел Макс.
Вроде бы обнаружили и тело Моранта. Точнее, некоторые части тела вместе с армейским жетоном, явно недостаточные для опознания по отпечаткам пальцев и стоматологической карте.
Как и всегда, когда солдата, павшего в бою, не удавалось опознать по останкам, поползли слухи, но все просто решили, что принимают желаемое за действительное.
Когда же слухи об американце, переводимом из тюрьмы в тюрьму, не стихли, началось вялое расследование. Но оно стоило слишком дорого и отнимало много времени, так что в конечном итоге прекратилось. Результат: без результата.
Так было до недавнего времени, пока по анализу ДНК не установили, что похороненный в могиле Грейди Моранта, на самом деле Грейди Морантом не являлся.
Примерно в это же время пошла молва о новом старшем лейтенанте Чая, якобы американце и бывшем спецназовце.
Грейди Морант не погиб в той засаде. Вместо этого он провел несколько лет в адской бездне тюрьмы в Юго-Восточной Азии, где его пытали похитители. Он молился, чтобы кто-нибудь его нашел, пришел за ним и отвез его домой.
Несколько лет назад Макс действительно сочувствовал Моранту. После встречи с ним стало ясно, что годы, проведенные в тюрьме, реальны. Грейди не предал свое подразделение, как все считали, узнав, что он работает на Чая. Он не был дезертиром, наоборот – это страна бросила его.
Жизнь отстой.
По мнению Макса, даже вся срань мира не оправдывает того, что сделал Морант, когда известный наркобарон, с которым он боролся, наконец пришел к нему на помощь и освободил его.
Макс бы скорее умер. Он скорее сгнил бы в этой тюрьме, чем согласился работать на врага.
И вот этот кусок дерьма и неудачник – как миниум, лжец, контрабандист и вор – обрел всё-таки счастье. Он нашел любовь. Молли Андерсон действительно вышла замуж за этого сукина сына.
Ну да, конечно, жизнь подбросила им очередную подлянку. Но у Макса не было абсолютно никаких сомнений, что, как только они благополучно доставят девушек домой, Молли выиграет эту борьбу с раком и проживёт долгую счастливую жизнь.
Как миссис «Неудачник-Морант» или Поллард, или Джоунс, или Смит, или какой там другой псевдоним Дэйв себе выберет.
Черт, вероятно, с такой удачей Джоунс, если и предстанет перед судом за свои многочисленные преступления, то сразу выйдет из-за какой-нибудь формальности.
В то время как Макс живет в мучениях.
В то время как в сотне миль от его персонального ада, Джина воспитывает ребенка убитого Джиммо.
– В жизни нет возможности отмотать пленку назад, – сказал Макс Джонсу.
– Нет, – согласился тот, – только второй шанс.
– Ладно. – Джулз щелчком закрыл телефон и вновь присоединился к ним. – Вот какое дело. Наш парень послал новое электронное письмо. Он хочет номер телефона, чтобы связаться с нами и дать дальнейшие инструкции. Яши организует номер, который Эмилио не сможет отследить. Вызов переадресуется на мой телефон. – Он посмотрел на Макса. – Я знаю, ты хочешь поговорить с Джиной, но, поверь, нет никакой возможности это сделать. Мы хотим, чтобы похититель думал, что Джоунс один. И ни в коем случае не хотим предъявлять слишком много требований. А вот когда мы свяжемся с Теста…
– Я знаю, – сказал Макс.
– Я попросил Яши убедиться, что последние четыре цифры фиктивного номера совпадают с цифрами твоего личного мобильного, чтобы Джина знала, если каким-то образом увидит его, что мы здесь. Шансов мало, но… – пожал плечами Джулз.
– Спасибо, – ответил Макс.
– Яши также вызывает офис ЦРУ в Джакарте, – сообщил Джулз. – Посмотрим, сможем ли мы отследить телефон Бенни. В любом случае, я пытаюсь получить оборудование для наблюдения.
– А помощь военных? – спросил Джоунс.
Джулз покачал головой.
– Все в режиме ожидания. Уровень террористической угрозы все еще высок, и приоритет нашего дела по-прежнему меганизкий. Я знаю, что это сводит тебя с ума, сладкий, но мы просто должны сидеть и ждать.
* * *
Молли притворилась, что потеряла сознание.
Джине хотелось зааплодировать – настолько удачно был выбран момент, – но Эмилио не кинулся на помощь. Вместо этого, все еще с ерзающим внуком на руках, он немного отступил, выходя из зоны удара, и рявкнул какой-то приказ на языке, звучавшем как итальянский.
Злой коротышка с ломом вошел в комнату и резко остановился при виде Молли, исполняющей пародию на финал «Лебединого озера». Но затем быстро подскочил к Джине и помог ей поднять матрас с пола. Тем не менее, все это время он посматривал за самодельным оружием, прислоненным к стене.
Как только Джина постелила простыни и одеяла, коротышка продемонстрировал на что способен, легко подняв Молли на руки и перенеся ее на кровать.
Молли был обеспечен «Оскар» за лучшую женскую роль, ведь она во время перемещения даже не пикнула и не открыла глаз. Более того, она не открыла глаза даже оказавшись на кровати, и лишь когда Джина склонилась над ней, веки начали трепетать.
Браво.
Эмилио снова крикнул что-то в коридор, появилась темноволосая женщина и, опустив голову, робко подала ему несколько бутылок воды, а затем снова исчезла.
– Ей надо в больницу, – сказала Джина Эмилио, потому что теперь, когда пробиваться к выходу больше не было возможности, они могли опробовать идею Молли.
Он передал воду парню с ломом, который сердито протянул ее Джине. Она взяла бутылки, лишь бы он их не бросил в нее.
Боже, он ее пугал.
– Как видишь, – сказал ей Эмилио, – питье, как и еда, запечатаны.
Джина открыла одну бутылку, помогла Молли сесть и сделать глоток.
– Она вся горит, – пришлось солгать, ведь, проклятье, кожа Молли была едва тёплой. Фактически, у неё были все симптомы обезвоживания.
– Ты в порядке? – спросила она Молли, внезапно осознав, что все ее достойное Мерил Стрип выступление вовсе не было игрой на публику.
Молли с гримасой отвернулась от воды, оттолкнув руку Джины.
– Ванная, – сказала она, и Джина помогла ей, проводив в крошечную, облицованную плиткой комнату так быстро, как только смогла.
Желудок Молли взбунтовался. Джина прикрыла дверь, оставив Молли интимно побеседовать с унитазом, и позволила настоящему беспокойству за подругу отразиться в голосе.
– И это может длиться часами. – Еще одна ложь, но почему бы и нет? – У нее сильное обезвоживание и высокая температура. Когда она в последний раз так болела, начались судороги.
Эмилио выглядел потрясенным этой новостью, хотя вся его тревога, вероятно, тоже была притворством.
– Ей нужно в больницу, – снова сказала Джина.
Эмилио покачал головой.
– Это невозможно.
– Ты действительно готов дать ей умереть?
Из ванной послышался шум льющейся воды. Джина приоткрыла дверь и заглянула в щёлочку. Молли над раковиной брызгала водой себе в лицо. Совсем не подходящий момент, чтобы выйти и сказать то, что она обычно говорила после редких приступов утренней тошноты:
– Ух ты, я чувствую себя гораздо лучше.
Джина взяла только что открытую бутылку и проскользнула с ней в ванную. Не стоит легкомысленно оставлять ее без присмотра.
– Я помогу тебе вернуться в постель, – прошептала она Молли. – Я сказала им, что тебе нужно в больницу, так что притворись, будто так и есть, хорошо?
Молли вытерла лицо полотенцем.
– Я не хочу, чтобы они узнали, что я беременна, – прошептала она в ответ.
– Я знаю, – сказала Джина. – Я сказала ему, что у тебя высокая температура. Постарайся так себя и вести. – Она открыла дверь, а Молли прильнула к ней.
Эмилио до сих пор не ушел, его внук сидел на полу, играя с консервными банками. Пока Джина помогала Молли добраться до кровати, мужчина передвинулся так, чтобы оказаться между ними и ребенком.
Зачем? Разве Джина собиралась схватить маленького мальчика и пригрозить сломать ему шею?
Боже, какая ужасная идея. Поступила бы она так, если бы это означало получать свободу? Какой неожиданный поворот: заложники захватывают заложника. Она сможет приказать Эмилио отдать оружие. И как только у них окажется пистолет…
А что если он разгадает ее блеф? На самом деле она ни за что и никогда не причинит боли беспомощному малышу, и, конечно, Эмилио понял бы это, едва взглянув ей в глаза.
Люди, которые берут заложников, сказал ей однажды Макс, должны быть готовы убить их. Должны быть готовы забрать хотя бы одну человеческую жизнь. Если они к этому не готовы, переговрщики почувствуют это и отправят группы захвата. А те просто выбьют двери и закончат противостояние без кровопролития.
По крайней мере, без пролития крови невинных.
– У вас красивый внук, – сказала Молли Эмилио, когда Джина передала ей бутылку с водой, а сама открыла другую. – Его зовут… Данжума?
Услышав своё имя, мальчик поднял голову, а затем, когда одна из банок покатилась прочь, рассмеялся и пополз за ней.
– Способность детей эмоционально восставнавливаться меня поражает, – пробормотал Эмилио, тоже наблюдая за мальчиком. – Его отца, моего сына, казнили прямо у него на глазах лишь месяц назад.
О, Боже.
– Мне очень жаль, – сказала Молли.
– Его мать, – продолжил Эмилио, – моя невестка – вы видели её несколько минут назад – была уверена, что и его убьют. Они иногда так делают: убивают детей, особенно наших мальчиков, чтобы те не выросли и не стали солдатами оппозиции. Его эта участь миновала. Вместо этого его бросили в тюрьму. Бросили в тюрьму всех троих, моя жена тоже была с ними, понимаете. Она видела, как умирал её единственный сын.
Молли полностью купилась на эту историю. У нее в глазах стояли слезы. Джина не знала, зачем он рассказывает им это. Чтобы завоевать их симпатии? Чтобы они поняли, почему находяться здесь в заложниках?
– Кто они? – спросила она.
– Плохие люди, – последовало в ответ. – Жадные люди, которые могут очень многое потерять, если в Восточный Тимор придут закон и порядок.
– У них есть имена? – не унималась Джина.
– Их имена ничего вам не скажут, – ответил Эмилио. – Но для меня и моих соседей они – причина дрожать от страха. – Он повернулся к Молли, очевидно, решив, что она лучшая аудитория для его драматической истории. – В тюрьме моего внука долго удерживали отдельно от матери. Имельда, мать Данжумы, была вне себя. Когда мальчика наконец отдали ей обратно в руки, она была готова выполнять их требования. – Он оглянулся на дверь и понизил голос, чтобы невестка не подслушала.
Если предположить, что она могла говорить по-английски.
Молли сжимала руку Джины, совершенно очевидно, веря каждому ужасному слову этой истории.
Все, о чём могла думать Джина, это где сейчас был пистолет Эмилио, и как можно им завладеть.
Был ли его рассказ правдой? Может быть.
Если Джина чему в жизни и научилась, так это тому, что люди способны делать страшные, жестокие вещи друг с другом.
Она подумала о Нарари из Кении, которая умерла в тринадцать лет. О Люси, которую она помогла спасти, и чья старшая сестра все еще оставалась там, ожидая скорого появления своего ребёнка и зная, что когда младенец родится, она будет обрезана снова[1].
Она подумала о террористе, которого прозвала Бобом; он рассказал ей свою историю, пока держал ее в заложниках в самолете. Она сочувствовала ему – его жизнь была одна сплошная борьба. Она видела в нём личность, а не просто человека с ружьем.
А он видел в ней только средство для кровавого финала.
– Я не знаю всего, что они сделали с Имельдой, – продолжал Эмилио. Его голос стал тише, но зазвучал тверже. – Она сказал мне, что ее заставили поблагодарить за убийство мужа, прежде чем отпустили с Данжумой на руках. Поблагодарить за убийство моего сына, – его голос сломался. – Простите меня.
– За то, что вы в ответ похитили нас? – спросила Джина. – Нет проблем, мы простим, только дайте нам уйти.
Но Молли пробормотала:
– Это ужасно.
– Они велели ей, – произнес Эмилио со слезами на глазах, – найти меня и сказать, что у них Сумая. Моя жена. Если я хотел увидеть ее снова, то должен был… – Он указал на помещение вокруг них. – Я не использовал эту комнату более десяти лет, по крайней мере, не по прямому назначению. Да, в свое время, я сделал состояние на... несчастиях других, это правда. Но это было много лет назад. Мои… навыки растерялись. Я знал, что будет проще заманить Грейди Моранта сюда, заставить его прийти ко мне…
Молли прервала его:
– Но должен быть другой способ забрать вашу жену из этой тюрьмы. – Она повернулась к Джине. – Ты могла бы позвонить…
Джина сильно сжала её пальцы и взглядом предупредила не произносить имя Макса, не говоря уже о его принадлежность к ФБР. Она громко перебила Молли, просто на случай, если та не поняла.
– Моему брату? Он полицейский в Нью-Джерси, – солгала она Эмилио. – Может, он знаком с кем-то, ну, не знаю, в ФБР или ЦРУ, или что-то вроде этого – с кем-то, кто мог бы помочь.
Молли поняла. Мачикса чилучше чине упочимичинать.
Эмилио тем временем с сожалением покачал головой.
– Слишком поздно.
Джина знала, что это было самое нелюбимое выражение ее оптимистичной подруги. Молли снова села.
– Никогда не поздно.
– Сумая мертва, – сказал им Эмилио. – Сегодня утром пришло сообщение от контактного лица в тюрьме. Ее тело захоронили в братской могиле на прошлой неделе. Я это подозревал, потому что все мои неоднократные просьбы о доказательстве жизни – ну, помните, как мы сделали с телевизором на складе? – были проигнорированы.
Он повернулся к Джине, которая пыталась осмыслить этот последний поворот в рассказе.
– Я вижу, вы не впечатлены. Почему вы должны верить всему, что я вам наговорил? Мое состояние нажито на выкупах. Я держал вас под прицелом и провез через полмира, запертыми в корабельном контейнере, против вашей воли. Я могу уверять вас, пока не сдохну от натуги, что ничего не имею против вас. Я не хотел навредить вам, моей единственной целью было спасти женщину, которую я люблю.
Если бы он начал плакать, Джина осталась бы настроенной скептически, но он этого не сделал. Вместо этого его голос и глаза стали жесткими, полными горечи, злыми.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 18 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |