Литература второй половины 20ого века. 3 страница

«Пхенц» (1957) – автор прибегает к приёму остранения, нарушающему автоматизм восприятия, представляя привычное как странное. В основе сюжета – фантастическая условность. Главным героем Терц делает инопланетянина. Будто бы на своём корабле он совершал путешествие, но корабль потерпел аварию, и этот инопланетянин один из всех остался в живых. У него не было возможности вернуться на планету Пхенц, и он стал приспосабливаться к жизни на Земле. Маскируясь под человека, он носит горб; людям он кажется уродом, но и люди ему, с его эталоном красоты, представляются уродами. Автор отстаивает право на «инаковость» и инакомыслие. Герой в финале рассказа понимает, что приобретает качества массового человека Земли, что гибнет как существо высшего порядка. Автор выступает против того, чтобы общество подавляло те огромные возможности, которые заложены в человеке. Актуальность в этом рассказе совмещена с занимательностью.
Синявский и Даниэль дружили: обменивались впечатлениями, по одним каналам переправляли тексты за рубеж. «Говорит Москва» Аржака (1961) – антиутопия. «К этому времени о жанре антиутопии успели подзабыть». В повести автор прибегает к традициям гротескного реализма, доводит до абсурда те негативные явления, которые затрагивает. В повести высмеивается советская пропаганда, оболванивающая людей, внушающая идеи, которые часто противоречат идеалу гуманизма. С другой стороны, Аржак осуждает социальную пассивность, апатию, конформизм, трусость большинства людей, бездумное следование всем государственным начинаниям.
Автор изображает невероятную на первый взгляд ситуацию и подаёт её как реальность. Описан загородный отдых небольшой группы друзей, которые летом 1960 года неожиданно услышали поразившее их радиосообщение: «Идя навстречу пожеланиям трудящихся... семимильными шагами двигаясь вперёд... советское правительство указом... объявляет 30 августа 1960 года днём открытых убийств. В этот день любой гражданин СССР, достигший 16 лет, может, в соответствии с данным указом, умертвить любого другого гражданина». Реакция общества довольно-таки пассивная. Кое-кто приспосабливается: художник рисует плакат. Главный герой, Толя Карцев, мысленно осуждает продажность, безнравственность, свойственную многим представителям творческой элиты.

Один из соседей Карцева говорит ему: «Это вообще очень правильное решение. В этот день наше общество очистится от всякой швали и станет очень чистым и хорошим». Но Карцев против, поскольку убийство гораздо худшее нарушение нравственности, чем хулиганство или проституция. На собраниях День открытых убийств подаётся как способ дальнейшей демократизации: осуществление справедливости передоверено самому советскому человеку. Любовница Толи предлагает ему убить мужа, который мешает им воссоединиться. Карцев порывает с ней и начинает размышлять, не хочется ли ему самому кого-нибудь убить. Прорываются негативные эмоции по отношению к руководству страны, но Карцев заключает, что убить кого-либо из них – значит поступить их же методом.
В День открытых убийств всё население СССР запирается по домам и не проявляет активности. Толя решается выйти на улицу. [Подробный пересказ заключительной части повести.]
На очередном празднике Октябрьской революции встречается та же компания друзей и обсуждает результаты Дня открытых убийств. Опровергается точка зрения о братстве народов СССР: армяне и азербайджанцы резали друг друга, в Средней Азии резали русских, а на Украине перестарались – заранее составили списки, но все включённые в них успели скрыться.
‑­

В другой своей повести «Искупление» (1960) Николай Аржак призывает избавиться от тех тюрем, которые внутри нас, которые сковывают наше сознание стереотипами сталинизма; всем содержанием своих произведений писатель призывает к нонконформизму.
Представители критического реализма отстаивали свободу и реальную, и духовную: независимую мысль, право быть самим собой. Они делали литературу более разнообразной, яркой и интересной. Произведения Терца и Аржака, как и Гроссмана, пришли к отечественному читателю в основном в годы гласности. Факт написания этих книг, впрочем, говорит, что свободная мысль уже пробудилась и вела за собой русскую литературу.
Драматургия оттепели
Стремление освободиться от бесконфликтности отличает драматургию периода оттепели. Положение русской драматургии было наиболее тяжёлым, так как спектакль – публичное представление. К спектаклям цензура была особенно жестока. Когда читатель наедине с книгой, он может не всё понять, а режиссёр может прояснить особенно острые моменты.
Для драматургии характерен переход от классово-идеологического принципа оценки персонажа к его нравственной оценке как главенствующей.
Нравственная проблематика выходит на первый план. Исходя из того, какой принцип создания образов является ведущим, можно выделить три основных типа пьес:

художественно-публицистическая драма;

социально-психологическая драма;

комедия.
Создателей художественно-публицистической драмы привлекали острые, актуальные проблемы, чаще политического характера, решению которой были подчинены все используемые средства. Образы персонажей не раскрывались всесторонне, а лишь в той степени, в какой это важно для понимания данной проблемы. В произведениях этого типа сильны элементы документализма, публицистичность, очерковость. Наибольшую известность из числа художественно-публицистических пьес получили произведения: «Декабристы» Леонида Зорина, «Народовольцы» Александра Свободина, «Большевики» Михаила Шатрова. Эти пьесы поставлены были театром «Современник» и образовывали своеобразный триптих об основных этапах революционно-освободительного движения в России. Они воплощают идеалы шестидесятничества и при обсуждении политических проблем на первый план выдвигают аспекты гуманности-антигуманности, нравственности-безнравственности.
Кроме того, получает развитие социально-психологическая драма, традиционная для русской литературы и в то же время обогащаемая новыми характерами и новыми способами психологической характеристики этих характеров. Создатели пьес этого типа в центр своего исследования ставят человека, раскрывая его внутренний мир как индивидуализированное отражение большого мира. Они исследуют глубинные слои психологии и морали в тесной связи с теми социально-историческими условиями, которые формировали характер. Пример – «Иркутская история» и «Мой бедный Марат» Алексея Арбузова, «Вечно живые» Виктора Розова, «Пять вечеров» и «Старшая сестра» Александра Володина.
Жанр комедии используется для осмеяния пороков своего времени. В эпоху оттепели комедия прежде всего развенчивает проявления сталинизма в сознании и психологии людей. Критикуется усилившееся в обществе стяжательско-потребительское настроение. Впрочем, комедия второй половины 1950 – начала 1960-х годов достаточно мягка по своему тону. Юмор, нетяжёлая ирония – за эти рамки комедиографы пока не выходят. На общем фоне выделяются ‑­

комедии Виктора Розова «В добрый час» и «В поисках радости». В них появляется плеяда так называемых «розовских мальчиков», идеалистов, юных, только вступающих в жизнь людей, ведущих борьбу «с различными отклонениями от идеала».
Самое значительное достижение драматургии этого времени – «Вечно живые» Розова (1956) и «Мой бедный Марат» Арбузова (1964).
Розов явился тем драматургом, который сдвинул театр в годы оттепели с мёртвой точки. Постановкой пьесы «Вечно живые» в 1957 начал свою работу «Современник». Розов отказался от схематизма, от предзаданности, от «картонных» персонажей. В драматургию пришли живые люди, с неповторимыми индивидуальными чертами. Автор обращается к материалу ВОВ. Сделано это не случайно: испытания военного времени позволяют более рельефно выявить все нравственные принципы и моральные качества, которыми руководствуются в жизни герои.
Основная проблема пьесы – человек и его долг. Рассматривается эта проблема не в плане идеологическом, а в плане нравственном. Коллизия реализуется в образах Бориса и Марка Бороздиных. Талантливый инженер-изобретатель, человек обострённой гражданской совести, честный и бескомпромиссный Борис Бороздин в начале войны добровольно уходит на фронт, хотя мог иметь бронь. «Если я честный, я должен быть там». Противоположную жизненную позицию отстаивает его брат Марк, музыкант и композитор. Он доказывает, что у человека может быть такой долг, который превышает его долг по защите родины. «Представь, если бы на войну отправили Льва Толстого». Он убеждает себя и других, что это делается исключительно из преԐАݐݐޑQؠискусству.
Великие потому и стали великими, даёт понять Розов, что в какие-то значительные моменты отразили общие настроения людей. Марк Бороздин оторван от войны, которая стала сутью народной жизни, поэтому как музыкант он не состоялся.
Между двумя этими крайними полюсами поставлен человек, жизненные взгляды которого окончательно не определились. Это студентка-скульптор Вероника Богданова. Она приходит ко взглядам Бориса путём заблуждений и страданий. В её характере много детского, присутствует и эгоизм, что ведёт её к тяжёлым испытаниям в годы войны. Реакция на слова Бориса об уходе на фронт: «А как же я?» Эгоизм в соединении с трудностями военного времени (прежде всего потерей родителей), страшное одиночество – всё это приводит Веронику к измене, она становится женой Марка. После перенесённых испытаний Вероника находится в психологическом шоке, она не до конца понимает, что с ней происходит. Розов подчёркивает, что война наносила очень глубокие психологические раны.
Став женой Марка, Вероника сумела рассмотреть его в сравнении с братом Борисом. В глаза бросилась низость этого человека. «Я умираю, Анна Михайловна». Вероника уверена в одном: «Борис не такой, как вы. Борис поймёт, Борис простит». Поскольку Бориса убивают на войне, страдания Вероники не имеют предела. Разрыв её с Марком предопределён и оправдан.
Пьеса Розова «Вечно живые» – традиционная социально-психологическая драма. Жанровое обозначение пьесы «Мой бедный Марат», которое даёт сам автор – это «диалоги». Действительно, всякая событийность в пьесе Арбузова сводится к минимуму. Основное внимание уделено духовно-нравственной жизни персонажей, представленной на длительном временном промежутке, с 1942 по 1959, начиная войной и завершая оттепелью. Последовательного течения действия не наблюдается, представлены важнейшие, переломные моменты жизни персонажей: Марата, Лики и Леонидика. Это идеалисты военных лет, судьбу которых прослеживает писатель и в послевоенную сталинскую эпоху. Сводит между собой трёх персонажей драматург в блокадном Ленинграде. Обстрелы, голод, холод, тревоги, печали – ‑­

через это прошёл каждый из героев пьесы. Не раз они все находились очень близко от смерти. Но трудные обстоятельства военного времени вовсе не побуждают арбузовских персонажей действовать по принципу «выжить любой ценой». Драматург подчёркивает качества, которые помогают молодым людям выжить и реализоваться: чувство товарищества, подлинный гуманизм, исключительная требовательность по отношению друг к другу. Из тупика пессимизма, в котором в начале пьесы пребывает Лика, её выводит Марат. Оба они вылечивают неожиданно вошедшего в их жизнь Леонидика и в дальнейшем оказывают ему помощь, представая людьми честными, нравственно высокими. Это очень молодые люди. В характере Марата очень много мальчишеского: он может соврать, чтобы набить себе цену. Ликино презрение к мальчишескому вранью Марата побуждает его оправдаться в глазах Лики и уйти добровольцем на фронт. Так же поступает и Леонидик. Ещё совсем юные люди без громких слов ведут себя так, что хочется им позавидовать.
Однако жизнь готовит героям новое испытание уже после окончания войны. Марат и Леонидик влюблены в Лику, а выбрать она должна кого-то одного. Все родные персонажей погибли на войне, и после такого рода переживаний, Марат, Лика и Леонидик – самые близкие друг для друга люди. Леонидик даёт Марату уроки благородства, когда тот, вернувшись с фронта и не вполне разобравшись в обстановке, тоже тянет с объяснением в любви Лике. Благородство, а также и опасное ранение, которое сделало Леонидика увечным, побуждает Лику сделать выбор в его пользу.
Автор вновь сводит персонажей через 13 лет и хочет показать, какими они стали. В юности это были настоящие идеалисты, уверенные, что у них всё получится. Мы узнаём, что это отнюдь не так. Леонидик, ещё в молодости сочинявший стихи, издал две книги. Но в условиях сталинской действительности он «раздвоился» и пишет стихотворения отдельно для себя, отдельно для печати. Внутренне раздвоение даётся Леонидику непросто: он начал пить. Лика очень страдает, все силы уходят у неё на пьяницу мужа. Работает она ординарным врачом, и жизнь её очень тяжела и печальна. Такова эпоха: честные стихи попасть в печать не могут.
Неожиданно сваливается, как снег на голову, Марат, у которого было много природных данных. Выясняется, что Марат стал строителем мостов и построил шесть мостов. Однако, когда ему поручили строительство моста усложнённой конструкции, он испугался и отказался.
Главный враг находится в самих героях, и этот враг – конформизм. Они приспосабливаются к тем условиям, которые побуждают их идти на компромисс. «Надо понять, мы не сверхчеловеки, видно, просто мы среднего уровня люди, которые не способны добиться большего». – «Вспомни, какой ты была в годы юности. Тебе казалось, что в мирное время ты горы свернёшь». Устами своего персонажа автор осуждает конформизм и призывает к тому, чтобы человек оттепели начинал новую жизнь и реализовывал себя максимально, а не так, как велят обстоятельства. «Я верил в то, что даже за день до смерти ещё не поздно начать жизнь сначала».
Автор даёт понять, что обстановка, господствующая в стране, не была позитивной и не давала почвы для развития даже идеалистам. Но в то же время он призывает бороться с самими собой, со сложившимися привычками. Прочь из ситуации первый шаг делает Леонидик. Он, догадываясь, что Марат и Лика любят друг друга, уходит из дому, «освобождает» Лику и желает им счастья. Подобно Розову, хотя и на другом жизненном материале, автор провозглашает принцип нравственного максимализма и призывает к полноте самореализации.
Пьеса имела сложную сценическую судьбу. Но её признают одним из лучших текстов в драматургии СССР второй половины XX века. Её ставили в Минске. Проблема конформизма решается автором в пользу идеи нонконформизма как более благотворной для человека.
Выводы
Итак, нельзя не отметить, что литература периода оттепели переживает подлинное обновление. Это обновление, во-первых, проблемно-тематического плана (появляется лагерная тема). Не случайно данный период получил название оттепели. Название «оттепель» используется для временного потепления в природе, после которого возможны заморозки. Что и произошло в русской литературе второй половины века.
Литература послеоттепельного двадцатилетия
Курс на либерализацию, критика сталинизма, начатая в годы оттепели, вызывали сопротивление консервативных сил, людей с тоталитарным сознанием и моралью. Немало их было и в руководстве страны. В октябре 1964, воспользовавшись как предлогом допущенными Хрущёвым ошибками, его смещают с поста руководителя страны, отстраняют его от власти и, официально декларируя курс на дальнейшую демократизацию, начинают осуществлять ретоталитаризацию, негласную ресталинизацию, что означало откат назад, сворачивание оттепели.
Полное возвращение к прошлому после хрущёвских разоблачений было невозможно. К политике массовых репрессий новое руководство не вернулось. Зато оно стало изыскивать новые, не столь демонстративные способы расправы с инакомыслящими и оппозицией. К числу методов нового режима принадлежали: карательная психиатрия, насильственное лишение советского гражданства и высылка за границу, в некоторых случаях – по-прежнему тюрьма. Хотя провозглашалось, что СССР вступил в период развитого социализма и семимильными шагами движется к коммунистическому обществу, на самом деле процесс демократизации советского общества был заморожен. Это обстоятельство открыло глаза многим бывшим шестидесятникам на существующий в СССР режим и помогло избавиться от иллюзий.
Процесс свёртывания оттепели был постепенным и со всей определённостью, обозначился в 1968 году, когда СССР вкупе с войсками стран Варшавского договора подавил Пражскую весну (попытку установить в Чехословакии «социализм с человеческим лицом»). Многих потрясло, что СССР выступил в роли мирового жандарма. Литература, хотя бы на неофициальном уровне, не могла не откликнуться на это событие.
«Танки идут по Праге, // Танки идут по правде» – Евтушенко считал вторжение необоснованным и антигуманным.
Галич: «Граждане! Отечество в опасности! // Наши танки на чужой земле!» Перефразировано известное выражение Ленина времён гражданской войны. Опасностью автор считает попрание гуманизма, демократии и человеческих прав. Зарубежные страны разуверились в том, что советское государство на самом деле идёт путём демократизации.
Изменение обстановки в стране первой почувствовала литература. Появились запретные темы – прежде всего лагерная и антитоталитарная. Антисталинистский роман «Новое назначение» Бека, дневники Симонова «Разные дни войны» не смогли пробиться в печать. Был принят редколлегией «Нового мира» роман «Раковый корпус», но не успел пройти цензуру: изменилась политическая линия. О себе в литературе постепенно начинает заявлять ресталинизация. Прежде всего, она осуществляется в произведениях на материале ВОВ. Наиболее показательны в данном отношении книги «Война» Стаднюка, «Блокада» и «Победа» Чаковского. Ни о какой вине Сталина в многомиллионных жертвах речи уже нет. ОН подаётся как великий полководец и крупнейший политик.
Большое распространение получают так называемые «датские спектакли» – поставленные к крупным юбилейным датам. Пьесы-агитки, пропагандирующие новую политическую линию. Приближается к ним и стихотворная публицистика. Художественной ценности они не имели, только прославляли власть, партию и её вождей. Коммунистическая партия подавалась как организатор всех побед советского общества.
Появляется так называемая «секретарская литература» – книги, создаваемые секретарями союза писателей. Григорий Марков, который после смерти Федина возглавил союз писателей, вполне следовал руководящей линии; так же поступали Чаковский, Михалков, Егор Исаев. Вершина лизоблюдства тогдашней литераторской организации – присуждение Ленинской премии по литературе Л. И. Брежневу за трилогию «Малая Земля», «Возрождение», «Целина». Их настоящий автор, если верить новоопубликованным материалам, – журналист Аграновский. Члены комиссии по присуждению Ленинских премий неоднократно вознаграждали сами себя. Когда комиссию возглавлял Николай Тихонов, он присудил сам себе премию (50000 рублей) за книгу «Шесть колонн». Секретарская литература издавалась миллионными тиражами, активно пропагандировалась как лучшие достижения советской литературы.
В это время усиливается и политическое преследование инакомыслящих в среде творческой интеллигенции. В 1964 году по надуманному обвинению в тунеядстве был арестован, осуждён и получил ссылку Иосиф Бродский. (Деревня Архангельское, Заполярье.) Начались постепенно аресты в среде писателей. 1965 – арестованы, 1966 – судимы за свою литературную деятельность Синявский и Даниэль. Даже по советским законам (конституция) публиковать свои книги за рубежом не было запрещено, поэтому Синявского и Даниэля судили по 58-й статье «За антисоветскую агитацию и пропаганду». Официальная пресса поливала их грязью. Их называли двурушниками, Смердяковыми. Шолохов, выступая на одном из съездов, заявил, что их не надо и судить: «В годы гражданской войны таких предателей без всякого суда ставили к стенке». Л. К. Чуковская выступила по этому поводу с открытым письмом Шолохову, где напомнила, что в традициях русской литературы всегда было защищать писателей от власти. Как пример она привела Чехова и Короленко, которые в знак протеста против ареста Горького вышли из состава академии.
Около 30 писателей (Эренбург, Домбровский, Окуджава, Ахмадулина, Евтушенко, Вознесенский, Левитанский) обратились с письмом по адресу советского правительства, где предупреждали, что очень опасно преследовать писателя за сатиру. Они предлагали взять Терца и Аржака на поруки. В данном случае это не помогло, но всё-таки под влиянием ареста и суда возникло в литературной среде такое явление, как «подписантство». Власть поняла, что так просто, как раньше, посадить человека не получится. Были и иные прецеденты, когда в поддержку того или иного художника слова собирались подписи.
Многих поразило то обстоятельство, что на суде Синявский и Даниэль не признали себя виновными – главным образом потому, что при Хрущёве в советских следственных органах были отменены пытки. Шаламов особо отметил моральный пример поведения Синявского и Даниэля на этом суде.
Тем не менее, на 7 лет был осуждён Синявский, а Даниэль, как участник ВОВ, получил 5 лет. После выхода из тюрьмы они на 5 лет испытывали поражение в правах. Гинзбург сумел побывать на суде и всё там стенографировал: что говорили судьи, Синявский и Даниэль. Он выпустил чисто документальную «Белую книгу», за что и сам был арестован. (Гинзбург, как и Солженицын, владел стенографией.)
‑­

Недовольных помещали в психиатрические лечебницы. Леонид Губанов в 1965 году создал «Самое Молодое Общество Гениев» – СМОГ, не имевшее организационной структуры и независимое от союза писателей. Это было очень важно для молодых людей, московских поэтов. В группу входили Саша Соколов, Эдуард Лимонов, Владимир Олейников. После разгона первой в СССР демонстрации в защиту прав человека, которая происходила в 1966 в Москве и в которой участвовали «смогисты», начались аресты. Губанова периодически забирали в психиатрическую лечебницу, где, по-видимому, «накачивали» психотропными веществами. В возрасте 37 лет Губанов покончил жизнь самоубийством. Группа СМОГ быстро прекратила своё существование.
Бывало так, что писателя просто выталкивали из страны. Так было с Войновичем, когда он представил в одно из советских издательств «Ивана Чонкина». Кто-то из читавших передал рукопись за границу. За границей она была опубликована, а на родине – нет. К Войновичу начали предъявляться жёсткие идеологические претензии: запрещено всё его более ранее творчество – как пьесы, так и песни. Из библиотек изъяты его повести и рассказы. Войнович нигде не мог найти работу, а произведения его к печати не принимались. Одна из секретарей Московского горкома партии сказала: «Мы вас удушим голодом» (за антисоветское произведение). Всякая клевета о Войновиче стала появляться в печати: мол, переправлял валюту и бриллианты из-за границы. «Стыдно признаться, но я бриллианты видел только в кино». Когда Войнович был приглашён в ФРГ читать лекции по современной русской литературе (которую он хорошо знал), то узнал, что лишён советского гражданства «за поведение, несовместимое со званием советского человека».
Аналогично сложилась судьба Василия Аксёнова. В 1979 году ряд авторов, бывшие шестидесятники, решили выпустить бесцензурный альманах «Метрополь». Там намеренно были собраны нейтральные в политическом смысле произведения. Альманах передали в советские издательства с одним требованием: не вмешивать цензуру. В итоге опубликовали альманах в США, и в Союзе началась травля. Аксёнова затаскали в КГБ, где вели так называемые «воспитательные беседы», призванные отпугнуть его от идеи публикации острокритического романа «Ожог» о событиях 1968 года. Когда Аксёнов оказался в США, тоже с чтением лекций, кто-то из знакомых сообщил ему о радиопередаче, в которой был прочитан указ о лишении его, Аксёнова, советского гражданства.
Развитие русской литературы в период послеоттепельного двадцатилетия приняло более сложный и дифференцированный характер, чем литературы предшествующего периода. Чётко разделились литература официальная и неофициальная. Официальная в основном и была представлена вышеохарактеризованной «секретарской» литературой. Кроме неё, можно выделить творчество представителей легальной оппозиции – писателей, остававшихся приверженцами социализма, но считавшими нужным правдиво и критично писать о происходящем в обществе. Среди таких авторов выделяются Твардовский, Трифонов, Шукшин, Распутин и некоторые другие.
К разновидностям литературы неофициальной следует отнести творчество писателей-диссидентов (Солженицын, Шаламов, Владимов, Зиновьев и другие), творчество представителей андеграунда (Венедикт Ерофеев, Виктор Ерофеев, Владимир Сорокин, Саша Соколов и другие; в отличие от диссидентов, представители андеграунда преимущественное внимание уделяли эстетическому обновлению литературы, развивали в своём творчестве линию модернизма и постмодернизма и по этой одной причине не могли быть опубликованы), творчество представителей третьей эмигрантской волны (Бродский, хотя первая половина его жизни проходит в рамках андеграунда; Саша Соколов, Бахыт Кенжеев, Зиновий Зиник, Эдуард Лимонов и другие).
‑­

Вот почему, несмотря на серьёзные трудности, литература послеоттепельного двадцатилетия достигла серьёзных успехов и сумела возвратить русской литературе статус одной из ведущих литератур мира.
Проза послеоттепельного двадцатилетия
Проза представителей легальной оппозиции
К легальной оппозиции мы относим писателей, занимавших левый флаг в существующей общественно-политической системе и стоявших на позициях её обновления, искоренения негативных тенденций. Вот четыре основных тематических группы их текстов:
проза историческая;

военная;

деревенская;

городская.
Историческая проза
Вопреки всем неблагоприятным обстоятельствам времени, когда вновь ужесточилась цензура, писатели изыскивали способы донести свои мысли до читателей. Одним из таких способов стало обращение к историческому материалу. На материале прошлого художники исследовали проблемы, очень созвучные с теми, которыми жили современники. Историческая проза данного плана всегда имеет по меньшей мере два пласта: первый связан с воссозданием реальных исторических фактов, а второй – тайнописный, читаемый между строк. В то время в ходу была поговорка: «В Советском Союзе читатель великолепно умеет читать между строк».
Представление о двух пластах, представленных в прозе этого времени, могут дать романы Окуджавы «Свидание с Бонапартом» (1983), «Глоток свободы» (1969-71), Путешествие дилетантов» (1975), Трифонова «Нетерпение» (1973), Шукшина «Я пришёл дать вам волю» (1971) и другие.
Окуджава создал жанровую разновидность лирико-романтического исторического романа, в котором колоссальную роль играют непосредственное авторское выражение чувств, обращения к читателю, а также подтекст. Окуджава стремится вызвать параллели между историей и современностью. «Свидание с Бонапартом» – книга о пробуждении сознания у русской дворянской интеллигенции, которая участвовала в борьбе с европейским деспотом, вернулась домой и убедилась, что страна находится под властью другого деспота. Примерно так чувствовал себя сам Окуджава, вернувшись с войны. Роман «Глоток свободы» – о вольнолюбии, подготовившем декабризм, и о его разгроме. Эпоха декабризма у Окуджавы в опосредованном плане соотносится с оттепелью. Восхищённый декабризмом рядовой обыватель Авросимов, став свидетелем расправы над декабристами, полностью отходит от политики и замыкается в себе. (Как и творческая интеллигенция в брежневское время.) Роман «Путешествие дилетантов» призван навести параллель между временем Николая I и временами брежневскими, между реакцией и ресталинизацией. Честный, передовой, вольнолюбивый князь Мятлев оказывается лишним в условиях николаевской России, подобно тому как оказались невостребованными в послеоттепельную эпоху тысячи людей, не принявших просталинскую реставрацию. На материале истории, таким образом, Окуджава акцентировал актуальные проблемы современности.
Подобный принцип воссоздания истории характерен и для Трифонова как автора романа «Нетерпение». Повествуя о том, как задыхались без свободы люди 1870-х годов, автор ‑­

стремится вызвать параллели с самоощущением мыслящей интеллигенции своих дней. Автор поэтизирует тех, кто не смирился. В его романе это народовольцы. Автор не оправдывает избранных ими методов борьбы, но поэтизирует нравственные качества, заставившие эту горстку людей вести борьбу с самодержавием в то время, когда вся остальная страна молчала. Трифонов осуждает конформистскую часть интеллигенции.
В отличие от Окуджавы, Трифонов активно использует в своём произведении документальный материал. Он работал в архиве и включил в роман большое количество подлинных материалов о нравственных качествах народовольцев.
Шукшин вслед за Чапыгиным обращается к разинской теме. С одной стороны, он оправдывает протест людей против угнетения свободы. С другой стороны, Разин отнюдь не идеализируется. Шукшин показывает, какие качества нового народного вождя способны привести в будущем к новому деспотизму. Это, прежде всего, нетерпимость к инакомыслию, а также злоупотребление полученной властью. Эпизод: Разин повстречал казака и приглашает его вступить в армию. Казак говорит, что верен царю-батюшке и «своего брата мужика» ему как бы и не жалко. Разин рассвирепел, выхватил саблю и разрубил человека пополам. Шукшин таким образом как бы отвечал на вопрос, почему и народная власть обрела тоталитарные черты.
Для своего времени появление подобных произведений было прорывом: иносказательно, в скрытой форме, но всё же доносили до читателей свои настроения представители легальной оппозиции.
Военная проза
Тема ВОВ занимает в русской прозе второй половины XX века одно из центральных мест, так как эта трагедия оставила кровавый след в душах миллионов людей и в то же время продемонстрировала силу народного сопротивления фашистскому порабощению. Сама трактовка данной темы на протяжении 40-х – 90-х годов эволюционирует, отчасти меняется, ибо меняются и сами военно-исторические концепции, которым следуют писатели. В годы войны тема трактовалась преимущественно в героико-романтическом ключе, с достаточно ощутимым публицистическим зарядом. Существовали целые зоны умолчания по цензурным причинам. В послевоенный период, с одной стороны, нарастает мифологизация военных событий (Бубённов, «Буря» Эренбурга), с другой же стороны, возникает тенденция так называемого беспафосного изображения ВОВ, которая берёт начало с романа «В окопах Сталинграда» Виктора Некрасова. В годы оттепели многие цензурные запреты оказываются снятыми, и рамки правдивого изображения войны заметно расширяются. Как произведение знаковое была воспринята «Судьба человека». Стоит обратить внимание, что ранее на первом плане было изображение героического, а на втором – трагического. У Шолохова эти категории как бы поменялись местами. В этот период возникает и такое явление, как «шестидесятническая военная проза». Проза о войне и военная проза – не одно и то же. Проза о войне может быть и фальсифицированной, и идеологизированной. В шестидесятнической военной прозе правдивое изображение противоборства воюющих сторон неотделимо от критики сталинизма, критики его военной доктрины и порождённых им порядков, множивших кровь и жертвы.
Правдиво изображая войну советского народа с фашизмом, писатели значительное внимание уделяют конфликтам в среде самих защитников отечества, конфликтам, порождённым теория и практикой тоталитаризма. Подвергается критике сталинизм и его военная доктрина, раскрывается присущая ей бесчеловечность, ибо именно эта доктрина и её практика множили жертвы. Все создатели военной прозы сами являлись участниками ВОВ и в ‑­

Дата добавления: 2015-09-30