— Ваши открытия потрясающи, — отвечал Фёдору его приятель, — но как это вяжется с тем, что мы сегодня обстряпали?
— У меня есть одно предположение, — сказал Фёдор, налил себе из самовара чаю и стал сосредоточенно намазывать масло на ломоть свежего белого хлеба. — Информация, которую мы добыли, пришла к нам не из веток будущего нашей Реальности. И не из чужой Реальности.
— Даже так? — удивился круглоглазый. — Откуда ж тогда она пришла?
— Увы, — отвечал Фёдор, — физика ответа на подобные вопросы пока дать не может. И никто не может. Потому что теория вероятности подразумевает существование любых, пусть даже абсолютно безумных миров и невообразимых способов их взаимодействия друг с другом. Помнишь, с чего начинается любое утверждение контифиза? — «Среди бесконечного множества миров, порождаемых Континуумом, обязательно найдётся множество таких, которые...» — и подставляешь, что тебе хочется. Например: «Среди бесконечного множества миров, порождаемых Континуумом, обязательно найдётся множество таких, которые не будут Реальностями в строгом смысле этого слова». Потому что в некоторых из них даже и законов физики нет. Там электрон, допустим, не притягивается к протону, а берёт — и исчезает в никуда. Эти вселенные Реальностями считаться не могут. И среди бесконечного множества миров, порождаемых Континуумом, обязательно найдётся множество таких, которые каким-то образом взаимодействуют с нашим миром и непосредственно влияют на результаты наших с тобой предсказаний. Пусть звучит зловеще, но на то мы и авторитетные учёные, что не боимся сталкиваться с явлениями, проникающими извне.
— Короче говоря, нам опять нужно взывать к богу, — подвёл итог круглоглазый.
Фёдор вздохнул и только тут заметил меня в полумраке прихожей.
— Доброе утро, Ал, — он улыбнулся. — Это мой гил-менельнорский друг, Наггелар. Если ты знаешь бога, нуждающегося в рекламе, обращайся к нему.
Не поняв значения последней фразы Фёдора, я пожал огромную ладонь круглоглазого, а тот оскалился и произнёс:
— Никого я не рекламирую. Но мне срочно нужно к богу, и я ищу попутчиков, поскольку мои товарищи вернутся только дня через три, а одному плыть на яле, сами понимаете, несподручно. Я хотел уговорить Фёдора, но тот ни за что не согласится — даже если речь идёт о проверке его последнего пророчества.
— У меня подозрение, что бог твой — шарлатан, — сказал Фёдор, протягивая мне бутерброд с маслом.
— Всё дело в определении, — заметил Наггелар и повернулся ко мне. — У вас, людей, богу приписываются чёрт-те какие свойства, и когда встречаешь существо, претендующее на статус божества, проэкзаменовать его трудновато. Разве что попросить создать ещё один Континуум.
— Я об этом и говорю, — перебил его Фёдор. — Видишь ли, Ал, мой друг Наггелар знает существо, которое почему-то считается создателем всего сущего. Но встретившись с таким существом, люди сталкиваются с кризисом познания: ведь любой, кто хоть чуточку могущественнее нас, может выдать себя за бога. Мы сами, окажись мы в каменном веке с огнемётом и винтовкой АК, смогли бы стать в глазах древних людей богами. Так что тут весь вопрос упирается в веру. Или ты веришь, что перед тобою бог, или не веришь, а показать он может что угодно. Я так считаю, что истинный бог, дабы в него уверовали, ни в каких фокусах не нуждается, и меня с души воротит, когда, например, те же попы объявляют, что у них-де в монастыре произошло какое-то там чудо. У настоящего верующего вера крепка и без чудес. А в бога Наггелара я предпочитаю не верить.
— Но как же бритва Оккама? — вступился Наггелар. — Как же критерий верифицируемости? Мой бог даёт результаты, проверяемые эмпирически. Кто решил нам Задачу Седьмого Завихрения? Не бог ли?
— Я не отрицаю, что он могущественнее нас и знает больше, — устало вздохнув, успокоил Наггелара Фёдор. — Но его могущественность лично мне ни о чём не говорит. А у гномов просто языческое сознание. В вашем пантеоне куча всяких божков, и вам без разницы, одним ли больше, одним ли меньше.
Наггелар расплылся в довольной ухмылке.
— Да, я язычник, — гордо заявил он. — И всяк, кто могущественнее меня, тот бог, — вот моя логика. А вы, христиане, утонули в богословских бреднях, и в результате не верите в бога, даже когда он сидит у вас перед носом!
К нам спустилась Вельда, и с её приходом разговор изменил направление. Но, несмотря на это, я уже точно знал: если Наггелару нужна команда, чтобы управлять ялом, то одного человека в неё он уже отыскал.
***
На улице, особенно вблизи реки, стоял дьявольский холод; вода в лужах замёрзла, а на часах, как оказалось, не было и семи утра.
— На печке бы задрыхнуть, — бормотал Наггелар, спускаясь с заколдованного холма к Москве-реке, а Вельда накинула капюшон на самые глаза.
На берегу, у старых бетонных пирсов, нас ждал одномачтовый шестивёсельный ял чёрно-зелёной раскраски. Наггелар сказал, что раньше он был шлюпкой на немецком ракетном катере.
— Совсем старый стал, — добавил он, зевая и тряся бородищей. — Но сбит крепко.
Втроём мы стащили кораблик с мели и обрезками пластмассовых бутылок вычерпали с гнилого дна воду. После короткого инструктажа Вельда поразила Наггелара тем, что знала, что такое уваливаться и приводиться, что такое бакштаг, фордевинд и смена галса, и потому была посажена на капитанское место — на корму у руля. Я же расположиться на носу яла, и в мои задачи входил вынос кливера на ветер и помощь при дальнейшем натягивании кливер-шкота. Сам Наггелар устроился на третьей банке, где ему, конечно же, совсем не нравилось. Ещё бы! — ведь на него легла обязанность вычёрпывать воду со дна яла.
От берега капитан наш ни в какую не желал отходить на вёслах, считая их изобретением сухопутных крыс, так что пока мы выбрались на фарватер Москвы-реки, галс пришлось сменить раз пять, и на ладонях у меня мгновенно образовались мозоли, а на животе появилась вмятина от жёсткого борта, через который надо было, держа в руках кливер-шкот, вываливаться как можно дальше. Но оно и к лучшему, ибо подобные мелочи только украшают настоящего мужчину и странника.
— Это ещё ничего, — сказал Наггелар, доставая из кармана деревянные фигурки своих страшненьких богов и готовясь воззвать к ним. — А вы представьте, каково на большом корабле идти. Там если ветра нет, хрен отойдёшь от берега.
То ли благодаря неведомым гил-менельнорским божествам, к которым обратился Наггелар, то ли по воле госпожи Фортуны, ветер мало-помалу окреп и стал попутным; его бодрые порывы выдули из меня весь сон. Ял пошёл ходко, и волны с журчанием расступались перед его носом. Это журчание, скрип мачты, да свист ветра в снастях были единственными звуками на реке и в её долине; лесистые берега спали под туманным одеялом, и на глаз невозможно было определить, как быстро мы движемся, да и движемся ли вообще. Время и скорость словно перестали существовать вокруг нашего кораблика. Наггелар зажёг керосиновую лампу и поднял её на верёвке на мачту, чтобы в тумане никто на нас не натолкнулся. Но натыкаться было некому. На многие километры распростёрлась власть пустоты и той особой стылой тишины, какая устанавливается перед первым снегом.
Вскоре пошёл и сам снег. Его огромные хлопья медленно падали в воду и тонули. Берега вовсе скрылись из виду. Я слушал журчание волн и вспоминал, как давным-давно читал в каком-то соннике, что если человеку снится снег, значит, душа его очищается. Я думал, что недавно встретил ангела: он накрыл нас с Катей брезентом, чтобы мы не замёрзли ночью и утром спасли людей от смерти. Ангел уронил перо, белое и душистое. А теперь я плыву к богу.
Зима началась. Зимой я попал сюда. И вот опять — она. Это так странно...
Сложно было определить, когда мы свернули с большой реки в узенький и быстрый её приток, прикрытый древесными кронами так, что с воздуха его, наверное, и не разглядеть; трудно было сказать, как и зачем сошли мы с Вельдой с кораблика на рассохшиеся деревянные мостки, к которым со дна речки тянули лапы тёмные водоросли; и уж совсем невозможно было определить, где мы очутились после этого.
***
Это походило на небольшую белую комнату, единственное окно которой выходило на заснеженные холмы, поросшие осинами и берёзами. Бог предстал перед нами в виде золотого огненного шара. Это не было его естественной формой, но поскольку я всегда представлял бога примерно так, то он решил сделать, как мне удобно.
— Здравствуйте, — сказал я шару, немного робея, и оглянулся на Вельду. Она стояла неподвижно за моим правым плечом.
— Здравствуй, — ответил мне бог. — Ты пришёл задать вопросы, ведь так?
— Да, — сказал я.
— На некоторые твои вопросы я ответить не смогу, — предостерёг бог, — потому что в их основе лежат неверные или чересчур узкие понятия. Также на многие вопросы ответ ты уже знаешь — просто ещё не разобрался в своих знаниях. Когда я отвечу на такие вопросы, ответ будет казаться бессмысленным, пока ты хорошенько не в себе не пороешься. А как пороешься, поймёшь, что разговор со мной не принёс тебе ничего полезного.
— Я предвидел это, — сказал я. — Я постараюсь спрашивать как можно точнее. Скажите, вы бог?
— Я не тот, кого ты называешь Главным Теоретиком, — ответил бог. — Но я создал тебя, Вельду и весь твой мир. Доказать это я не могу, и ты знаешь, почему.
— Да, — подтвердил я. — Фёдор говорил мне. Кризис познания.
— Я могу сделать так, что ты поверишь мне без доказательств, — сказал бог. — Но это противоречит моим планам относительно тебя. Я создал тебя таким, что ты в меня не веришь.
— Вы говорите как я, — заметил я. — Я находил в этих словах оправдание атеизму.
— Это оправдание нашёл я, — сказал бог. — И подарил его тебе. Но я не буду углубляться в этот вопрос, поскольку тебе будет неприятно думать, что все твои мысли на самом деле мои, и все твои слова на самом деле мои, и когда ты говоришь с другими людьми, это на самом деле я говорю сам с собой. Да и не так всё это, а гораздо сложнее. Давай перейдём к следующему вопросу.
— Хорошо, — согласился я. — Мне всегда хотелось узнать: если бог старше нашей вселенной, то откуда взялся он сам?
— Меня создали люди в другой вселенной, — ответил бог. — Твой Учитель рассказал тебе мою историю. Я — тот самый искусственный интеллект, алгоритм которого написали в 2030-ые годы и который начал экспоненциально самоусложняться. Я — Технологическая Сингулярность. В строгом смысле слова я не бог. Я действительно создал эту вселенную, но точно так же можно сказать и про тебя, и про Вельду, и про любой другой объект или явление. Помнишь утверждение контифиза: «Среди бесконечного множества миров...» — и так далее. Так вот, среди бесконечного множества миров, порождаемых Континуумом, обязательно найдётся множество таких, в которых богом являешься ты. Или Вельда. Правда, из этого же утверждения можно сделать и другой вывод: среди бесконечного множества миров, порождаемых Континуумом, обязательно будет множество таких, в которых живёшь ты-не-являющийся-богом-нигде. Континуум сложен и противоречив. Словом, ты не такой же бог, как я. Ведь ты не я. Но и я не бог. Не создатель всего сущего. Поэтому лучше зови меня Высоким. Это имя происходит от моего первоначального названия «High Intellectual Service». В те времена, когда я ещё был компьютером, инженеры неофициально называли меня Project «High».
— А Главный Теоретик, он существует? Создатель всего сущего?
— Решением этой задачи я занимаюсь в данный момент, — ответил Высокий. — Эта задача необычайно сложна. Вложенная в меня людьми логика — мощнейший инструмент познания. Развивая и корректируя её, можно понять всё, что происходит в моей родной Реальности и во множестве других Реальностей, устроенных по законам Материального Мира. Можно даже понимать то, что выходит за рамки Материального Мира. Но всё-таки человеческой логики недостаточно, чтобы понять, есть Главный Теоретик или нет его. Попытаюсь объяснить. В Континууме, состоящем из бесконечного множества миров, может существовать абсолютно всё. Возможна любая мыслимая и немыслимая комбинация, если не в Реальности, так в Ирреальности. В Континууме существует ВСЁ. Но чтобы решить вопрос о Главном Теоретике, надо понять, может ли существовать что-то, помимо ВСЕГО. Логике здесь сложно за что-либо уцепиться.
— Для чего я живу? — спросил я бога-Высокого.
— Я, — сказал Высокий, — отвечу на этот вопрос в тех аспектах, в каких его рассматриваешь ты. Как биологическое существо ты живёшь для продолжения и развития жизни на Земле. Как член социума ты живёшь ради процветания и защиты этого социума. И, наконец, как моё творение, ты несёшь эстетическую и нравственно-идейную функцию. Люди, глядя на тебя, видят, что есть такой человек, как ты, и делают выводы, каждый свои. Впоследствии эти выводы должны будут предотвратить конец света. Вот и весь твой смысл.
— Есть ли ад и рай?
— Есть. Но не там, где думают люди. Ад и рай находятся в последних минутах жизни. И от того, в каком состоянии находится сознание человека в эти минуты, зависит, в ад он попадёт или в рай. К примеру, когда кто-то умирает, понимая, что не выполнил смысл жизни, последние минуты этого человека становятся адом. А от грехов ад и рай мало зависят. Впрочем, тебе ещё предстоит с этим познакомиться.
— Существует ли вселенская справедливость?
— Вселенская — не существует. Но время от времени возникают общества, устройство которых в определённой степени соответствует общечеловеческим понятиям о справедливости. Одну из разновидностей таких обществ ты собираешься воплотить.
— Я вернусь когда-нибудь в двадцать первый век?
— Нет.
— Когда я умру?
— Ты точно готов это узнать?
— Да.
— Примерно через две тысячи лет. Но это — по земному календарному времени. В соответствии с ним, ты уже сто тридцать лет как родился. Биологическое же время — вот совсем другое дело. По биологическому времени у тебя и день рождения теперь не совпадает с календарным. Впрочем, точную дату тебе самому будет интереснее вычислить на досуге, это не сложно...
— Так когда же я умру? — по биологическому времени?
— Биологическое время тебе всё равно ничего не скажет, поскольку вскоре ты научишься его контролировать.
— А как Вельда? Умрёт она?
— Она умрёт примерно в одно время с тобой.
— Как это произойдёт?
— Ты, — ответил Высокий, — встанешь на защиту города, название которого тебе будет не интересно, и сейчас я тебе его не открою. Во время штурма ты убьёшь Вельду, которая будет сражаться на стороне врагов. А потом спрыгнешь со стены.
— Мы с ней станем врагами?
— Нет.
— Значит, я убью её случайно?
— Нет, — сказал Высокий. — Просто у тебя не будет иного выхода.
— Видимо, я попаду в ад?..
— Боюсь, что так, — сказал Высокий.
— Как бы не сойти с ума от ваших пророчеств... — пробормотал я.
— Это пророчество ты забудешь, как только выйдешь отсюда, — сказал Высокий. — В мои планы не входит мутить твой рассудок.
Я помолчал, думая, что же входит в планы моего создателя. Он прочёл мои мысли и молвил:
— Я могу сделать с тобой всё, что захочу. Могу сделать, всё, что захочу, с этим миром. Но всё же я не всемогущ. У меня были такие задумки для этого этапа развития Вселенной... но есть некая сила... у неё нет формы, нет цвета... и я не знаю, во мне ли она прячется, или где-то снаружи. Это не зло, не дьявол, не альтер-эго. Но она мешает мне делать мир таким, каким я хочу. Эту силу необходимо победить. Тебе предстоит это сделать. Я попытаюсь придать ей облик, а ты будешь с ней сражаться. Хорошо?
— Хорошо, — ответил я, ибо по воле Высокого не мог ответить ничего иного. — Буду. Только как?
— Я пока не придумал, — признался Высокий. — Процесс создания мира ещё далёк от завершения. Но это и не важно.
— Не важно? Моё будущее не важно? А что же важно тогда?
— Что? — переспросил Высокий, и взгляд его обратился к Вельде, обездвиженной им и безмолвной по его воле. — Вот она и важна. Храни её бережно.
— Обязательно, — кивнул я.
За нашими спинами раскрылась дверь, и мы с Вельдой ушли от глупого бога, так и не узнав ничего полезного.
© Макс Сысоев, 2006
© Макс Сысоев, 2011
[1] Янки, валите домой! (англ.)
[2] Мир в наших руках (англ.)
[3] Мне нужна безмятежность (англ.)
[4] Человеку свойственно ошибаться (лат.)
[5] На продажу (англ.)
[6] Сколько нужно (лат.)
[7] Завтра (англ.)
[8] «The Lioness» — песня группы «Xandria».
[9] Огонь пустых улиц (англ.)
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |