образом, понятно, в частности, почему в области интеро- и проприоцепции мы имеем
лишь ощущения, а восприятия составляют преимущественный удел экстероцепции. В
экстероцепторах тормозятся и не доходят до сознания все импульсы, сигнализирую-
щие об изменениях в состоянии самих приборов, т.е. интероцептивные импульсы от
экстероцепторов. Поэтому в сознании возникает лишь образ стоящего перед нами
предмета. В силу этой же необходимости - отражать прежде всего внешний мир,
чтобы успешно действовать в нем, - в значительной мере тормозятся и остаются в
сфере подсознательного все импульсы от интероцепторов (рецепторов, принимающих
импульсы из внутренней среды организма)^.
Переход от ощущения к восприятию- это переход от анализа, в част-
ности, дифференцировки раздражителе и, к анализу (и синтезу) отраженных в
ощущении чувственных свойств объектов. Восприятие есть чувственное познание
более высокого уровня. Об этом свидетельствует ряд данных. Исследуя деятельность
зрительного анализатора, И.П. Павлов^ выделял <предметное зрение> (зрительное
восприятие) как высший уровень зрительного анализа и синтеза. К этому выводу его
- Только при условии такого расчленения обычного понятия ощущения на два образования - одно более
примитивное, менее дифференцированное, которое мы условно обозначили как впечатление, и ощущение в
более узком, вышеуказанном смысле - можно сохранить выдвигавшийся К.М. Быковым тезис, согласно
которому ощущение существует только там, где есть условный рефлекс, (См.: Быков KM., Пшоник А.Т.
О природе условного рефлекса // Физиол. журн. СССР. им. И.М. Сеченова. 1949. Т. XXXV. № 5. С. 509-
524). В противном случае этот тезис должен неизбежно вовсе отпасть, так как трудно сомневаться в том,
что чувственное различение раздражителей осуиДЬствляется приспособленным для этой рецепции прибором
уже в силу наследственно закрепленных структурных и функциональных свойств этого последнего, т.е.
безусловно-рефлекторно.
^ Сеченов писал: <Когда на наш глаз падает свет от какого-нибудь предмета, мы ощущаем не то
изменение, которое он производит в сетчатке глаза, как бы следовало ожидать, а внешнюю причину
ощущения - стоящий перед нами (т.е. вне нас) предмет>. Сеченов И.М. Избранные философские и
психологические произведения. М.: Госполитиздат, 1947. С. 433.
Еще у Маркса читаем: <Световое воздействие вещи на зрительный нерв воспринимается не как
субъективное раздражение самого зрительного нерва, а как объективная форма вещи, находящейся вне
глаза>. Мирке К. Капитал. Т. 1. М.: Госполитиздат, 1953. С. 78
См.: Быков К.М., Пшоник А.Т. О природе условного рефлекса // Физиол. журн. СССР им.
И.М. Сеченова. 1949. Т. XXXV. № 5.
^ Павлов И.П. Лекции о работе больших полушарий головного мозга. Лекц. 8 // Поли. собр. соч. Т. IV.
М.-, Л" 1951.
^ См.: Преображенская Н.С. К вопросу о нарушении и восстановлении зрительных функций при
травматических повреждениях затылочных долей мозга // Вопр. физиологии и патологии зрения. М., 1950.
С. 173-175; Ананьев Б.Г. Некоторые вопросы восприятия // Учен. зап. Ленингр. Гос. ун-та. Сер.
Философские науки. Вып. 3. Л" 1949. С. 7-9.
привело изучение случаев, когда (у собак) сохранялась довольно тонкая дифферен-
цировка световых раздражителей различной интенсивности, а <предметное зрение>
было нарушено.
Данные патологии и процесс восстановления (у людей) функций зрения,
нарушенных в результате различных травм, свидетельствуют о том, что предметное
зрение первым нарушается и последним восстанавливается. В последнюю очередь
нарушается и в первую очередь восстанавливается светоощущение: человек разли-
чает свет и тени и не различает формы предметов; восстанавливается различение
цветов (сначала ахроматических, а затем хроматических). При восстановлении
предметного зрения (зрительного восприятия предметов) образ предмета имеет
сначала неустойчивый, как бы мерцающий характер. Постепенно предмет, сначала
слабо очерченный, видимый смутно, как бы в тумане, выступает отчетливо,
становится ясным контур предмета, обособляющий его в пространстве.
В восприятии внешнего мира существенную роль играют пространствен-
н ы е свойства и отношения предметов, их пространственная характеристика.
Предмет выступает как обособленная в пространстве вещь во взаимосвязи своих
свойств. И.М. Сеченов специально отметил значение контуро-разграничительной
линии двух разнородных сред как первую важнейшую черту зрительно-осязательного
восприятия предметов внешнего мира^. Пространственная обособленность предмета и
взаимосвязь свойств, благодаря которым он выступает как единое целое, -
важнейшие особенности восприятия.
Мы воспринимаем вещи как находящиеся вне нас в тех или иных пространственных
взаимоотношениях к нам и к другим вещам, воспринимаем их форму, контур, рельеф,
величину, отстояние от других предметов и от нас^'.
Пространство и время не могут восприниматься обособленно от восприятия
предметов и явлений, как это сплошь и рядом представлялось в психологии под
прямым влиянием кантовского понимания пространства и времени как априорных
форм, которые накладываются на непространственное многообразие ощущений и
образуют вместилище, где затем размещаются вещи. Такой разрыв пространства и
предмета противоречит фактам; он прямо направлен на то, чтобы оторвать
чувственность от внешнего мира. Восприятия предмета внешнего мира и его
пространственных свойств неотделимы друг от друга, так же как восприятия времени
и изменяющихся во времени явлений.
Сопротивляемость, плотность, непроницаемость и т.п. свойства воспринимаются
нами первично посредством осязания^. Именно они составляют ядро восприятия
предмета как материальной вещи^. Эти осязательно воспринимаемые качества вещи
^ Сеченов И.М. Впечатления и действительность // Избр. филос, и психол. произв. М.: Госполитиздат,
1947. *
^ Нейродинамической основой восприятия вещей в их пространственных свойствах и отношениях
являются связи, объединяющие разные раздражители в один комплексный раздражитель. Так, нейроди-
намическую основу восприятия величины предмета образуют связи на комплексный раздражитель,
состоящий из величины сетчаткового образа и мышечных сигналов от приспособления глаза к отстоянию
предмета, подкрепляемых осязательно проверяемой величиной предмета.
Восприятие пространственных свойств и отношений вещей, или вещей в их пространственных свойствах
и отношениях, осуществляется благодаря тому, что восприятие включает чувственный анализ и синтез,
дифференцировку раздражителей и объединение их связями в единое целое.
^- С этим связано значение теории осязания для общей теории восприятия. Разработка теории осязания
в вышеуказанном духе проводилась в советской психологии Л.А. Шифманом. См.: Шифман JI.A. К вопросу
о взаимосвязи органов чувств // Исследования по психологии восприятия. М.: Л., 1948.
^ Еще Кондильяк, как известно, подчеркивал роль осязания в связи с тем, что именно в осязании
прежде всего выявляется материальность вещей как противостоящих нам: в осязании выступает основное
свойство всех тел - непроницаемость. Кондильяк писал, что ощущение твердости отличается от ощущений
звука, цветов и запаха, которые душа, не знающая своего тела, воспринимает естественно как модифика-
ции, в которых она находится и в которых она находит только себя; так как специфическая особенность
ощущения твердости заключается в том, чтобы представить одновременно две вещи, которые исключают
включаются и в зрительное восприятие, проступая в ее фактуре. Только благодаря
этому, между прочим, возможно изображение вещей на картине: мы зрительно
воспринимаем, видим осязательные качества предмета как материальной
вещи.
Слитие данных различных <модальностей>, в силу которого мы через одну из них
воспринимаем качества, относящиеся к другой, является существенной чертой в
структуре восприятия^.
Объединение зрительных и осязательных ощущений осуществляется посредством
условно-рефлекторных связей, образование которых само по себе не осознается. В
сознании поэтому выступает не зрительное качество плюс осязательное, плюс связь
между ними, а единое слитное зрительно-осязательное образование, отражающее
свойство определенного предмета.
Взаимосвязь данных зрения и осязания основывается на том, что зрительные и
осязательные ощущения отражают в разных модальностях - по крайней мере,
частично -одни и те же свойства предмета (его форму, величину и т.д.),
Зрение и осязание не остаются поэтому обособленными сферами (модальностями)
чувствительности: они имеют общую основу в свойствах отражаемого ими предмета.
Зависимость той или иной системы межанализаторных связей от подлежащих
отражению предметов является первичной, зависимость отражения предмета от
сложившейся в результате предшествующего опыта системы связей - производной,
вторичной. Поэтому по-настоящему понять деятельность анализаторов можно, только
отправляясь от необходимости, которая их закономерно породила, - от необходимости
отражать мир, чтобы жить и действовать в нем. Тогда и только тогда становятся
понятными и биологическая роль и гносеологическое значение анализаторов.
Нейродинамической основой образа предмета является система корковых связей, в
которой объединяются различные анализаторы. В зрительный образ вещи осяза-
тельно воспринимаемые ее свойства включаются благодаря тому, что в основе
восприятия лежат центральные корковые связи, образующиеся не только внутри
одного, но и между разными анализаторами. В основе зрительного восприятия вещи
лежит не сам по себе сетчатковый образ; он образует лишь отправную точку
формирования зрительного восприятия вещи. Сетчатковая, т.е. периферическая,
психология зрения, как и всех других органов чувств потерпела крах^.
В систему корковых связей, образующих нейродинамическую основу чувственного
образа предмета, включаются не только наличные раздражения, но, посредством
условных связей и следовые раздражители - результат прошлого опыта. Верно писал
А.А. Ухтомский:
<В зрительной рецепции предметов человек руководится отнюдь не исключительно
тем диоптическим построением, которое получаем мы в отдельной камере глаза, но
прежде всего проекцией сетчаткового образа на кору полушарий и затем теми
связями, которые входят в кортикальный образ по мере его формирования со стороны
одновременных рецепций слухового, вестибуляторного, тактильного и проприоцептив-
друг друга, то душа не сможет воспринимать твердость как одну из тех модификаций, в которых она
находит только себя самое. Отмечая роль контура в восприятии предмета, И.М. Сеченов правильно
подчеркивал, что контур выступает при этом как <раздельная грань двух реальностей>. <Чувствование
контура, - писал Сеченов, - предполагает две вещи: различение двух соприкасающихся разнородных сред и
орудие для определения формы пограничной черты между ними. Различию сред, чувствуемому глазом,
соответствует так называемая оптическая разнородность веществ, а разнице, определяемой осязанием, -
разные степени плотности, или, точнее, сопротивляемости веществ давлению" (Сеченов И.М. Впечатления
и действительность // Избр. филос. и психол. произв. С. 335).
^ Так, например, музыкант, читающий ноты "с листа" зрительно воспринимает музыкальные звучания.
Внутренний слух - это, собственно, и есть "слышание глазами". С другой стороны, у музыканта,
композитора и дирижера слышимые звучания выступают в сознании зрительно в виде нотной записи,
^ Рубинштейн CJJ. Учение И.П. Павлова и проблемы психологии. С. 209; Соколов Е.Н. Взаимосвязь
анализаторов в отражении внешнего мира // Учение И.П. Павлова и философские вопросы психологии. М.,
1952. С. 287-290.
ного аппарата. Окончательный зрительный образ есть плод разнообразной
практической корреляции и проверки>^. Поскольку зрительное восприятие предмета -
не просто субъективная модификация зрения, зрительной чувствительности, а
восприятие предмета, оно закономерно вбирает в себя и включает в единое
образование то, что характеризует не специально и исключительно зрение как форму
чувствительности, а воспринимаемый предмет. Формирование зрительного образа
предмета - результат не обособленной деятельности зрительного рецептора, а опыта
и практики человека.
В осуществлении адекватного восприятия действительности существенную роль
играет так называемая константность восприятия. Константность восприятия
величины, формы предмета и т.д. заключается в том, что мы воспринимаем
остающуюся постоянной величину, форму предмета и т.д. в соответствии с его
собственной величиной, формой и т.д. независимо от изменения - в известных
пределах - условий их восприятия (их удаленности от нас, угла, под которым мы их
видим, и т.п.), хотя отображения их на сетчатке при этом изменяются. Последняя
формулировка обнаруживает, в силу чего факт константности превращается в
проблему. Проблемой, притом, собственно, неразрешимой, константность
восприятия предметов (их величины, формы и т.д.) становится, как только мы
начинаем непосредственно соотносить образ предмета с периферическим,
с е тчатков ы м образом. С изменением отстояния предметов от глаза и угла, под
которым предмет расположен по отношению к нему, проекция предмета на сетчатку
изменяется. Поэтому с позиций периферической теории необъяснимо сохранение при
этом неизменного (константного) восприятия нами действительной величины и формы
предмета.
Проблема константности становится разрешимой лишь при переходе к концепции
<анализаторов>, согласно которой периферический рецептор, проводящие пути и
центральный корковый его конец функционируют как единое целое^.
Старая концепция искала решения этой проблемы в своего рода теории двух фак-
торов, согласно которой ощущение, возникающее в результате действия перифери-
ческого рецептора, <аконстантно>: оно изменяется с каждым изменением изображе-
ния, проецируемого на сетчатку, и не соответствует действительной величине и
форме воспринимаемого предмета. Этот <аконстантный> образ затем корригируется,
<трансформируется> и т.п. центральными факторами уже не чувственного, а
интеллектуального порядка, присоединяющимися к периферическим. Такова, по
существу, <классическая> точка зрения, которую можно найти уже у Гельмгольца. В
тех или иных вариациях она держалась до сих пор. Такая точка зрения органически
связана с дуалистической двухфакторной теорией восприятия, согласно которой
восприятие есть продукт двух разнородных факторов - периферического и
центрального, чувственного и интеллектуального. Вместе с этой дуалистической
теорией восприятия отпадает и связанное с ней <объяснение> константности.
Вопреки попыткам отнести константность исключительно за счет внешнего вмеша-
тельства интеллектуальных факторов^, надо признать, что она есть отвечающее
^ Ухтомский А.А. Очерки физиологии нервной системы // Собр. соч. Л., 1954. Т. IV. С. 175.
О восприятии действительной величины и глубины в этом плане прежде всего см.: Павлов И.П.
Естествознание и мозг// Полн. собр. соч. Т. III. Кн. 1.
См. также: Соколов Е.Н. Проблемы константности восприятия в свете учения И.П. Павлова // Сов.
педагогика. 1953. №4. С. 67-77.
Такую точку зрения высказывал Выготский, пытавшийся подтвердить ее онтогенетически. Хотя
некоторыми авторами наблюдается небольшой рост константности восприятия в возрасте от двух до
четырех лет, но целый ряд исследований (Франка, Бейрля, Климпфингера, Брунсвика) свидетельствует о
том, что в основном константность восприятия величины, формы и цвета есть уже в двухлетнем возрасте.
Согласно тем же исследованиям, в возрасте 16-18 лет она падает. CM.: Klimpfinger В. Die Entwicklung der
Gestaltkonstanz vom Kind zum Erwachsenen (в серии работ: Brunswick Е. Untersuchung iiber
Wahrnehmungsgegenstande // Archiv fUr die gesammte Psychologie. Heft 88. S. 3-4.
действительности восприятие пространственных и других (чувственных) свойств
предмета и обусловлена первично самой организацией чувственного процесса восприя-
тия. Чтобы это понять, надо учесть, что, как выше отмечалось, чувственный образ
предмета строится в результате сложной корковой деятельности и является
продуктом многообразных связей с рецепциями других аппаратов - осязательного,
проприоцептивного и других, в которые включается проекция сетчаткового образа, и
разнообразной практической корреляции и проверки.
Интеллектуальные факторы (узнавание предмета, знание его свойств на основании
прошлого опыта) благоприятствуют константному восприятию (как об этом, в част-
ности, свидетельствуют данные Бейн в отношении восприятия величины предметов)^.
Однако, 1) нельзя отнести константность восприятия величины, а также формы и
других свойств предметов только за счет этих интеллектуальных факторов; взятые
обособленно, они не в состоянии объяснить явление константности в целом и 2) эти
интеллектуальные факторы - представления, знания о свойствах воспринимаемого
предмета, сложившиеся в результате практики, опыта, - обусловливают констант-
ность восприятия не тем, что они извне <трансформируют> чувственные восприятия,
первично, якобы, аконстантные, а в принципе так же, как и данные других рецепций,
- включаясь посредством образующихся в коре связей в единый процесс восприятия
предметов.
Комплекс зрительно-осязательных свойств образует остов восприятия вещи,
Осязанием первично познаются - как уже отмечалось - основные свойства предмета
как материальной вещи. Активное осязание движущейся руки помимо того проверяет,
контролирует показания зрения о других, в частности, пространственных, свойствах
вещей. Вместе с тем исследование показывает, что данные, получаемые осязанием
при ощупывании вещи, входят в образ вещи, предварительно визуализируясь,
получая зрительное выражение. Образное восприятие действительности человеком
носит по преимуществу зрительный характер. Зрительный образ вещи как бы
вбирает, синтезирует, организует вокруг себя данные остальных органов чувств.
Основные показания, которые вбирает в себя зрительный образ, составляют
данные осязания.
Данные всех остальных рецепций организуются вокруг этого центра, выявляют
свойства очерченной таким образом вещи. Так, например, слуховые ощущения
ориентируются по зрительно данному предмету как источнику исходящих от него
звуков.
Такая организация восприятия формируется в ходе онтогенетического развития, по
мере того, как у ребенка образуются соответствующие условно-рефлекторные связи.
Приблизительно на втором месяце жизни у детей уже начинает наблюдаться
перенесение зрительных осей на звучащий предмет, звук начинает вызывать у
ребенка зрительные поиски этого предмета.
Показания всех видов чувствительности организуются вокруг данных той
<модальности>, в которой наиболее отчетливо выступает предмет восприятия. Об
этом определенно свидетельствуют многочисленные факты. Так, наблюдения над
локализацией звуков речи в радиофицированном зале показывают, что звук, кото-
рый локализовался в ближайшем громкоговорителе, пока слушающий не видел
говорящего, тотчас же переносится к последнему, как только говорящий показал-
ся в поле зрения слушателя^. Смысл этого факта не в том, что слуховые
восприятия подчиняются зрительным, а в том, что любые восприятия,
в том числе и слуховые, ориентируются по предмету, выступающему на-
^ См.: Бейн Э.С. К вопросу о константности воспринимаемой величины // Исследования по психологии
восприятия. М.; Л., 1948. С. 167-199.
^ См. описание запротоколированного нами наблюдения в <Основах общей психологии> (М., Л., 1946.
С. 222), которое было экспериментально проверено в исследовании Кулагина, изучавшего условно-
рефлекторный механизм этого явления.
иболее отчетливо в чувствительности того или иного рода (зрение, слух, осязание и
т.п.).
Суть дела в том, что локализуется не слуховое ощущение, а звук:
как отраженное в слуховом образе физическое явление, воспринимаемое
посредством слуха; поэтому звук локализуется в зависимости от зрительно восприни-
маемого местонахождения предмета, являющегося его источником"*'. Подобно этому,
зрительно воспринимаемый предмет, в свою очередь, локализуется там, где он
выступает для активного осязания, для направленного на него действия. Локализу-
ются, как и воспринимаются, собственно, не зрительные образы, а зрительно
воспринимаемые предметы, материальные вещи, так как и само восприятие - это
восприятие не образов (что значило бы восприятие восприятия), а предметов -
материальных вещей.
То же наблюдается и в области осязания, кинестезии. Когда мы двигаем кистью
руки, в движение приводятся также мышцы плеча и предплечья, но осознаются нами
не сигналы от мышечных перемещений, а те предметы, которые обусловливают
движения. Действуя рукой, вооруженной орудием, мы ощущаем особенности того
материала, к которому прикасается орудие. Так, когда мы пишем, мы ощущаем
сопротивление, которое поверхность стола оказывает при нажиме карандашом; хирург
ощущает сопротивление органов, к которым прикасается скальпель. Подобно этому
при ходьбе мы осознаем не импульсы от сокращающихся мышц, а характер
поверхности, по которой ступаем.
Для понимания природы и механизма локализации очень поучительны так
называемые <фантомы> - ощущения, локализуемые в ампутированной руке или ноге.
На самом деле они локализуются в пространстве, там, где рука обычно соприкасалась
с предметами. Люди с ампутированной ногой, пользующиеся протезом, соприкасаясь
им с землей или полом, протезом чувствуют особенность поверхности, по которой они
ступают, неровность на ней и т.д. При этом в мозг поступают импульсы от различной
степени сгибания тазобедренного и коленного суставов, определяемой неровностями
почвы: осознаются же не эти сгибания суставов, а посредством них те изменения
почвы, которые их обусловливают. Центральный механизм локализации приспособ-
лен к тому, чтобы по сигналам, поступающим из органа, осознавать и локализовать
предмет, который вызывает изменения в органе. Посредством сигналов, посту-
пающих в мозг из глаза или конечности (руки, ноги), локализуются в пространстве
зрительно и осязательно познаваемые нами предметы - вещи и явления материаль-
ного мира. Проблема локализации образов (зрительных, слуховых и т.д.) - это,
собственно, проблема локализации отраженных в них материальных предметов и
явлений. Только поняв это, можно полностью покончить с путаницей в этом вопросе.
Принять это положение - значит решительным образом покончить с идеализмом в
теории восприятия.
Целый ряд чувственных качеств нельзя и определить иначе, как через предмет,
свойства которого они выражают. Так обстоит дело со всеми запахами (запах мяты,
ландыша, фиалки, розы и т.д.), с большим числом вкусовых качеств - помимо четырех
обобщенных - сладкого, кислого, горького и соленого; с тембровыми характеристи-
ками звука по тому предмету (инструменту), который их издает (звук скрипки,
флейты, органа и т.п.); с некоторыми цветами (сиреневый, бирюзовый, кирпичный и
т.д.), в настоящее время выражающими главным образом оттенки основных цветов.
Первоначально, по-видимому, все цвета обозначались по предмету, для которого они
были характерны. Отвлеченные от предмета, которому они принадлежали, обобщен-
См.: Кулагин Ю.А. Попытка экспериментального исследования восприятия направления звучащего
предмета // Вопр. психологии. 1956. № 6. С. 83-93.
^ См.: Лебединский М.С. К вопросу о природе фантома ампутированных // Учен. зап. Моск. Гос. ун-та.
Вып. III. Психология. Вопросы восстановления психофизиологических функций. М., 1947. С. 112-115.
ные названия цветов^ и других чувственных качеств появились лишь впоследствии.
Таким образом многие, а первоначально, вероятно, и все, чувственные качества
определяются как свойства вещей^.
Все качества, выступающие в процессе ощущения и восприятия, суть отраженные
свойства вещей^.
Существенное гносеологическое значение имеет выше отмеченный, эксперимен-
тально устанавливаемый психологический факт, что ощущения и восприятия
различных <модальностей>, например, зрительные и осязательные, отражают
те же свойства вещей. То, что ощущения и восприятия разных модальностей
выражают те же свойства вещей, имеют одно и то же гносеологическое
содержание, исключает возможность сведения гносеологического содержания ощуще-
ния и восприятия к чувственному впечатлению, исключает возможность подстановки
ощущения или восприятия на место свойств самих вещей. Поэтому дальновидные
идеалисты стремятся обособить ощущения друг от друга, разорвать их взаимосвязь в
познании вещей. Путь в этом направлении проложил еще Беркли; намеченным им
путем и по сей день идут представители различных толков современного
эпистемологического монизма.
Обычному понятию восприятия, объектом которого являются внешние объекты,
Беркли противопоставляет восприятие <в истинном и строгом значении слова>. Из
него Беркли первым делом исключает все пространственные свойства предметов -
^ Наиболее поздно возникшие названия цветов - оранжевый и фиолетовый - до сих пор сохраняют
свою предметную отнесенность (orange - апельсин, violet - фиалка); то же относится и к таким
обозначениям цветов, как розовый, малиновый и т.п.; зеленый также явно связан с зеленью, с
растительностью.
Древнеиранские suxra (красный) содержит корень "suk" - огонь, гореть (см.: Абаев В.И. О принципах
этимологического словаря // Вопр. языкознания. 1952. № 5. С. 56). Красный цвет в русском языке раньше
обозначался словом червленный. В древнерусском "червь", означало не только червяк, но и красная краска.
Это связано с тем, что в средние века красная краска добывалась из червеца - одного из разрядов червяков
(см.: Иссерлин Е.М. История слова "красный" // Русский язык в школе. 1951. № 3. С. 85-89).
Русское слово "белый", согласно А.И. Смирницкому (Хрестоматия по истории английского языка. М"
1953) - произошло от слов "bale", "beil", обозначающих в разных северных языках костер, в частности,
погребальный. Слово "голубой" происходит от "голубь" и т.д.
<Подлинные предпосылки для возникновения в мысли категории свойства-признака, а в языке -
синтаксической категории определения и, далее, прилагательного создаются лишь по мере того. как
говорящие научаются воспроизводить те или иные свойства предметов, т.е. делать что-либо круг-
лым, красным, горькими т.п. Так как свойства предметов раскрываются через другие
предметы, то первоначально названия тех или иных свойств - это не что иное, как название предметов.
которые с точки зрения говорящих являются преимущественными носителями этого свойства или признака.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |