– Вот черт, с этими вонючками уже галлюцинации начинаются…
Сев за стол, Харрис открыл записи на том самом месте, куда переложил закладку Джон.
– «Содержание…,- все тем же монотонным голосом начал лейтенант:- Глава первая. Основные положения… Глава вторая. Суд и подсудность… Глава третья. Прокурор…»
– Извините сэр,- поднялась со своего места Саманта Фокс,- извините, но мне кажется, что вы уже читаете оглавление…
Харрис, полистав тетрадку, сказал удивленно:
– Да, действительно, оглавление… Этим разом мы что-то очень быстро окончили…
Тем временем МакКони, напившись вволю пива, неспешно двинулся назад.
– МакКони,- услыхал он за спиной голос
коменданта Лассарда,- идите-ка сюда! МакКони обернулся.
– Здравствуйте, господин комендант. Очень, очень рад вас видеть. А мы сегодня с моим другом Джоном Ларвелом как раз вас вспоминали…
– Пройдемте-ка ко мне в кабинет,- предложил
Лассард,- у меня к вам есть дело. МакКони направился вслед за начальником Академии.
– Присаживайтесь,- предложил Лассард,- у меня к вам такое дело. Недавно мне позвонил один наш общий знакомый…
– Капитан Рид?- спросил Джерри.
– Да, именно он. Он, между прочим, интересуется вашими успехами…
– И что вы ему сказали, сэр?
– Сказал, что вы не хотите стать офицером полиции, кадет МакКони.
– Да, я действительно не хочу становиться копом поганым. Но у меня не было иного выхода…
– Знаю, знаю… Ну так что, может быть не будем мучиться, позвоним сейчас же капитану…
Но тогда меня упекут в тюрьму…
Не бойтесь. Рид сказал мне, что если вы свалите
из Нью-Йорка, он сумеет замять ту историю с «ягуаром». МакКони заметно оживился:
– Раз это действительно так, сэр, позвоните капитану, скажите, что я свалю куда угодно… Я буду вам очень, очень признателен…
Пока комендант набирал номер капитана Рида, Джерри подошел к окну кабинета. Напротив окна стояла Мери Томпсон и о чем-то оживленно беседовала с Самантой Фокс. В утреннем солнце она показалась МакКони такой красивой и соблазнительной, что тот невольно подумал:«Да, вот это баба… Какая классная баба… А, может, а, может, действительно стоит…»
– Алло, капитан Рид?- наконец-то дозвонился Лассард.- Привет, дружище! Как твои дела? Все замечательно, говоришь? Ну ладно, ладно… Тут один твой
молодой друг хочет тебе что-то сказать. Передаю ему трубку…
– Алло, капитан?- взял трубку Джерри,- у меня хорошо, капитан. Учусь, стараюсь, готовлю себя к карьере полицейского… Вы рады за меня? Большое спасибо, господин капитан! Я очень благодарен вам, что вы подсказали мне эту замечательную идею – поступить на учебу в Полицейскую Академию… Постараюсь оправдать доверие. Всего хорошего…
МакКони повесил трубку и, заметив недоумевающий взгляд Лассарда, спросил весело:
– Могу ли я идти?
– Идите…,-пробормотал он, совершенно ничего не понимая…
Однако лейтенант Харрис, невзлюбив МакКони с первого же дня, поставил себе целью выгнать его из Академии, а если и не выгнать, то вынудить Джерри самого забрать документы.
Колтон и Робертс, верные помощники лейтенанта, тоже старались досадить Джерри насколько возможно…
Однажды увидав, как МакКони бросил окурок мимо мусорки, лейтенант подозвал своих заместителей и, указав на провинившегося, приказал:
– Разберитесь! Зловредно улыбаясь, Колтон подошел к МакКони.
– Подыми окурок,- сказал он. МакКони исполнил распоряжение.
– А теперь пошли,- сказал Робертс
МакКони вместе с заместителями лейтенанта вышел за казарменные корпуса. Гадко улыбаясь, Колтон всучил ему лопату.
– Ну что, допрыгался? Теперь копай могилу.«Они что, совсем с ума посходили?- со страхом думал Джерри, долбя лопатой каменистый грунт.- Они что, собираются меня убить и закопать?…»
Когда могила, наконец, была выкопана и потный Джерри вылез из ямы, Робертс, ухмыляясь, протянул ему окурок и приказал:
– Похорони. «Ну ладно, недоноски,- думал МакКони, бросая в яму комья земли,- ладно, вы у меня еще поскачете…»
Робертс и Колтон, глядя, как трудится Джерри, только гадко ухмылялись…
Так прошла половина срока обучения. Кадеты учились водить машину, стрелять, овладевали приемами самообороны и премудростями американских законов. За это время они сделали заметные успехи – Барби похудел на десять килограммов. Дуглас научился водить машину, а Мери Томпсон, в совершенстве овладев приемами рукопашного боя, стала справедливо считать, что теперь ей не страшен ни один насильник.
Единственный, кто испытывал в Академии острые муки, был, пожалуй, латиноамериканец Хуан. Семь недель полнейшего воздержания – это было для него невыносимо. Впрочем, вскоре он нашел выход, как проникнуть на женскую половину казарм…
Латиноамериканец, натянув парик и подложив под женский халат большие накладные груди, пошел на женскую половину на разведку. Девки, по всему видать, тоже весьма изголодались без мужчин, и недостатка выбора Хуан не испытывал…
Вернувшись незадолго до отбоя к себе, латиноамериканец, поймав МакКони, принялся наставлять его:
– Да, тут оучень, оучень неплохо, тут тоже моужно жить. Вриемя от вриемени моужчине оучень нужна жиенщина, а жиенщине оучень, оучень нужен мужчина. И никакие приеграды тоут не помоугут… Жиенщины – этоу блага, а блага для тоуго и соузданы, чтоубы ими поульзоваться. Я не моугу всие времья учиться, я доулжен ниемножко отдоухнуть. Ви доулжны знать, чтоу женщина – это оучень, оучень приятная форма оутдыха, мой камрад, ну проусто оучень приятная фоурма…
– Слушай, приятель,- перебил его МакКони,- что-то я замечаю, что у тебя иногда совсем пропадает твой идиотский акцент. С чего бы это?…
Хуан замялся:
– Ладно, ты, вижу, хороший парень, и я могу тебе рассказать, почему я кошу под латиноамериканца. Вообщето, я никакой не Хуан, мое настоящее имя – Джон, я американец в четвертом поколении. А кошу я под испаноязычного вот почему: знаешь, наши американские девки в последнее время совсем подурели; они вбили себе в голову, что настоящий трахальщик должен быть или негром, или латиноамериканцем – у них, мол, и перцы побольше, и вообще, владеют они своими инструментами лучше. Закосить под негра я не могу – сам понимаешь, разве что сапожной ваксой намазаться, а вот под латиноамериканца – в самый раз, тем более, что моя бабушка – из Гваделупы.
– Ну, и как результаты?- поинтересовался Джерри,- Получается?
– Ты знаешь, я умею оттрахать кого угодно, да так, что любой негр с бадангой длиной в полтора ярда позавидует, но вот раньше на меня девки не клевали…
– А теперь?
– Лезут, как мухи на мед,- довольно улыбнулся Джон,- стоит мне только сказать:- Идиите сюуда, я, диеувачки, заусажу вам поу самыу поумидоры…
– Да, классно ты придумал,- вздохнул Джерри,- а, кстати, где ты пропадаешь по вечерам?
«Латиноамериканец» вытащил из кармана накладные волосы и поддельные груди:
– Вот благодаря этому нехитрому приспособлению мне иногда удается проникать на женскую половину…
– А мне сможешь одолжить,- у МакКони сразу же загорелись глаза,- есть там одна классная телка, Мери…
– Мери Томпсон?- переспросил Джон.- Знаю, знаю… Только она неприступна, как Форт-Нокс. Сколько я к ней не подкатывал – ничего не получается…
Джерри повеселел:
– Да, умный ты человек, Джон… Я бы ни за что не
додумался до такого… Тот только довольно хмыкнул:
– Сам знаю. Хочешь, расскажу анекдот по этому поводу?
– Валяй,- согласился МакКони.
– Слушай: ползут сперматозоиды во влагалище. Все такие живые, энергичные, целеустремленные, ползут, хотят поскорее в матку, а сзади всех один такой маленький, плюгавенький, едва передвигается.«Ну,- думает сперматозоид,- никак мне туда не попасть… Надо что-то делать!» А его братья все ближе и ближе… «Друзья мои!- вдруг закричал сперматозоид во всю глотку.- Друзья! Там – спираль, мы все погибнем! Назад! Назад!» «Назад!- закричали сперматозоиды на все влагалище,- там засада! Нас предали!…» Тот, маленький, плюгавенький, первым добрался куда хотел, внедрился и через девять месяцев…»
– К чему это ты?- не понял МакКони.
– Вот так рождаются умные люди!- расхохотался Джон.
Ну что, как наши успехи?- спросил комендант Лассард лейтенанта Харриса.
Ничего, сэр,- ответил тот. Лассард нахмурился:
Я спрашиваю: почему за восемь недель вы,
лейтенант, еще не отсеяли ни одного человека? Харрис замялся:
– Не отсеиваются, сэр!
– Вы, Харрис, плохой патриот. Неужели вы не понимаете, что такой ужасный контингент окончательно развалит нью-йоркскую полицию, что он непоправимо подорвет устои нашего общества!…
Харрис молчал.
– Неужели вы ничего не делаете, чтобы избавиться от нежелательных элементов?
– Почему же не делаю? Делаю, сэр. У меня есть два помощника – кадеты Колтон и Робертс, бывшие морские пехотинцы, в свое время побывали в Иране и Никарагуа.
Очень положительные ребята…
– Это все только слова, Харрис, это слова. А мне нужны дела…
– Я постараюсь, сэр… Лассард перебил его:
– То же самое вы уже говорили мне, дорогой Харрис. Надо придумать что-нибудь конкретное. Что вы. могли бы предложить для начала?
Лейтенант наморщил лоб.
– Надо подумать…
– Вы тугодум, Харрис, долго будете соображать и все равно ничего путного у вас не получится…
– Может быть, сэр, у вас есть какой-нибудь
интересный план, какая-нибудь задумка? Комендант самодовольно улыбнулся:
Есть конечно…
Какой же план, сэр?
Очень простой. Скоро все без исключения кадеты получат свои первые увольнительные в город. Вы, Харрис, прекрасно знаете, что курсантам Полицейской Академии категорически запрещается употреблять в увольнении спиртные напитки…
Знаю, сэр. Только я никак не могу понять, что вы имеете в виду…
– Я имею в виду то, что они обязательно соберутся
на какую-нибудь идиотскую вечеринку… Харрис недоуменно пожал плечами: Ну и что?
– Как это ну и что? Неужели вы сами не учились в Полицейской Академии и не знаете, что делают кадеты, устроив вечеринку в свое первое увольнение?…
Харрис с надеждой в голосе предположил:
– Наверное, обсуждают устав патрулирования улиц или устав внутренней службы, сэр?
– Да нет же, не то! Хотя, конечно, хорошо было бы, если бы курсанты занимались именно этим…,- мечтательно продолжил комендант.
– Так чем же они занимаются, сэр? Лассард нахмурился:
– Лейтенант, вы должны прекрасно знать, что на подобных сборищах курсанты вверенной мне Полицейской Академии предаются блуду, разврату, а главное – употребляют без меры горячительные напитки!
Виски, сэр?
Да, и виски тоже.
– Вы считаете, что кадетов не следует пускать в увольнительную?- спросил Харрис.
– Я, дорогой лейтенант, считаю, что в увольнительную следует отпустить всех без исключения, даже самых отпетых мерзавцем, даже этих гнусных черножопых – Ларвела, Фокс и Хайталла. Да, даже их!
– Чтобы они напились?
– Именно, дорогой Харрис, именно так! Вы прекрасно угадали мою мысль.
– Но зачем?- не понял Харрис.
– Затем, лейтенант, чтобы их выследить и накрыть. А за пьянку в увольнении полагается…
– …немедленное исключение из Полицейской Академии,- закончил лейтенант фразу начальника.- «Устав внутренней службы нью-йоркской полиции, глава четвертая, раздел восьмой, параграф второй, пункт «а».
Лассард дружески похлопал Харриса по плечу:
– Хорошо, очень хорошо. Если бы все американские полицейские были такими, как вы, лейтенант, с преступностью в стране было бы давно покончено.
Харрис вытянулся:
– Рад стараться, сэр! Комендант вопросительно глянул на Харриса:
– Кстати, вы говорили, что у вас есть неплохие ребята, бывшие морские пехотинцы.
– Да, сэр, Колтон и Робертс.
– Так вот, Харрис, скажите этим парням, чтобы они тоже обязательно пошли на вечеринку. Когда все кадеты напьются и начнут предаваться блуду, они должны немедленно позвонить в Академию. А мы их, голубчиков…
Вечером Колтон подошел к Барби и, дружески приобняв его, подмигнул:
– Слушай, приятель, ты, наверное, знаешь, что завтра, в субботу, все мы идем в свою первую увольнительную…
– Да,- ответил Барби.
– Ты, наверное, знаешь, что намечается какая-то веселая вечеринка?
– Да, МакКони приглашал меня, но я поблагодарил и отказался…
– Почему?
– Я давно не видел мамочки,- сокрушенно ответил Барби,- и мне хотелось бы съездить к ней…
– А МакКони не говорил тебе, будет ли там Хайталл – видишь, вот тот высокий черножопый?
Говорил, что будет.
А та плюгавая негритянка – Саманта Фокс?
Тоже обещала быть.
А этот подонок – Джон Ларвел?
– Все, все будут. И Хуан, и Дуглас, и Мери Томпсон… А зачем ты об этом спрашиваешь?
– Понимаешь, когда ребята договаривались насчет вечеринки, мы с моим другом были заняты – учили уставы, так что теперь нам самим как-то неудобно набиваться…
– Я могу чем-нибудь помочь?
– Да, если можно, спроси у МакКони, где и во сколько, только не говори, что мы туда придем – мы хотим всем сделать один небольшой сюрприз.
– Хорошо,- Барби направился в комнату Джерри. МакКони лежал на койке и читал порнографический журнал
– видимо, готовился к предстоящей вечеринке.
– Джерри,- несмело начал Барби,- понимаешь, такое дело: тут готовится вечеринка…
– А, друг, ты наконец передумал? Решил присоединиться к нам? Очень рад,- произнес Джерри, на минутку оторвавшись от чтения.- Найдем мы и тебе бабу, Барби, не бойся. Хочешь, что-то покажу?- не дожидаясь ответа, МакКони протянул ему журнал,- посмотри, какая отвальная телка! Какие у нее сиськи, какая шикарная
задница!… Барби несмело переступал с ноги на ногу.
Я не за этим к тебе, Джерри…
А зачем же?
– Понимаешь, эти типы, Колтон и Робертс, они тоже хотят пойти с вами…
– А почему они сами не подошли, а послали тебя?
– Колтон говорит, что хочет устроить какой-то сюрприз, только не сказал, какой именно…
– А, от этих козлов только и жди сюрпризов. Они, наверное, хотят нас заложить начальству…
– Так что же мне им сказать? МакКони на секунду задумался:
– Знаешь что,- он наклонился к самому уху Барби,- знаешь что, скажи этим ублюдкам, что вечеринка будет проходить в баре «Голубая устрица». Не забыл? Бар «Голубая устрица»…
– Но, помнится мне, ты называл раньше какое-то совсем другое место…
– Так, все верно. Но им скажи, что в «Голубой устрице»…
А что там такое? МакКони весело подмигнул Барби:
Очень веселое место. Потом расскажу…
Бар, а точнее – ночной клуб «Голубая устрица» был типичным придорожным заведением с подъездом по кругу, яркими неоновыми огнями, расфранченным швейцаром и большой стоянкой, заставленной относительно недорогими машинами. Однако главное, что отличало «Голубую устрицу» от многих заведений подобного толка – весьма специфический контингент посетителей – это был клуб гомосексуалистов.
Пристроившись в одной из шеренг, Колтон остановил двигатель своей «тоеты» и выключил фары, потом, прошествовав сквозь строй машин, вернулся к главному входу.
Швейцар любезно приложил руку к козырьку, одновременно толкая для вошедших кадетов стеклянные двери.
Колтон и Робертс неспешно вошли в огромный аляповатый вестибюль, ища глазами хотя бы кого-нибудь из знакомых курсантов. Однако публика «Голубой устрицы» была какая-то странная: тут собрались исключительно мужчины, не было видно ни одной женщины. Впрочем, заметив одну грубо размалеванную девицу, Колтон устремился за ней. Девица почему-то направилась в мужской туалет. Каково же было удивление кадета, когда девица, приподняв юбку и приспустив ажурные трусики, вынула оттуда член весьма устрашающих размеров. Поймав взгляд Колтона, девица шмыгнула носом и спросила мужским голосом:
– Что, нравится? Колтон, застегнув штаны, помчался прочь. Поднявшись по покрытой ковром лестнице, Колтон и
Робертс очутились в ярко освещенном коридоре. Впереди призывно сверкнула неоновая надпись «Голубая устрица. Только для настоящих мужчин». Робертс толкнул двери.
Они очутились в большом зале, в дальнем конце которого виднелся подковообразный бар. Почти вся площадь была заставлена столиками, за которыми сидела публика весьма странного вида.
Робертс толкнул Колтона в бок:
Ты не ошибся?
Барби сказал:«Голубая устрица»…
Может быть, мы не туда попали? Что-то не видно ни одной знакомой физиономии…
Да нет, вроде бы туда. Мне кажется, что мы пришли слишком рано.
Народ за столиками был действительно какой-то непонятный. Звероподобные мужчины, одетые преимущественно в кожанки с блестящими заклепками, походили одновременно и на рокеров, и на артистов какогото мужского кордебалета. Женщины – все, как на подбор – были несколько вульгарны, многие курили, жеманно держа мундштуки с тонкими сигаретами.
Пошли, сядем за столик,- предложил Робертс,- может быть, чего-нибудь закажем?
По уставу нельзя,- возразил ему Колтон,- да мы и не за этим сюда пришли: нам следует раскрыть преступные замыслы этих черномазых…
Тогда закажем «Пепси-колы» или «Фанты»,- предложил Робертс.
Кадеты уселись за ближайший столик. К ним подбежал официант:
Чего хотите, ребята?
Две «пепси», парень,- сказал Колтон.
– И все?- удивился официант. Робертс утвердительно покачал головой. Официант удалился.
На эстраде около стойки бара за разбитым старым роялем сидел какой-то тип, лениво наигрывая медленные вальсы. Пианист этот был под стать своей остальной публике
– в такой же кожаной тужурке с блестящими металлическими заклепками, в узких черных брюках, обтягивающих ягодицы. Пианист этот вполне сошел бы за труп в любом анатомическом театре, если бы хоть минуту посидел смирно, вместо того, чтобы истязать клавиатуру плохо гнущимися пальцами. Процент попаданий по нужным клавишам был удручающе невысок. Музыкант явно нажрался под завязку – было только неясно чем. Колтон и Робертс уставились на музыканта. Наконец, тот повернулся в их сторону. У него были печальные глаза без зрачков – точно две червоточины, зияющие в сгнившем изнутри яблоке.
– Видите, до чего может довести человека несчастная любовь,- неожиданно обратилась к кадетам высокая крашенная блондинка напротив,- жалко парня. Пьет каждый день – скоро совсем сопьется.
Колтон обернулся:
– А что, его, наверное, бросила какая-нибудь девушка, а он все никак не может успокоиться?
Девица вздохнула:
– Да, бросила. У него была Катрин – хорошая девчонка, он ее очень любил, а она, прошмандовка, теперь вон с тем лысым,- блондинка показала на какого-то толстого типа за столиком напротив,- а бедный Билл играет тут каждый вечер, вынужден играть – у него контракт, и все время наблюдает, как она отсасывает у него прямо здесь в баре, под столиком.
– А что, действительно красивая девушка?- поинтересовался Робертс.
– Вы что, не знаете Катрин?- удивилась девица,-
ее знают тут все… Робертс несколько смутился:
– Понимаете, мы первый раз сюда попали, мы сами
не местные, только-только пришли с другом из армии… Девица оживилась:
С другом из армии? Ой, как интересно! Скажите, а что, сейчас таких, как мы, берут в армию?
Мы служили в морской пехоте, а сейчас поступили в Полицейскую Академию…
Генри, Генри,- замахала девушка руками,- ты слышал? Оказывает, нас, гоев, уже начали брать в вооруженные силы…
Колтон несказанно удивился:
– Что, что? Вы сказали -«гоев»? Я не ослышался?
– А вы что, не гомики?- удивилась в свою очередь девица,- вы что, не знаете, что в «Голубой устрице» собираются исключительно сексуальные меньшинства?
Робертс остолбенело смотрел на девушку. Только теперь он заметил, что это – переодетый и раскрашенный мужчина, в парике и с накладными грудьми.
– Вы что, не «голубые»? – повторила девица.
М-м-м,- неопределенно замычал Робертс Девчонка не унималась:
Вы что, предпочитаете совокупляться с этими мерзкими отродьями – я имею в виду баб? С этими грязными девками, которые никогда не подмываются? Может быть, вам приятно зализывать их клитора во время
месячных?…
Робертс продолжал во все глаза смотреть на сидящего рядом педераста.
– С этими низкими, ничтожными существами, которые могут только требовать, требовать, требовать и никогда не способны дарить любовь бескорыстно!…
Наконец, Колтону удалось перебить собеседника:
– Вы неправильно поняли нас: мы приезжие. А тут мы оказались совершенно случайно, точнее, даже не случайно, а по приказу нашего командира, коменданта Лассарда…
– Так вы, значит, шпионить сюда пришли?- взорвался собеседник.- Шпионить, вынюхивать, выведывать? Мальчики, девочки, идите сюда,- замахал руками «голубой»,- идите сюда. К нам в гости пожаловали копы поганые!…
Педерасты обступили столик. К незадачливым стукачам подошел толстый лысый тип – тот самый, что отбил у пианиста его подружку Катрин:
– А ну, говорите, что вам тут надо?- грозно спросил он.- Если вы действительно копы, мы вам все жопы разорвем!- он повернулся к огромному волосатому мужику лет сорока, с большой синей татуировкой на правой руке:
– Катрин, девочка моя, есть ли у тебя вазелин?… Катрин заулыбался и похлопал себя по карману:
– Конечно, дорогой. Конечно же есть! Колтон и Робертс не на шутку перепугались:
– Тут просто какое-то недоразумение,- начал объяснять Колтон,- понимаете, мы сами – кадеты Полицейской Академии, сегодня нас в первый раз отпустили в увольнительную. Но у нас на курсе полным-полно всякого сброда: разных цветных, черножопых…
– Кого, кого?- к столику подошел чернокожий верзила с огромными, размером с баскетбольный мяч, кулаками,- кого-кого у вас там полно?…
При виде негра стукачам едва не сделалось дурно.
– Мой друг неправильно выразился,- вступил в разговор Робертс,- он имел в виду, что у нас на курсе очень много чернокожих – наших братьев, наших хороших товарищей. Однако среди них есть такие, которые во время увольнения могут вести себя плохо: пить, безобразничать… Вот начальство и приказало нам проследить за их нравственностью…
– То-то же,- засмеялся чернокожий верзила,- в следующий раз будьте поосмотрительней в выражениях!
– Так я не поняла: что вы тут делаете?- спросил кадетов Катрин.
– Понимаете ли, они сегодня собираются явиться на вечеринку сюда, в «Голубую устрицу», с вином, с подружками…
Лысый впервые за все время улыбнулся:
С подружками? С подружками, говоришь?
Да, с подружками… А они хорошенькие?
Кто?- не понял вопроса Робертс.
– Ну не ты же!- оскалился лысый.- Я спрашиваю о подружках. С тобой и так все понятно: подобных тебе типов можно трахать только, с дикой голодухи и напившись как следует…
– По-моему, подружки – первый сорт!- ответил за друга Колтон.- У них такие сиськи, такие попки… Хотя бы как у той, Мери Томпсон…
– А сколько ему лет?- вновь поинтересовался лысый.
Кому?
Мери Томпсон.
– Сэр, вы хотели спросить -«сколько ей лет?» Мери Томпсон – женщина.
– Как это женщина!- возмутился лысый,- Какого черта тогда им тут надо! Пусть эти низкие, жалкие существа идут трахаться куда-нибудь в другое место, в нашем мужском обществе им делать нечего!…
– Правильно, правильно, пусть трахаются гденибудь в других местах,- зашумели остальные,- в «Голубой устрице» не место таким! Нечего оскорблять
мужскую дружбу своими грязными действиями!… Лысый испытывающе глянул на кадетов:
– А теперь скажите честно: как вы относитесь к
нам, педерастам? Колтон и Робертс затравлено молчали.
– Относятся, относятся,- внезапно закричала та самая «девица», что сидела за их столиком,- конечно же относятся. Ты только посмотри, какие это симпатичные мальчики. Не понимаю, и почему они тебе не понравились? Это, наверное, все потому, что ты активный…
Лысый с Катрин отошли от стола. Стукачи вздохнули с видимым облегчением.
– Ребята, что же вы сидите, скучаете,- «девица» привстала из-за столика,- пошли, потанцуем…
– Да мы, собственно, не хотим,- вяло ответил Робертс,- спасибо за приглашение, но лучше как-нибудь в другой раз.
Та не унималась:
– Да вы не стесняйтесь, не стесняйтесь, Я тоже раньше стеснялась своей «голубизны», а теперь отношусь к этому совершенно спокойно… Главное – избавиться от всех комплектов, мальчики, комплексы только мешают нормально жить и получать от жизни удовольствия…
Не сговариваясь, Колтон и Робертс встали и направились к выходу. – Обождите, обождите, куда же вы, мальчики?- возмутилась «девица»,- вы оставляете меня одну?
– Не бойся, малышка,- положил ей на плечо руку подошедший Катрин,- идем с нами. Все равно они далеко не уйдут.- Дорогой,- кивнул он лысому,- не дадим нашей подружке умереть с голоду?…
Трое педерастов последовали за кадетами.
– Ой, как интересно,- все время лепетала «девица»,- еще никогда в жизни не трахалась с копом!…
– Потрахаешься,- успокоил ее лысый,- потрахаешься, моя хорошая…
Перед тем, как унести ноги, Колтон и Робертс решили зайти в туалет отлить. Это была их роковая ошибка…
Застегивая замок-молнию на брюках, Робертс увидал, что двери сортира открылись, и в проеме появились лысый, Катрин и «девица». Томно глянув на кадетов,«девица» задрала юбку и спустила трусы, после чего подошла поближе к Робертсу и повернулась к нему своей белой задницей…
– Что вы имеете в виду?- со страхом пробормотал
кадет. Лысый и Катрин засмеялись.
– Что имею, то и введу,- сказал лысый,- а ну, коп поганый, снимай штаны!
– Но мы – представители закона, мы охраняем правопорядок,- завопил Колтон,- мы находимся при исполнении служебных обязанностей!…
Катрин злорадно ухмыльнулся:
– Вот и замечательно! А то девочка только что жаловалась мне, что никогда не имела копа при исполнении им служебных обязанностей!…
Переодетый девицей педераст завилял от удовольствия задницей. Лысый и Катрин засучили рукава:
– Ну что, приступим?…
В то же время весь остальной курс кадетов отмечал первую увольнительную. Вечеринку было решено провести за городом – во-первых, во избежание встреч с лейтенантом Харрисом и его ублюдками, а во-вторых – подобные вечеринки редко когда не оканчивались трахалками, так что проводить вечер где-нибудь в отеле было бы крайне неудобно из-за отсутствия нужного количества отдельных комнат.
МакКони твердо решил поиметь в этот вечер Мери Томпсон – по ряду косвенных признаков он заметил, что тоже ей небезразличен. Маленькая негритянка Саманта Фокс все время вертелась около долговязого, похожего на баскетбольного нападающего негра Хайталла – Джерри со смехом представлял себе, как они будут совокупляться: негр был, наверное, в два раза выше. Хуан, он же Джон, подцепил какую-то симпатичную брюнетку с аппетитными сиськами и совершенно чудесными бедрами. Желая показать свои дружеские чувства МакКони, он предложил расписать ее на двоих, но Джерри вежливо отказался. Ларвел увивался за какой-то мулаткой, все время веселя ее своими звукоподражательными талантами.
Таким образом, никто не остался обижен и все были в сборе – если не считать Барби, который уехал навестить мамочку, и Дугласа – за ним приехала жена, впервые доверив кадету руль «олдсмобиля».
Приехав за город, кадеты быстренько насобирали сухих сучьев и разожгли костер. Кто-то включил магнитофон, и из динамиков полились звуки старых забойных рок-н-роллов Литлл Ричарда.
– А ты почему не танцуешь?- обратился МакКони к печально сидящему Хайталлу,- бери свою подружку Саманту, иди к нам…
Хайталл поднял глаза:
– Да нет, спасибо, приятель, что-то не хочется…
– Чего же ты сидишь тут такой скучный!- продолжал Джерри,- ты что, скучать сюда пришел? Или, может быть, тебе неудобно?
– Понимаешь, я сам приехал с Юга, со штата Луизиана,- ответил тот,- у нас там к чернокожим совершенно другое отношение. Будь такая вечеринка гденибудь в Новом Орлеане, меня ни за что бы на нее не пригласили!… Вот и Саманта тоже может подтвердить: она также с Юга, из Алабамы…
– И это все?- засмеялся МакКони,- и из-за этого ты переживаешь? Какая чушь,- Джерри кивнул негру головой в сторону танцующих,- бери свою подружку и пошли!
Хайталл благодарно посмотрел на МакКони:
– Ты отличный парень, Джерри. Я так благодарен тебе…, – Хайталл поднялся с земли во весь свой гигантский рост.- Ты не такой, как эти проклятые расисты – комендант Лассард и лейтенант Харрис…
МакКони увлек его и Саманту к танцующим:
– Ладно, ладно, мы же все тут друзья. Не бери в голову разные глупости, приятель!…
Кадеты набросали в костер слишком много хвороста, и поэтому, несмотря на прохладный вечер, всем стало жарко от огня.
– Давайте устроим тут клуб нудистов!- предложил неожиданно для всех МакКони,- а чего стесняться: все же свои… Смотрите, я первый же и разденусь,- Джерри привычным движением снял с себя рубашку и брюки и, оставшись в одних трусах, обратился к присутствующим,- вы что, стесняетесь? Какие же вы после этого полицейские?
Вскоре его совету последовали все остальные.
– А ты почему откалываешься от коллектива?- спросил он у одиноко стоявшей Мери Томпсон,- ты же видишь: все нагие и только ты одна одетая. Мери, это просто неприлично по отношению к своим товарищам…
– Ты классно придумал, Джерри, просто замечательно придумал,- ответила Томпсон,- только понимаешь – мне что-то не хочется демонстрировать себя перед всеми. Я стеснительная…
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |