Безграничен и чист -- бесконечности путь.
Там стояли все братья и сестры мои,
Озаренными были их руки и дни.
И поверил я вдруг в безграничность небес,
И весь мрак безграничный сомнений исчез.
Вдруг запели во мне песнь победы лучи,
Ровно волны морей безграничной любви.
Вы скажите нам, братцы, о той Силе Живой,
О той Силе Живой и Святой.
15. <НА СМЕРТЬ СЕСТРЫ>*
Та, над которой вы долго рыдали,
В смерти которой погас высший свет,
Ей как мученье все ваши печали;
Жажда -- ее озаряющий свет.
Будет бесплоден весь ужас пустыни,
Довольно роптаний, мечтаний и лжи!
Только чрез мысли, пустые и злые,
Мы не познали воскресшей сестры.
Позднею ночью к нам братья вбежали,
Непонятно кричали, что свиделись вновь.
В той же ночи мы опять за трапезой
С нею сидели и пили вино,
И глядели в те черты дорогие,
Голос которой знаком так давно.
Только сверкали лучи неземные,
И в ранах терна алело чело.
Братья, победа, побеждена пустыня!
Борьбу и победу свершила она
И всем приказала стремиться к святыне,
И сразить до конца злую скорбь бытия.
* Помета Дурылина -- А. К.
16.
Как же, братцы, нам дорожку начинать,
Как нам небо чистое, свободное создать?
Окружают нас пространства и миры,
Человек -- как раб вещественной игры.
Обступила нас природа без конца.
Человеков, братцы, запугала ведь она.
Нам не надо древних безжалостных небес,
Наказанья ада, бесконечных бездн.
Мы не сможем, братцы, в вечном небе обитать,
Если вне рая будут в страдах страдать.
Вы откройте двери нового рая,
Всё творенье проходит в дверь рая.
Как же, братцы, нам дорожку продолжать,
Как нам небо чистое, свободное познать?
В безграничности пусть мчится
Ровно малый шар земли.
Пусть одежда мира -- <...>* красота,
Сам я ткал тот мир на ткацком на станке,
А основа на моем добре и зле.
* Пропуск в тексте. -- А. К.
17.
Здравствуйте, все братцы,
Мир вам, все сестрицы!
Шли мы чрез домины,
Шли мы чрез пустыни,
Чрез дальние страны
Достигли мы вас.
Радуйтесь, здравствуйте,
Скажите нам: мир.
Ходите ли в свете,
В свете всемогущем,
Звезды ль светят ночью
Иль заря восходит.
Свет тот, свет ли утра
Или в полной силе,
Кто творил неправду,
Сотвори признанья!
Исповедуй братьям,
Чтоб было прощенье.
Братья нас спросили
О нашей дорожке.
Силы адской бездны
Путь нам преграждали,
Мраком непроглядным
Очи застилало.
Шли мы и чрез горы,
Чрез горы Урала,
Шли и чрез долины,
Где сверканье рая.
Мы прошли чрез город,
Где всё знанье мира,
Слышали мы мудрых,
Мудрых современных.
И наук видимых
Голос неизменный
Во всех знаньях мира --
Мрак одной пустыни.
Во всех верах мира --
Рабство и гордыня,
Мы в страницах книги
Вас с собой носили.
И в краю далеком
За друзей молились.
В вас живет Предвечный,
Мир вам, братья, сестры!
Я пред вами всеми
До земли склоняюсь,
От всех ждущих правды
Духом озаряюсь.
18. <O ТРУДЕ>*
Трудитесь, о други, в видимых трудах,
Примите свободное бремя в плотях,
Воздвигните знамя рабочих людей
На вершине древнейших сионских гребней.
Пусть он мал, этот труд,
Но Он сам приказал:
Кто исполнит и малое, будет признан.
В возвышенье повинен, кто в себе говорил:
"Только духом трудиться мне Отец положил".
И в духовности лживой гласу внял он плоти.
Ты наружных частей никогда не ищи,
Но весь видимый труд -- в Книге совести он,
И таинственно с духом твоим съединен.
И не будет всемирного братства нигде,
Пока рук не протянут все к этой земле,
Пока будет унижен этот видимый труд,
Пока каждый в смиренье бремя всех не возьмут.
И духом нищий труд будет тут же начат,
О котором теперь только все говорят.
К всем приблизится царство то, что выше ума,
И не будет раба, ибо раб -- раб греха.
При наружной работе -- спойте песню, друзья,
Объясните народам все законы ея.
Воздвигните знамя рабочих людей
На вершине древних сионских гребней.
* Помета Дурылина. -- А. К.
19. ПЕСНЬ ЛЮБВИ
Песнь любви родилась в сердце моем,
Послушайте, други, новый псалом.
Ближний и дальний, человек и скот
Звери и злые демоны, Серафимы высот,
И вы, сестрицы-яблоньки зелененькие,
Звезды небес и цветы полей лазоревые,
Камни гор и реки земли, прекрасные, молчаливые,
Все -- и видимые, и невидимые, -- все и Его вы творенья.
К вам мое слово, ответьте на голос мой!
С этого дня я союз заключаю со всей жизнью живой.
Кто мне откроет дверь в храм Иеговы,
Кто мне мой путь объяснит и то, что выше знанья земного?
Себя навсегда позабыть ровно в день брачного пира,
Всё блещет красой, -- вот идет жених всего мира
Над преображенной землей.
Имя Его -- любовь бесконечная.
Он, други, меня озарил,
Свободную книгу и законы свободы
Он мне указал и открыл.
Послушайте, братцы,
О моей дорожке,
О пути-дорожке
К прекрасному граду.
К прекрасному граду,
К господнему саду,
Скинул я все цепи,
Сверг все оковы.
С мыслью стал свободы,
С сердцем стал свободным,
С волей стал свободной,
Да с бесстрашным духом.
Да думушку вздумал,
Крепкую тут вздумал.
Все законы мира --
Нет мне в них свободы.
Все ученья мира --
Цепи мне, оковы,
Да еще взмолился
В тайных тех молитвах
К Батюшке родному,
Свет неизреченный,
К вечному Живому
В Силе Несказанной.
Вы убейте, други,
Самолюбье в сердце,
Тогда вся дорожка
Скоро объяснится.
20.
Да не полно ли нам, братцы,
Всё об мертвом говорить?
Не пора ли нам, братцы,
Волю Божию творить?
Да не полно ли нам, братцы,
Умирать и распинать?
Не пора ли всем нам, братцы,
Всем несчастным помогать?
Да не полно ли нам, братцы
В страну мрака всем впадать?
Не пора ли даже света
Еще Вышнего искать?
Ибо нет конца ступеням,
Всех вершин не досягать,
Но достигнуть тех ступеней,
Братья, нет запрету вам.
Даже может брат подняться
Еще к высшим ступеням,
Только, милы мои друга,
Не сдавайтесь злым духам.
Все идите против злобы,
Против зависти земной
И боритесь как ни можно
Со всей лестию плотской.
Угожайте все любовью
И терпите до конца,
А на помощь в этом деле
Призывайте все Творца.
Эти малые ступени,
Необходимо быть на них,
Но достигнуть высшей цели
Невозможно нам без них.
Боже, Боже, мой создатель,
Помоги нам поскорей,
Охладевшим нашим душам
И сердца ты нам согрей.
21.
Не одна в поле дороженька да пролегала.
Проходили к царству вечной ночи, к северу
И ко городу, ко Иерусалиму и Давиду, царю верному,
Ко искателю свободному, бесстрашному.
Да мимо его никто и не придет к Творцу,
Застоялся молодец у расстани.
Как найти мне, братцы, истину,
Вечную, единую дороженьку?
На каких путях она затеряна,
На каких она да и найдена?
То не тихи громы разблисталися,
Не в день брака Серафимы раскликалися,
Отвечало делу Слово Всемогущее,
Говорил ведь с ним Неизреченный Свет,
Неизреченный Свет -- Сам милосердный Бог.
Там увидишь ты Неизреченный Свет,
Там увидишь ты Его лицом к лицу.
Он придет к тебе на том пути едином,
На едином том на внутреннем.
Не ищи Его нигде извне,
Не равняй Его и с светом разума.
Без сравнения с Ним и все огни небес,
И слабей Его огонь самой любви.
Там увидишь и земных всех правд совершение,
Всех понужных милосердии исполнение,
Там откроется тебе и книга вдохновенная,
Серафимским взорам откровенная.
Вот тебе три верных знамени.
Еще гласы с неба доносилися:
"А Бог помочь тебе, добрый молодец,
На пути стоять, на столбовой дороженьке.
Мы даем тебе шлем спасенья,
Мы дарим тебе Серафимский меч.
Ты борись со всей земной неправдой,
Не страшись властей и всех царей земных.
Нет страшнее меча словесного.
Возврати весь мир опять к Творцу его,
И чрез огонь любви преобразится он".
22.
Вот земля очам открылась
И другие небеса,
И дорожка навешилась,
Велика ее краса.
И дорога та живая,
Как невеста, ровно мать.
Призывает, обещая
Радость, жизнь свою отдать.
Призывает, обещая
Слово тайное сказать.
Это тайное словечко
Выше всех имен земли.
Как по этой, по дорожке
Все святые по ней шли,
Все святые по ней шли,
До Христа же не дошли.
Но достигнуть тех ступеней,
Братья, нет запрета вам.
Даже может брат подняться
К еще высшим ступеням.
Ты скажи нам, брат, словечко,
В духе чистой простоты.
Бог подаст тебе сказать нам
Слово высшей красоты.
И увидим в слове братском
Свет и слово с высоты.
Не пиши на вечных скалах,
Тленны <...>* и листвы.
Мы в молчанье приготовим
В сердце чистые листы,
Ты на этих на страничках
Слово ясно напиши,
Чтоб оно достигло братьев
До конца краев земли,
Чтоб оно достигло братьев
До конца веков земли.
Кто достигнет воскресенья,
Он видал страну живых,
В небесах его рожденье,
Он не видит лиц земных.
Постоянно в исступлении
Дух его среди святых,
Постоянно в изумленье
Дух его среди святых.
Вот земля очам открылась
И другие небеса,
И дорожка навешилась,
Велика ее краса.
* Пропуск в тексте. -- А. К.
23.
Работать работник я верный, друзья,
Работать для правды и света.
Работать упорно, работать всегда
Для жизни, суровой от века.
Работать -- ведь в этом словечке одном
Вся правда, вся цель нашей жизни,
Мы служим тем малым наружным трудом
Для будущей святой отчизны.
Мы служим грядущим священным векам,
Мы служим созданию мира,
Пора же за дело святое всем нам --
Разбить золотые кумиры.
Все кандалы и цепи, и мамона жрецов,
Все храмы мамонские в пламя.
И новым ученьем мир озарить,
Воздвигнув рабочее знамя.
Наш Бог -- Иегова, трудящихся Бог
От древних времен и доныне,
Нам дал бесконечного дела урок --
Творить новый мир из пустыни.
24.
Так говорил мне Вечный
В верных откровеньях:
Твой Бог -- Един,
И нет других богов.
Не сотвори же мертвых образцов
И мертвое отвергни поклоненье
Цепей из чистых струй реки свободной
Отвергни рабский страх неблагородный.
Стремись к Нему без страха и в любви,
Он не желает рабства -- не дрожи!
Так говорил мне Иегова,
В двух книгах путь к Нему.
Одна лежит глубоко
Во всех народах,
Даже в злых сердцах,
Другую сам увидишь на путях,
Где ищут истины -- последней и высокой.
Все храмы, все крещенья, обрезанья, --
Как цепи рабские, -- всё это для рабов,
Он есть свобода без оков.
Иди к Его свободному сиянью.
Так открыл мне Всеведущий
О конце всех времен,
В простой песне братьям
Передать велел Он.
И нездешней музыки звук слышу,
И с размером я согласую слова.
25.
Утром братья к нам пришли,
Весточку нам принесли:
Черемуха зацвела
И сестричка умерла.
Песню радости начните,
Други верные, в любви,
В храм молчанья заходите,
Где животные ручьи.
Мы увидали гроб ее,
Но мы не верим в смерть ее.
Я увидал, о смерть, тебя,
Но я не верю, смерть, в тебя.
Песню радости начните,
Други верные, в любви,
В храм молчанья заходите,
Где животные ручьи.
Она жива, она жива,
Бессмертна, о други, ее красота.
У рек Эдема мир земной
Забыт, как сон, в земле пустой.
Пускай еще пройдут года
В юдоли скорби и труда,
Но мне сияют на пути
Твои незримые лучи.
26.
Бог помочь, мои сестрицы,
С верными день и ночь молиться
В неназначенные сроки,
В невидимые субботы.
Так начертано в писанье,
В книгах вечных, невидимых,
Руки друг другу давайте
И друг друга не ужасайтесь.
Вечным браком сочетайтесь,
Только плоти не желайте,
Только новых тел и тюрьм не стройте
И друг друга не распинайте.
Вы друг друга не распинайте,
Лучше вместе воскресайте,
Так начертано в писанье,
В книгах вечных, невидимых.
Кто с ним плотью сочетался,
Тот того и распинал.
Даже в мыслях прилеплялся,
Тот того и осквернял.
27.
Я желаю исполнить волю Твою, Боже мой,
И закон Твой у меня в сердце.
Я не скрывал правды Твоей
Пред народами в собранье великом
И не возбранял устам моим.
Ты, Господи, знаешь,
Когда Ты приказывал,
Река жизни текла из уст моих днем и ночью.
Но если Ты воспретишь,
Я не открою уст моих.
Даже годы и месяцы буду обитать в храме молчанья.
Да будет милость Твоя, Господи
Ко всем взывающим к Тебе,
Не удерживай, Господи, щедрот Твоих от меня.
Милость Твоя и истина Твоя
Да охраняют меня непрестанно.
Воспламени, Господи, огонь всемирной любви
В сердцах всех братьев и сестер,
Восстанови ту древнюю церковь Твою,
Святую, чистую, непорочную,
Единую, угодную Тебе,
В которой сияет свет Твой
Без всяких покрывал,
Чистый, благоугодный Тебе.
ПРИМЕЧАНИЯ
Издание произведений Александра Добролюбова является одной из сложнейших текстологических проблем. Эта сложность обусловлена различными факторами -- как необычностью и несовпадением литературной и человеческой его судеб, так и чисто техническими причинами.
За исключением единичных ранних стихотворений Добролюбова, относящихся ориентировочно к 1891--1892 гг. и сохранившихся в архиве Вл. В. Гиппиуса (он процитировал 16 строк одного из них в своих воспоминаниях1), все остальные дошедшие до нас произведения Добролюбова написаны не ранее происшедшего в нем в 1893--1894 годах "декадентско-символистского" переворота, в результате которого никому не известный петербургский гимназист превратился в живую легенду и провозвестника нового литературного направления.
После неудачных переговоров с Брюсовым Добролюбов оставляет попытки опубликовать свои стихи в "Русских символистах" и начинает действовать независимо от Гиппиуса и Квашнина-Самарина. В 1895 году выходит его первая книга "Natura naturans. Natura naturata"2 с подзаголовком "Тетрадь N 1", цензурное разрешение на которую было дано 2 августа 1895 года.
Книга непросто проходила через цензуру -- причиной тому были проблемы как религиозного, так и нравственного порядка, усмотренные в текстах цензорами. Добролюбову пришлось вносить различные изменения. Так, например, название раздела вместо вызывающего "Проститутке" превратилось в "Пр........е" (число точек точно соответствовало числу выпущенных букв), было также снято третье стихотворение из цикла "Стих о Мадонне". Несмотря на это, книга все же вышла в свет.
Подзаголовок "Тетрадь N 1" книга "Natura naturans. Natura naturata" имела не случайно. Существовала и вторая "тетрадь", судьба которой осталась неизвестной. Наконец, примерно в то же время Добролюбов подготовил к изданию и книгу эссе "Только замечания" (другой вариант заглавия -- "Одни замечания"). В 1896 году Добролюбов получил от Брюсова предложения финансовой помощи для издания последней и немедленно приступил к печатанию книги. Письма Брюсова и фрагменты ответных писем Добролюбова, прокомментированные С. Гиндиным3, отлично демонстрируют все подробности диалога между поэтами. Брюсов находился на лечении в Пятигорске. На вопрос Брюсова о стоимости издания Добролюбов ответил не сразу -- и в свойственной ему манере, смешав не без чувства юмора декадентскую выспренность и прозу жизни:
"Я, конечно, понимаю возможности любви. Они прекрасны! Ибо я умею любить, т. е. я люблю себя. О, блистательные зеркала, где отражались целыми часами мои обнаженные плечи! И занавески! И бесстрастие!
Итак, я удаляю свою заветную черту, столь родственную мне недавно: ибо вы, может быть, и угадали. И преступаю противоположную черту: она грубее, т. е. жизненнее. Мне необходимы 50 обыкновенных человеческих рублей"4. Поскольку Брюсов не ответил сразу (ему нужно было выяснить у родителей возможность получения этих денег), в последующем письме Добролюбов уже прямо указывает, что "печатанье начато и приостановлено вследствие понятной причины"5 (т. е. -- вследствие отсутствия средств). Брюсову удалось убедить отца, и тот выслал деньги, из которых 50 рублей были пересланы Добролюбову. Насколько значительной была для Брюсова эта сумма, мы понимаем, читая запись в его записной книжке от 26 августа 1896, где он описывает комнату, в которой поселился, приехав из Пятигорска в Кисловодск: "сидел в тусклой комнате, населенной пауками", "запачканные стены" и т. п. Здесь же дается примечание: "Пришлось снять плохую <комнату>, ибо 50 р. послал Добролюбову для его "Одни замечания"6".
Несмотря на эту помощь, книга Добролюбова не вышла. Более того, Добролюбов даже не ответил Брюсову, получил ли он деньги и какова судьба издания. Из дневника Брюсова за январь 1897 года мы узнаем, что вплоть до 24 января он не знал о судьбе своих денег, пока не пришел ответ на его запрос из петербургского почтамта. "Посылка в 50 р. доставлена А. Добролюбову под его собственную расписку, -- отмечает Брюсов в дневнике и со свойственной ему в то время способностью мыслить широко и толерантно, продолжает: -- Что же! Это не мешает быть ему прекрасным поэтом и хорошим человеком"7. Это Брюсов писал о Добролюбове еще до того, как летом 1898 года он узнал от него самого историю с потерей рукописи книги "Одни замечания".
Критика встретила книгу враждебно. Известный ненавистник символистов В. Буренин в статье с характерным названием "Литературное юродство и кликушество" даже высказал предположение, что Добролюбов, вероятно, уже давно "помещен на девятой версте и "выкликает" стихами и прозой именно оттуда"8. В этой же статье Буренин продемонстрировал полное непонимание лейтмотивного принципа построения книги Добролюбова, вызвав этим возмущение В. Брюсова. Откликнулся на книгу и В. Розанов, доказывавший, что важнейшей чертой поэзии символистов является эротизм и видевший в "Natura naturans. Natura naturata" его характерные черты. Стихи Добролюбова он ставил невысоко. В первой из своих статей он назвал стихотворение "Не входите, присенники!.." -- "чрезвычайно безобразным, даже по форме"9
Во второй он отметил родственность этого, видимо, запавшего ему в память стихотворения некрасовским "Зрелище бедствий народных...", "Ветер шумит, наметает сугробы...", "Стану без милого жать..."10.
Не менее жестко высказывается о книге А. Волынский. Его рецензия была особенно неприятной Добролюбову, поскольку с "Северным вестником" у него были весьма тесные отношения, он часто бывал в редакции и собственноручно принес экземпляр книги для отзыва. "В сборнике г. Добролюбова, -- пишет Волынский, -- очень много претензий, очень много пышных посвящений "великим учителям", очень много совершенно белых страниц и листов, неведомо для чего отделяющих друг от друга микроскопические произведения в стихах и в прозе. При этом в странном сборнике молодого автора нельзя было найти ни одного вполне удовлетворительного по форме стихотворения. <...>...произведения г. Добролюбова производят иногда тягостное, иногда забавное впечатление. <...>
Проза г. Добролюбова плоха, отрывочна и, в сущности, еще более нелепа, чем его стихи" 11.
Вторая книга Добролюбова готовилась уже не им самим. Подготовкой СС12 занимались прежде всего сам Брюсов, его жена Иоанна Матвеевна и его сестра Надежда Яковлевна -- работа велась практически весь 1899 год. Вступительную статью под названием "К исследованию личности Александра Добролюбова" написал Иван Коневской, которому Брюсов пересылал добролюбовские рукописи13. В письме Брюсова к Коневскому от 5 апреля 1899 года Брюсов извещает Коневского, что отправил ему рукописи посылкой -- среди них особо упоминаются как "приложенные" рукописи стихотворений "Телом сцепленный" и "На вечеринку уединенную" (ор. 67) 14. Во второй половине апреля того же года Коневской в ответном письме к Брюсову подтверждает получение рукописей Добролюбова и сообщает о своей встрече с Яковом Эрлихом:
"...он говорил, что им не было получено еще никаких известий от Д<обролюбова> в указанном Вами смысле15, но когда он услышал от меня об этом выраженном им перед Вами желании, он взял от меня собрание его рукописей с намерением положить их у себя под спуд, запечатав. Я же указал ему, конечно, на то, что списки со всех вверенных ему рукописей остаются у Вас, и как те, так и другие, конечно, не обеспечены от распространения. У меня, между прочим, кроме сообщенного Вами стихотворения16, переписаны следующие: "Не проговорит труба серебряная...", "Мы не хотим превратной свободы", "Образы": 1. "Все-таки, вечно, всюду... будет сиять пред очами неизвестная надпись...", 2. "Друг! Не пугайся...", "Отвлеченные песни", "Зеркало" (второй исход "Sotte Suite", "Неестественными нитями, словно неудачными путями...", "Кто видел ужас?..", "Сегодня, если хотите, мне близко безумье всего...", "В одно из самых сухих опьянений моих...", "Вариации на тему Мюссэ: 'Promenade' сухое perpetuum mobile". В памяти сохранены у меня отрывки рифмованной или вообще метрической формы: "Пошлость и Рабство", "Познанье", "Прощайте, вериги...", "Телом сцепленный...", "Песнь Карликов над могилой Царевны" ("Ах, угасло навеки великое тело..."), "Стих -- стихия...", "Русская песня", а главное -- многие пьесы изъятого из продажи сборника "Natura naturans. Natura naturata", именно "Похоронный марш", "Бог отец", "Шепчутся травы...", "В одинокой горнице...", "Набегают сумраки...", "Облелеяли воды весенние...", "Я ли его не обвеяла...". Сборник, впрочем, конечно, есть у Вас, так что, если буду у Вас, надеюсь, что мне доставится возможность переписать памятные мне, но не запомнившиеся стихотворения в прозе: "Я стар, я одинок..." (одно из лучших явлений во всем творчестве Д<обролюбова>, "К Ирочке Д.", "О чем молчишь, Светлый?..", "Отцу""17.
Из этих стихотворений в СС вошли: "Мы не хотим превратной свободы", "Пошлость и рабство", "Зеркало", "Сегодня, если хотите, мне близко безумье всего..", "Песнь карликов над могилой царевны", "Познание", "Телом сцепленный...", "Прощайте, вериги...". В "Северных цветах" за 1902 год были опубликованы "Все-таки, вечно, всюду...", "В одно из самых сухих опьянений моих...", "Кто видел ужас?..". Остальные названные тексты остались неопубликованными. Причины этого мы находим в переписке Брюсова с Георгием Добролюбовым, братом Александра. В ответ на письмо Георгия Добролюбова с просьбой сообщить план предполагаемого издания (речь идет о СС) и пожеланиями относительно него, Брюсов в письме от 8 апреля 1900 года сообщает, что "книга уже отпечатана с предисловием Ив. Ив. Ореуса и поступила в общую продажу (в самом незначительном количестве). Рассылка ее по редакциям "для отзыва" и не предполагалась: издательство послало, кажется, лишь 1 экз. в "Мир искусства", участники которого более или менее знакомы с именем Александра Добролюбова"|8.
Далее Брюсов сообщает брату Добролюбова, что главным принципом отбора текстов для СС был чисто формальный: "...это все те, которые писаны стихами. Отрывок в прозе, предпосланный стихам, служит как бы вступлением ко всей поэзии А. Д. Стихи, не вошедшие в сборник, опущены не потому, что они казались мне менее достойными, а потому, что все они слишком личные, -- относятся к определенным лицам, к<оторые>, б<ыть> мож<ет>, не желают их обнародования. С той же целью выпущено заглавие и одна строфа в стих<отворении> "Опорою семьи...". Конечно, надо еще иметь в виду, что некоторые стихотворения ("Не проговорит... пир"), нек<оторые> строфы (в Sotte Suite и др.) и даже отдельные выражения ("Русская песня", не постигнуть Богу кручины) выпущены или изменены по требованию цензуры"19.
Согласие Добролюбова на издание СС было дано им в письме к И. М. Брюсовой от 5 апреля 1899 г. Добролюбов писал, в частности: "Надеюсь на славу Божию, которая научит всех всему. Пусть, печатайте все мое, что желаете"20. 26 августа 1899 года Брюсов сообщает об этом Коневскому и просит его о помощи: "Вы могли бы помочь мне. Хотя у меня переписаны все рукописи от Эрлиха, но желательно бы было иметь перед глазами опять подлинник: надо быть верным в каждой запятой. Затем я знаю, что рассказы Добролюбова хранятся у некоего Ив. Вас. Покровского, а записанные им народные произведения у Вл. Гиппиуса и у Л. Постриганьева. Все эти -- Эрлих, Гиппиус, Покровский, Подстриганьев21, -- живут в Петербурге. Если Вы находите мое издание нужным, посетите их, спросите, не доставят ли они мне хранящиеся у них рукописи; сняв списки, я, понятно, возвращу их. Ближайшим образом напечатать думаю я сборник стихов"22.
И. Коневской согласился помочь Брюсову, но, судя по всему, полного успеха не достиг. Во всяком случае, в текстологическом комментарии к СС Брюсов дает понять, что рассказы и народные произведения, записанные Добролюбовым, остались ему недоступными. Однако Я. Эрлих имевшиеся у него рукописи Брюсову через Коневского предоставил, об этом свидетельствует письмо Брюсова Коневскому от 19 ноября 1899 г., в котором он просит извиниться перед Эрлихом за некоторую задержку материалов23. В этом же письме он сообщает, что нашел издателя для сборника Добролюбова -- С. Полякова, владельца издательства "Скорпион", где, в итоге, СС и было издано.
В архиве Брюсова сохранился черновик анонса:
"Новая книга.
В 1899 году будет напечатан сборник стихов А. М. Добролюбова (автора "Natura naturans. Natura naturata") [,] [выбранных из оставшихся после него бумаг]. Желающих получить книгу просят сообщать до 1-го октября свои адреса издателю (Валерий Брюсов, Москва, Цветной бульвар, 24). Книга будет выслана наложенным платежом. Число экземпляров будет строго сообразовано с числом подписавшихся. Предполагаемая цена книги 2 р., в случае значительного числа подписчиков, может быть уменьшена.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |