В вышедшей в 1958 г. книге «Метафизика 87 страница

Можно сказать, что Ницше еще на заре века, кратко и жестко обрисовав «последнего человека», предсказал путь развития, изобличаемый Маркузе: «Приближается время презреннейшего человека, который уже не в силах презирать самого себя», чей «род неистребим, как земляные блохи», который «живет дольше всех». «Мы открыли счастье, – говорят последние люди и бессмысленно моргают», покинув те «страны, где было холодно». Но насколько иное содержание скрыто в этих словах благородного мятежника высочайшего духа! Вклад Маркузе сводится к кропотливому анализу частных форм, при помощи которых технологическая цивилизация процветания обеспечивает систематическое разведение этой породы «последнего человека». Впрочем, положительным (хотя по понятным причинам не всегда достаточно убедительным) моментом его рассуждений является разоблачение марксистской идеологии: технологическая цивилизация уничтожает марксистский пролетарский протест; постоянно повышая материальный уровень жизни рабочего класса, все полнее удовлетворяя его потребности и стремление к буржуазному благополучию, она поглощает его и включает в «систему», уничтожая его агрессивность и революционный потенциал.

Однако путь, предлагаемый Маркузе, ведет в тупик. С одной стороны, он говорит о мире, стремящемся к тотальному управлению, поглощающему даже самих управляющих и за счет этого обретающего видимость собственной жизни. С другой, он утверждает, что отныне бессмысленно говорить об «отчуждении», поскольку мы имеем дело с человеческим типом, экзистенциально приспособившимся к своему положению, так как то, чем он стал, совпадает с тем, чем он хочет быть, а, следовательно, исчезли всякие предпосылки, позволяющие говорить об «отчуждении». За свободу в неискаженном смысле, отличную от пока допускаемой «системой», требуется заплатить совершенно непомерную, нелепую цену. Никто не желает отказаться от благ процветающего общества потребления во имя абстрактной идеи свободы. Поэтому парадоксальным образом необходимо принудить человека быть «свободным»!

Какие же идеи могут пробудить человеческий тип, способный к «глобальному протесту» и «Великому Отказу»? Здесь Маркузе оказывается совершенно несостоятельным. Ему не хочется уничтожать технику, поэтому он предлагает найти ей другое применение: например, помощь обездоленным, нищим народам и социальным слоям. Он даже не замечает, что тем самым собирается оказать им медвежью услугу: ведь тогда повод к «протесту» исчезнет и они окажутся втянутыми в «систему»! Действительно, мы видим, как страны «третьего мира» по мере своего «освобождения» и «развития» выбирают в качестве модели и идеала высокоразвитое индустриальное общество, вставая на тот же тупиковый путь. Похожую ошибку совершают и маоисты: они останавливаются на «героической» стадии революции, стремящейся достичь состояния tabula rasa, как будто эта стадия может длиться вечно, а массы будут по-прежнему питать презрение к «гнилому благополучию империалистических стран», даже когда это благополучие станет им доступным (ведь Китай – это не только страна Красной Гвардии, заклятых врагов партийных надстроек, но также страна, индустриализация которой уже позволила ей обзавестись атомной бомбой, что для Маркузе является признаком «репрессивного общества»). Точно также в России на смену «героической стадии» пришел технократический период, когда стимулом вновь стала перспектива буржуазного благосостояния.

Таким образом, пролетарский марксизм оказался недолговечным, а в тех странах, где победил, в своей конкретной деятельности также практически переродился в ту же «систему», особенно с точки зрения преследуемых целей. Маркузе не к кому обратиться, кроме обездоленных слоев (которые имеются и в богатых странах) и «подполью», underground, которое составляют анархические и индивидуалистские элементы и группировки, интеллектуалы и т. п., на деле не способные нанести никакого ущерба плотной оборонительной организации «системы», которая, помимо прочего, располагает средствами подавления неорганизованных вспышек терроризма.

Маркузе несомненно прав, говоря о необходимости «переопределения и переоценки потребностей» с целью исключения тех, которые носят паразитический характер и способствуют лишь дальнейшему добровольному закабалению человека, а также остановки перепроизводства. Но кто возьмет на себя такую задачу и во имя чего? Как мы уже говорили, обуздать «систему» способна лишь верховная, вышестоящая политическая власть, но одна лишь мысль о подобной возможности привела бы в ужас Маркузе, заклятого врага любой формы авторитаризма.

Он поясняет, что для него «освобождение от общества изобилия не означает возвращения к целебной, бодрой бедности, нравственной чистоте и простоте». Предлагаемое им скорее напоминает несостоятельную фантазию (дополненную навязчивым комплексом «пацифизма» любой ценой), поскольку он не признает ни одной из высших ценностей, которые могли бы стать мотивационными основами. Дабы убедиться в этом, достаточно ознакомиться с его менее известным сочинением «Эрос и цивилизация». По его прочтении четко понимаешь, что единственным мыслимым для него типом человека является человек Фрейда, существо, органически детерминированное «принципом удовольствия» (Эрос, либидо) и принципом деструктивного (Танатос). Любая этика, выходящая за рамки удовлетворения этих влечений, имеет репрессивный характер и является следствием интериоризации в пресловутом «Сверх-Я» (внутреннем тиране) внешних подавленных влечений и инстинктов, связанных с наследственными комплексами. Согласно социологии, предлагаемой Маркузе, любое общественно-политическое устройство можно вывести из этого фрейдистского человека, причем методы подобного выведения нередко оказываются поистине бредовыми.

Дата добавления: 2015-10-21