Зверёк придушенно пискнул, но быстро сообразив, в чём дело, пулей рванулся к девочке, ещё не поднявшейся из лужи.
Мирра отёрла грязь с лица, и, ещё не до конца понимая, что же, собственно, произошло, немного испугалась, когда кто-то попытался ухватить её зубами за нос.
Хозяйка при виде произошедшего аж побелела от гнева, но так и не сдвинулась с места.
- «Кыш, кыш!»-Мирра размахивала руками, но этим только больше раззадоривала пса.
А тот просто заходился визгливым лаем и кидался, стараясь попасть когтями в лицо. Цепь пронзительно звякала в такт движениям.
В конце концов, он всё-таки вцепился зубами в правую руку и ни в какую не хотел отпускать. Мирра вскрикнула от боли- честно говоря, она не ожидала, что он сможет прокусить плотную шерстяную кофту.
Хозяйка злорадно рассмеялась.
Мирра, будучи сообразительно девочкой, из раскрывшейся от падения сумки поспешно достала спичку и чиркнула по вложенной деревяшке. Пламя вспыхнуло мгновенно.
Аккуратно, чтобы не прожечь рукав, она подпалила псу усы.
Тот отшатнулся и бросился прочь, выпучив блестящие глазёнки.
***
Я ходила слегка потерянная, натыкаясь на углы. Я ничего не помнила. Ни-че-го. Напрочь.
Шёл второй или третий день пребывания здесь. Я привыкла довольно быстро, тем более, здесь было совсем неплохо. И даже покладисто откликалась на присвоенное имя. Но от этого только сильнее казалось, что меня запрятали в чужую шкуру, и это- кто-то другой. Совсем-совсем другой и незнакомый.
Дом был в два этажа, со скрипучей лестницей, головокружительным запахом дерева, пламенем в очаге и ленивой тёплой кошкой- словом, всем-всем-всем, что нужно, чтобы назваться настоящим Домом.
Голова сладко кружилась. Мир плыл перед глазами, присыпанный веснушками крапин с лоскутного одеяла; шуршал шторами, запертый в четырех узких стенах, где упокоилась вся память. Обо мне и моя за одно.
Я уже выучила наизусть количество и подробное расположение сучков на потолке, но, хоть убей, не помнила, когда родилась Мирра. И много другого тоже не помнила. Зато теперь знала, почему оказалась там, где оказалась- за сосновым лесом развеивали прах с погребальных костров.
Но в комнате по сей день осталось что-то неуловимо тёплое, не как в домах умерших. Не знаю, как, но осталось.
Не было чистой пустоты, приходящей вместе с предзимним холодом.
Виен заблаговременно законопатил щели в окнах, как делал из года в год, чтобы не замёрз призрак памяти, запертый здесь. На узкой кровати осталось посеревшее от времени бельё, его не сняли. И стол, накрытый белой салфеткой.
А из-под него вытащила плетёную корзину с нитками. Там осталась пара недовязанных детских носочков, как и была оставлена несколько лет назад.
Из ниток выпорхнула стайка серой моли.
Три дюжины разноцветных клубочков. Надо будет всё перебрать и довязать. Довязать. Довязать... А умею ли я, вязать-то? Альва- да, умела, а я? Не знаю.
Ещё вот есть пара спиц. Холодные, необычно тонкие, с хризолитовыми шишечками на концах. Наверное, подарок.
Недолго подумала, и вставила спицы в волосы.
За ворохом тёплой шерсти оказался лист бумаги с нарисованными глазами. Пожелтевший, с обтрепавшимися краями и пятнами, и чьими-то глазами. Выцветшими, неподвижными, и как будто случайно капнутыми, рядом с чернилами размазанные и въевшиеся в структуру бумаги. Как впивается, въедается в память взгляд.
Комнатка под крышей беззвучно качалась- колыбель, подвязанная на шерстяных нитях, убаюкивая оставшуюся память. Сквозь доски сочилось тепло от чужих ног. От каждого шага, капля, крупица тепла бегущей крови, ускользнувшего через кожу.
Тепло сотен шагов, сотен звуков, выдохов, вдохов.
Теней, капнувших с ресниц. Взглядов.
Резких и вполне ощутимых. Внезапно- чувствуешь, и ничего не успеваешь понять или сделать. Навылет.
Один- со дна корзины, и другой, в спину- чтобы уж наверняка.
Я резко обернулась.
В дверях стоял Виен. Такой же, как всегда- в рабочей одежде, пахшей стружками, и колким взглядом из-под белёсых ресниц.
И, привалившись к косяку, выжидающе молчал. На тонких губах расползлась мягкая усмешка. – «Всё-таки нашла».
Меньше десятка шагов, растворившихся в застоявшемся тепле. Нити дрогнули, колыбелька покачнулась.
Наступило неловкое молчание. Одно из таких, когда кажется, что даже звук собственного дыхания тебя предательски покинул, чтобы ты захлебнулся в этой тишине.
Я неловко тряхнула головой. Рогатая тень на стене зацепила спицами зеркальную раму.
-Только хотела пойти искать тебя. Я хотела попросить... Сними зеркало. Оно меня пугает, -это был первое, что пришло на ум.
Виен кивнул и прошёл мимо. И даже ничуть не удивился.
-Извини, что так получилось. Когда ты... Альва, -быстро поправился он, -умерла, я не занавесил зеркала, не до того было. Душа пока плутала- отразилась и заблудилась.
И тишина снова сомкнулась. Он подошёл к окну и, прижавшись к стеклу лбом, стал напряжённо всматриваться в густеющие сумерки, словно что-то искал. Или на самом деле искал?
Тут меня разобрало любопытство.
-А какая я была раньше? Ну, до того...?
-Ты? –он слегка усмехнулся. –Не знаю. Если хотя бы скажешь, кто ты, возможно, я отвечу.
-Альва?
Виен обернулся.
-Нет. Ты- не Альвина, хотя вы и похожи отдалённо.
-Почему? –надо было что-то отвечать, и я отвечала первое, что приходило в голову.
Под его взглядом я до сих чувствовала себя немного неуютно.
-Ты моложе, -уклончиво ответил он, снова отворачиваясь.
-Врёшь! –вырвалось резко и как-то само по себе. Так говорила Мирра, когда была с чем-то категорично не согласна.
До этого я никогда подобным образом ему не отвечала.
Виен быстро пересёк разделявшее на расстояние.
-Не вру, и никогда не буду. Немного недоговариваю, -голос звучал непривычно мягко и как-то слегка грустно.
Я чувствовала, как колеблется воздух от его голоса, и дыхание, нет, всё-таки не покинувшее, не меня, тепло оседало на виске.
-Посмотри на меня, -и когда я не шелохнулась, мягко взял за подбородок и приподнял голову.
-Глаза не того цвета, -чуть грустно вздохнул он.
***
Увар сидел на крыльце чёрного хода, и, подперев голову рукой, сонно смотрел куда-то вдаль. Солнце уже прошло середину, и плавно сползало вниз.
Хьянти в нерешительности остановилась за углом.
-Здравствуй? –осторожно спросила она.
Увар сонно дёрнулся.
-А, Хьянти, ты, деточка... Садись, не скромничай, -он похлопал по ступеньке рядом.
-Смотрю, ты проникся мыслью до скончания времен не спать? –Хьянти улыбнулась, подходя.
-Да, как тебе сказать... Не знаю даже. А не проще просто в нужный момент выпить ударную дозу сильного снотворного, и дело с концом? А то ходишь, как в воду опущенная.
-Не знаю, -Хьянти задумчиво тёрла красные глаза, -мне сам процесс нравится. Веришь- надоело бояться. Буквально за несколько дней надоело. А так я не боюсь. Я просто хочу спать.
-Может, ты и права, -Увар вздохнул. –Леденцов лакричных хочешь?
-Да пожалуй, -она кивнула. –Ты по-прежнему продаёшь их вместо снотворного?
-Ну есть такое. Кстати, ты просто так, или зачем-то?
-Да нет, кофе пока хватает. И прочего тоже.
Несколько минут они молчали.
Хьянти отрешённо грызла засохший леденец, щурясь на долгие тени от дневного солнца. В воздухе пахло покоем и ожиданием.
Увар молча вытащил из щелки под порогом монетку.
-Загадываю: черепаха- значит будем жить, решка- умрём завтра утром.
Кусочек металла глухо зазвенел по деревянным ступеням.
Хьянти наклонилась за монеткой: на шестигранной пластине блестела выгравированная черепаха со сколотым целестиновым глазом.
-Чему быть, того не миновать, -Увар ухмыльнулся. –Кстати, монетный двор так и не открыли?
-Через пару лет хотели, а теперь- сам понимаешь.
Не так давно, когда научились делать золото из ртути, чтобы не разводились фальшивомонетчики, в монеты стали вкраплять целестины, месторождения которых наши пока что только в подземелье святилища, где и сделали монетный двор. Таким образом исключалась любая возможность подделки.
-Ты наконец-то определилась, чего напоследок хочешь?
-Ага. На монетный двор, -девушка фыркнула.
-А почему бы нет? Оно стоит того, чтобы увидеть,–ответил Увар без тени улыбки.
-Издеваешься? Его заперли на семь замков, и как не знаю что стерегут, даже сейчас.
-Вот оно что... Пожалуй, здесь я ничем помочь не смогу.
Но Хьянти его не слушала.
-Ну-ка покажи поближе, -она выхватила из его рук монетку. –Откуда у тебя такая?
С обеих сторон на Хьянти смотрела синеглазая черепаха.
-Отдай сюда. Какая разница?
Но недаром Хьянти считали существом, способным доконать кого угодно.
После продолжительного упрашиванья Увар сдался.
-Ох и дотошная же ты! –он только всплеснул руками. Ну есть умелец.
-А кто именно? Я ведь не отстану, скажи. Это который из Тёплой окраины?
-Да нет. Этот неподалёку живёт.
-Подожди, Виен что ли?
Увар усмехнулся и задумчиво почесал лысеющую макушку.
-Виен, Виен... Он тут мёртвую недавно воскресил, а ты говоришь- монетка, -он помолчал, а потом продолжил: - Странный малый, если честно. Нелюдимый. Да и слухи нехорошие ходят. Говорят, с тоски давно бы повесился, не раз хотел, да дочка полоумная, куда её? А может, и врут. Тоже мне, причина... Если бы хотел- так давно бы уже.
-Да хватит чепуху молоть! Ты это серьёзно, про мёртвую? А ну давай рассказывай! А то сидит, ерунду какую-то молотит. И давно?
-Да месяца как полтора, говорят.
-Точно врут. Я последний раз видела его, когда только объявили о конце небес, никого у него не было.
-Тогда почему ты веришь? –Увар недоверчиво сощурился.
–Потому что... Потому что знаю.
Хьянти блаженно вздохнула. Как было ему объяснить?
***
Хьянти иногда наведывалась туда за посудой- Виен торговал стеклом.
Последний раз нужна была герметичная скляночка для Совиных капель.
А идти было далеко- Виен жил на самой окраине города, в низине, где никто не скашивал траву.
Здесь и тогда всё было чуть ярче, чем следует, чуть ярче, чем везде и всегда, до той тонкой грани, чтобы только не резало глаза.
Как во сне, по колено в траве и вечерней росе, вниз с холма.
Небо подёрнулось ягодным рябиновым заревом, растворяющем солнце. Пахло последним теплом и вязкой абсолютной тишиной, только мявкали ранние снегири.
По колено в жухлой траве брела рыжая в яблоках лошадь с маленькой наездницей. Тонкие пальчики накрепко вцепились в жёсткую гриву, по которой текло вплетённое вечернее солнце.
-Подожди!
Мирра повернула голову, и Хьянти невольно отпрянула. Глаза у девочки были зелёные, неестественно ярко-ярко зелёные, как вставленное стекло. Она ничего не ответила, и лошадь протопала мимо, приминая мокрую траву.
Старый домик вырос перед глазами внезапно, слившийся с холмом замшелой крышей.
На крыльце сидел Виен, полуспящий в своих мыслях. Или спящий совсем, потому что Хьянти подошла почти вплотную и он не шелохнулся.
Девушка осторожно тронула его за плечо.
-Здравствуйте... Это... У вас стекло с ярмарки осталось? Мне скляночки под лекарства нужны.
Несколько секунд он молча смотрел на незваную гостью. Похоже, он даже не особенно удивился.
-Сейчас посмотрю, -с этими словами он скрылся в доме.
На ступеньках осталось блюдечко с углём и незаконченный рисунок.
Хьянти осторожно взяла в руки листок; из глубины пожелтевшей бумаги на неё смотрела незнакомая женщина.
Контуры были едва видны, чётко прорисованы лишь глаза, в которых теснились бесчисленное количество оттенков угля. Хьянти на секунду показалось, что нарисованные губы дёрнутся и девушка заговорит.
Но потрет молчал. И даже не моргал.
Хьянти осторожно сдула с бумаги остатки угля.
-Здравствуй.
Но прикоснуться так и не решилась.
Впрочем, ей всё равно не ответили.
-Нравится? –раздался над ухом голос Виена.
Хьянти вздрогнула. Она не слышала, как тот подошёл.
-Кто это?
-Она давно умерла, -нехотя ответил Виен, забирая из рук лист.
Быть того не может, чтобы Хьянти не помнила. Такое, из ряда вон выходящее, здесь не забывают. Это здесь-то, где на ночь во веки веков не запирали дверей!
Кто знает, что могло понадобится тому человеку в старом покосившемся доме. Никак, слухи о ртути и золоте- не иначе, чем ещё можно поживиться?
Виен ушёл в город и взял с собой Мирру. Альвина под вечер возвращалась домой, чуть раньше.
Похоже, вор убил её с испуга, что кто-то его заметил.
Глупая смерть.
-Всё, что осталось, -он протянул Хьянти коробку. –Там с десяток герметичных склянок.
Солнце уже садилось, и вызолоченное скользкими лучами небо стремительно темнело. Дальше картина становилась мутной и воспоминания мялись. Отчётливым остался только голос.
Помнится, тогда они разговорились. Всё о том же: о конце дотлевающих небес и тех, кто под ними живёт. Вот тогда-то он всё и выдал. И о том, что хотел бы вернуть всё, не на долго- на денёк бы хватило.
Хьянти ответила, что на денёк не хватит.
И оба понимали, что врут. Потому что будет мало, сколько ни возьми.
-Хьянти, ты тут? –Увар помахал рукой у неё перед носом.
-Кстати, Виен... Он же учился при монастыре, как и ты. И хитрый ничуть не меньше, -многозначительно добавил торговец. –Так что про ключи от монетного двора вполне можешь у него спросить. У него есть слепки со всех ключей монастыря.
-Откуда ты знаешь? –подивилась Хьянти.
-Много знать будешь- скоро состаришься, -и загадочно усмехнулся. –Не скажу.
-Монастырь, монетка... Ничего не понимаю. Разве в монастыре учили ювелирному мастерству?
-Каждый аптекарь немного ювелир. Дело только в материалах.
***
-Смотри, сбежит, -прикрикнул Виен дочери.
Мирра сосредоточенно мешала в закопчённой кастрюльке варево. Угли лениво потрескивали- сильно отсыревшие дрова так и не удалось как следует просушить- солнца не было.
Виен сидел рядом и остругивал с липового чурбана щепки. Мирра окунала их одним концом в снадобье, так получались спички. Слишком длинные и шершавые (такие, чтобы по количеству заноз точно сказать, с какой попытки вы её зажгли), но Виен считал, что такая безделица не стоит того, чтобы с ними возиться и обрабатывать. Возможно, он был прав.
Альвина сидела рядом и наблюдала.
Готовые спички выкладывали на бумагу, сушиться. Когда их собиралось достаточно, она уносила очередной лист во двор.
В доме отчётливо пахло чем-то горьковатым, от чего щекотало нос. Альвина расчихалась и никак не могла остановиться.
-Пойди-ка на двор, подыши.
Она оглянулась на Мирру- по раскрасневшемуся лицу слёзы в три ручья текли- глаза сильно слезились. Девочка неуклюже хлюпнула мокрым носом и отвернулась.
-Скоро закончим, -украдкой шепнул Виен.
-Не мучай дочку, -но вместо того, чтобы пойти на крыльцо, поднялась к себе.
Мирра дёрнула отца за рукав:
-А тебе не кажется, что цвет странный?
Варево, и правда, стало значительно светлее.
-Ну и ворона ты иногда, -в сердцах признался Виен, -следить же надо. Они ведь не зажгутся иначе. Добавь из того мешочка- вон, в углу лежит. Только чуть-чуть.
Мирра вынула из холщёвой тряпицы ложку, утонувшую в буром порошке. Зачерпнув немного, бросила в кастрюльку.
Варево закипело и стало стремительно менять цвет.
-Мирра! –Виен едва успел оттолкнуть её. В потолок ударил столб пламени. -Да не из этого!
Огонь всего чуть-чуть, на величину пяти ногтей, не достал до потолка.
Комнату заволокло дымом.
-Прочь! –Виен сгрёб дочь в охапку и пустился за порог.
И буквально на крыльце с кем-то столкнулись.
-Что у вас здесь происходит? –Хьянти, которую едва не сбили с ног, в замешательстве остановилась.
-Беги, беги! –завизжала Мирра, и потянула к Хьянти выпачканные в саже руки.
***
Но под вечер она всё-таки вернулась.
-Есть кто дома? –девушка осторожно переступила порог.
В комнате ещё висел резкий запах серы. Гулял сквозняк пополам с запахом дыма.
Вошел Виен, в рубашке, с закатанными до локтя рукавами, выпачканными в дёгте.
-Здравствуй. Чего ты хотела? Стекла больше нет.
-И вам не хворать. Я не за этим. Слышала, -она воровато оглянулась на дверь, -есть ключи от монетного двора, -в этом была прелесть последних дней мира. А что тянуть? Вот прямо так, сходу, всё поди и выложила.
Виен остолбенел.
-Ну, знаешь ли, -он поспешно запер дверь.
Хьянти потупила голову.
-Пожалуйста.
-Тогда подожди. А теперь, Хьянти, -он пристально посмотрел в лихорадочно блестевшие глаза, - может быть ты скажешь, зачем пришла?
-Говорят, вы умеете воскрешать людей.
Виен возвёл глаза к потолку.
-И ты туда же. Нет. Не умею.
В этот момент на лестнице раздались шаги.
У окна, облокотившись на перила, стояла кудрявая женщина.
Солнце, сцеженное через невымытые стёкла, запутывалось в её волосах медовыми подтёками.
-«Как похожа», -невольно подумала Хьянти, вспоминая взгляд с той стороны бумаги.
Только вместо угольно-чёрной она оказалась медовой и яшмовой, тёпло-гречишной, высвеченным контуром из куска янтаря. Слишком ненастоящая.
-Посиди пока здесь, -отрывисто отозвался Виен, поспешно поднимаясь наверх.
- «Не ожидала, что он так быстро согласиться», -смутно подумала Хьянти.
Сознание снова окунулось в сладкое марево, из которого почти не выныривало, и через несколько минут Хьянти перестала реагировать на окружающий мир.
-Ты чего как неродная? Садись с нами ужинать, -сложно было сказать, сколько прошло времени. Но серой уже не пахло, мирно трещали поленья в очаге; и солнце уже спряталось от осенней грозы- дожидаться нового утра. Комната тонула в мягком сонном полумраке.
Альвина накрывала на стол.
-Чем богаты, тем и рады, -она поставила горшок с варёной картошкой. –Не стесняйся, садись.
-Лови! –но Хьянти замешкалась, и ключ зазвенел об пол. –Там три двери, на каждой- по несколько скважин. Ключ для всех один. На первой- первая, на второй- третья от пола, на третьей- левая. Замок хитрый. Количество оборотов определишь сама. Четвёртая дверь открывается без ключа. Не смотри, что она вся окована и без единой зацепки- обман. С левой стороны подковырни порожек- он легко поддастся. Дверь откроется.
-Садитесь!
Из чулана вылезла Мирра, зевая и протирая заспанные глаза.
-Я не голодная.
-Опять сухари из чулана таскала? –строго спросила мать.
-А что? На последний день бережёшь? –бесхитростно улыбнулась девочка, уныло ковыряя в тарелке дымящуюся картофелину.
Альва и Виен переглянулись.
-Мирра, а ты случаем госпожу Ливену не встречала? Ну эта, которая дочка лавочника с площади Горюющих Сестёр, помнишь? –осторожно спросила Хьянти.
Мирра поморщилась.
-Это кто?
-Может, ты и не знаешь, конечно… Хотя история-то известная была. Сам лавочник пару лет назад напился какой-то настойки и утонул с горя (как только ноги хмельного до реки донесли!), весь город судачил, вот, мол, куда люди смотрят- дрянью всякой торгуют, как жить-то дальше. А дочка осталась- милая такая девушка, и пёс у неё симпатичный, -Хьянти выразительно смотрела на девочку. В этот момент она не отдавала себе отчёт, до какой степени похожа на Алмира, который вот так же допрашивал её пару дней назад.
Виена аж передёрнуло.
- «А Увар постарался, что тут скажешь. Город судачит… Сколько лет людей со свету сводит- и хоть бы что», -Виен ухмыльнулся про себя.
Мирра укоризненно покачала головой.
-Хьянти, ну не при родителях же. Встречала.
-Я не сомневалась, -девушка удовлетворённо улыбнулась.
В тот день она очень жалела, что не осталась посмотреть, чем всё кончится.
Виен только покачал головой, но вслух ничего не сказал.
- Продолжая вечер неловких вопросов. Хьянти, а кого ты собралась воскрешать? –в свою очередь спросил Виен.
Вряд ли ему было действительно интересно, скорее, он просто хотел перевести тему.
Девушка залилась краской. Правда, а кого?
-Не знаю. Я правда не знаю.
-Ну раз тебе всё равно… Тот же лавочник- чем не вариант? Так вот, попробуй, забавно получится.
Глаза у Хьянти округлились.
-А дальше?
-Тут самое интересное в чём: никогда не знаешь, что получится. Оно, вроде бы и похоже внешне, а там кто-то другой, -сонная Хьянти не понимала, что над ней откровенно смеются. –Так вот, а потом, когда он вдосталь наскандалится, что растаскали всё, что только можно, и как нас таких земля только носит; так вот, после того, как вы убедитесь, что он похож на прежнего, настоящего, в один прекрасный момент ты угостишь его серебряной водой- просто брось на пару дней в графин кусочек или насыпь стружки, и он на твоих глазах превратится… В общем, посмотришь, что я всё рассказываю.
-И что же ты предлагаешь? – голубые глаза Альвины вызывающе сверкнули.
На мгновение вспыхнула интригующая тишина. Только дрова ровно потрескивали.
Хьянти переводила взгляд то на одного, то на другого.
Виен грустно улыбнулся.
-Просто ты не та, за кого себя выдаёшь. Думаешь, я не пробовал тебя вернуть? Ты ошибаешься. Ни один раз и ни один год. И вот что понял: золото из свинца, да хоть из воздуха- что угодно, всё может быть. Или почти всё- только люди бессмертными не становятся. И мёртвые- не возвращаются.
Альвина вздохнула и потупила глаза.
Она молча доела оставшуюся половинку картофелины, и, не сказав ни слова, поднялась из-за стола.
-Альвина, -окликнул было Виен.
-Альвина умерла пять лет назад.
Хьянти проводила её долгим пристальным взглядом.
-А что с ней стало, когда вы её напоили водой?
***
Под сводчатыми потолками полыхало сцеженное вечернее солнце. Свет был мягкий и пронзительно холодный и расползался по стенам бледной тугой пленкой на шершавом камне, что только крупинки доставали пола и в зале царил терпкий полумрак.
Неровная хромая поступь таяла в шорохе платья и душистом запахе смолы, бесцветно тлевшем на мягких складках.
Сон студёным стеклом затекал в глаза, накрепко слепляя ресницы.
Хьянти свернула в тёмный закуток под лестницей. Навстречу пахнуло сыростью. Застоявшимся холодом и землёй.
Девушка крепче сжала во влажной ладони ключ.
За очередным поворотом раздался шорох.
Что-то задело Хьянти по щеке, и девушка едва удержалась, чтобы не вскрикнуть.
Испуганное создание неслышно пискнуло и рванулось выше. Летучие мыши. Полчища летучих мышей со свистом рассекали воздух.
Хьянти остановилась и достала фонарь. Спичка сухо чиркнула по сосновой щепке. И ещё раз. И ещё несколько.
-«Ах ты», -Хьянти сунула палец в рот, силясь ухватить зубами занозу.
С шестой попытки спичка зажглась. Хьянти захлопнула дверцу и двинулась дальше.
Огонёк слабо дрожал в такт шагам и колотился в стекло, словно стремясь растопить его и упорхнуть прочь, на волю.
Коридор отлого шёл вниз, пока не упирался в окованную железом дверь.
Хьянти нащупала нужное отверстие для ключа. Вставила ключ и остановилась, привалившись к двери.
Сердце дико колотилось.
Она не знала, что там, и была готова увидеть всё, что угодно. Сейчас она была решительней, чем когда либо в жизни. Не представлялось страшным распахнуть дверь и встретится нос к носу с драконом, полчищем волков или берёзовым чурбаном над притолокой; да чем угодно- сейчас она была самым бесстрашным человеком во вселенной.
Не сразу, но дверь подалась, тяжело скрипя. Хьянти зажмурилась: пронзительный звук словно острой струной прошёл насквозь, и потом через весь монастырь, к самому шпилю башни.
Испугавшись быть пойманной, Хьянти, не задумываясь, шмыгнула в приоткрытую дверь.
И застыла в изумлении.
Перед ней был огромный целестиновый жеод, сплошь из крепко-синих кристаллов.
Камни. Звёзды.
Мириады скомканных созвездий, собранных вместе. Синий. Небесный. Острый. Гравировкой игольчатых голубых лучей по подземным недрам.
Говорят, они выросли прямо над черепашьим сердцем, согретые его кровью.
У Хьянти закружилась голова.
А под ногами лежали снятые с петель две первые двери, уже почти съеденные ржавчиной. Только две. Третьей не было.
-«Ну и дела», -только и подумалось Хьянти.
Обе прогнулись под шагами и едва не провалились.
Девушка удобнее перехватила фонарь и, задыхаясь от восторга, двинулась дальше. Монетный двор был где-то в глубине пещеры, это было только начало.
Под ногами скрипел прозрачный песок. Узкая тропинка, вырубленная между сверкающих громад, уводила в темноту.
Огарок в фонаре ещё теплился, трещал, но пока не гас. Хьянти приоткрыла дверцу и отёрла со стекла копоть. От свечи шло тепло, сквозистое и прозрачное, острым стеклянным краем резавшее руки. Особенно яркое и острое в холоде подземелья.
- «Потерпи немножко», -попросила Хьянти, обращаясь к свече.
Девушка беспокоилась, что хотя она и взяла достаточно спичек, впопыхах забыла запасные свечи.
- «Ничего, как-нибудь выберусь», -утешала себя она.
Рыжее пятно света блуждало по сверкающим иглам. Скрипучее эхо забилось в уши отзвуком чужих голосов, и Хьянти беспокойно оглядывалась, в глубине души ожидая, что за очередным камнем притаился Алмир, чтобы схватить её.
Стоило подумать о наставнике, как вся решимость улетучилась. Наверное, осталось совсем немного.
-«Похоже, лишнего перебрала», -решила Хьянти, вспоминая оставшуюся подле кровати склянку с остатками прозрачной жидкости. Совиные капли оказались не такими безвредными, как гласил рецепт. Хьянти заметила, что чем больше не спит, тем больше всякой ерунды ей мерещится и тем больше она тревожится на пустом месте.
- «Может, и правда лучше с этим заканчивать?»- подумала она, отрешённо зевая.
Но где-то под ногами грохотало эхо, явно с этой стороны воображения.
Там, внизу, была река, сжатая сияющими берегами, а через неё перекинут подвесной мост. Хьянти опасливо ступила на него.
Вереница отсыревших дощечек, связанных ветхой верёвочкой, угрожающе зашаталась.
Хьянти шла, вцепившись в перила крепко-крепко, что аж побелели костяшки пальцев. Она больше не чувствовала под ногами крепкой земли. Страх и сон сплелись вместе, продираясь сквозь шум потока и скрип моста, вторивший хромой поступи.
И вместе с тем чувствовала, как чьи-то такие же бледные пальцы щекочут её изнутри, где-то там, в груди, протягивая пожелтевшие ногти к горлу.
Хьянти зашлась тяжёлым кашлем.
Мост так и заходил ходуном, неистово скрипя.
Перепуганная, Хьянти почти бегом добралась до того берега, не преставая кашлять. На глаза наворачивались слёзы.
Сослепу девушка споткнулась и, пошатнувшись, с размаху разбила фонарь об опору моста. Осколки брызнули в разные стороны.
Свеча мгновенно загасла, и глаза застелила кромешная тьма. Хьянти мгновенно обернулась к двери, и по спине пробежал холодок: дверь за ней захлопнулась.
Несколько мгновений девушка стояла, как громом поражённая, слушая, как колотится сердце. Она хотела бежать, кричать и звать, но ноги держали нетвёрдо и язык словно пристал к нёбу. Да и звать- о было некого- не услышат.
На негнущихся ногах Хьянти подошла к обрыву в надежде на ощупь отыскать свечу.
А в следующую секунду она уже летела, поскользнувшись на осколках.
***
…Темным-темно, что хоть глаз коли. Девушка чувствовала, что бредёт по колено в чём-то тёплом и текучем, как морская вода. Что-то очень неясное, сладковатое ласково звало её дальше, и Хьянти шла, блаженно улыбаясь и не задумываясь, что же там будет- думать сейчас вообще было выше её сил.
И просто брела (или плыла?) во влажной темноте, как во сне.
Сердце. Так вот в чём было дело- сердце. Она не думала, это сердце её вело. И вело, и пело и… и просто было. Да, не иначе. И её, и не только.
Огромное, бьющееся черепашье сердце. Живое. Настоящее.
Нечто пугающих размеров вырисовывалось в темноте- самое что ни на есть настоящее, сердце, окровавленное, с огромным количеством багровых рубцов. С низкими ударами мучительно сокращалось, и Хьянти казалось, звук эхом распространялся по её собственному телу, заполняя до краёв.
Девушка в благоговении опустилась на колени, и текучая темнота даже не прогнулась.
-Так вот ты какое. Ты всё-таки есть, -в восторге прошептала она.
Хьянти знала, теперь-то уж наверняка знала, что от этого звука дрожь идёт по всей земле, и там, выше, под слоем каменной коры растут целестиновые иглы, с каждым ударом становясь на одну ничтожно малую часть больше. И травы, с треском вылупляясь из зёрен. И небо становится выше.
-А ещё ты бессмертное, да? –с искренней надеждой спросила Хьянти, чувствуя, как её, собственное, сердце замирает. –Это ведь правда?
-Что- правда? – огромное существо плыло сквозь небо к потерянному дому, на ходу хватая звёзды, которые только хрустели на зубах. Большая звёздная черепаха. –Я- живое.
Голос звучал в мыслях и везде одновременно- со всех сторон, вместе с ударами сердца.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 31 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |