Практикум по арт-терапии . 18 страница

Очевидно, что эволюция психотерапии осуществляется за счет появ­ления самых разных, в том числе новаторских приемов и форм работы. Никакие из них не должны игнорироваться, поскольку могут оказаться ценными при работе с теми или иными пациентами. Больные, находящие­ся в «острых» психиатрический отделениях, относятся к весьма сложной группе и требуют новых подходов к арт-терапевтической работе.

УСЛОВИЯ «ОСТРОГО» ПСИХИАТРИЧЕСКОГО ОТДЕЛЕНИЯ И ПРОБЛЕМА ПСИХОТЕРАПИИ

Предлагаемые мной открытые сессии являются результатом работы в «остром» отделении при психиатрической больнице Св. Томаса в Лон­доне в период с 1989 по 1994 г. В них также учтен опыт моей предше­ствующей работы, в которой применялся студийный подход к традици­онному контингенту больных из Tooting Вес Hospital.

В больнице Св. Томаса не было специального помещения для художе­ственных занятий, равно как и пациентов с длительным пребыванием в стационаре. Новый контингент больных и моя психодинамическая под­готовка определили стиль работы. Я решила использовать находящееся в отделении помещение столовой. Заведующий отделением разрешил мне повесить на одной из стен большую доску, чтобы размещать там ра­боты пациентов. Таким образом больные получали возможность видеть свои рисунки каждый день во время приема пищи.

Двадцать четыре койки отделения предназначались для пациентов с самыми разными заболеваниями, включая моно- и биполярные аффек­тивные расстройства, шизофрению и личностные расстройства. Здесь были люди, недавно совершившие суицидную попытку, лица, проходя­щие противоалкогольную дезинтоксикацию, пациенты в психотическом состояниями, вызванном приемом наркотических веществ. Несколько коек занимали больные с психосоматическими расстройствами и анорек-сией. Средняя продолжительность пребывания в отделении составляла около двух недель. Некоторые пациенты находились здесь дольше, неко­торые — поступили повторно.

Вопрос о том, какого рода помощь, кроме медикаментозной, должна оказываться пациентам психиатрических отделений, до сих пор является актуальным для британской системы здравоохранения. В данном отделе­нии использовались формы рекреационной работы и терапия занятостью.

Кроме того, некоторые больные в дальнейшем направлялись на психоте­рапию. Мне предстояло самой убедить специалистов и руководство от­деления в достоинствах арт-терапии. Я решила использовать, с одной стороны, индивидуальную и групповую арт-психотерапию для амбула­торных пациентов (совместно с психологической и психотерапевтиче­ской службами, образующими психотерапевтический блок) и, с другой стороны, особую форму арт-терапии для находящихся на стационарном лечении в «остром» отделении. Короткие сроки пребывания больных в отделении и неясность дат их выписки заставили меня сделать арт-тера­певтические сессии открытыми.

При проведении сессий я руководствовалась тем же принципом, что и при любой психодинамически ориентированной терапии: если пациент способен объективировать содержания своей психической жизни и про­анализировать их с помощью психотерапевта, он тем самым дистанциру­ется от них, они становятся для него менее угрожающими, более понят­ными и подверженными положительным изменениям (Bolls С, 1995). Работа в «остром» психиатрическом отделении была связана с тремя основными сложностями: гетерогенним составом групп пациентов, краткостью их пребывания в отделении и высоким процентом неспособ­ных к инсайту больных (прежде всего, больных острыми психическими расстройствами, грубыми поведенческими нарушениями и психосомати­ческими заболеваниями). Мне предстояло определить, насколько воз­можно сочетать открытый характер сессий с необходимостью создания безопасной атмосферы, обязательной для любой психотерапевтической работы.

БЕЗОПАСНОСТЬ В УСЛОВИЯХ ОТКРЫТЫХ СЕССИЙ

Перечисленные ниже положения часто и плодотворно обсуждаются арт-терапевтами, студентами и волонтерами, стремящимися адаптиро­вать свою работу к тем или иным условиям.

1. Постоянство. Атмосфера безопасности в группе нередко разруша­ется появлением «случайных» членов. Для поддержания стабильных усло­вий работы необходимо по возможности одно неизменное помещение (мы, например, использовали столовую, расположенную недалеко от палат), проведение сессий в определенные дни недели в одно и то же вре­мя (мы проводили их с 10 до 12 часов), постоянство ведущего группу спе­циалиста, применение определенного набора изобразительных материа­лов и столов, соблюдение оговоренных правил поведения.

2. Правила поведения. Они касались прежде всего приема пищи и
напитков во время работы (пациентам разрешалось приносить на заня-
тия кофе, но запрещалось еду) и музыки (не допускалось использование
личных радиоприемников и магнитофонов). Мы условились о том/что
участники сессий не будут мешать друг другу — портить материалы или
уже созданные и вывешенные на доске работы.

Я никогда не использовала музыку в работе с группой психиатриче­ских пациентов, и мне'было бы интересно знать мнение других арт-тера­певтов относительно возможности использования звуковоспроизводя­щей аппаратуры. Я заметила, что некоторые из пациентов плохо перено­сят музыку, которую подбирают арт-терапевты или другие больные, а это может создать лишние проблемы.

3. Расположение изобразительных материалов. Мы помещали все материалы на один стол и просили пациентов выбирать понравивши­еся, либо раскладывали материалы на индивидуальных столах. Наблю­дения показали, что второй способ предпочтительнее. Перед каждой сес­сией на столах участников группы лежали: белая бумага, фломастеры, восковые мелки, пастель, акварельные краски, клей и журналы для кол­лажей. В помещении было семь круглых столов. Готовились также неко­торые дополнительные материалы и инструменты (в частности, ножни­цы находились под постоянным наблюдением), часть из которых я дер­жала на своем столе.

4. Тишина. Тишина — одно из требований студийного подхода. Под­держание баланса между ней и возможностью вербального контакта со­ставляло определенную сложность. Обычно мы в начале сессий обраща­ли внимание пациентов на то, что тишина является знаком взаимного уважения и позволяет сконцентрироваться на своем деле. Разговоры о повседневных проблемах были нежелательны в ходе занятий, однако бе­седы с отдельными пациентами в начале встречи иногда помогали им включиться в работу и преодолеть растерянность, связанную с отсут­ствием образов или, наоборот, их избытком.

5. Соотношение вербального общения и изобразительной рабо­ты. Вербальное обсуждение обычно касалось уже завершенных рисун­ков и предполагало согласие авторов. Мы просили пациентов высказы­вать суждения о своих работах и работах других; если кто-то продолжал рисовать, ему не препятствовали. Меня всегда удивляло, что пациенты, предпочитавшие рисовать во время обсуждений, не ощущали каких-либо помех для своей работы. Либо они были настолько глубоко погружены в свою деятельность, что не обращали никакого внимания на происходящее вокруг, либо, наоборот, понимали всю серьезность обсуждения и созна­тельно не принимали в нем участия. И первый, и второй варианты, веро­ятно, имели место.

Обсуждения строились в форме высказывания пациентами своих ас­социаций с выполненными работам. После этого могло наступить зати­шье, когда уже проговоренное побуждало пациентов к созданию новы рисунков. Такой момент мог оказаться очень важным в ходе всей сес­сии — отражающим готовность пациентов к свободной творческой игре и изменениям.

6. Достаточно ли участия одного арт-терапевта? Я всегда была рада тому, что вместе со мной работал кто-либо из студентов, проходя­щих стажировку по арт-терапии, либо волонтер, либо тот и другой одно­временно. Они присутствовали на всех сессиях в течение всего года. Не­редко ситуация требовала того, чтобы кто-то из нас оказал особое вни­мание определенному пациенту, в то время как другой продолжал «держать» группу. Такое распределение ролей было желательно во избе­жание эксцессов, связанных с внезапными бурными реакциями находя­щихся в измененном психотическом состоянии пациентов. Если срыв все же случался, мы, сказав пациенту, что он сможет продолжить рабо­ту через некоторое время, старались вывести его из помещения и пере­дать медицинским сестрам.

7. Проблема «открытых дверей». «Открытые двери» — признак свободы входить в помещение и покидать его, он несет положительный смысл. «Открытые двери» особенно важны для тех пациентов, кому труд­но сконцентрировать свое внимание, для тех, кто боится входить в поме­щение и, прежде чем присоединиться к группе, предпочитает постоять и понаблюдать, чем занимаются другие. Некоторые студенты-практикан­ты предлагали работать с закрытыми дверями, и мы иногда так поступа­ли, — главным образом в конце каждой сессии, чтобы создать пациен­там, готовым к групповому взаимодействию, условия для более активно­го участия в вербальном обсуждении работ.

8. Участие персонала. Персоналу было разрешено присутствовать на сессиях, однако всякий раз не более чем одному человеку. Регистра­торы и медицинские сестры проявляли интерес к арт-терапевтическим занятиям. Я понимала, что для них личное присутствие — наилучший способ убедиться в терапевтических возможностях этих занятий.

Обычно я уделяла гостям время до и после каждой сессии. Я объяс­няла им различия между их ролью, ролью арт-терапевта и пациента: я находила, что наилучшим определением их роли является словосочета­ние «участник-наблюдатель» (они могли наблюдать за тем, что делают пациенты, и могли сами участвовать в изобразительной работе). Я так­же объясняла им суть обсуждений, подчеркивая, в частности, то, что на­шей задачей является не оценка эстетических достоинств изображений или их интерпретация, а выяснение чувств, которые испытывают члены группы, глядя на свои работы. Гостей предупреждали, что высказывать свои суждения они могут, лишь если сам автор просит об этом. По моим наблюдениям, этих пояснений обычно было достаточно, и участие пер­сонала не приобретало антитерапевтического характера. Очень часто «участники-наблюдатели» покидали наши занятия с чувством обретения нового для себя опыта, касающегося арт-терапии и особенностей состо­яния пациентов. Нечто подобное имело место и в тех случаях, когда при­ходили родственники или друзья больных, захотевшие быть с ними ря­дом во время сессии. Принцип «открытых дверей» позволял им присут­ствовать на занятиях, не мешая участникам группы (появление новых людей воспринимается менее болезненно, если участники группы знают о ее открытом характере).

9. Место для работ (на стене, в шкафу или в сознании арт-тера­певта). По нашим наблюдениям, наилучшим местом для законченных работ была большая доска на стене. В любое время по ходу сессии на нее могли вывешиваться рисунки. При открытом характере группы, когда от­сутствует четкое время начала и завершения работы, когда неизвестно, сколько продлится обсуждение, возможность молчаливого созерцания рисунков представляется чрезвычайно важной. Доска на стене выполня­ла несколько функций: она являлась «резервуаром» (особым простран­ством, «удерживающим» переживания пациентов), символически обо­значала группу в целом, способствовала вербальному обсуждению, по­могала больным осознать себя в качестве авторов своих работ и в то же время дистанцироваться от них. Провисевшие неделю рисунки помеща­лись в шкаф. Случалось, что некоторые пациенты, поступавшие в отде­ление повторно, вновь приходили на занятия и говорили мне: «А Вы по­мните тот рисунок, который я сделал год назад? Вы его сохранили?»

ОСНОВНАЯ ЦЕЛЬ ОТКРЫТЫХ СЕССИЙ, РЕАКЦИИ ПАЦИЕНТОВ И РОЛЬ АРТ-ТЕРАПЕВТА

Я обычно объясняю пациентам, что основной целью занятий являет­ся самовыражение. Иногда мы даже называем наши встречи «группой са­мовыражения» и вывешиваем на дверях соответствующую табличку.

Если некоторые пациенты не вполне меня понимают, я добавляю, что состояние человека может выражаться в воспоминаниях, фантазиях, сновидениях, мыслях, чувствах, а также в подборе предметов и материа­лов изобразительной работы, например в журнальных вырезках, исполь­зуемых при создании коллажа, выборе тех или иных цветов, форм, линий и т. д.

Пациенты по-разному откликались на поставленную задачу (самовы­ражение). Я бы разделила их на три основные группы, не совпадающие с психиатрической классификацией и не имеющие ничего общего с диаг­нозом. Хотя в каждый момент пациентов можно отнести к той или иной из этих групп, многие из них перемещаются из одной в другую, так как с течением времени изменяются их поведение и потребности.

1. Инсайт-ориентированные пациенты. Они способны к выражению
переживаний в художественной форме и их обсуждению. Некоторые из
таких пациентов, глядя на свои рисунки, заявляют, что именно так сей-
час чувствуют. Иногда можно догадаться, что они ранее уже посещали
арт-терапевтические занятия, возможно находясь в другой больнице.
Когда пациент демонстрирует способность к осознанию своих работ и
своего состояния, следует помнить, что это может быть лишь единствен-
ный эпизод, поэтому не стоит сразу углубляться в обсуждение его слож-
ных переживаний. В ряде случаев целесообразно оставаться на символи-
ческом уровне, с тем чтобы позволить пациенту самостоятельно рефлек-
сировать над создаваемыми им образами (Schaverien J., 1987, p. 80).

Студентам, проходящим арт-терапевтическую практику, важно на­помнить о пользе «следования» за пациентом, о необходимости лишь по мере готовности больного переходить к новым этапам работы. Зачастую просто поразительно (и для арт-терапевта, и для пациента), каких ре­зультатов удается достичь таким образом даже в течение одной сессии.

2. Пациенты-«художники». Им нравится рисовать. Они стремятся со-
здать художественно выразительные работы и обычно испытывают чув-
ство покоя и удовлетворения от творческого процесса. Важно просто
находиться рядом с ними и тем самым способствовать таинственному
процессу оформления образов в законченное художественное произве-
дение. Это со-присутствие связано со своеобразным шерингом на глубо-
ком, личностном уровне (Wadeson Н., 1987). Важной заботой арт-тера-
певта должна стать защита таких пациентов от бесцеремонных замеча-
ний со стороны других больных или персонала.

Занятия художественным творчеством для некоторых больных могут стать способом защиты от активной коммуникации, поэтому я полагаю, не следует препятствовать подобной защитной реакции. Временами бы­вает полезно давать таким пациентам положительную обратную связь, помогая им осознать, что их работа имеет не только эстетические досто­инства, но и содержит психологически значимый материал.

3. Пациенты, чье участие в работе группы по каким-либо причинам нарушено. Они приходят на сессию, но затрудняются в создании рисун­ков, либо создают хаотичные, кажущиеся бессмысленными изображе­ния. С такими пациентами работать непросто. Для них занятия — лишь «тихое место», и здесь они только поэтому. Они неспособны рассуждать о своем внутреннем мире, испытывают ощущение пустоты или хаоса, их психические реакции часто неадекватны. Однако многие арт-терапевты, работающие с психиатрическими пациентами, убеждены в том, что даже больные в остром психотическом состоянии могут поддаваться положи­тельной арт-терапевтической интервенции. К. Киллик (Killick К., 1990, 1994, 1996) описывает, как художественная продукция, созданная боль­ными в состоянии нарушенного восприятия, со временем начинает отра­жать их состояние и может быть использована в качестве инструмента коммуникации. Конечно же, это недостижимо за короткий срок.

В смешанной группе арт-терапевт на протяжении одной сессии дол­жен сочетать в себе сразу несколько ролей. Он должен одновременно выступать:

• партнером — для инсайт-ориентированных пациентов, стремящих­ся самостоятельно объяснять свои рисунки и нуждающихся в под­держке и понимании с его стороны;

• молчаливым свидетелем — для пациентов-«художников», стремя­щихся придать убедительную художественную форму своим мен­тальным образам и передать в рисунках свой опыт;

• фасилитатором — для пациентов, испытывающих связанные с ри­сованием затруднения или страх, либо воспринимающих свою ху­дожественную продукцию как бессмысленную.

Если пациенты первых двух групп обычно осознают необходимость и цель своего участия в арт-терапевтических занятиях, то пациенты треть­ей категории понимают это слабо. Тем не менее общую динамику их со­стояния в процессе работы можно охарактеризовать как движение с одного уровня функционирования на другой, от дефензивной к более от­крытой позиции, от ощущения бессмысленности художественной про­дукции — к осознанию ее смысла.

КЛИНИЧЕСКИЕ ПРИМЕРЫ

Основными инструментами арт-терапевтической интервенции явля­ются создание образов, вербальное обсуждение и отношения с арт-тера-певтом. Все они используются с учетом особенностей конкретной груп­пы больных. При любой форме психотерапевтической работы с погра­ничными или психотическими пациентами необходимо поддерживать баланс между рецептивной и активной позицией (Bateman А., 1995). В описываемом случае подобный баланс предполагает, с одной стороны, способность арт-терапевта занимать выжидательную позицию, давая па­циенту возможность для самостоятельной творческой работы, а с дру­гой — готовность фасилитировать этот процесс. Арт-терапевт в равной степени должен быть способен слушать пациента и обеспечивать ему обратную связь, интерпретируя его проекции. Все сказанное может слу­жить хорошим руководством к действию для начинающих специалистов. Ниже приводятся три кратких примера, показывающих, каким образом участие пациентов в открытых сессиях способствовало активизации коммуникативных процессов во внутриличностном и межличностном аспектах — это было заметно даже в тех ситуациях, в которых пациен­ты первоначально испытывали ощущение пустоты или хаоса и неадек­ватно реагировали на окружающее. В первом случае пациентке удалось осознать свои переживания в основном благодаря ее участию в поддер­жанной арт-терапевтом изобразительной работе. Положительной ди­намике в состоянии второго пациента способствовала обратная связь с арт-терапевтом и группой. Третья пациентка смогла установить довери­тельные отношения с окружающими и выразить свои переживания в ри­сунке, а интерпретация его арт-терапевтом и поддержка группы сыгра­ли большую роль в достижении положительного эффекта.

Первый пример: «Ощущение внутренней пустоты». Фактор создания образов

Анна поступила на отделение в связи с суицидными переживаниями. В прошлом у нее наблюдались нарушения приема пищи. Персоналу было очень сложно вступить с ней в контакт. Во время арт-терапевтических сессий она держалась обособленно и заявляла, что не имеет художе­ственных дарований и не испытывает никакого интереса к тому, чтобы передавать свои чувства и мысли в рисунках, ей попросту было «нечего сказать». Свое состояние она характеризовала словом «пустота». В на­чале работы я посоветовала ей расслабиться, не фиксироваться на сво­их ожиданиях от занятий и предложила создать какой-нибудь простой образ — вплоть до каракулей. Анна взяла кисть и зеленую акварельную краску. Затем очень медленно начала проводить параллельные верти­кальные линии на листе бумаги. Ее рисунок представлялся простой гео­метрической композицией. Она весьма глубоко погрузилась в свое заня­тие и, закрасив первый лист, попросила второй. В какой-то момент Анна остановилась: было похоже, она сделала все, что хотела. После этого она вместе со мной рассматривала свой рисунок: среди множества зеленых параллельных линий одна — находящаяся в центре — была слегка ис­кривлена. Анна молчала. Я полагала, что вопросы к ней пока неуместны, и для установления вербального контакта решила высказать свои ассо­циации с рисунком. Я сказала, что зеленые линии напоминают мне тон­кие стебли травы... один из них надломлен... Услышав это, Анна «пришла в себя»: «Это случилось, когда мне было 17 лет...» Потом она начала счи­тать линии, остановив свой палец на той, что была искривлена. Эта ли­ния оказалась семнадцатой.

Теперь Анна почувствовала возможность рассказать о себе, и о том, что произошло с ней в 17 лет. Покидая помещение в конце сессии, она, казалось, была уже внутренне готова к тому, чтобы после выписки из стационара начать работу с психотерапевтом.

Второй пример: «Переживание хаоса». Фактор обратной связи

Бернард — мужчина среднего возраста, поступивший в отделение в остром психотическом состоянии. Ему было очень сложно на чем-либо сконцентрироваться и усидеть на одном месте даже в течение несколь­ких минут. Он непрерывно ходил по палате и коридору. Когда я предло­жила ему выбрать свои любимые цвета и расположить их на листе бума­ги, особенно не задумываясь над тем, что они должны изображать, он быстро откликнулся на мое предложение и через несколько минут, за­вершив работу, вышел. Его рисунок представлял собой комбинацию из пятен первичных цветов. Вскоре Бернард вернулся, быстро создал вто­рую композицию и снова попытался уйти. На этот раз я спросила его, не желает ли он остаться, чтобы посмотреть, как я буду развешивать его ри­сунки на доске. Я сказала ему, что они, наверное, будут там неплохо смотреться, даже если они ничего не значат, все равно это дело его рук, и мы ценим его работу. Бернард посмотрел на них вновь: «Они напоминают мне фрагменты... чего-то...» Рисунки привлекли к себе внимание другого пациента, которому понравилось, что Бернард выбрал красивые и хоро­шо сочетающиеся краски. После этого я спросила Бернарда, готов ли оі$ к обсуждению этих рисунков другими участниками группы. Он ответил положительно, и через минуту еще один пациент заявил, что пятна на рисунке Бернарда напомнили ему небольшую группу разговаривающих людей. Я обратила внимание Бернарда на интерес, который вызвали его рисунки у других пациентов. Он сел, успокоился и начал следующий ри­сунок, вновь комбинируя цветные пятна. На этот раз, однако, он не оста­вил на листе пустого пространства. Я сказала, что цветные пятна на его рисунках кажутся отделенными друг от друга и действительно напоми­нают фрагменты чего-то, но в то же время они похожи на беседующих людей и достаточно хорошо сочетаются. Бернард задумался. Казалось, ему впервые удалось сконцентрироваться на своих мыслях. Через не­сколько минут он продолжил рисовать, таким же образом комбинируя пятна из первичных цветов (желтого, красного, синего). Но теперь он закрашивал пространство между ними нейтральным цветом (серым). Изображение теперь походило на какую-то емкость, в которую помеще­ны фрагменты. Рассматривая произведение Бернарда, кто-то из пациен­тов сказал, что рисунок напоминает ему яичницу. Услышав это, Бернард рассмеялся, — по-видимому, ему понравилось то, что он услышал. Он выглядел теперь более естественно и раскрепощенно. После занятия, вернувшись в помещение и встав напротив своих рисунков, он долго смотрел на них в полной тишине.

Третий пример: «Ощущение собственной неадекватности». Фактор взаимоотношений

Кейт — пожилая женщина, находилась в отделении некоторое время в связи с тяжелой депрессией. Несколько раз Кейт отказывалась ходить на арт-терапевтические занятия, но наконец пришла: она «побудет неко­торое время, если ее не будут заставлять рисовать». Однако в ходе сес­сии Кейт сделала черным карандашом небольшой рисунок. Законченную работу она сложила пополам, сказав, что не хочет никому ее показывать. Я заметила на это, что ей, наверное, очень больно ощущать то, что нико­му нельзя доверить своих переживаний. Кейт ответила, что нам доверя­ет, но не желает, чтобы ее рисунок находился на доске. После этого она протянула рисунок мне, но сказала, что никому больше его не покажет. Рисунок был очень прост и напоминал детский. На нем был изображен домик с дверью, двумя окнами и трубой. Рядом с домиком — кот. Я вы­сказала предположение, что кот, по-видимому, не решается войти в дом, потому что его там не желают видеть... аналогично тому, как Кейт не желает быть принятой группой. На это Кейт некоторое время молчала, а затем призналась, что ей всю жизнь за себя стыдно, что люди ее отвер­гают, что так происходило всегда, даже когда она была ребенком...

Незадолго до окончания сессии Кейт позволила мне повесить этот рисунок на стену, и некоторые пациенты лестно о нем отозвались. Он напоминал им о детстве. Кейт еще немного поделилась своими пережи­ваниями: она ужасно одинока и у нее нет друзей, лишь один кот. В конце сессии она, посмотрев на рисунок на доске, улыбнулась и произнесла: «А он, кажется, не так уж плох...»

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Работая в «остром» психиатрическом отделении, арт-терапевт стал­кивается с тремя основными сложностями: гетерогенный состав группы, короткий срок пребывания пациентов в отделении и большой процент участников группы, находящихся в измененном, психотическом состоя­нии. Пытаясь создать адаптированный к описанным условиям вариант студийного подхода, я остановилась на такой его форме, которая позво­лила бы мне наиболее эффективно работать с конкретным контингентом больных. Отсюда не следует, что эта форма занятий будет оптимальной в работе с другим составом группы. Например, мне показалось, что 24 койки — оптимальный «размер» отделения для организации откры­тых сессий. Не знаю, насколько эффективной была бы моя работа, будь в отделении больше больных. Средняя посещаемость составляла при­мерно треть всех находящихся в отделении пациентов: от пяти до деся­ти человек. Однако трудно было рассчитать, сколько больных придет на занятие. Я отдаю предпочтение гибкому подходу, который позволяет учитывать потребности различных пациентов и делает акцент на их са­мовыражении: участники группы могли свободно входить в помещение, где проходила работа, и столь же свободно выходить из него; могли про­сто в нем находиться, ничего не рисуя; могли рисовать, никак не объяс­няя своих рисунков. Аналогичным образом соблюдалась гибкость и в от­ношении групповой динамики: после создания рисунков иногда было лучше их не обсуждать; иногда целесообразно было вступить в индиви­дуальный контакт с пациентами, иногда — провести групповое обсуж­дение.

Мне представляются важными следующие моменты моей работы:

• необходимость в пространстве для «удерживания» переживаний пациентов;

• использование элементов психодинамического подхода невзирая на трудности;

• осознание того, какие результаты могут быть достигнуты в ходе занятий, и того, что эти результаты далеко не всегда могут быть понятными пациентам и арт-терапевту.

С профессиональной точки зрения организация открытых сессий ока­залась эффективной формой лечения и позволила создать новые рабочие места для арт-терапевтов. Очевидно, что занятия больных художествен­ным творчеством в условиях психиатрических отделений могут быть не­правильно поняты и приняты за разновидность рекреационной терапии. Важно, чтобы сам арт-терапевт не допускал подобного поворота событий и стремился к тому, чтобы показать, что в ходе сессий способность па­циентов к осознанию собственных переживаний действительно растет, их состояние изменяется к лучшему и появляются дополнительные воз­можности для их оценки. В этом отношении очень полезна тесная обрат­ная связь с медицинским персоналом и даже его участие в занятиях.

С точки зрения подготовки специалистов в области арт-терапии важ­но признать наличие трех основных форм арт-терапевтической интер­венции: индивидуальную, групповую арт-терапию и ее студийные фор­мы. Каждая из них имеет свои разновидности (так, открытые сессии яв­ляются разновидностью студийной работы).

В клинической практике следует продуманно использовать все эти формы арт-терапевтической работы. Время, затрачиваемое специалис­том на проведение открытых сессий, по моему мнению, не должно пре­вышать 20% общего рабочего времени.

Основными особенностями открытых арт-терапевтических сессий в условиях «острого» психиатрического отделения можно считать:

• возможность получения пациентами глубокого опыта художе­ственного творчества;

• наличие у них права самим определять степень своей вовлеченно­сти в работу;

• проведение вербальных обсуждений, главным образом, на симво­лическом, ассоциативном уровне;

• подчеркивание спонтанного характера работы, в которой каждый пациент имеет возможность раскрыть особенности своих образ­ных и символических представлений;

• учет групповой динамики в тех случаях, когда необходимо снять тревогу и неадекватные эмоциональные реакции и создать пред­посылки для коммуникации на символическом уровне.

Было бы интересно узнать об опыте использования аналогичных под­ходов в работе с разными группами клиентов. В «остром» психиатриче­ском отделении открытые сессии создавали возможность контакта с па­циентами, переживающими дезориентировку, страх и подавленность. Гибкость этой формы работы предполагала и определенные сложности для арт-терапевта, которые нельзя недооценивать.

Арт-терапевту необходимо обладать определенными качествами для проведения такой работы на высокопрофессиональном уровне. Он дол­жен, не подавляя инициативы пациентов, стремиться к тому, чтобы сес­сия не приобрела хаотический характер и не превратилась в форму за­нятости пациентов. Необходимо найти баланс между возможностью под­держки пациентов в их работе и инсайт-ориентированным подходом, рецептивной и активной позицией. Я полагаю, студийная работа и ее раз­новидности (открытые сессии могут быть к ним отнесены) являются ак­туальной темой современной арт-терапии и требуют глубокого профес­сионального осмысления, научного изучения и осуществления суперви-зорской помощи.

ЛИТЕРАТУРА

Adamson Е. Art as Healing. London: Coventure Ltd, 1984

Allen P. Coyote Comes in from the Cold: The Evolution of the Open Studio Con­cept//Art Therapy. Vol. 12. №3. 1995. P. 161-166.

Дата добавления: 2015-09-29