Отрицать вину свою не вздумай! — Худшая вина —
Это отрицанье совершенной! — И вина, и стыд.
Мамун и его раб
У Мамуна был раб, обязанностью которого было доставление воды для омовения. Через каждые несколько дней из покоев пропадали кувшин или ведро. Однажды Мамун сказал ему:
— О, если бы те кувшины и ведра, которые ты уносишь от нас, ты нам бы и продавал!
— Так и сделаю, — ответил раб, — купи вот это ведро, что стоит здесь.
За сколько продаешь?— спросил халиф.
— За два динара, — ответил раб.
И повелел халиф выдать рабу два динара. Затем Мамун спросил:
— Теперь это ведро в безопасности от тебя?
— Да, конечно, — ответил раб.
Оплаченному золотом даешь ли серебро?
Хотя бы в этом жизнь его пусть будет хороша...
Пусть пропадает пропадом и здесь твое добро, —
Иначе не пропала бы совсем твоя душа!
Акил и Муавия
Муавия и Акил ибн Абу Талиб были закадычными друзьями и неразлучными приятелями. Однажды на путь их товарищества упал шип и на лик их села пыль. Акил порвал с Му-авией и больше не присутствовал на его пиршествах. Муавия, прося прощения, написал ему: «О высшая цель сынов Абдулмуталиба и предел желаний рода Кусая, о благоухающая серна рода Абдуманафа и источник великодушия племени Хашима! Благословенные пророчества на ваших плечах и величие посланничества в вашем доме. Куда делись все твое великодушие, кротость и терпеливость? Вернись, я раскаиваюсь в случившемся и растерян из-за произошедшего».
Стрелы жестокой я доколе мишенью буду,
Лицом во прахе влачу в тоске я и в муке дни!
В земле могильной такой же самой я тенью буду
Влачить без сердца и без веры разлуки дни!
Акил ответил ему в стихах:
«Во всем ты прав был, — и лишь одно оспорю:
Считаешь, видеться нельзя нам, — мы в ссоре?..
О нет, не говорю я о друге дурно!
Не отвращаюсь, когда несет мне горе».
То есть, если великодушный обиделся на друга, то он отворачивается и удаляется от него, но не вредит ему и не злословит о нем.
Если друг врагом тебе остался,
Зла ему не делай, лишь расстанься.
Раздувать вражду сильней не надо, —
Мирному мгновенью сердце радо.
Муавия снова стал просить прощения и умолять о примирении и послал в знак примирения сто тысяч дирхемов, и этим заложил основу для возобновления дружбы.
Порою трещину даст стена старинной дружбы...
Словами вескими чини зияющий пролом.
И если мало слов, — ищи серебряные слитки.
Хоть золотые кирпичи! — Того достоин дом.
Случай на охоте
Во время охоты Хаджжадж отделился от своих воинов. Поднялся он на какой-то холмик и увидел, что сидит неподалеку бедуин и из своих лохмотьев выбирает насекомых, а вокруг него пасутся верблюды. Верблюды, заметив Хаджжа-джа, испуганно разбежались. Бедуин разгневанно поднял голову и сказал:
— Кто это пришел сюда из пустыни в великолепных одеждах? Да будет над ним проклятие Господа!
Хаджжадж, ничего не сказав, подъехал ближе и поздоровался:
— Ассалом алейкум! Мир над тобой!
— Ни мира, ни милости Аллаха, ни щедрости Его тебе, — ответил бедуин.
Хаджжадж попросил у него воды.
— Сойди с коня, униженно и смиренно выпей воды, — ответил бедуин.— Клянусь Богом, я тебе не товарищ и не слуга.
Хаджжадж спешился и выпил воды, затем спросил:
— О бедуин, кто лучший из людей?
— Посланник Аллаха, да будет благословение и милость Божия над ним, назло тебе, — ответил бедуин.
— А что ты скажешь об Али ибн Абу Талибе?— снова спросил Хаджжадж.
— О великодушии и величии его невозможно рассказать, — ответил бедуин.
— Что ты скажешь об Абдулмалике ибн Марване?— спросил Хаджжадж.
Ничего не ответил бедуин.
— Ответь же мне, о бедуин, — попросил тогда Хаджжадж.
— Плохой он человек, — ответил бедуин.
— Почему?— спросил Хаджжадж.
— Он допустил такую ошибку, зло от которой заполнило всю землю от востока до запада.
— Что это за ошибка?— спросил Хаджжадж.
— А та, что он поставил над мусульманами этого развратника и грешника Хаджжаджа.
Ничего не сказал Хаджжадж.
Вдруг пролетела птица и прочирикала что-то. Бедуин повернулся к Хаджжаджу и спросил:
— Кто же ты такой, о человек?
— Почему ты об этом спрашиваешь только сейчас?— сказал Хаджжадж.
— Эта птица сообщила мне, что сюда едут воины, глава которых — ты, — ответил бедуин.
Только сказал он эти слова, как подъехали воины Хаджжаджа и стали его приветствовать. Когда бедуин узнал его, он изменился в лице. Хаджжадж приказал воинам взять бедуина с собой.
На следующее утро, когда расстелили дастархан к утренней трапезе и собрались люди, кликнули и бедуина.
Войдя, тот произнес:
— Мир тебе, о повелитель, да будет над тобой милость Господа и щедрость Его!
— Я не отвечу тебе так, как ты ответил, — сказал Хаджжадж, — мир и тебе. Будешь есть?— спросил он затем.
— Еда твоя, если разрешишь, — буду есть, — ответил бедуин.
— Разрешаю, — сказал Хаджжадж.
Бедуин подсел ближе, протянул руку и произнес:
— Во имя Господа, дай Бог, чтобы то, чему суждено случиться после еды, было добром.
Хаджжадж рассмеялся и сказал:
— О, вы не знаете, что я пережил от него вчера.
— Да ублаготворит тебя Господь, о повелитель, — сказал бедуин, — тайну вчерашнего дня не разглашай сегодня.
Тогда Хаджжадж сказал:
— Эй, бедуин, выбирай одно из двух: или останься со мной, и я тебя сделаю своим приближенным, или я пошлю тебя к Аб дулмалику ибн Мирвану и сообщу ему о том, что ты сказал о нем, и пусть он делает с тобой все, что хочет.
— Возможен еще один выход, — сказал бедуин.
— Какой же?— спросил Хаджжадж.
— Вот какой, — сказал бедуин, — отпусти меня с миром в родные края, чтобы ни ты меня больше не видел, ни я тебя.
Хаджжадж рассмеялся и приказал, чтобы выдали бедуину десять тысяч дирхемов, и отпустил домой.
Простым достоинством манер, отточенностью речи
От зла обязан мудрый муж тиранов отвлекать.
А благородных, но явить забывших милость к людям, —
Словами на стезю добра чуть подтолкнуть опять.
Царевич Бахрам у дверей гарема
Яздиджурд увидал своего сына Бахрама в одном из мест гарема, куда ему нельзя было входить, и приказал:
— Ступай отсюда, и дай привратнику тридцать ударов плетью, и прогони его от дверей гарема, — и назвал имя другого человека, которого тот должен был назначить привратником.
Бахрам поступил так, как повелел отец. Но ему было только тринадцать лет, и он не понял причины гнева отца на привратника.
Спустя несколько дней Бахрам подошел к дверям гарема и хотел войти. Новый привратник уперся руками ему в грудь, не пустил его и сказал:
— Если я тебя еще раз увижу здесь, ты получишь от меня тридцать ударов плетью за то, что навлек гнев повелителя на прежнего привратника, и еще тридцать за то, что хочешь навлечь гнев отца на меня.
Когда это дошло до Яздиджурда, он позвал нового привратника, похвалил его, одарил дарами и надел на него дорогой халат.
Так шаха должно охранять,
Что раб или свободный
Помыслить даже бы не мог переступить порог,
Что птице в ночь не пролететь,
Задев «покой почета»,
Смутив запрет, — и ветерок повеять бы не мог!..
Письмо Хурмуза
Вазир Хурмуза ибн Шапура написал ему письмо: «Купцы, ведущие морскую торговлю, привезли много жемчуга, я купил его для падишаха за сто тысяч динаров. Но я не знал, что падишах не хочет его. Если это правда, то такой-то купец купит его с прибылью для нас в сто тысяч динаров».
Хурмуз в ответ написал: «Тысяча динаров или сто тысяч динаров — для нас это не имеет большого значения! Если мы будем заниматься торговлей, то кто же будет заниматься делами падишаховыми и что останется делать купцам?»
Природных шахов не удел ни купля, ни продажа, —
Им средства к жизни добывать торговлей не дано!
Когда бы шах прибрал к рукам купеческое дело, —
Скажи, что делали б купцы?.. Вот то-то и оно!
Справедливость халифа Омара
Повелитель правоверных Омар — да будет им доволен Господь, — однажды, во время своего халифства в Медине, обмазывал глиной стену. Подошел некий иудей и пожаловался на насилие правителя Басры, что тот у иудея взял товаров на сто тысяч дирхемов, однако заплатить свой долг не желает.
— Есть ли у тебя клочок бумаги?— спросил Омар.
— Нет, — ответил иудей.
Поднял тогда Омар какой-то черепок и на нем написал: «Жалующихся на тебя бесчисленное множество, а благодарящих тебя — нет. Или не будь причиной жалоб, или оставь пост правителя». И в конце подписал: «Писал это Омар ал-Хаттаб».
Он на черепке не поставил своей печати, не начертал и своей монограммы, но в его словах были такое величие, справедливость и сила власти, что они оставляли след в памяти.
И когда иудей вручил правителю Басры черепок, тот сошел с коня, поцеловал землю и отдал иудею, восседавшему на коне, свой долг.
Шах, если слаб, в политике нетверд, —
Он тут же наглецами обесчещен.
Так льву беззубому, лишенному когтей,
Хромые лисы надают затрещин!
Халиф и вор
Некоего юношу поймали на воровстве. Халиф повелел отрубить ему руку, чтобы укоротить ее к имуществу мусульман. Юноша взмолился и сказал:
— О халиф!
К деснице шуйцу присчитал Господь, меня творивший:
Мое по-божьи рассчитал живое естество.
Ужель Он правую отнять мою дозволит руку?—
Ее ведь судьи отрубить хотят за воровство!
Халиф повторил:
— Отрубите ему руку, ибо эта заповедь Божья. Препятствие в выполнении ее не должно чиниться мусульманами.
Мать юноши, бывшая вместе с ним, встала и взмолилась:
— О халиф! Это — мой сын. С его помощью я живу и трудом его рук питаюсь.
Сын дорог, как душа, прости его!
Господней волей нам душа дается.
Моей он жалкой жизни держит нить...
Отрубят руку — нитка оборвется!
Халиф опять повелел:
— Отрубите ему руку! Я не прощаю его преступления и не желаю брать на себя грех за невыполнение заповеди Аллаха.
— О халиф! — сказала мать юноши.— И этот грех посчитай одним из тех грехов против заповедей Господних, прощения которых ты постоянно вымаливаешь.
Халифу понравилось сказанное, и он простил юношу.
Блажен мудрец, чья мысль пред шахом гневным
Развернутая, так мудра, ясна,
Тонка, воде подобна родниковой, —
Что пламя гнева загасит она!
Помилование
К халифу привели преступника. Халиф приказал определить ему наказание, соответствующее его вине.
— О повелитель правоверных, — сказал преступник, — отмщение преступления — справедливость, а прощение его — великодушие. Степень благородства повелителя правоверных настолько высока, что он может подняться только до того, что является высоким, и не снизойдет до того, что является низким.
Халифу понравились его слова, и он помиловал преступника.
В наказанье — справедливость,
а в прощенье благородство, —
Путь меж ними столь же долог,
как от неба до земли.
Оценить проступок может тот,
кто трезво разберется,
Быть судьею беспристрастным
только мудрецу вели.
Находчивый малыш
Некий ребенок из рода Хашима к некоему благочестивому господину выказал невоспитанность. Пожаловались его дяде. Решил тот наказать мальчика.
— О дядя! Я уже сделал то, что сделал, но ведь я еще неразумен. Ты сделай то, что хочешь сделать, но помни: ты уже наделен умом.
Коль несмышленый глупость сотворит,
Не осуждай его за это строго, —
Ты для того рассудком наделен,
Чтоб ум тебе указывал дорогу.
Тиран и женщина
К Хаджжаджу привели женщину, которая была среди тех, кто восстал против него. Хаджжадж заговаривал с ней, но она, опустив голову и глядя на землю, не отвечала ему и не поднимала на него взора. Один из присутствующих сказал ей:
— Эмир говорит с тобой, ты же от него отворачиваешься!
— Я стыжусь перед Всевышним бросить взгляд на человека, на которого не смотрит сам Господь Бог, — сказала женщина.
Не смотри на лик тирана — нехорош он, —
Пред лицом твоим — раскрытая дверь в ад.
На него с тех пор, как вырос, — не был брошен
Ни единый милосердный Бога взгляд!
Совет Александра Македонского
У Александра спросили:
— Как ты достиг того, что достиг: успеха, власти и обширных владений, несмотря на молодые годы и юные лета?
— Лаской и вниманием к врагам, и они перестали быть моими врагами; верностью к друзьям, и они укрепились в дружбе ко мне, — ответил Александр.
Ты хочешь царства Александра?—
Врагов друзьями делай,
Друзей своих все укрепляй
В их дружбе доброй, смелой!
Александр Македонский и его военачальники
Однажды сидел Александр со своими военачальниками. Один из них сказал:
— Всемилостивый, Господь дал тебе великое богатство. Теперь возьми себе много жен, чтобы было у тебя много детей и осталась с ними память о тебе в этом мире.
— Память о муже — не его дети, — ответил Александр, — а добрые законы и благие деяния. Не умен тот, кто, совершив подвиги в мире, дал себя победить женам.
Отец не знает наперед — сын будет глуп или умен.
Не лучше ль самого себя воспитывать
Для совершенства?
Потомству женщины вверять надежды все — зачем?
Ты собственный свой дух считай своим потомством,
И главенствуй!
Сущность щедрости
У одного щедрого человека спросили:
— От того, что ты отдаешь нуждающимся и осыпаешь нищих добром, появлялись ли тогда-либо в душе твоей гордыня и желание услышать благодарность от бедных?
— О нет, — ответил он, — мое стремление раздаривать подобно действию половника в руках повара. Хотя повар дает, а половник разливает, однако он не думает о том, что делает.
Из рук имущего дается питанье беднякам,
Но это кормит их Господь,
как все свои созданья, —
Не хорошо, коль благодарность имущему нужна:
Он — только миска и половник
котла их пропитанья!
Похвала щедрости
Один суфий описывал другого, которого хорошо знал, и, восхваляя, говорил:
— Этот человек расстилает скатерть, но не чувствует себя хозяином ее. И ест он с нее наравне с другими и даже, на его взгляд, ест благодаря им.
Когда в покое для гостей хозяин
Для бедняков раскинет дастархан,
Он сам — лишь заблудившийся ребенок,
Коль не поймет, что гость их бедный — он!
Бедуин и правоверный Али
Некий бедуин пришел к повелителю правоверных Али — да будет щедрость Господа над его ликом, — сел и сидел молча, на его щеках проглядывали следы бедности и униженности.
Али спросил у него:
— Какая нужда привела тебя сюда?
Бедуин постеснялся сказать и на земле написал: «Я — бедный человек».
Али подарил ему два отреза материи, ничего другого у повелителя в тот момент не было. Бедуин из одного кускасоорудил нечто вроде покрывала, а из другого — штаны и экспромтом сочинил несколько двустиший, соответствующих его положению, совершенных и прекрасных.
Его величеству эмиру они очень понравились, и он одарил его еще тридцатью динарами, которые предназначались повелителям правоверных Хасану и Хусейну — да будет доволен ими Господь — и были при нем. Бедуин взял их и сказал:
— О повелитель правоверных, ты сделал меня богатейшим человеком в моем роду, — и ушел.
И повелитель сказал:
— Я слышал от Пророка — да благословит и спасет его Господь, — как сказал он: «Цена каждого человека равна благим деяниям и прекрасным речам его».
Цена человека не в золоте и серебре,
Цена человека в таланте, в его мастерстве.
Как много рабов, овладевших секретом ремесел,
Сегодня господ превосходят на десять голов.
Однако хватает у нас и господ белоручек, —
На много ступеней стоят они ниже рабов...
Ибн Джафар и черный раб
Об Абдаллахе ибн Джафаре — да будет Господь доволен ими обоими — рассказывают:
«Однажды во время одного из своих путешествий он остановился в пальмовой роще, сторожем которой был черный раб. Он увидел, что рабу принесли три лепешки — его еду. Вдруг появилась собака. Раб бросил одну лепешку ей. Собака съела ее, и раб бросил ей вторую. Собака съела и ее. Тогда он бросил ей последнюю. Она съела и эту лепешку.
Абдаллах — да будет им доволен Господь — спросил у раба:
— Что ты ешь каждый день?
— То, что ты видел, — ответил раб.
— Почему же ты сам не съел хоть одну из них?
— Собака здесь чужая. Я полагаю, что она пришла издалека и голодна. Я не хотел ее оставлять голодной.
Тогда Абдаллах спросил:
— Что же ты сегодня будешь есть?
— Буду поститься, — ответил раб.
«Все упрекают меня в излишней щедрости, — подумал про себя Абдаллах, — этот же раб щедрее меня».
И он купил раба, пальмовую рощу и все, что там было. Затем освободил раба от рабства и все купленное подарил ему».
Раб бросил псу голодному кусок,
С собакой поделился, сам голодный.
Пусть господа поклонятся рабу,
Он выше их душою благородной.
Певица, ибн Джафар и ученый
Жил в Медине ученый, преуспевший во многих божественных науках. Проходя однажды по кварталу работорговцев, он увидел рабыню-музыкантшу, красоте ее голоса завидовала Зухра, а прекрасному лику ее удивлялось солнце. Ее красота, ее обольстительные кудри и родинка ввергли ученого в безумие любви. Слушая ее игру, он уносился из этой жизни в пустыню небытия, внимая ее пению, он выходил из теснин разума на просторы безрассудства.
Прекрасный лик, прекрасный голосок
И порознь сердце каждое тревожат.
А если эти двое заодно, —
И самый стойкий устоять не сможет.
Скинул с себя он одеяния мудрости и облачился в рубище позора, отрешенный и беспечный слонялся по улицам и базарам Медины. Друзья порицали его, но никакой пользы не дало это. Все его существо говорило и пело лишь об одном.
Все красивее милая день ото дня,
Нет спасенья от этой беды у меня.
Все упреки насквозь пролетают, как ветер, —
Лишь сильней раздуваюший бурю огня.
Эту историю рассказали Абдаллаху ибн Джафару, да будет им доволен Господь. Он потребовал к себе хозяина невольницы и за сорок тысяч дирхемов купил ее. Затем повелел, чтобы она спела ту песню, которой так пленился тот ученый. Когда она спела, Абдаллах спросил ее:
— У кого ты научилась этому?
— У такой-то певицы, — сказала рабыня и назвала ее имя.
Абдаллах истребовал к себе и эту певицу. Затем он позвал того ученого и сказал:
— Хочешь ли ты услышать тот напев, который так пленил тебя, из уст наставницы той рабыни?
— Да, — ответил ученый.
Абдаллах повелел певице спеть тот напев. Ученый упал без чувств, все подумали, что он умер.
— О, — сказал Абдаллах ибн Джафар, — грех в убийстве этого человека падет на нас.
Но все же после этого он велел плеснуть водой в лицо ученого. Тот пришел в себя.
— Мы не предполагали, что твоя любовь к невольнице дошла до этого, — сказал Абдаллах.
— Клянусь Богом, — ответил ученый, — то, что скрыто, больше того, что проявилось.
— Хочешь ли ты услышать этот напев от самой невольницы?— спросил Абдаллах ученого.
— Ты видел, что было со мной, когда я услышал его от другой, в которую не влюблен. Что будет со мной, если я его услышу из уст моей возлюбленной?— сказал ученый.
— Узнаешь ли ты ее, если увидишь? Ученый заплакал и сказал:
— Спросил ты: «А ты узнаешь здесь похитившую сердце и веру?» — О, клянусь, других я здесь бы не узнал.
Абдаллах велел привести невольницу и отдать ее ученому. И сказал:
— Она — твоя. Клянусь Богом, я на нее не посмотрел даже краешком глаза.
Ученый припал к ногам Абдаллаха ибн Джафара и воскликнул:
О, как ты вдруг ко мне успех такой приводишь?
Из моря бед меня на луг благой приводишь?
К душе израненной родник живой приводишь?
К заплаканным глазам сон и покой приводишь!
Потом взял невольницу за руку и отправился к себе домой. Абдаллах же велел одному из своих рабов:
— Возьми сорок тысяч дирхемов и отнеси им, чтобы из-за житейских неурядиц не села пыль на их души и ничто не омрачало их любовных услад.
Доброта ибн Джафара
Во времена правления Муавии Абдаллаху ибн Джафару из государственной казны ежегодно выдавали тысячу дирхемов. Когда стал править Язид, он довел это пожалование до пяти тысяч дирхемов. Стали его упрекать и говорить:
— На эти деньги имеют право все мусульмане, почему же ты отдаешь их одному человеку?
— Я отдаю их всем нуждающимся Медины, потому что он ничего не жалеет для бедных, — ответил Язид.
Втайне от Абдаллаха Язид посылал человека в Медину, который установил, что тот за месяц раздал все полученные из казны деньги, даже вынужден был занять для себя.
Коль щедрый заключит в объятия мир,
Что станет с миром?
Станет он богаче!
Все дервиш раздает, что есть в суме, —
Святой не может поступить иначе.
Халиф и юродивый
Халиф в окружении пышной и блистательной свиты проезжал по Багдаду. Подошел к нему юродивый и сказал:
— О халиф! Попридержи поводья, я сложил в твою честь три двустишья.
— Прочти, — сказал халиф.
Тот прочел стихи, и они понравились халифу. Заметив это, юродивый попросил:
— Окажи милость, дай мне три дирхема, чтобы я мог купить масла и фиников и наесться досыта.
Халиф повелел за каждое двустишье выдать ему по тысяче дирхемов.
Если так нуждой унижен тот, чья слава —
жемчуг слов,
Что щедротам падишаха вознести хвалу готов,
Если впрямь душой возвышен тот,
кто звучно восхвален, —
Каждый бейт оценит грудой драгоценных
жемчугов.
Несостоявшаяся месть
Ибрахим ибн Сулейман ибн Абдулмалик ибн Марван рассказывал:
«Когда черед быть халифами перешел от рода Омейядов к роду Аббасидов, и Аббасиды хватали Омейядов и убивали их, я укрылся за пределами Куфы на крыше какого-то сарая, расположенного в степи. И вот я увидел, что из Куфы выносят черные знамена. Мне подумалось, что эти люди ищут меня. Я быстро спустился с крыши и незаметно вошел в Куфу. Я никого не знал, чтобы мог укрыться. Так я добрался до ворот большого дворца, я вошел туда и увидел красивого мужчину, верхом на коне, окруженного рабами и прислугой. Я поздоровался. Он спросил:
— Ты кто? И в чем твоя нужда?
— Я человек, спасающийся от своих врагов, — ответил я.— Желание найти убежище привело меня под сень твоей кровли.
Он ввел меня в свой дом, отвел для меня комнату около гарема. Там я пробыл несколько дней в довольстве; все, что я любил из пищи, напитков и одежды, — все это у меня было. Меня же хозяин дома ни о чем не спрашивал.
Каждый день он садился на коня и уезжал, через некоторое время возвращался. Однажды я не вытерпел и спросил у него:
— Я каждый день вижу, как ты садишься на коня и уезжаешь куда-то, но вскоре возвращаешься. По какому делу ты уезжаешь ежедневно?
— Ибрахим ибн Сулейман убил моего отца, — ответил он.— Я слышал, что он укрывается в этом городе. Каждый день я уезжаю в надежде найти его и отомстить ему за своего отца.
Когда я услышал это, я поразился своей судьбе, что рок забросил меня в дом человека, жаждавшего убить меня. Я пресытился своей жизнью, и спросил я у него его имя и имя его отца. Я удостоверился в том, что этот человек говорит правду.
— О мужественный человек, я многим обязан тебе, и поэтому мой долг — указать тебе твоего врага и сократить для тебя поиски. Ибрахим ибн Сулейман — это я. Потребуй с меня за кровь своего отца.
Он не поверил и сказал:
— Что, тебе надоело жить, и ты хочешь освободиться от трудностей жизни?
— Нет, клянусь Господом, — сказал я, — я убил твоего отца.
И когда я привел доказательства, он понял, что я говорю истину. Он побагровел, глаза его покраснели от гнева. Некоторое время он постоял, опустив голову, затем промолвил:
— Возможно, скоро ты уйдешь туда, куда ушел мой отец, и он сам потребует тогда с тебя за свою кровь. Я же дал приют тебе в своем доме, значит, не имею права убивать тебя. Встань и уходи, я не могу отвечать за себя, как бы я не причинил тебе вреда.
Он даровал мне тысячу динаров, я не взял их и ушел из этого дома».
Друг! У доблестных содружеству учись!
У мужей мужскому мужеству учись!
Сердце —
злобою от злых не загрязни,
Рот —
словами клеветнической грызни!
За содеянное зло плати добром.
Злой разбил свою удачу этим злом.
Коль добро есть твой обычай, — от него
Отовсюду жди добра лишь одного!
Благородство перед ликом смерти
Однажды ночью загорелась соборная мечеть Каира, и она сгорела дотла. Мусульмане заподозрили в этом христиан и в ответ стали поджигать их дома, и они сгорели. Правитель Египта схватил часть тех, кто поджигал дома христиан, и собрал их в одном месте. Затем он повелел заготовить жребии по числу собранных. На одних жребиях написали «казнить», на других — «отрубить руки», на третьих — «наказать плетьми». Потом ими осыпали схваченных и с каждым поступили так, как выпало по жребию. Один жребий со словом «казнить» выпал некоему человеку, который сказал:
— Я не боюсь казни, но у меня есть мать и кроме меня у нее никого нет.
Рядом с ним стоял человек, которому по жребию выпало получить наказание плетьми. Он свои жребий отдал тому, кого должны были казнить, себе же взял его жребий и сказал:
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |