Российская академия наук институт российской истории 34 страница

Из сказанного следует, что термин «немцы» в наших источниках при­лагался исключительно к западноевропейскому миру (лишь только ино­гда наполняясь большим звучанием), и символизировал собою опреде­ленную совокупность западноевропейских народов, и был синонимичен словам «латины», «римляне», «католик»89, несшим, в связи с этим, не только конфессиональную нагрузку. Этот термин, вместе с тем, обозна­чал территорию Западной Европы, т. е. являлся географическим поня­тием. И вывод поздних летописей Рюрика «из немец» служил указанием, конечно, не на его этнос, как это полагал А.Л.Шлецер и его последова­тели, «а лишь на пределы Западной Европы, откуда вышли варяги»90. Ес­ли думать иначе, то к немцам-германцам надлежит тогда отнести многие европейские народы, не имеющие к ним отношения, например, прибал­тийские народы, порабощенные западноевропейцами-«немцами», в связи с чем их коренные земли русские называли «Немецкой землей». Немца­ми в такоіи случае надо считать и финнов, коль Тверской сборник под 1227 г. сообщает, что Ярослав Всеволодич с новгородцами ходил на «имь, на немци, ратию за море; и поплени всю землю их...»91. Говоря так, летописец современную ему ситуацию, когда финские земли уже не­сколько столетий входили в состав Швеции, перенес на далекое прош­лое, в котором финское племя емь еще не было подвластно шведам-«немцам». И карелу надо тогда полагать германским народом, т. к. под 1338 г. в НПЛ младшего извода помещено известие, что новгородцы «воеваша городецьскую корелу немечкую, и много попустошиша земли их...». Речь здесь идет о той части карел, которая проживала в Запад­ной Карелии и находилась под властью все тех же «немцев»-шведов, поставивших на ее землях в 1293 г. крепость Выборг, т. е. о выборгской или иначе «городецьской кореле».

Следует добавить, что наши предки с XV в., в связи с умножением контактов с Западной Европой, начинают ломать стереотип обезличен­ного наименования ее представителей «немцами», «римлянами», «лати-нами». Так, рассказ «О Сидоре митрополите, как прииде из Царяграда на Москву», созданный в 60-70-х гг. XV в.93 и читаемый в летописном своде 1479-1480 гг., среди участников собора называет «алеман и фрязов и ка-латин и френчюк и беребеан и кофеан»94, т. е. южных немцев, италь­янцев, каталонцев, французов, британцев, жителей генуэзской колонии в Крыму Кафы, и при этом именуя их в целом «латинами» и говорит о их «фряжском праве», т. е. католическом. В «Хождении на Флорен­тийский собор», первоначальная редакция которого, по мнению Н.А.Ка­заковой, была создана во время путешествия русского посольства на собор (1437-1440) и позже не перерабатывалась95, нет подобной кон­кретизации, и его автор исгюльзует в отношении представителей Запада привычный термин «латины».

Вместе с тем этот памятник содержит весьма примечательный факт. Так, говоря о алеманах (баварцах), жителях Алеманской земли (Южной Германии), его автор отметил их отличие в языке от жителей Северной Германии: «Аламанская земля, то есть не инаа вера, ни ины язык, но есть едина вера латиньская, а язык немецкий же, но разно, яко и русь серби, тако и оне с немьци». Таким образом, термин «немцы» употреблен в дан­ном случае в частном значении, как название лишь жителей Северной Германии. Чуть ниже «Хождение», рассказывая о г. Аугсбурге, поясняет, что его основал император Юстиниан, вот почему «того ради зоветса град той Август, а по немецки же Авспрок»96. Здесь уточнение «по немецки» использовано также весьма конкретно и означает собой собственно не­мецкий язык. Приведенные пояснения создателя «Хождения на Флорен­тийский собор» говорят о очень хорошем знании им немецкого языка. Несомненно, того же уровня, который позволил М.В.Ломоносову, про­бывшему несколько лет в Германии, также заметить, что «баварский крестьянин мало разумеет мекленбургского или бранденбургский шваб­ского, хотя все того же немецкого народа»97. По наблюдению Д.Цветае­ва, во времена Ивана Грозного русские стали различать вероисповедаль-ную «отдельность между пришельцами», называя протестантов «лютера-ми», «немцами», католиков «папежниками», «римлянами», «латинами»98.

Надлежит также сказать, что в наших источниках в теснейшем смыс­ловом единстве выступают термины «варяжский» и «латинский». Этими данными в прошлом и настоящем подтверждали скандинавский этнос варягов М.П.Погодин, И.Д.Беляев, А.И.Никитский, И.П.Шаскольский, И.П.Еремин, Е.А.Рыбина99. А.А.Куник причину, по которой термины «варяги» и «латины» на протяжении столетий были абсолютно равно­значны, видел в том, что на Руси в определенный период варягами име­новали лишь готландцев. В связи же с разделением в XI в. церквей,

В.В.Фотт.

Гішш 6

ВАРЯГИ И ШИДИНАВЫ НА РУСИ

пояснял он, имя варяг «сделалось родовым названием в церковном от­ношении», т. к. у готландцев была своя церковь на Руси, и «варяги просто значили тоже, что католики или паписты». Е.Е.Голубинский в 80-х гг. XIX в., а затем Е.А.Рыдзевская в 1930-х гг. утверждали, что причиной обретения термином «варяги» религиозного оттенка была конфессио­нальная принадлежность варягов-скандинавов, исповедующих католи­цизм100. А.А.Шахматов из обобщающего названия скандинавов варягами выводил «такое же обобщающее значение» термина «варяжский» в соеди­нении «со словами вера». Сегодня Е.А.Мельникова и В.Я.Петрухин, констатируя, что для православного летописца XII в. имя «варяг» озна­чало уже и приверженность к латинской католической церкви», заклю­чают: в этом столетии скандинавы «становятся проповедниками католи­чества в Северо-Западной Руси, отчего оно получает наименование «ва­ряжской веры»101.

Подобное объяснение эволюции «варяжского» в «латинское» связано с католической версией крещения Руси, с уверенностью, что варяги были католиками. Как, например, утверждал С.М.Соловьев, скандинавы «же главным образом посредничают и при введении христианства в Русь». В.А.Мошин твердо говорил, что одно из главных значений скандинавов в русской истории состоит в том, что именно они «содействовали распро­странению христианства» на Руси. А.Л.Погодин убеждал, что по летопи­сям видно, что варяги тянулись именно к Риму102. Католическая версия христианизации Руси не имеет под собой, что аргументированно пока­зано Б.Я.Раммом, абсолютно никаких источниковых данных103. К тому же хорошо известно, что католицизм в Скандинавии начинает распро­страняться лишь в ХІ-ХІІ вв., причем его влияние там долгое время оставалось очень слабым, а в Швеции он утвердился, хотя и был принят в самом начале XI в., только в XIII столетии104. Показательны в этом плане свидетельства скандинавских саг, согласно которым, как заметила Е.А.Рыдзевская, у скальдов XI в. христианство - это чужое. А.Г. Кузьмин акцентирует внимание на том факте, что варяги в Византии в ХІ-ХІІ вв. «не были католиками»105. Норманист В.С.Иконников сообщает, что ва­ряги имели в Константинополе свою церковь Варяжской Богородицы, которая находилась в непосредственном соседстве со святою -Софией. Но, как он с удивлением должен был признать, это была церковь гречес­кая, а не латинская, и само ее название позднего происхождения106. Возможно, и позднего, но все же говорящее в пользу изначального пра­вославного вероисповедания варягов, а не католического.

О том, что варяги - это имя действительно общее, говорили сами нор­манисты, соотнося его при этом только со скандинавами (германцами). Так, для Г.З.Байера они были шведами, готландцами, норвежцами и дат­чанами. А.Л. Шлецер в 1769 г. в них видел «корсар» из Дании, Швеции и Норвегии. Но в «Несторе» таковыми он уже считал шведов, норвежцев, англичан, датчан и руссов. Под «общим именем» варягов Н.М.Карамзин понимал датчан, норвежцев и шведов107. Свое видение значения терми­на «варяги» представили антинорманисты, напротив утверждая, что русские прилагали его к очень широкому кругу народов. Еще В.Н.Та­тищев полагал, что под варягами на Руси «разумели финов и шведов, иногда Данию и Норвегию то заключали». Затем М.В.Ломоносов гово­рил, что «варягами назывались народы, живущие по берегам Варяжско­го моря», но вместе с тем заметив, что новгородцы западные народы «варягами называли». В.К.Тредиаковский считал, что варягами в лето­писи именуют «без изъятия» всех европейцев, особенно тех, кто обитал на побережье Балтийского моря и на реках, впадающих в него108.

В XIX в. и в первые два десятилетия XX в. в отношении общего зна­чения термина «варяги» в среде антинорманистов было высказано не­сколько мнений, которые можно свести к нескольким группам. Во-пер­вых, что варяги ПВЛ - это либо вес балтийские народы, либо значитель­ная их часть109. Во-вторых, что под ними «разумелось уже все вообще западноевропейское население неславянского происхождения», а также территория «Западной или, по крайней мере, Северо-Западной Евро­пы»110. В-третьих, что это имя обозначало собой Западную Европу и ее жителей в целом111. Наконец, Г.Эверс предложил и самое широкое тол­кование значения этого термина, сказав, что в варягах русские видели «кроме германцев, еще многие другие народы», проживавшие в Восточ­ной и Западной Европе. Подобные суждения высказывали затем и другие ученые, отмечавшие, что с именем варягов «соединено такое же неопре­деленное... понятие, какое греки соединяли с именем скифов, и новей­шие географы с именем татар»112, что под ним разумели «всех не руссов и не греков», «заморянина», чужого, иноземца, иноверца113. Норманисты, прекрасно сознавая всю опасность ревизии одного из важнейших своих постулатов, категорически возражали против того, что под варягами следует понимать «всех европейцев». Как утверждал, например, М.П. По­годин, летописец употреблял имя варягов-скандинавов «в смысле об­щем, а русь в частном», и, приведя летописную фразу «к варягом к руси», восклицал: «Кому придет в голову, что варяги здесь в смысле европей­цев»114. Из их числа, видимо, один только В.А.Мошин говорил, что варя­гами на Руси именовали католиков, но и то лишь иногда115.

В советское время представление о термине «варяги» как имени нари­цательном, прилагаемом ко многим народам, практически сошло на нет. Лишь в самых редких случаях отмечалось, что он обозначал либо «вооб­ще иностранцев», либо жителей Балтийского Поморья, либо в позднее время всех европейцев116. Вместе с тем слышались суждения, вроде тою, что было высказано в 1973 г. А.И.Поповым: этот термин не содержит специфического этнического оттенка и «является обозначением наемных дружин вообще», но так называли скандинавов117. А.Г.Кузьмин, о чем

24 Зак. 59

ВАРЯГИ И СКАНДИНАВЫ НА РУСИ

В. В. Фомин.

речь шла выше, выделял несколько его значений: либо одно из южно­балтийских племен, либо славянские и славянизированные «венедские» племена, проживавшие между Польшей и Данией, либо все население южного берега Балтики и Северо-Запада Руси, либо все западноевропей­цы-католики. Со времени Ярослава Мудрого, по мнению ученого, резко возрастает участие в политической жизни Руси норманнов и прежде всего тех из них, «которые уже приобщились к христианской вере» и «которых теперь также называют варягами». Прекращение после смерти Ярослава выплаты Новгородом варягам дани, установленной в 882 г. Олегом, не могло не вызвать обострение отношений с варягами и являло собой опре­деленный идеологический поворот, направленный, вероятно, как против собственно варягов, которые были язычниками и продолжали морские походы и нападения на торговые суда, так и против норманнов-христиан, т. к. теперь в Скандинавии быстро выстраивается церковная иерархия, подчиненная Риму. В итоге, заключает историк, «само имя варягов пере­осмысляется, распространяясь на выходцев вообще с католического запа­да», в связи с чем летописец в варяжской легенде вынужден был особо выделить варягов-русь из среды других, варяжских уже теперь народов. Тогда же «варяжское» начинает сливаться с «латинской верой», претен­дующей на политическое господство, и в XII в. «варяжская вера» уже бу­дет противопоставляться православию как собственно латинская вера118. В 1999 г. А.Белов, видя в варягах изначально вагров-ободритов, вместе с тем подчеркнул, что в глазах восточных славян варягами были «все пришельцы из Балтики». Их звали варягами «примерно так, - добавляет он, - как русские некогда называли большинство германцев немцами, или как сегодня мы называем кавказцами в равной степени грузин, ар­мян, азербайджанцев, чеченцев». В 2000 г. Ю.Д.Акашев, также считая варягов южнобалтийскими славянами, указывал, что он имел не этни­ческое, а чисто территориальное значение и обозначал собой жителей побережья и островов Балтийского, Северного и Белого морей119.

Исследователи, установив факт самого широкого приложения лето­писцами термина «варяги», указывали, вместе с тем, и время его обраще­ния в имя общее, когда он окончательно оторвался от своей этнической (или социальной) основы и стал синонимом понятию «западноевропеец». Это либо середина XI в., либо его вторая половина, либо весь век в це­лом, либо начало XII столетия120. Обретение им религиозной окраски, начало его функционирования в смысле «католик» (в тогдашнем пони­мании «римлянин», «латинянин») исследователи относят к началу XI в., к его середине или ко всему столетию в целом, ко второй половине XI в., к рубежу ХІ-ХІІ вв., к началу XII в., ко всему этому столетию121. Время замены имени «варяги» (= «западноевропейцы-католики») полностью тождественным ему термином «немцы» датируется в историографии также по-разному Это XII в., рубеж ХІІ-ХШ вв., XIII в.122, после чего

Н.Н. Фомин.

ВАРЯПІ И ВАРЯЖСКАЯ РУСЬ

оно, по мнению ученых, фактически выходит из употребления и в редких случаях встречается в памятниках позднейшего времени, а именно XVI -начала XVII вв., как «только украшение цветущего слога, особенно у писателей витиеватых», «как выражение книжное, фигуральное»123.

Обращение к обширному материалу показывает, что термин «варяги» очень рано стал полностью адекватным по смыслу выражениям «немцы», «римляне», «латины», т. е. также обозначал собою большую часть запад­ноевропейских, католических народов. Важную информацию на сей счет дают прежде всего памятники клерикального характера. Специалисты выделяют три редакции «Слова святаго Феодосья игумена Печеръскаго монастыря о вере крестьянской и о латыньской», сохранившиеся в спис­ках ХІѴ-ХѴІ вв., написанною по вызову киевского великого князя Изя-слава Ярославича (ум. ф78) в 1069 году124. В первой из них речь идет только о «латинянах» и «латинской вере». Вторая редакция несколько из­менена. Изменено и само заглавие. Оно звучит теперь как «Вопрошение князя киевский Изяслав, сына Ярославля, внука Владимировича, игуіме-на Печерскаго велико Феодосия о латине». Согласно с новым заглавием сам текст теперь начинается вопросом: «И рече Изяслав: «исповежь ми, отче, веру варяжьскую, какова есть». На что Феодосии, используя в от­ношении западноевропейцев выражения «вера латинская» и «латины», вместе с тем ответил, что «множествомь ереси их всю землю онечество-ваша, понеже по всей земли варязи суть». Третья редакция «Слова» чи­тается во всех списках Киево-Печерского патерика второй Кассиановской редакции 1462 г. и представляет собой распространенную редакцию второй, в связи с чем в ней также наличествуют «варязи» и «вера варяжская»125.

Полную равнозначность терминов «варяги» и «латины» демонстрирует Киево-Печерский патерик, сложение которого заняло несколько столе­тий. В его основе лежат написанные в 20-х гг. XIII в. послания" Поликар­па, инока Печерского монастыря, к владимирскому епископу Симону (ум. 1226), постриженику той же обители, и ответ последнего. В своей переписке названные лица использовали устные предания, связанные с монастырем, монастырские записи XI в., легоииси, жития основателей обители Антония и Феодосия. Где-то в середине XIII в. послания Симона и Поликарпа были объединены и дополнены другими известиями о мо­настыре, а также извлечениями из летописи типа Ипатьевской. Оформ­ление Патерика было завершено в XV веке. В 1406 г. в Твери по почину тверского епископа Арсения была создана редакция, получившая назва­ние Арсеньевской, а в 1460 и 1462 гг. в Киево-Печерском монастыре по инициативе инока Кассиана были созданы две редакции - Кассианов-ские, где памятник и был назван впервые «Патериком печерским». По мнению большинства исследователей, памятник отражает реальную ис­торическую действительность ХІ-ХІІ веков126. Судя по Патерику, терми­ны «варяги» и «варяжский» в смысле «латины» и «латинский» широко бы-

Г. тки 6.

24* ВАРЯІИ II СКАНДИНАВЫ НА РУСИ

товали уже во второй половине XI века. Но равнозначными они стали, конечно, значительно раньше, уже, по крайней мере, во времена Яросла­ва Мудрого. Именно при нем, согласно Патерику, появился на Руси варяг Симон-Шимон, который затем в 1068 г. (после спасения в битве на Альте, что предрек ему старец Антоний), «прежде бывь варягь», но как только принял православие, оставил «латиньскую буесть», т. е. католичес­кую веру127. «Вопрошание Кирика», находящееся в Синодальной Корм­чей XIII в., и которое относят ко времени около 1136 г. и связывают с именем диакона и доместика новгородского Антониева монастыря, гово­рит о «варяжьском попе» как служителе католического культа128.

Краткая Русская Правда, появление которой было вызвано новгород­скими событиями 1015 г., содержит две статьи (10 и 11), где присутст­вуют варяги и колбяги. Особый интерес вызывает первая из них: «Аще ли ринет моужь моужа любо от себе, либо к собе, 3 гривны, а видока два выведеть; или боудеть варяг или колбяг, то на ротоу»129. По мнению Д.И.Иловайского, Ф.И.Свистуна, М.Ф.Владимирского-Буданова, варяги здесь - иноземцы, иноплеменники130. Но в основном, конечно, приня­то считать, что речь идет, несомненно, о скандинавах131. Ныне Е.А.Мель­никова и В.Я.Петрухин утверждают, что в Правде Ярослава варяг - чу­жеземец, иностранец, ибо «этим чужеземцем является скандинав, как наиболее частый иноземец на Руси, представляющий иноземцев вооб­ще»132. В Пространной Правде (Троицкий список второй половины XIV в.) в статье «О поклепной вире» (ст. 18) прописано, что «аще будеть на кого поклепная вира (обвинение в убийстве. - В.Ф.), то же будеть послухов 7, то ти выведуть виру; паки ли варяг или кто ин, тогда [то два]»133. И.Н.Болтин, Н.М.Карамзин, А.А.Зимин в этих варягах также видели иностранцев вообще134.

Статья «О муже кроваве», помещенная в Кормчих особого состава пе­ред списками Пространной Правды, узаконивает, что «аще ли пьхнеть муж моужа любо к себе, либо от себя, ли по лицу оударить, или жръдию ударить, а без зънаменияа, а видок боудеть, бещестие емоу платити; аще будеть болярин великых боляр, или менших боляр, или людин город-скыи, или селянин, то но его пути платити бесчестие; а оже боудеть варяг или колобяг, крещения не имея, а боудеть има бои, а видок не боудеть, ити има роте по своей вере, а любо на жребии, а виноватый в продажи, в что и обложать»135. М.Н.Тихомиров полагал, что наличие в данной ста­тье колбягов говорит о ее раннем происхождении. В.О.Ключевский, основываясь на анализе денежного счета, имеющегося в статье, относил ее к середине XII векаП6. Эта статья стала основой статьи «О мужи кро­ваве» Сокращенной Правды, где колбяги уже отсутствуют: «Аще ударит на смерть жердию или попехнет, а знамения нет, а видок будет, аще бу­дет болярин или людин или варяг, крешения не имея, то по их пути платити безчестие; аще видока не будет, ити им на жребии, а виноватый

И. И. (Ионии.

ВАРЯГИ И ВАРЯЖСКАЯ РМ І>

в продаже, во что обложат»137. Как полагал Н.А.Семейко, фраза «креще­ния не имея» точно показывает, что текст статьи сложился тогда, «когда не имели уже ясного и точного представления о том, кто такие были варяги и колбяги, считая их за некрещеных людей, т. е. за поганых»138. В данном случае фраза «крещения не имея» могла в равной степени от­носиться и к язычнику, и к католику, т. к. ни тот и ни другой не знали, с точки зрения православного человека, истинной, «правой» веры, следо­вательно, и были людьми, «крещения не имея».

В русском переводе Хроники Амартола, который был сделан в XI в., при описании нападения руси на Константинополь в 941 г., сказано, что «приплоу роусь на Констянтиньтрад лодиами... от рода вяряжеска соу-щим», хотя в подлиннике русь. выводится «из рода франков» (уеѵоос; тшѵ фрауусоѵ). Но в статье Хроники под 744 г., где речь идет о событиях уже не русских, а западноевропейских, «франки» переведены как «немцы» («под властью Немечскою приим с всею Италиею...»). В.М.Истрин в комментарии отмечал, что фраза «от рода варяжеска» указывает па рус­ского переводчика-киевлянина, который правильно отождествил варягов с франками, по оценке историка, «со своей точки зрения». Как полагал ученый, для южного славянина такое подразделение франков на немцев и варягов в зависимости от действия тех и других, «было бы недоступно». Дело в том, рассуждал он, что в Византии существовал особый наемный вспомогательный корпус, который византийские писатели называют то род, то (Зараууоі, но чаще - последним именем. Вместе с тем, у тех же византийских писателей рараууоі, как вспомогательное войско, соеди­няется иногда с франками, называясь вместе с ними «союзными корпуса­ми». Таким образом, заключал Истрин, передача уеѵощ тшѵ фрауусоѵ как «род варяжский» следует объяснить хорошим знанием русским перевод­чиком военного устройства Византии139. Думается, что объяснение тому лежит в другой плоскости. Как известно, франками в Византии было принято именовать всех западноевропейцев140. Поэтому, византийцы, зная о выходе руси из пределов Западной Европы, естественно относи­ли ее к «роду франков». Русский же переводчик произвел замену непо­нятного для своих соотечественников слова «франки» на адекватный ему по смыслу термин «варяги»141, которым на Руси уже в XI в. именовали определенную часть западноевропейского мира.

В Толковой Палее читается, «иже от Афета языци изыдош и в части где седят. 1. варяжеск. 2. язык словенеск. 3. чюдь. 4. ямь. 5. лоп. 6. пер-ма. 7. корела. 8. печера. 9. утра. 10. литва. 11. ятвази. 12. пруси...»142. По мнению А.А.Шахматова, Палея представляет собой болгарский па­мятник, перешедший на Русь в XI веке143. Он же утверждал, что имени русь перечня ПВЛ («В Афетове же части седять русь, чюдь и вси языци: меря, мурома, весь, моръдва, заволочьская чюдь, пермь, печера, ямь, угра, литва, зимегола, корсь, летьгола, любь»144) в Палее соответствуют

I шва 6.

ВАРЯГИ И СКАНДИНАВЫ НА РМГІ1

«Варяжский и Словеньскый язык; замену Руси двумя языками понять трудно». Учитывая, что в летописном перечне народов «Афетовой части» название «словене» отсутствует, ученый посчитал это свидетельством «в пользу большой древности палейской редакции этого перечня», который нельзя, таким образом, возвести к летописному. Замена словен русью, рассуждал он, естественна для редактора ПВЛ, подчеркивая при этом, что «летописный перечень не мог быть заимствован непосредственно из Палеи». По его предположению, редакторы обоих памятников пользова­лись «одним общим источником»145. Текст Палеи об «Афета языци» уже по содержанию, заключал Шахматов позже, восходит к русскому источ­нику, т. е. к ПВЛ, материал которой был переработан составителем Палеи с учетом тех сведений, которые он имел о соседних народах146. Но вероятнее всего, что под фразой о языке «варяжеском» Палеи, исходя из общего, а не конкретного значения термина «варяги», понимаются за­падноевропейские народы, перечень которых отсутствует среди народов «Афетова» языка (но который присутствует, например, в летописном описании «Афетова колена»: «Афетово бо и то колено: варязи, свей, урмане, готе, русь, агняне, галичане, волъхва, римляне, немци, корлязи, веньдици, фрягове и прочий...»), исключая из них лишь славянские, в том числе и те, что исповедовали католицизм. Западноевропейские народы - это часть «Афета языци», и они или какое-то их общее название должны, конечно, присутствовать в перечне Толковой Палеи.

Представление о значении термина «варяги» в послекиевский период дает мирный договор новгородцев «с всеми немьцкыми сыны, и с гты, и с всем латиньскым языкомь», который исследователи обычно относят к 1189-1199 гг. (В.Л.Янин датирует его 1189-1191, Е.А.Рыбина и А.Л.Хорошкевич 1191-1192)147. В нем готы называются либо «немцами», либо упоминаются под своим именем отдельно от «немцев», Готланд именуется «Гъцк берег», Западная Европа «Немечьской землей», а ее жители «немцами». И интерес вызывает следующий пункт договора: «Оже емати скот варягу на русине или русину на варязе, а ся его заприть, то 12 мужь нослухы, идеть роте, възметь свое»148, т. е. термин «варяги» абсолютно равнозначен словам «немцы» и «латины» (в данном случае «латиньский язык») и обозначает вместе с ними всю совокупность многочисленных западноевропейских партнеров Новгорода, в будущем составивших мощный Ганзейский торговый союз. Исследователи отме­чают тесную близость документа к Русской Правде, а приведенную вы­держку из него напрямую связывают с 15 статьей Краткой Правды, которой воспользовались при составлении договора («Аже где възыщеть на дроузе проче, а он ся запирати почнеть, то ити ему на извод пред 12 человека; да аще боудеть обидя не вдал боудеть достино емоу свои скот, а за обиду 3 гривне»)149. Этот вывод подтверждает и архаичный де­нежный счет «скот», который уже столетием раньше, в XI в. являлся пе­режитком и в дальнейшем отмирает раньше, чем куны150. Таким обра­зом, договор отражает не только традицию бытования термина «варяги» в последние десятилетия XII в. в значении «западноевропейцы», но и практику его давнего функционирования в этом значении151.

Остается добавить, что в рассматриваемом договоре термин «варяги» применен в практике новгородского делопроизводства в последний раз. Вместо него с тех пор в том же смысловом значении в актовом материале используется термин «немцы». Дополнительные свидетельства в отноше­нии значения термина «варяги» применительно ко времени составления Начальной летописи дает НИЛ: она сообщает под 1152, 1181, 1217 и 1311 гг. о пожаре Варяжской церкви (под 1217 добавлено, что в ней «из-горе товар вьсь варязьскыи бещисла»), под 1188 г. - «рубоша новгородьце варязи на гътех, немьце в'Хоружьку и в Новотържьце; а на весну не пустиша из Новагорода своих ни одного мужа за море, ни съла въдаша варягом, нъ пустиша я без мира», под 1201 - «А варягы пустиша без ми­ра за море.... А на осень придоша варязи горою на мир, и даша им мир на всей воли своей», под 1204 г. - о варягах, защищавших Царьград, под 1299 г. - о Варяжской улице152. «Ультранорманист» М.П. Погодин, конеч­но, не сомневался, что эти показания лишний раз говорят в пользу нор­манства варягов эпохи Киевской Руси153.

Под Варяжской церковью обычно понимают церковь св. Олава на Гот­ском дворе154. При этом исследователи убеждены, что НПЛ различает Ва­ряжскую и Немецкую церкви, соответственно Готского и Немецкого дво­ров155, существовавших в Новгороде с конца XII в.156 (НПЛ сообщает о Немецком дворе под 1272, 1275, 1299, 1359, 1391 гг., о Готском под 1403, 1405 гг.; оба двора упомянуты в проекте договора Новгорода со своими западными партнерами 1269 г.157). Имеется новгородский памятник (списки ХѴІ-ХѴІІІ вв.) «Повесть о посаднике Добрыне» (вариант «По­весть о построении Варяжской божницы в Новегороде»), который расска­зывает, как «немецкие» купцы, представлявшие собой Ганзейский союз, обратились к новгородцам с просьбой отвести им место под строитель­ство «божницы». Получив отказ, они подкупили посадника Добрыню и добились при его содействии разрешения поставить свою «ропату» на месте православной деревянной церкви Иоанна Предтечи на Торгу, кото­рая в связи с этим была перенесена на другое место. Добрыню постигла заслуженная кара: сброшенный вихрем в Волхов он утонул, не удостоив­шийся, таким образом, погребения по православному обряду158. В Синод­ском списке «Повести» (конец XVII в.), выделяемом А.И.Никольским в «особую редакцию», отсутствует термин «немцы» и во всех случаях запад­ноевропейские купцы именуются «латини» («иностранницы латинския веры»), их церковь «латинской ропатой», а сам Добрыня охарактеризован «латинским поборником». Конец XV - начало XVI вв. ученый назвал как приблизительное время составления и записи памятника. Е.А.Рыбина,

/ ына 6.

варяги и скандинавы на руси

Іі.К.Фомин.

продолжая мысль Никольского, выделяет две независимые друг от друга редакции «Повести»: XII в., которую видит в Синодском списке, и XV в. Присутствие в последней термина «латины», значение которого ею поня­то слишком конкретно, она объясняет тем, что «читаемый при богослу­жении текст должен был подчеркнуть иную веру иноземцев»159.

Единственный новгородский посадник по имени Добрыня умер, как сообщает НПЛ, в 1117 г., т. е. за 67 лет до закладки церкви Иоанна Пред­течи160. Н.М.Карамзин охарактеризовал легенду о Добрыне «сказкой», «нелепой сказкой» назвал ее в 1892 г. Д.И.Прозоровский. В.Л.Янин же, напротив, уверен, что «существуют заметные признаки достоверности этой легенды». С.О.Шмидт, датируя «Повесть» 1440-ми гг. и видя в ней реальную историческую основу, связал ее информацию со строитель­ством церкви св. Петра на Немецком дворе в конце XII века161. Рыбина, соглашаясь с датировкой «Повести» серединой или второй половины XV в., утверждает, что события, изложенные в памятнике, не подлежат сомнению, и считает, что речь в легенде идет о церкви св. Олава на Гот­ском дворе, основанном готландцами вместе с церковью не позднее первого десятилетия XII в., а возможно даже на рубеже ХІ-ХІІ вв., т. е. при жизни посадника Добрыни. И церковь св. Олава, по ее мнению, ле­тописи знают как Варяжскую божницу, чье строительство вызвало не­довольство жителей Новгорода, «что и послужило непосредственной причиной составления легенды». В 1192 г., заключает Рыбина, была по­ставлена купцами немецко-готской компании Висби немецкая церковь св. Петра, т. е. был создан Немецкий двор, первоначально являющийся как бы отделением Готского162.

Дата добавления: 2015-10-21