Обняв, Лан прижал Найнив к своей груди. Сначала мягко, потом сильнее, пока ей не показалось, что он может полностью выдавить из ее легких весь воздух. Но Найнив было все равно. Она обняла его в ответ, также отчаянно, и ей пришлось с огромным нежеланием оторвать руки от его широкой спины, когда им, наконец, пришлось разомкнуть объятия. Свет, как ей хотелось разрыдаться. Но она знала, что нельзя.
Пока он упаковывал свои седельные сумы, она поспешно переоделась в зеленое с желтыми разрезами шелковое платье для верховой езды. Натянув крепкие кожаные башмаки, Найнив скользнула прочь прежде, чем Лан успел окончательно собраться. Библиотека Алгарина представляла собой просторную квадратную комнату с высоким потолком, забитую рядами книжных полок. Полдюжины расставленных в беспорядке уютных кресел, длинный стол и высокий шкаф для карт довершали обстановку. Камин оставался не разожженным, а в железных светильниках не горело пламя, но она быстро направила, чтобы зажечь три из них. Лихорадочные поиски обнаружили необходимые ей карты в отделении шкафа, имеющем форму алмаза. Они были такими же древними, как и большинство книг, но все же ландшафт не должен слишком сильно измениться за каких-то двести-триста лет.
Когда Найнив вернулась в комнату, Лан был в гостиной с седельными сумками, перекинутыми через плечо, и в меняющем цвет плаще Стража. Лицо неподвижно словно каменная маска. Ей понадобилось время лишь на то, чтобы нацепить собственный плащ из голубого шелка с бархатным подбоем, и вот они уже идут в тишине – ее правая рука слегка сжимает его левое запястье – к смутно освещенным стойлам, где содержались их лошади. Воздух здесь пах сеном, лошадями и их экскрементами, как в любой другой конюшне.
Худощавый, лысеющий конюх, чей нос, видимо, был неоднократно сломан в прошлом, вздохнул, когда Лан приказал ему оседлать Мандарба и Любовницу. Седая служанка занялась крепкой бурой кобылой Найнив, пока трое пожилых мужчин седлали высокого вороного жеребца Лана.
«Я хочу, чтобы ты мне пообещал», – спокойно произнесла Найнив, пока они ждали. Мандарб гарцевал по кругу так, что полный конюх, пытавшийся накинуть седло на спину жеребца, был вынужден бежать следом. – «Поклялся. Именно так, Лан Мадрагоран. Поскольку мы больше не наедине».
«В чем ты хочешь, чтобы я поклялся?» – спросил он осторожно. Лысеющий конюх позвал на помощь еще двух слуг.
«В том, что прежде, чем войти в Запустение, ты заедешь в Фал Моран и позволишь любому, кто этого захочет, присоединиться к тебе».
Губы Лана сложились в слабую и грустную улыбку. – «Я всегда отказывался брать кого-либо в Запустение, Найнив. Было время, когда люди следовали за мной, но я не стану…»
«Если люди следовали за тобой прежде», – оборвала его она, – «то они могут потупить так снова. Клянись, или я обещаю, что тебе придется проделать весь долгий путь до Шайнара верхом». – Женщина уже застегивала подпругу Любовницы, в то время как трое мужчин все еще сражались с жеребцом, чтобы положить седло на спину Мандарба, и помешать ему скинуть наземь попону.
«Насколько далеко ты собираешься меня оставить на юге Шайнара?» – спросил Лан. Когда Найнив ничего не ответила, он кивнул. – «Прекрасно, Найнив. Если это то, что ты хочешь. Клянусь тебе в этом под Светом и моей надеждой на спасение и возрождение».
Ей оказалось очень трудно удержаться от вздоха облегчения. Найнив сумела справиться, не прибегая ко лжи. Она пыталась действовать так, как требовала Эгвейн и придерживаться Трех Клятв так, словно уже произнесла их на Клятвенном Жезле. Но очень трудно общаться с мужем, если ты не можешь лгать даже тогда, когда это абсолютно необходимо.
«Поцелуй меня», – сказала она ему, торопливо добавив: – «Это не приказ. Я всего лишь хочу поцеловать своего мужа». – Прощальный поцелуй. Потом для него не останется времени.
«На виду у всех?», – спросил он со смехом. – «Ты всегда была так застенчива».
Женщина почти закончила с Любовницей, а один из конюхов удерживал на месте, повиснув на нем, Мандарба, в то время как двое других поспешно застегивали подпругу.
«Они слишком заняты, чтобы глазеть по сторонам. Поцелуй меня. Или я начну думать, что это ты…» – Губы Лана не дали ей закончить. Ноги Найнив подогнулись.
Спустя некоторое время, она стояла, восстанавливая дыхание, положив голову на широкую грудь мужа, а Лан поглаживал ее волосы. – «Возможно, в Шайнаре мы сможем провести последнюю ночь вместе», – шептал он тихонько. – «Может пройти какое-то время прежде, чем мы снова окажемся вместе, и я начну скучать по царапинам на спине».
Ее лицо стало горячим, и Найнив пихнула его в грудь. Конюхи уже завершили свою работу и весьма настойчиво рассматривали покрытый соломой пол. Они стояли достаточно близко, чтобы все слышать! – «Думаю, нет». – Она была горда тем, что сумела ответить спокойно. – «Не хочу надолго оставлять Ранда наедине с Аливией».
«Он доверяет ей, Найнив. Я не понимаю – почему, но это так. И это все, что действительно важно».
Она фыркнула. Будто мужчины способны понять, что для них лучше, что хуже.
Ее кобыла тревожно заржала, когда они ехали мимо тел мертвых Троллоков к клочку земли неподалеку от конюшни, который Найнив знала достаточно хорошо, чтобы сплести Врата. Мандарб, обученный боевой конь, не реагировал на кровь, зловоние и гигантские трупы. Теперь, когда Лан сидел у него на спине, черный жеребец казался таким же спокойным, как и его всадник. Что Найнив нисколько не удивляло. Лан и на нее имел такой же могучий успокаивающий эффект. Обычно. Иногда эффект оказывался прямо противоположным. Ей стало жалко, что у них не будет еще одной ночи вместе. Лицо опять стало горячим.
Спешившись, она зачерпнула саидар, не пользуясь ангреалом, и соткала Врата высотой, которой едва хватало, чтобы провести сквозь них Любовницу на луг, покрытый пунктиром зарослей черных буков и других деревьев, которых Найнив не могла распознать. Золотой шар солнца стоял лишь чуть ниже зенита, но воздух был значительнее холоднее, чем в Тире. Настолько, что она закуталась в плащ. На востоке, севере и юге возвышались горы, чьи заснеженные вершины купались в облаках. Как только Лан прошел через Врата, она позволила плетению рассеяться. И тут же соткала вторые, побольше, одновременно поднимаясь в седло и вновь расправляя плащ.
Лан провел Мандарба несколько шагов на запад и всмотрелся вперед. Не более чем в двадцати шагах от него земля внезапно обрывалась, оказавшись пропастью, а дальше, вплоть до горизонта расстилался океан. – «Что за шутки?» – удивился он, поворачиваясь к ней. – «Это – не Шайнар. Это Край Мира – Салдэйя. Самое отдаленное от Шайнара место в Приграничье».
«Я сказала тебе, Лан, что доставлю тебя в Приграничье, и так и сделала. Помни данные клятвы, душа моя, потому что я, конечно, свои не забуду». – С этими словами она ударила пятками кобылу, и живая стрелой полетела сквозь распахнутые Врата. Она слышала, как он прокричал ее имя, но позволила Вратам захлопнуться у себя за спиной. Она даст ему шанс выжить.
* * *
Время едва перевалило за полдень, и в большой зале Копья Королевы оставалось занято менее полудюжины столов. Большинство клиентов составляли хорошо одетые мужчины и женщины с приказчиками и охранниками, почтительно стоявшими за их спинами. В основном это были покупатели и продавцы ледяных перцев, дававших неплохой урожай в предгорьях обращенных к морю склонов Баниканских гор, многими в Салдэйе называемых Морской Стеной. Вейлин Алдрагоран перцами не интересовался. Морская Стена рождала и другой урожай, гораздо богаче.
«Это моя последняя цена», – заявил он, махнув рукой над столом. Все его пальцы унизывали перстни. Камни были не особенно велики, но только превосходного качества. Продавец драгоценных камней обязан их рекламировать. Он торговал и другими вещами – мехами, редким деревом для краснодеревщиков, оружием и доспехами высшего качества, иногда и другим товаром, сулящим хороший барыш – но, как бы то ни было, драгоценные камни приносили ему основную часть прибыли. Изумруды, огневики, сапфиры и, в наибольшей степени, алмазы. Несколько принадлежавших ему были достаточно крупными, чтобы заинтересовать даже королей, и ни одного мелкого. К тому же, все они были без изъянов. Безупречность камней Вейлина славилась по всему Приграничью. – «Соглашайтесь, или за вас это сделают другие».
Младший из двух иллианцев, сидевших напротив него, гладко выбритый малый по имени Павил Геранеос, сердито приоткрыл рот, но старший из покупателей, Джеорг Даментанис, чья пронизанная сединой борода подрагивала от волнения, положил свою пухлую руку поверх руки компаньона, и предостерегающее посмотрел. Алдрагоран не потрудился скрыть улыбку, показав мелкие зубы.
Он был еще сосунком, когда Троллоки смели Малкир, и не помнил ту землю. Даже мысль о ней редко посещала его голову. Но, хотя та страна давно лежала мертвой и разоренной – он радовался, что позволил своим дядям вручить ему хадори. За соседним столом Манаган шумно торговался со смуглой тайренкой в кружевном воротнике, носившей в ушах довольно низкосортные гранаты. Парочка почти заглушила молодую женщину, игравшую молоточками на цимбалах, разместившись на низком помосте возле одного из высоких, сложенных из камня каминов. Худощавый юноша как и Горенеллин, который приходился Алдрагорану ровесником, отказался от хадори. Горенеллин вел тяжелые переговоры с парой темнокожих алтарцев, один из которых носил в левом ухе неплохой рубин, и на его лбу даже выступил пот. Никто не посмеет кричать на мужчину вроде Алдрагорана, носящего с мечом и хадори. И постарается не доводить его до пота. Подобные люди имели репутацию склонных к внезапному и непредсказуемому насилию. Хотя ему редко приходилось использовать свисавший с бедра меч по назначению, окружающие знали – в любой момент он готов им воспользоваться.
«Согласен, Мастер Алдрагоран», – сказал Даментанис, искоса бросая на своего компаньона предупреждающий взгляд. Не заметивший его Геранеос обнажил зубы в том, что, как он, вероятно, наделся, Алдрагоран примет за улыбку. Алдрагоран не стал придавать этому значения. В конце концов, он купец. Репутация хорошая штука, когда усиливает твою позицию на торгах, но только дурак напрашивается на поединки.
Приказчик иллианцев, седой и худосочный малый, тоже иллианец, отомкнул укрепленный железными полосами денежный сундук. Происходило это действо под острожными взглядами двух охранников – здоровенных мужиков с такими же странными бородками, оставлявшими выбритыми верхнюю губу. Они носили кожаные куртки с нашитыми на них стальными дисками. У каждого на поясе был меч и крепкая дубинка. За спиной Алдрагорана стоял собственный приказчик, выглядевший свирепым салдэйец, но не способный отличить одного конца меча от другого. Он никогда не пользовался охранниками. Что добавляло еще крупицу к репутации. И, естественно, избавляло от потребности их иметь.
Даментанис сделал передаточную надпись на двух векселях и передал три толстых кожаных кошеля с золотом. Алдрагоран пересчитал монеты, но не стал их взвешивать; какие-то из этих полновесных крон десяти различных государств наверняка чуть легче остальных, но он соглашался с неизбежными издержками. Иллианцы бережно собрали камни, сортируя их по замшевым мешочкам, и отправили их в сундук. Он предложил им еще вина, но дородный мужчина лишь вежливо поклонился, и они удалились вместе с охранниками, вдвоем схватившимися за скрепленную железом ношу. Как они, отягощенные таким бременем, будут способны защитить хоть что-то – было вне его понимания. Кайацун не тот город, в котором царит беззаконие, но повсюду развелось больше разбойников, чем можно было припомнить. Больше разбойников, больше убийц, больше поджигателей, больше преступников всех видов и мастей. Не говоря уже о таких безумствах, о которых нормальному человеку и помыслить-то не хочется. Однако, пусть иллианцы сами теперь беспокоятся о своих драгоценных камнях.
Рутан открыл денежный сундук Алдрагорана – снаружи ожидала пара носильщиков, но замер, уставившись на векселя и кошельки. На пятьдесят процентов больше, чем он рассчитывал. Пусть в кошелях более легкие монеты из Алтары и Муранди – но все равно, по крайней мере, выручка – в половину больше. Нынешний год обещал стать самым прибыльным в его жизни. И всего лишь потому, что Геранеос не смог скрыть свой гнев. Даментанис после этого испугался торговаться дальше. Замечательная штука, репутация.
«Мастер Алдрагоран?» – обратилась к нему склонившаяся над столом женщина. – «Мне указали на вас, как на торговца ведущего широкую переписку голубиной почтой».
Сначала, он обратил внимание на ее драгоценности. Сила привычки. Тонкий золотой пояс и богатое ожерелье с очень хорошими рубинами. Такие же красовались на ее браслетах, наряду с бледно-зелеными и голубыми камнями, которые он не смог распознать и посчитал ничего не стоящими. Золотой браслет на ее левом запястье, странным образом соединявшийся цепочками с четырьмя кольцами на пальцах, был полностью покрыт замысловатой гравировкой. Камней на нем не разместили, в отличие от двух других браслетов, усеянных прекрасными сапфирами и, превосходящими их в числе, зелеными камнями. Два кольца на ее правой руке украшали такие же камни, но зато на двух других находились потрясающе высококлассные сапфиры. Потрясающе. В следующий момент он понял, что женщина носила на той же руке пятое кольцо, рядом с перстнем с никчемным камнем. Золотая змея, кусающая себя за хвост.
Глаза Вейлина метнулись к лицу женщины, и его сразил второй удар. Лицо, глядевшее на него из-под капюшона дорожного плаща, было слишком молодо. Однако, она носила кольцо, и мало нашлось бы глупышек, чтобы поступать так, не имея на то права. Он уже встречался прежде с молодо выглядящими Айз Седай, два или три раза. Нет, не возраст поразил его. Ки’саин на ее лбу, красная точка, обозначавшая замужнюю женщину. Она не была похожа на малкири. И ее речь не походила на малкири. Большинство молодых людей в округе имело салдэйский, кандорский, арафельский или шайнарский акценты – он сам говорил с салдэйским – но ее акцент вообще не имел отношения к Приграничью. К тому же, ему давненько не приходилось слышать о девушке-малкири ушедшей в Белую Башню. Башня подвела Малкир в час нужды, и малкири отвратились от нее. Тем не менее, он поспешно поднялся. Быть учтивым с Айз Седай всегда мудро. Ее темные глаза светились внутренним пламенем. Да. Быть учтивым – мудро.
«Чем могу помочь, Айз Седай? Желаете, чтобы я отправил с голубем ваше сообщение? С превеликим удовольствием», – не менее мудро предложить Айз Седай любую услугу, о которой она попросит. И голубь – самая маленькая услуга.
«Сообщение каждому торговцу, с которым вы связаны. Наступает Тармон Гай’дон».
Он беспокойно пожал плечами. – «Это не имеет ко мне отношения, Айз Седай. Я простой торговец». – Ей потребуется много голубей. Он переписывался с купцами вплоть до Шайнара. – «Но я отправлю ваше сообщение». – Он выполнит обещание, сколько бы птиц не потребовалось. Только совершенно безмозглые идиоты не держат данного Айз Седай обещания. Кроме того, ему хотелось поскорее избавиться и от нее самой, и от ее разговоров о Последней Битве.
«Вы узнаете это?» – спросила она, выудив кожаный шнурок из-за декольте своего платья.
Затаив дыхание, Вейлин протянул руку, чтобы провести пальцами по печатке свисавшего со шнурка тяжелого золотого кольца. Провести пальцами по летящему золотому журавлю. Как оно ей досталось? Во имя Света, как? – «Да, я узнаю его», – ответил он внезапно охрипшим голосом.
«Мое имя – Найнив ти ал’Мира Мандрагоран. Вот сообщение, которое я хочу отправить. Мой муж скачет от Края Мира к Тарвинову Ущелью, навстречу Тармон Гай’дон. Поскачет ли он в одиночку?»
Его колотил озноб. Он не понял, плакал он или смеялся. Возможно, и то и другое. Она была его женой? – «Я отправлю ваше сообщение, Моя Госпожа, но оно не имеет ко мне никакого отношения. Я – торговец. Малкир мертв. Мертв, говорю вам!»
Кажется пламя в ее глазах вспыхнуло ярче, и она стиснула одной рукой свою длинную толстую косу. – «Однажды, Лан сказал мне, что Малкир жива до тех пор, пока хотя бы один мужчина носит хадори, как залог обета, что он будет до конца жизни биться с Тенью. Пока хотя бы одна женщина носит ки’саин, как залог обета, что она пошлет своих сыновей на битву с Тенью. Я ношу ки’саин, Мастер Алдрагоран. Мой муж носит хадори. Также как и вы. Поскачет ли Лан Мандрагоран на Последнюю Битву в одиночку?»
Он расхохотался, сотрясаясь всем телом. И все же чувствовал, как по щекам катятся слезы. Это безумие! Совершенное безумие! Но он был не в силах остановиться: «Ему не придется, Моя Госпожа. Не могу обещать за кого-нибудь еще, но клянусь Светом и моей надеждой на спасение и перерождение, ему не придется скакать одному!» – Мгновение она изучала его лицо, затем удовлетворенно кивнула и повернулась. Он вскинул ей вслед руки. – «Смею ли я предложить вам вина, Моя Госпожа? Моей жене захотелось бы встретиться с вами». – Алида – была родом из Салдэйи, но, без сомнения, ей бы захотелось встретиться с женой Некоронованного Короля.
«Благодарю, Мастер Алдрагоран, но мне необходимо посетить сегодня еще несколько городов, а к вечеру я должна вернуться в Тир».
Он, ошеломленно моргая, наблюдал за тем, как она скользнула к дверям, запахивая свой плащ. «Ей нужно еще посетить сегодня несколько городов, а к вечеру вернуться в Тир!» Поистине, Айз Седай способны на чудеса!
В общей зале повисла тишина. Они не приглушали свои голоса, и даже девушка за цимбалами прекратила стучать своими молоточками. Все уставились на него. У большинства иноземцев отвалились челюсти.
«Что ж, Манаган, Горенеллин!» – спросил он, – «Вы еще помните, кто вы на самом деле? Помните свою кровь? Кто поскачет со мною к Тарвинову Ущелью?»
На миг он подумал, что не дождется ответа. Но потом на ноги вскочил Горенеллин, и его глаза блестели от слез. – «Золотой Журавль летит навстречу Тармон Гай’дон», – тихо промолвил он.
«Золотой Журавль летит навстречу Тармон Гай’дон!» – вскричал Манаган, вскочив так быстро, что опрокинулся стул.
Смеясь, Алдрагоран присоединился к ним, и все трое закричали во всю мощь своих легких: «Золотой Журавль летит навстречу Тармон Гай’дон!»
Глава 21
В Твердыне
Грязь предместья сменилась мощеными улицами Тира и первое, что заметил Ранд, оказавшись в его стенах – полное отсутствие стражи. Привычно высились башни каменных бастионов, но город выглядел беззащитнее стеддинга Шангтай. Стоит к нему приблизиться любому человеку, даже Ранду – при первом взгляде на прибывших им вежливо, но твердо откажутся впустить. Здесь же башни встречали тебя одними опустевшими балконами для лучников. Сразу за воротами распахнула настежь обитые железом двери приземистая серого цвета караульня. В дверях стояла суровая женщина в одежде из грубой шерсти. Торчащими из рукавов тонкими руками она на стиральной доске надраивала белье в деревянной кадке. Видимо, она приспособила пустующее помещение под жилище. Два замызганных малыша, засунув в рот большие пальцы рук, таращились широко распахнутыми глазенками на него и его спутниц. Или на лошадей.
Тай’дашар заслуживал восхищения. Лоснящийся вороной жеребец с широкой грудью словно притягивал всеобщее внимание. Но Ранд все равно решился ехать верхом именно на нем. Если Отрекшиеся с легкостью могут обнаружить его местоположение, как они это проделали в усадьбе Алгарина, то бессмысленно прятаться понапрасну. Или тратить на это лишние усилия. Тем не менее, он принял кое-какие меры. Его руки – скрывая головы драконов на тыльной стороне и клейменные цаплями ладони – были затянуты в черные перчатки. Темно-серый шерстяной кафтан был лишен малейших следов вышивки. Под седлом жеребца простая попона. Рукоять и ножны меча прикрыты невыделанной кабаньей шкурой – просто не за что зацепиться постороннему взгляду.
Кадсуане в сером без отделки шерстяном платье скрывала лик Айз Седай под капюшоном темно-зеленого плаща. Но Мин, Найнив и Аливия не имели в том никакой необходимости. Хотя расшитая цветами красная курточка и облегающие брюки Мин стоили хотя бы пары взглядов. Не говоря уже об ее красных сапожках на каблуках. Ранд стал замечать в Кайриэне женщин наряженных по той же, копировавшей ее стиль, моде. Но маловероятно, что поветрие успело докатиться до Тира, с его подчеркнутой благопристойностью. По крайней мере, на людях. Найнив нацепила все свои драгоценности, чуть скрытые голубым плащом, и надела платье голубого шелка с желтыми разрезами. Ничего экстраординарного – Тир славился изобилием шелковых тканей. Но она хотела одеть шаль! Еле удалось убедить ее убрать шаль в седельную сумку. Хоть какое-то достижение.
Второй странностью, удивившей Ранда, был звук. Ритмичный грохочущий лязг, периодически сопровождавшийся резким свистом. Вначале еле слышный, он, казалось, быстро нарастал. Не смотря на ранний час, улицы, которые удавалось разглядеть от ворот, кишели толпой, чуть ли не наполовину состоявшей из Морского Народа. Мужчины с обнаженными торсами, женщины в ярких льняных блузках, поголовно обмотанные длинными широкими поясами, чья богатая расцветка сильно отличалось от той, которую предпочитали рядовые обитатели Тира.
Все головы повернулись в сторону приближающегося звука. На звук сквозь сутолоку брызнули дети, ловко избегая движущихся повозок и широких рогов волов, запряженных в большинство из них. Несколько прилично одетых мужчин и женщин сошли со своих паланкинов и встали рядом с носильщиками, всматриваясь куда-то вдаль. Купец с раздвоенной бородкой и серебряными цепочками, украшавшими грудь его кафтана, наполовину высунулся из окна покрытой красным лаком кареты. Он понукал кучера придержать нервно гарцующую упряжку и дать ему возможность все хорошенько рассмотреть.
Белокрылые голуби, спугнутые с остроконечных крыш особенно пронзительной трелью, разом вспорхнули и принялись накручивать в небе круг за кругом. Внезапно, две крупных стайки врезались друг в друга, и на людей сверху обрушился живой ливень ошарашенных пернатых. Рухнули все голуби до единого. Часть зевак даже прекратила всматриваться в сторону надвигающегося шума и подняла изумленные взгляды вверх. Неожиданно большое количество народу бросилось к упавшим птицам, торопясь свернуть им шеи. И далеко не все они были босяками в изношенных шерстяных лохмотьях. Разодетая в шелка и кружева женщина, стоявшая рядом с одним из паланкинов, быстренько подобрала с земли полудюжины тушек, прежде чем вновь повернуться к источнику звуков, зажав в руках их лапки.
Аливия пораженно вскликнула: «Это добрый знак или плохой?» – произнесла она, растягивая слова. «Должно быть плохой. Или у вас голуби означают что-то иное?» – Найнив смерила ее кислым взглядом, но промолчала. С самого момента исчезновения Лана днем прежде, она держалась очень тихо, сохраняя полное молчание об этом происшествии.
«Часть этих людей умрет от голода», – печально произнесла Мин. Узы содрогались от горя. – «Почти у каждого я вижу что-то подобное».
«Куда мне прятаться?» – рассмеялся Льюс Тэрин. – «Я ведь – та’верен!».
«Ты мертвец», – резко подумал в ответ Ранд. Этим людям предстоит голодная смерть, а он насмехается? Конечно, ничего нельзя изменить. Ничего, раз это предсказывала Мин. Но смеяться… «А та’верен – это я. Я!»
Что еще произойдет в Тире из-за его присутствия? Порой у Ранда эффект та’верена вообще не проявлялся. Но если уж проступал – результат мог накрыть целый город. Лучшее, что можно с этим поделать – продолжить выполнение задуманного, пока какой-нибудь злонамеренный ум не вычислит значение падающих на голову голубей. Если уж Отрекшиеся шлют по его душу армии Троллоков и Мурддраалов, то какой-нибудь Приспешник Тьмы точно не упустит возможности вогнать ему стрелу под ребра. Немного старания не привлекать внимания полезнее, чем вовсе отказаться от маскировки.
«С тем же успехом ты мог сюда притащить тысячную армию вместе со Знаменем Света, а не этих шестерых», – сухо проворчала Кадсуане, уставившись на Дев, пытавшихся притвориться, что не имеют никакого отношения к отряду Ранда. С обернутыми вокруг голов шуфа и свисающими на плечи вуалями, они образовывали вокруг них широкий круг. Две Шайдо свирепо вспыхивали всякий раз, когда бросали взгляд в его сторону. Закинутые за спину копья выглядывали между ремней притороченных колчанов. Ранду пришлось пригрозить, что в противном случае, он выберет себе другой эскорт. Нандера, глядя на него твердыми, как изумруды, глазами, настояла, по крайней мере, на нескольких Девах. Ранд и мысленно не посмел отказать. Единственный в истории ребенок Девы, он был готов платить свои долги.
Не успел Ранд подобрать поводья Тай’дашара, как внезапно заметил громоздкую механическую повозку. С лязгом и шипением, та выкатилась на улицу со скоростью сильно спешащего человека. Большие, подбитые железом колеса высекали искры из серых булыжников мостовой. Машина выглядела так, словно истекала паром. Массивный деревянный шатун раскачивался вверх и вниз, приводя в движение вертикальную ось. Из металлической трубы струился сизый дым сгоравших дров. И никакого намека на лошадь – лишь странного вида рычаг впереди вращающихся колес. Один из трех стоявших на повозке людей дернул за длинный шнурок, и пар с пронзительным свистом вырвался наружу через раструб сверху огромного железного цилиндра. Если зеваки лишь испуганно вылупили глаза и прикрыли уши, то упряжка купца с раздвоенной бородкой не обладала подобной выдержкой.
Дико заржав, кони понесли, расшвыривая публику и почти сбив с ног какого-то мужчину. Вслед им неслись проклятья и мерзкий рев нескольких мулов. Те сорвались прочь, волоча за собой подпрыгивающие и дребезжащие телеги с отчаянно вцепившимися в вожжи возчиками. Даже у некоторых волов ускорилась ленивая поступь. Узы заполнило удивление Мин.
Направляя вороного одними коленями – как хорошо обученный боевой конь, Тай’дашар мгновенно повиновался, хотя и продолжая всхрапывать – Ранд тоже не мог скрыть изумления. Выходило, что Мастер Поэл воплотил-таки свой паровой фургон в жизнь. – «Но как эта штука добралась до Тира?» – спросил он ни к кому конкретно не образаясь. Последний раз он видел подобный агрегат в Академии Кайриэна, и тогда машину заедало на каждом шагу.
«Ее называют „паровая лошадь“, господин», – ответил ему босой и чумазый постреленок в рваной рубашке, подпрыгивающий от избытка энтузиазма на камнях мостовой. Даже на его поясе можно было насчитать не меньше дыр, чем в ткани чудом держащихся мешковатых штанов. – «Я видел ее уже девять раз! А Ком только семь».
«Паровой фургон, Дони», – поправил его столь же оборванный приятель, – «паровой фургон». Мальчишкам нельзя было дать более десяти лет, и выглядели они скорее костлявыми, чем тощими. Грязные ноги, порванные рубашки и дырявые штаны говорили, что явились они сюда из предместья, беднейшего района города. Ранд изменил в Тире множество законов. Особенно тех, что наибольшим гнетом ложились на бедняков, но оказался не в состоянии изменить их все. Он даже не знал, с чего начать. Льюс Тэрин начал что-то невнятно лепетать о налогах и инвестициях, создающих новые рабочие места, но для него его болтовня была не более понятна, чем просто череда слов, сказанных наугад. Ранд приглушил внутренний голос до жужжания мухи в соседней комнате.
«Четверо таких же, скрепленных вместе, один позади другого, притащили сюда сто повозок от самого Кайриэна», – продолжал Дони, не обращая внимания на второго мальчишку. – «Они проходили каждый день по сотне миль, мой господин. По сотне миль!»
Ком тяжело вздохнул. «Их было шесть, Дони. И тащили они только пятьдесят повозок. Но, действительно, за день они шли более ста миль. А иногда и до ста двадцати, как я слыхал. Мне сказал один из паровозников». – Дони с рассерженным видом повернулся к приятелю. Оба сжали кулаки.
«Все равно – это замечательно», – не дожидаясь начала драки, вмешался Ранд. – «Вот, держите».
Опустив руку в карман кафтана, он извлек наугад две монеты и бросил по одной каждому мальчику. В воздухе блеснуло золото, и ребята жадно ухватили кругляши. Тут же, обменявшись испуганным взглядом, они во всю прыть кинулись прочь за городские ворота. Наверняка, опасаясь, что он потребует вернуть деньги. Полученного золота их семьям могло хватить на несколько месяцев.
В облике смотревшей им вслед Мин сквозило глубокое сострадание. Оно отзывалось эхом в узах даже после того, как девушка, покачав головою, справилась с выражением на лице. Что она углядела в тех образах? Вероятно, смерть. Ранд ощутил не горе, а гнев. Скольким десяткам тысяч предстояло погибнуть еще до того, как разразится Последняя Битва? Сколькими из них окажутся дети? Ни единого пристанища для горя не осталось в его душе.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |