С этим он столкнулся во время странствий с братом. Но он не знал, что и среди богатой растительности их может подстерегать опасность.
Был жаркий день. В поисках места для стоянки Джондалар и Эйла свернули к реке и увидели вроде бы подходящую узкую долину с высокими ивами, окружавшими зеленый луг. Они спускались к ней, когда внезапно с другой стороны луга появился огромный коричневый заяц. Доставая пращу, Эйла послала Уинни вперед, но, как только они начали пересекать луг, копыта лошади стали тонуть в твердой, казалось бы, почве.
Эйла мгновенно почувствовала что-то неладное и автоматически натянула поводья. Удалец, тоже заметивший топь, развил большую скорость и потому остановился несколькими шагами дальше.
Когда передние ноги Удальца утонули в густой илистой грязи, Джондалар едва не слетел с лошади. Однако мужчина удержался и спрыгнул сам. С диким ржанием и похрапыванием жеребец вытащил переднюю ногу из топи, поскольку его задние копыта находились еще на твердой почве. Пятясь и ища опору, он с шумом выдернул из трясины и другую ногу.
Молодой человек успокоил испуганную лошадь, гладя ее по выгнутой шее, а затем, срезав ветку с ближайшего куста, использовал ее для проверки грунта впереди. Ветка полностью погрузилась. Тогда он использовал свободный шест. Несмотря на камыш и траву, маленький луг оказался глубокой трясиной. Остановка спасла их от беды и научила осторожности. Капризное своеобразие дельты таило еще немало неприятных неожиданностей.
Птицы были основными представителями фауны в дельте, особенно многочисленны были цапли, утки, пеликаны, гуси, журавли, черные аисты и яркие каравайки, гнездившиеся на деревьях. Путники употребляли в пищу птичьи яйца. Даже Волк овладел искусством ломать скорлупу.
Спустя некоторое время люди начали привыкать к птицам дельты. Неожиданностей было уже меньше, так как они начали понимать, чего им ждать впереди. Но однажды вечером, проезжая рядом с рощей серебристых ив, они увидели поразительную картину. За деревьями открылась большая заводь, почти озеро. Их внимание привлекли сотни малых цапель, которые, изогнув шеи, стояли едва не на каждом цветке лилий, покрывавших водное пространство сплошным ковром.
Вдоволь наглядевшись, они решили уйти с этого места, так как боялись, что Волк прибежит и спугнет птиц. Устраивая стоянку неподалеку от той заводи, они увидели множество цапель, взлетающих в небо. Джондалар и Эйла наблюдали, как птицы, размахивая большими крыльями, превращались в силуэты на фоне розовеющих на востоке облаков. А затем примчался Волк, — Эйла предположила, что это он преследовал птиц.
Хотя поймать дичь он не пытался, но вспугнуть стаи болотных птиц — чем это не прекрасная охота! Интересно, не потому ли он охотился, чтобы порадоваться их полету? Эйла же испытывала благоговейный трепет при виде этой завораживающей красоты.
* * *
На следующее утро Эйла проснулась с ощущением духоты и сырости. Жара набирала силу, и Эйле не хотелось вставать, а хотелось денек отдохнуть. Это не значило, что она была больна. Она просто устала от долгого пути. Даже лошади нуждались в передышке. Нужда заставляла их двигаться все вперед, и она понимала это, но если задержка даже на один день так влияла на сроки прибытия к леднику, о котором говорил Джондалар, то они уже опаздывали. И намного. Им требовался не один погожий день, чтобы пересечь ледник. Но когда Джондалар встал и начал упаковываться, Эйла тоже поднялась.
По мере продвижения жара и влажность становились невыносимыми, и, когда Джондалар предложил остановиться и искупаться, Эйла мгновенно согласилась. Они свернули к реке и обрадовались тенистой прогалине, которая вела к воде. Русло промчавшегося весной потока все еще было слегка пропитано водой и устлано старой опавшей листвой с редкими пучками травы. Оно пролегало между зарослями сосны и ивы и несло приятную прохладу. За грязной промоиной был узкий галечный берег спокойного пруда, сквозь листву ив освещенного солнцем.
— Здесь великолепно, — улыбнулась Эйла и начала отвязывать волокушу.
— Ты считаешь это необходимым? Мы здесь долго не задержимся.
— Лошадям тоже нужен отдых. И у них будет возможность поваляться и выкупаться, — ответила она, развьючивая лошадь. — К тому же надо подождать Волка. Я не видела его с утра. Видно, он что-то унюхал и теперь охотится.
— Хорошо. — Джондалар стал тоже снимать сумки с Удальца. Положив вещи в лодку, он шлепнул жеребца по крупу, давая тем самым понять, что тот свободен.
Молодая женщина быстро разделась и вошла в пруд. Джондалар не мог насмотреться на нее. Окутанная солнечными лучами, она стояла по колено в воде, волосы ее золотились в ярком свете, крепкое загорелое тело блестело.
Его вновь поразила красота женщины. В этот миг любовь к ней была так велика, что у него от волнения перехватило горло. Она нагнулась, чтобы зачерпнуть воды и ополоснуться, — высветились крепкие круглые ягодицы и более светлая внутренняя часть ляжек. Все это вызвало в нем желание.
Она взглянула на него, когда он вошел в воду, увидела его улыбку и знакомый напряженный призыв в его синих глазах и заметила, как меняется форма его члена. Она ощутила встречный порыв, с ним пришло расслабление. Хорошо, если бы им не нужно было продолжать путь сегодня, ей надо способствовать этому. Они оба нуждались в перемене, некоем приятном развлечении.
Он заметил, как она взглянула на его обнаженное тело, и увидел ее реакцию: ее поза стала еще более манящей. Его реакция была очевидной.
— Вода прекрасна, — сказала она. — Ты подал хорошую мысль искупаться. Становилось слишком жарко.
— Да, мне жарко, — ответил он, приближаясь к ней. — Не знаю, как ты этого добиваешься, но в отношении тебя у меня отсутствует контроль.
— А почему ты должен себя контролировать? Я же не контролирую себя по отношению к тебе. Ты просто смотришь вот так на меня, и я готова…
— О женщина! — Он обнял ее и, склонившись, отыскал ее губы.
Руки его гладили ее спину, ощущая нагретую солнцем кожу. Она любила его ласки и мгновенно ответила на них. Он склонился пониже к ее круглым ягодицам и притянул ее к себе. На животе она ощутила его напрягшийся член, но его движение нарушило равновесие. Камень, на котором она стояла, выскользнул из-под ног, она ухватилась за мужчину, и тот тоже не удержался на ногах. Смеясь, они с плеском шлепнулись в воду.
— Я тебе не сделал больно? — спросил Джондалар.
— Нет. Но вода холодная, и нужно привыкнуть к ней. Раз уж мы окунулись, надо и поплавать. Разве не для этого мы пришли сюда?
— Конечно, но это не значит, что мы не можем заняться и другим делом.
Джондалар заметил, что вода уже дошла до подмышек и ее груди, словно две лодки, свободно плавали в реке. Он наклонился и поцеловал торчащие соски, сквозь холодную воду ощущая тепло ее тела. Она почувствовала внутреннюю дрожь и откинула назад голову, чтобы не спугнуть Наслаждение. Он погладил ее вдоль тела и прижал к себе. Она была настолько возбудимой, что даже прикосновение его руки к соску груди вызывало в ней новые приступы удовольствия. Он стал целовать ее грудь, шею. Легонько коснувшись ее уха, он нашел ее губы. Она чуть приоткрыла рот и позволила его языку проникнуть внутрь.
— Идем поплаваем. — Он протянул ей руку. Он повел ее глубже в воду, затем прижал к себе и поцеловал. Она ощутила его руку между ног и прохладу воды, коснувшейся ее лона. Острое Наслаждение охватило ее, когда он дотронулся до маленького бугорка там. Она собиралась отдаться Наслаждению, но подумала, что все это происходит слишком быстро, что она почти готова. Она глубоко вздохнула, вырвалась со смехом из его объятий и обрызгала его.
— Нам следует поплавать, — сказала она и в несколько взмахов отплыла прочь. Места для плавания было немного.
Встав на дно, она повернулась к нему. Он улыбался, и она оценила притягательную силу его любви и желания. Ей захотелось его всерьез. Джондалар поплыл к ней, а она — к берегу. Он последовал за ней. Очутившись на мелководье, он встал и сказал:
— Вот мы и поплавали, — и за руку вывел ее на берег, где вновь поцеловал, чувствуя, как она прижимается к нему грудью, животом и бедрами. — Наступило время для другого, — сказал он.
— Для чего другого? — Голос ее дрожал, хотя на лице блуждала улыбка.
— Иди сюда, и я покажу. — Он упал на землю и протянул к ней руку.
Она села рядом. Целуя, он опрокинул ее на спину, раздвинул ее ноги и пробежал языком по промежности. На мгновение она широко открыла глаза, ощущая пульсацию в теле. Затем она почувствовала сладкое томление, когда он начал сосать ее место Наслаждения. Он хотел испробовать ее, выпить ее всю. Чувствуя ее желание, он все более возбуждался сам, так что заломило в паху. Он ласкал, целовал, обсасывал, затем пробовал ее вкус изнутри. Хотелось, чтобы так продолжалось вечно, потому что он любил давать ей Наслаждение.
Она ощутила, как нарастает некое безумие, и застонала, затем закричала, когда Наслаждение приблизилось к вершине.
Когда он хотел, чтобы она испытала пик Наслаждения, то мог почувствовать оргазм, даже не входя в нее, но он любил ощущать ее изнутри.
Она приподнялась ему навстречу, внутри ее бушевала настоящая буря, которая затем начала стихать. Ощутив ее теплую влагу, он приподнялся, нашел ее гостеприимное отверстие и сильным толчком полностью заполнил его. Его возбуждение достигло такой грани, что он не знал, как долго еще продержится.
Она звала, прижималась к нему, хотела его, шире разведя отверстие. Он снова вошел в нее и почувствовал, как плотно охватывается его член. Затем, дрожа и постанывая, он отпрянул назад, чувствуя, как блаженство разливается по всему телу.
И, уже не имея возможности ждать, он вошел в нее, почувствовав, как взрывная волна Наслаждения захлестывает его. Она закричала вместе с ним.
Он сделал еще несколько движений и затем изможденно опустился. Оба отдыхали после пережитого возбуждения и бурной разрядки. Немного погодя он поднялся, и она поцеловала его, ощущая на его губах вкус и запах собственного тела.
— Я хотела продолжать, но я была так возбуждена.
— Не имеет значения, сколько это длится… — Джондалар сел и добавил: — Это каменное ложе не слишком-то удобное. Что же ты не сказала мне об этом?
— Я не заметила, но сейчас чувствую, что какой-то камень впился в мое бедро, а другой — в плечо. Можно было подыскать место и помягче… для тебя. Но сейчас я хочу по-настоящему поплавать. Может быть, здесь рядом есть протока поглубже.
Они вошли в реку и, раздвигая тростник, вышли к чистой воде, которая оказалась гораздо холоднее. Вначале Эйла плыла впереди, но вскоре Джондалар догнал ее. Оба были хорошими пловцами, среди потока, прорезавшего камыш, началось шуточное соревнование. Эйла была впереди, когда они достигли места, где река резко разделялась на два рукава. Джондалар подплыл туда, но Эйлы нигде не было видно.
— Эйла! Где ты? — закричал он.
Никакого ответа. Он снова позвал ее и поплыл по одному из рукавов реки. Поток так извивался, что ему был виден лишь тростник.
— Эйла, где ты?
Внезапно откуда-то издалека послышался знакомый свист. Джондалар тоже свистнул и услышал ответный свист. Он развернулся и поплыл обратно. Достигнув развилки, он двинулся по другому рукаву. Описав петлю, поток впадал в другую реку. Джондалар почувствовал, как сильное течение подхватило его и внезапно понесло вниз. Впереди он увидел Эйлу, которая с трудом сопротивлялась течению, и поплыл к ней.
Боясь, что течение унесет ее, она продолжала грести руками. Он повернулся и поплыл рядом с ней. Когда они достигли развилки, то остановились передохнуть.
— Эйла! О чем ты думала? Почему не дала мне знать, куда ты направляешься? — громко ворчал Джондалар.
Она улыбалась ему, зная, что он сердится от страха и волнения за нее.
— Я просто старалась плыть впереди. Не думала, что этот поток повернет и что течение такое сильное. Меня понесло вниз, прежде чем я поняла это. Почему здесь такое сильное течение?
Он успокаивался, видя, что она в безопасности.
— Не знаю. Странно. Может быть, мы близко от основного русла, или здесь резко опускается дно…
— Поплыли обратно. Вода холодная…
Их путь по течению был гораздо легче и короче. Эйла плыла на спине, поглядывая на зеленый тростник и небо. Солнце стояло все еще высоко.
— Эйла, ты помнишь, где мы вошли в реку? Все так однообразно.
— Там стояли в ряд три сосны. Средняя повыше. А перед ними были плакучие ивы.
— Тут множество сосен. Может быть, стоит выбраться на берег? А то мы можем проплыть мимо.
— Не думаю. У той большой сосны был забавно изогнут ствол. Подожди… Да вот и она! — сказала Эйла и поплыла к тростнику.
— Ты права. Здесь мы вошли в воду. Видишь сломанный тростник?
Пробравшись через тростник к заводи, они вышли на берег с чувством, что вернулись домой.
— Я разожгу костер и сделаю чай, — сказала Эйла, собрав волосы и выжав воду из них. Затем она направилась к поклаже, собирая по пути сухие ветки.
— Ты оденешься? — спросил Джондалар, бросая на землю охапку дров.
— Вначале я обсохну, — ответила она, отметив, что лошади пасутся рядом, а вот Волка нигде не видно. Она слегка заволновалась, ведь Волк впервые исчезал на полдня. — Почему бы тебе не прилечь на эту солнечную травку и не отдохнуть, а я приготовлю чай.
Пока Джондалар ходил за водой, Эйла разожгла жаркий костер. Затем отобрала несколько сушеных трав, думая о том, что люцерна стимулирует и освежает, ее хорошо смешать с огуречником для здоровья и гвоздикой для сладости. Для Джондалара она выбрала темно-красные сережки ольхи, собранные ранней весной. Она вспомнила, какие смешанные чувства испытывала, когда собирала их после Обещания стать подругой Ранека, теперь это пригодится Джондалару. В радостном порыве она добавила несколько сережек в чашку Джондалара.
Когда чай был готов, она разлила его в чашки для себя и Джондалара. На солнечную поляну уже легли тени, и Эйла обрадовалась этому. Жара, несмотря на купание, опять становилась невыносимой. Женщина подала мужчине чашку и села рядом. Попивая чай, они смотрели на лошадей, которые отгоняли хвостами мух.
Закончив пить, Джондалар опять лег, заложив руки за голову. Эйле приятно было видеть его отдыхающим, а не спешащим куда-то. Она поставила чашку на траву и легла рядом с ним, положив голову на его предплечье и руку на его грудь. Вдыхая запах мужчины, она закрыла глаза. Затем почувствовала, как он обнял ее и бессознательно погладил ее бедро. Повернув голову, она поцеловала его кожу и слегка подула в шею. Он почувствовал легкую дрожь и закрыл глаза. Она снова поцеловала, а затем, приподнявшись, покрыла поцелуями его плечо и шею. Ему было до того щекотно, что он с трудом удерживался от смеха, но эти поцелуи давали ему такие импульсы удовольствия, что, перестав двигаться, он заставил себя лежать спокойно.
Она целовала его в шею, в щеку, в уголки губ, затем, приподнявшись, провела губами по его губам. Потом посмотрела на него. Глаза у него были закрыты, но лицо выражало удовлетворение. Наконец он открыл глаза и увидел ее счастливую улыбку, волосы, переброшенные через плечо. Он хотел было прижать ее к себе, но просто улыбнулся.
Она склонилась над ним и так легко протолкнула язык между его губами, что он почти не почувствовал этого. Он уже терял терпение, когда она по-настоящему поцеловала его.
Затем, когда он приоткрыл рот, языком провела по его языку, по нёбу, пощипывая губами его губы. Он притянул ее голову и ответил долгим сильным поцелуем. Когда он отклонился, то увидел на ее лице озорную улыбку. Она заставила его откликнуться, и они оба знали это. При взгляде на довольную собой Эйлу ему тоже стало приятно. Она была столь неожиданной, столь игривой, что ему стало интересно, что же у нее есть еще в запасе. Его охватила волна предвкушаемого Наслаждения. Интересно, что же из этого получится? Глядя на нее синими глазами, он улыбался и ждал.
Она наклонилась и снова поцеловала его. В губы, в шею, в плечи, в грудь и в соски. Встав на колени, она повернулась и, склонившись, прикоснулась губами к его большому органу, затем захватила столько, сколько умещалось внутри ее рта, поглаживая вокруг руками. Он почувствовал тепло и закрыл глаза, чтобы не мешать растущему чувству.
Эйла обцеловала конец органа, проведя по нему несколько раз языком, и Джондалар еще сильнее пожелал ее. Тем временем она взяла в руки его мошонку и нежно ощупала два мягких таинственных кругляшка внутри. Ей было интересно, что это такое, для чего они, видимо, они играют важную роль. Когда ее теплые руки притронулись к мошонке, он почувствовал новое ощущение, которое возбуждало совсем по-другому.
Взглянув на него, она увидела, что то, что она делала, доставляет ему огромное удовольствие. Он ободряюще улыбнулся. Ей было приятно приносить ему радость. Это стимулировало ее, и она начала понимать, почему он так любил доставлять ей Наслаждение. Затем, сев на его грудь, она взяла руками его член, твердый, с бархатистой кожей, а когда она держала его во рту, то он был теплым и скользким. Она покрыла нежными поцелуями весь член, потом мошонку, потом взяла ее в рот, чувствуя твердую округлость внутри.
Он содрогнулся, как если бы волны нежданного Наслаждения уже начали проходить по нему. Он ощущал удовольствие не только от ее действий, но и от ее вида. Приподнявшись, она придвинула к нему свой зад, так что он видел ее влажные лепестки и даже вход внутрь. Она отпустила мошонку и взяла его упругий, твердый член в рот, чтобы пососать его вновь. Его язык нашел ее расщелину, место ее Наслаждения. Он жадно впился в это место, чувствуя вкус ее Наслаждения…
Она уже почти достигла пика, но ему хотелось продлить эти мгновения.
— Эйла, перевернись! Я хочу всю тебя!
Она понимающе кивнула в ответ. Перевернувшись и привстав, она вложила его член в себя и опустилась. Он застонал, ощущая теплоту ее входа. Двигаясь вниз и вверх, она почувствовала давление в самых разных местах внутри. Он пригнул ее к себе и стал сосать одну из грудей, затем другую, в конце же концов обе вместе. Как всегда, ее сотрясала внутренняя дрожь. Острое желание вновь охватило его. Когда она села, он начал управлять ее движениями. Затем притянул к себе, целуя ее соски. И опять отпустил. И вдруг почувствовал, что он уже там. Он закричал от наслаждения в паху, она же застонала от взрыва, прогремевшего внутри. И безжизненно упала на него. Тяжело дыша, они некоторое время лежали спокойно, пока она не ощутила на щеке какую-то влагу. Подумала было, что это Джондалар, но это было холодным и слишком мокрым. И запах был другой, хотя и знакомый. Она открыла глаза и увидела пасть Волка.
— Волк! Прочь отсюда! — Она оттолкнула его холодный нос и легла рядом с мужчиной. — Но я рада видеть тебя. Где ты был весь день? Я немного волновалась.
Она села и обняла Волка, прислонившись к его морде лбом.
— Интересно, сколько он отсутствовал? — обратилась она к мужчине.
— Рад, что ты научила его не беспокоить нас. Если бы он помешал, то не знаю, что я сделал бы с ним.
Джондалар встал, помог ей подняться и обнял се.
— Эйла, это было… было… у меня просто нет слов… Она увидела такую любовь в его глазах, такое обожание, что чуть не заплакала.
— Джондалар, я тоже хотела бы найти слова, но даже с помощью жестов Клана я не могу показать тебе, что я чувствую. Не знаю, существуют ли они вообще.
— Ты только что показала мне, и это означало больше, чем слова. — Он прижал ее к себе, чувствуя, что засвербило в горле. — Моя женщина, моя Эйла. Если я когда-либо потеряю тебя…
Эйла ощутила страх от его слов, но лишь прижалась к нему теснее.
* * *
— Джондалар, почему ты всегда знаешь, что мне нужно? Они сидели возле костра и пили чай, глядя, как взлетают в воздух искры от сухих сосновых веток.
Джондалар чувствовал себя как никогда отдохнувшим. Вечером они наловили рыбы — Эйла показала, как можно вытаскивать ее из воды голыми руками, — затем, поскольку Эйла нашла мыльный корень, они помылись. Ужин состоял из рыбы с яйцами и овощами, похожего на пудинг бисквита из пыльцы тростника и ягод.
Улыбнувшись, Джондалар сказал:
— Просто обращаю внимание на то, что ты говоришь.
— Но вначале ты знал лучше меня, чего я хотела в действительности, знал, что я хочу дать тебе Наслаждение, и знал, когда я готова для тебя, хотя я ничего не говорила.
— Говорила. Не только словами. Ты учила меня языку Клана, где важны знаки и эмоции, а не слова. Я пытаюсь понять и другие твои знаки.
— Но я не учила тебя таким знакам. Я даже не знаю их. К тому же ты уже знал, как дать мне Наслаждение, прежде чем я вообще начала учить тебя языку Клана.
Она нахмурилась, пытаясь понять, что вызвало у него широкую улыбку.
— Да, это так. Но у людей существует язык, который выражает больше, чем они осознают.
— Да, я заметила это. — Эйла подумала, как много можно понять, обращая внимание на знаки, которые люди подавали неосознанно.
— Иногда ты заставляешь делать то, что ты хочешь, потому что обращаешь внимание.
Она посмотрела на его лицо, оно лучилось удовольствием от ее вопросов, но его взгляд был задумчивым. Он смотрел вдаль, как будто искал что-то там, и она знала, что он думал о чем-то еще.
— Особенно когда кто-то хочет научиться тому, чему его учат. Золена была хорошей учительницей.
Он покраснел, удивленно посмотрел на нее и, расстроенный, отвернулся.
— От тебя я тоже многому научилась.
Казалось, он не мог взглянуть ей прямо в глаза. Когда же сумел сделать это, то лоб его хмуро наморщился.
— Эйла, как ты узнала, о чем я думаю? Наверное, ты обладаешь особым Даром. Вот почему Мамут взял тебя, — иногда мне кажется, что ты понимаешь мои мысли. Ты что, вынимаешь их из моей головы?
Она ощутила его тревогу, почти боязнь. Она сама испытывала такой же страх при встрече с некоторыми шаманами на Летнем Сходе. Те считали, что она обладает сверхъестественными способностями, потому что умеет как-то управлять животными, но ведь она просто находила их маленькими и сама выращивала.
Со времен Клана, естественно, кое-что изменилось. Тогда она пила специальный настой из корней, который готовила для мог-уров, бывала в пещере в поисках мог-уров. Однажды так случилось, что она увидела их, сидящих кругом в нише в глубине пещеры, и ощутила себя в черной пустоте, ей казалось, что она навеки потерялась и никогда не найдет дорогу обратно. Но затем Креб стал говорить с ней изнутри. С этих пор временами ей казалось, что она знает такие вещи, которые не может объяснить. Например, когда Мамут взял ее с собой в Поиск и она почувствовала, как поднялась и последовала за ним через степи. Но, взглянув на Джондалара и увидев, как он смотрит на нее, она ощутила страх — страх, что может потерять его.
При свете костра она внимательно поглядела на него и опустила глаза. Между ними не может быть никакой неправды, никакой лжи. Не то чтобы она могла солгать ему словами, даже понимаемое без слов должно было быть общим для них. Даже под угрозой потерять его она должна говорить ему правду и всегда пытаться выяснить, что его беспокоит. Ища подходящие слова, она прямо посмотрела на него.
— Я не знаю, о чем ты думаешь, Джондалар, но я могу угадать твои мысли. Разве ты только что не говорил о бессловесном языке среди говорящих? Выражением лица или движениями тела, рук и глаз ты тоже подаешь сигналы, и я внимательно слежу и во многих случаях знаю, что они выражают. Может быть, потому, что люблю тебя сильно и хочу знать тебя. Я все время смотрю на тебя. Вот чему учили женщин Клана.
На лице Джондалара проступило облегчение и любопытство, как только она продолжила:
— Я не воспитывалась среди подобных мне и привыкла видеть смысл в знаках, которые делают люди. Это помогало мне познавать встречаемых мной людей, хотя это и конфузило их сначала, поскольку люди, использующие слова в языке, часто говорят одно, а подразумевают другое. Когда я поняла это, я стала понимать больше, чем говорили. Вот почему Крози не могла выиграть у меня в бабки. Я всегда знала, в какой руке она держит помеченную бабку.
— Мне тоже было интересно, как это получается. Она хороший игрок.
— Да.
— Но как ты могла узнать, что я думаю о Золене? Сейчас она просто Зеландонии. Обычно я так и называю ее, а не вспоминаю, как ее звали в юности.
— Я наблюдала за тобой, и твои глаза говорили о любви ко мне, о том, что ты счастлив со мной, и я чувствовала себя великолепно. Но затем ты заговорил о том, что надо учиться некоторым вещам, и в какое-то мгновение ты не видел меня. Смотрел куда-то вдаль. Ты рассказывал о Золене, о женщине, которая учила тебя… Мы только что говорили об этом, поэтому я знала, о ком ты подумал.
— Это замечательно. — Он облегченно улыбнулся. — Всегда напоминай мне, чтобы я не держал от тебя секретов. Может быть, ты не угадываешь мысли других, но, несомненно, будешь.
— Ты должен знать еще кое-что.
— Что?
— Иногда я думаю, что у меня есть… особый Дар. Что-то случилось со мной, когда я побывала на Сходбище Клана, когда Дарк был еще ребенком. Я сделала что-то, что не полагалось. Без всякого умысла я отхлебнула настой, который готовила для мог-уров, и затем побывала в их пещере. Я не искала их. Я даже не знаю, как оказалась там. Они… — Ей стало холодно, не хотелось договаривать. — Что-то случилось со мной. Я затерялась во тьме. Не в пещерной, а в той, что внутри меня. Я думала, что умираю, но Креб помог мне. Он вложил мысли в мою голову…
— Что сделал?
— Я не знаю, как объяснить это. Он вложил мысли в мою голову, и с тех пор… похоже, он что-то изменил во мне. Иногда я думаю, что у меня есть что-то вроде Дара. Случается то, что я не могу ни понять, ни объяснить. Мамут знал об этом, я думаю.
Некоторое время Джондалар молчал, затем произнес:
— Тогда он был прав, что принял тебя в Дом Мамонта. Именно за это, а не за искусство лечить.
Она кивнула:
— Может быть.
— Но ты не знаешь, о чем я думал сейчас?
— Нет. Дар совсем не это. Это более похоже на то, когда ты с Мамутом, который в Поиске. Похоже также на то, когда ты исследуешь неизвестные места.
— Миры духов?
— Не знаю.
Джондалар посмотрел поверх ее головы. Затем мрачно улыбнулся:
— Думаю, что Великая Мать шутит надо мной. Первая женщина, которую я любил, была призвана Служить Ей. Вряд ли я любил кого-то после этого. И вот сейчас, когда я нашел любимую, то, оказывается, она удостоена Служить Ей. А если я потеряю тебя?
— Почему ты должен потерять меня? Я не знаю, достойна ли я Служить Ей. Я не хочу служить никому. Лишь хочу быть с тобой, делить с тобой кров и иметь твоих детей! — шумно запротестовала Эйла.
— Иметь моих детей? — Джондалар удивился выбору слова. — Как ты можешь иметь моих детей? У меня не может быть детей, мужчины не рожают. Великая Мать дает детей женщинам. Она может использовать дух мужчины, чтобы создавать детей, но они не его. Они дети его дома, его очага, его семьи.
Эйла говорила ему об этом и прежде. О том, что мужчина зачинает жизнь в чреве женщины, но он понял только, что она — истинная дочь Дома Мамонта. Что она может посещать миры духов и удостоена служить Дони. Возможно, она и знала кое-что.
— Ты можешь называть моих детей детьми твоего дома, твоей семьи. Я хочу, чтобы мои дети были детьми твоей семьи. Я просто хочу быть с тобой. Всегда.
— Я тоже хочу этого. Я хотел тебя и твоих детей даже раньше, чем я тебя встретил. Я просто не знал, что найду тебя. Я лишь надеюсь, что Мать не позволит тебе иметь детей до возвращения домой.
— Я знаю и готова подождать.
Эйла подняла чашки и сполоснула их. Затем закончила приготовления к раннему отъезду, в то время как Джондалар собрал все, кроме спальных мехов. Испытывая приятную усталость, они прижались друг к другу. Зеландонии смотрел на спокойно дышащую женщину рядом, но сон не шел к нему.
«Мои дети, — думал он. — Эйла сказала, что ее дети будут моими. Неужели мы зачинаем жизнь, когда делим Наслаждение? Если любая новая жизнь начинается с этого, особенно когда испытываешь Наслаждение сильнее, чем когда-либо… А почему сильнее? Я делал такие вещи и раньше, но с Эйлой — все по-другому… Я никогда не устаю от нее. Она лишь усиливает мою жажду. Одна мысль о ней заставляет захотеть ее… И она считает, что я знаю, как доставить ей Наслаждение. А что, если она забеременеет? Но до сих пор с ней этого не случилось. Может быть, она не может? Некоторые женщины не могут иметь детей. Но у нее был сын. Может быть, виноват я?
Я жил с Серенио долго. Она не беременела, пока я был там, хотя прежде у нее был ребенок. Я мог бы остаться в племени с Шарамудои, если бы у нее были дети. Только перед самым отъездом она сказала, что, возможно, беременна. Почему я не остался? Она сказала, что не хочет быть моей подругой, хотя и любила меня, но я не любил ее так же. Она сказала, что я люблю брата больше любой женщины. Но я заботился о ней, хотя я любил ее не так, как Эйлу… Если бы я по-настоящему захотел, она стала бы моей подругой. Я знал это. Возможно, я использовал это как предлог для отъезда? И почему я уехал? Потому, что не стало Тонолана и я волновался о нем? Это единственная причина?
Если Серенио была беременной, когда я уходил, если у нее был другой ребенок, то понесла ли она от сути мужчины?
Был ли он… моим ребенком? Так сказала бы Эйла. Нет, это невозможно. Мужчины не могут иметь детей…
Когда мы доберемся домой, я узнаю, может ли она иметь детей. И что почувствовала бы Эйла, узнав, что у Серенио есть ребенок, который, возможно, и моя частица? Интересно, что подумает Серенио, когда увидит Эйлу? И что Эйла подумает о ней?»
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |