Литература второй половины 20ого века. 11 страница

Но люди справедливости хотят:

«Мы в очереди первые стояли, –

А те, кто сзади нас, уже едят!»
Им снова объяснил администратор:

«Я вас прошу, уйдите, дорогие!

Те, кто едят, – ведь это делегаты,

А вы, прошу прощенья, кто такие?»
Получается, что простые советские люди – люди второго сорта. На стороне таких униженных и обиженных – симпатии автора. В стихотворении «Переворот в мозгах» Высоцкий высмеивает доктрину развитого социализма: «В аду решили черти строить рай, // Как общество грядущих поколений». Говоря о построенном таким образом рае чертей, Высоцкий намекал, между прочим, что советская номенклатура уже давным-давно живёт при коммунизме.
Высоцкий болезненно реагировал на то, как девальвируются святыни: «И ни церковь, и ни кабак – // Ничего не свято». В «Старом доме» СССР брежневских времён предстаёт то ли как кабак, где находятся опустившиеся, разложившиеся люди, то ли как чумной барак. На вопрос «Али жить у вас разучилися?» лирическому герою отвечают: «Мы всегда так живём, // Траву кушаем, век на щавеле, // Скисли душами, опрыщавели». У лирического героя на душе тяжело. Но такого уголка, «где светло от лампад», «где поют, а не стонут», он не находит.
У Высоцкого есть не только песни, но и стихи, не положенные на музыку. В тексте «Мосты сгорели» поэт опровергает миф о расцвете, который будто бы переживает советское общество и, подобно Ерофееву, изображает исторический прогресс как движение по замкнутому кругу.
Мосты сгорели, углубились броды,

И тесно – видим только черепа,

И перекрыты выходы и входы,

И путь один – туда, куда толпа.
‑­

И парами коней, привыкших к цугу,

Наглядно доказав, как тесен мир,

Толпа идёт по замкнутому кругу –

И круг велик, и сбит ориентир.
Течёт под дождь попавшая палитра,

Врываются галопы в полонез,

Нет запахов, цветов, тонов и ритмов,

И кислород из воздуха исчез.
Ничьё безумье или вдохновенье

Круговращенье это не прервёт.

Но есть ли это – вечное движенье,

Тот самый бесконечный путь вперёд?
Во многих других текстах Высоцкий даёт реалистически конкретные сцены жизни брежневского общества, чтобы приблизить людей к реальности. Очень большое место у него занимают изображения «маленького человека». Тем самым Высоцкий противостоит идеализации, которой подвергался этот образ в официальной литературе. Постоянные персонажи многих песен – пьяницы. Безусловно, подобные персонажи у Высоцкого даны чаще всего с иронией, как в песне «Милицейский протокол». В этих песнях Высоцкий часто пользуется литературной (персонажной) маской: герой, как бы исповедуясь, рассказывая об одном из случаев жизни, раскрывается до конца. Свою вину герой песни «Милицейский протокол» относит на качество водки.
Как ни странно, и этого маленького, пьющего, часто скандалящего советского человека Высоцкий хотя и не идеализирует, но жалеет, хотя бы за то, что тот по-дурному себя ведёт и по-пустому тратит жизнь. Кроме того, он даёт понять, что агрессивность и деструктивность, которая часто проявляется у пьяных, – это аномальное выражение переполняющего их чувства неудовлетворённости жизнью. Они вымещают его на близких или на случайных людях. Характерное произведение:
Ой, где был я вчера – не найду, хоть убей,

Только помню, что стены с обоями.

Помню, Клавка была и подруга при ней,

Целовался на кухне с обоими.
А наутро я встал,

Мне давай сообщать:

Что хозяйку ругал,

Всех хотел застращать,

Будто голым скакал,

Будто песни орал,

А отец, говорил,

У тебя генерал.
А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,

Говорил, будто все меня продали,

И гостям, говорят, не давал продохнуть –

Всё донимал их блатными аккордами.
‑­

Как показывает Высоцкий, агрессивность присуща не только герою, но и окружающим. Нравы среды, которую показывает поэт, малокультурны, грубы. Парадоксальный финал: хозяйка квартиры предлагает герою стать её мужем. Её не удивляет поведение героя, она прекрасно понимает, что подобные вещи будут повторяться. С точки зрения Высоцкого, это нравы каменного века, которые, к несчастью, всё ещё определяют отношения в семье. «Любовь в каменном веке»: мужчина высмеивается как домашний тиран, носитель мужского шовинизма. Перед нами гротескное заострение, но эти нравы каменного века наблюдаются и в реальной жизни. Подобный аспект – малокультурность простого советского человека, которым постоянно восторгалась пропаганда, – акцентирован во многих текстах Высоцкого. Поскольку уже начал разрушаться железный занавес, Высоцкий обращает внимание на то, какие порой следы своего пребывания советские люди оставляют в цивилизованном мире. «В общественном парижском туалете // Есть надписи на русском языке». Высоцкий показывает, что этот маленький человек оболванен пропагандой, которой верит, что он чрезвычайно интересуется положением в Никарагуа, в Китае, но того, что происходит в собственной стране, зачастую в упор не видит.
Мы бдительны – мы тайн не разболтаем.

Они в надёжных жилистых руках.

К тому же этих тайн мы знать не знаем,

Мы умникам секреты доверяем,

А мы, даст Бог, походим в дураках.
Популярность приобрела песня «Мы всю Америку оденем в галифе», пародия на теорию интернационального долга, под маской которой часто выступал экспансионизм. Солдатам внушали, что они выполняют важное, нужное и высокогуманное дело, и они не понимают, что выступают в роли оккупантов.
Мы всю Америку оденем в галифе,

К такой-то матери закроем все кафе,

И наш солдат на статуе Свободы

Напишет: «Мир, освобождённые народы!»
Далее по тексту становится понятным, что лирический герой песни говорит не от своего имени, а транслирует пропагандистские лозунги. «Диалог у телевизора», «На таможне», «Письмо в редакцию...» – анекдотические стороны советской жизни получают своё отражение. Сатира Высоцкого очень многогранна, её диапазон очень широк. Если представители власти чаще всего даны в ней гротескно, то простые оболваниваемые люди – с неострой иронией либо юмористически. Автор не обходит недостатков, но не считает нужным очень сильно их бичевать. Тем не менее, он продолжает традицию скороморошества, традицию Зощенко, обогащая её пластом современного ему разговорного языка.
Наряду с сатирической, в творчестве Высоцкого есть линия и романтическая. Эти произведения написаны от лица самого поэта. Жизни-прозябанию, покорному подчинению Высоцкий противопоставляет жизнь-бег, очень энергичную, наполненную событиями, восхождение на вершины (жизнь-подъём), жизнь-горение. Подчёркивается неистовость, с которой живёт его герой, любит и ненавидит. Поэт подчёркивает инаковость, невписанность лирического героя в систему людей нивелированных и оболваненных. В песне «Баллада об иноходце»:
Я скачу, но я скачу иначе

По камням, лужам, по росе.

Бег мой назван иноходью, значит –

‑­

По-иному, то есть не как все.
Высоцкий показывает, что не стремится противопоставлять себя обществу, ему близок дух творческого соревнования. Именно таков его герой, иноходец. «Я согласен бегать в табуне, // Но не под седлом и без узды». В песне «По-над пропастью» Высоцкий изображает себя самого несущимся во весь опор на лошадях по самому краю бездны, в которую можно сорваться и погибнуть. «Седок – поэт, а конь – Пегас», – проясняет автор в другой песне. Скоропанова полагает, что несколько коней – оттого, что Высоцкий был разносторонне творчески одарён.
Нередко лирический герой показан в очень опасных, рискованных ситуациях, когда может погибнуть, но продолжает начатое дело. «Натянутый канат»:
Он не вышел ни званьем, ни ростом,

Не за славу, не за плату.

А на свой необычный манер

Он по жизни шагал над помостом

По канату, натянутому, как нерв.
Высоцкий подчёркивает, что не знает, как дальше обернётся его судьба, расправится ли с ним власть, и, несмотря на это, даёт людям пример нравственного сопротивления. Пройдя половину пути, канатоходец всё-таки сорвался и погиб, но финал имеет оттенок просветления, так как усилия канатоходца оказываются не напрасными: у него оказывается преемник. Автор подчёркивает, что жизнь и творчество, полные риска, осуществляются во имя родины, народа, культуры. У Высоцкого появляются аллегорические образы холодов, темноты, гололёда, которые обозначают брежневскую эпоху; но даже в этих условиях герой Высоцкого прокладывает себе дорогу.
Там чужие слова, там дурная молва,

Там ненужные встречи случаются,

Там сгорела, пожухла трава

И следы не читаются

В темноте.

Там и звуки, и краски не те,

Только мне выбирать не приходится –

Очень нужен я там, в темноте!

Ничего, распогодится.
Свой нравственный кодекс Высоцкий сформулировал в песне «Я не люблю». Это кодекс нравственного максимализма. Бард отрицает цинизм, подлые удары в спину и утверждает ценности нонконформизма, гражданскую смелость.
Высоцкий часто чувствовал себя Гамлетом в государстве-тюрьме. Его лирический герой («Гамлет») изображается в борьбе с преступниками Клавдиями, продажными Гильденстернами и Розенкранцами. «Охота на волков» – аллегорическое изображение борьбы с инакомыслящими в СССР. Будучи человеком очень честным, и себя самого Высоцкий не идеализирует, как и своё поколение.
И нас хотя расстрелы не косили,

Но жили мы, поднять не смея глаз.

Мы тоже дети страшных лет России,

Безвременье вливало водку в нас.
Высоцкий прав: многих режим, не уничтожив непосредственно, обратил к алкоголизму, наркомании, бегству в иллюзорные миры. Высоцкий побуждает нас вспомнить, чем завершается цитируемое стихотворение Блока: «И пусть над нашим смертным ложем // Взовьётся с криком вороньё, – // Те, кто достойней, боже, боже, // Да узрят царствие твоё». Высоцкий, как и Блок, продолжал верить в грядущее время перемен и стремился его приблизить. На вопрос «Быть или не быть?» – он отвечал: «Конечно, быть, но только начеку». Смех Высоцкого был оборотной стороной его романтического пафоса. Люди воспринимали его как настоящего патриота, учились у него противостоянию прогнившему режиму.
Сохранила значение песенная классика Высоцкого. Не случайно на его могиле на Ваганьковском кладбище рядом с памятником на сиреневый куст кто-то из посетителей повесил медаль «За отвагу». Эта посмертная награда самого народа Высоцкому очень много значит: народ его принял раньше, чем деятели культуры и литературы. А тот заряд, который сообщил Высоцкий развитию бардовской песни, трудно переоценить. Шевчук и Тальков формировались как певцы-поэты под воздействием творчества Высоцкого.
Иначе сложилась судьба Александра Галича. Многие песни разошлись в народе безымянными, их часто приписывали Высоцкому. Только узкий круг интеллигентов соотносил их с личностью Галича. Галич не имел никакого выхода на массовую аудиторию, а хранение его плёнок каралось по статье 70 «Антисоветская агитация и пропаганда». Это было связано как с близостью Галича к Сахарову, так и с критическим пафосом его песен, направленных чаще всего против ресталинизации. Излюбленная форма песен – монолог, рассказ о событии или человеке. Песня нередко превращается в сценку, мини-пьесу, что делает его произведения очень зримыми, выразительными: мы как бы видим, о чём поётся. Свои песни Галич строил по законам драматургии (начинал в литературе как драматург), в его песнях есть завязка, кульминация, развязка, персонажи воссоздаются через речевую характеристику. Блестящее знание разных речевых пластов позволило Галичу дать эпоху в лицах. Язык самого Галича по преимуществу ориентирован на живую разговорную речь, хотя может включать в себя элементы патетики, лиризма. Авторские монологи воссоздают образ неподкупного судьи своего времени, во имя торжества истины и гуманизма готового идти на Голгофу. Галичу чужды обывательское невмешательство в политику и принцип «Не судите, да не судимы будете». В пародийном ключе Галич воспроизводит философию жизненного приспособленчества:
«Не судите!»

Смирней, чем Авель,

Падай в ноги за хлеб и кров...

Ну, писал там какой-то Бабель,

И не стало его – делов!

«Не судите!»

И нет мерила,

Всё дозволено, кроме слов...

Ну, какая-то там Марина

Захлебнулась в петле – делов!

«Не судите!»

Малюйте зори,

Забивайте своих козлов...

Ну, какой-то там «чайник» в зоне

Все о Федре кричал – делов!
Высмеивается полное равнодушие народных масс к создателям культурных ценностей. Текст пронизан скорбью, и иронией, и сатирой на саму систему, порождающую «механических ‑­

граждан». В финале песни Галич придаёт ритму маршевый характер, издевательски подчёркивая сходство механических людей с марионетками. Этой жизненной позиции (трусости и конформизму) Галич противопоставляет активную защиту добра, выступая как настоящий патриот.
Нет! Презренна по самой сути

Эта формула бытия!

Те, кто выбраны, те и судьи?

Я не выбран. Но я – судья!
Он большое место уделяет характеристике настроений ретоталитаризации. Гротескно в песне «Ночной дозор» изображён парад статуй Сталина на Красной площади. Статуи эти когда-то стояли на площадях и улицах, потом были сняты, а сейчас готовятся занять прежнее место и по ночам репетируют свой будущий триумф. Это шествие напоминает босховские изображения с их мрачной символикой. Автор даёт понять, что если эта сила восторжествует, времена репрессий, террора, подавления свободы мысли снова придут. Для того, чтобы этого не случилось, прежний вождь и сопутствующая ему символика изображаются гротескно.
У Галича есть песня о Сталине, в которой вскрыты несовместимость тирании, насилия, зла с общечеловеческими ценностями. Иудейский царь Ирод представлен как Сталин начала новой эры. Чтобы показать то обстоятельство, что сталинизм повернул историю к дохристианским временам, автор, повествуя о событиях древнеиудейской истории и сталинских годах, использует одинаковую «приблатнённую» лексику:
А три волхва томились в карантине.

Их в карантине быстро укротили:

Лупили и под вздох, и по челу,

И римский опер, жаждая награды,

Им говорил: «Сперва колитесь, гады,

А после разберёмся, что к чему».
Сама история у Галича характеризуется как Саломея с отрубленной головой. Со смертью Сталина, показывает автор, непросто было отказаться от прежних нравов. Сцены, в которых изображён отход от сталинских принципов, даны трагикомически: заключённые, снося статую Сталина, плачут. Тем не менее, как своеобразный припев звучат библейские слова «Аве Мария» как моление о спасении человеческих душ.

Действительность тоталитаризма подаётся Галичем как в трагедийном, так и в комедийном ключе. Интересно, что как своего рода жертвы тоталитарного государства предстают у Галича и не подвергавшиеся непосредственным репрессиям маленькие люди, беззастенчиво обманываемые и нещадно эксплуатируемые. С острой жалостью пишет Галич о тех, кто едва сводит концы с концами. Герой песни «Право на отдых» завидует своему брату, психу из Белых столбов.
Особенно незавидно положение простого советского человека, показывает Галич, по сравнению с привилегированными сословиями. Фиктивный характер социального равенства обличает песня «Больничная цыганочка»: в катастрофу попали шофёр и его начальник.
Вот лежу я на койке, как чайничек,

Злая смерть надо мною кружит,

А начальник мой, а начальничек,

Он в отдельной палате лежит.

‑­

Ему нянечка шторку повесила,

Создают персональный уют,

Водят к гаду еврея-профессора,

Передачи из дома дают!
Социальное неравенство и несправедливость нравственно калечат тех, кто продаётся за кусок. В серии песен «Истории из жизни Клима Петровича Коломийцева» этот момент иронически обыгрывается. Клим Петрович – послушная марионетка системы, выступающая от лица рабочего класса. Так и не сумевшие приспособиться к подлости и лжи люди представлены у Галича с большой симпатией.
Цикл песен «Литераторские мостки» назван по аналогии с участком Волкова кладбища в Ленинграде. Галич создаёт поэтический мемориал в честь писателей, не склонивших головы перед тоталитаризмом и так или иначе принявших судьбу мучеников. «Легенда о табаке» (Хармс), «Снова август» (Ахматова, повествование о том, как она носила передачи сыну), «На сопках Маньчжурии» (Зощенко), «Возвращение на Итаку» (Мандельштам), «Памяти Пастернака». Галич даёт жизненные, узнаваемые портреты людей, которым поклоняется, раскрывает истинный драматизм их судеб. Напрасно те, кто травили, мучили, уничтожали, показывает Галич, думают, что их не ждёт возмездие. «Мы поимённо вспомним тех, кто поднял руки» (об исключении Пастернака из союза писателей).
Другие произведения Галича тоже вызывают отнюдь не архивный интерес, хотя дошли до читателя и слушателя только в период гласности. Высоцкий умер на родине, и его похороны имели поистине всенародный размах. Галичу из-за преследований пришлось эмигрировать. Во Франции он при очень подозрительных обстоятельствах умер (якобы удар электротоком).
В отличие от Высоцкого и Галича, Булат Окуджава заявил о себе прежде всего как романтик. В пору безвременья с его узаконенной подлостью, цинизмом, душевной пустотой Окуджава дал в своём творчестве идеал нравственно прекрасной личности, определяющие качества которой – нонконформизм, способность к возвышенным переживаниям. Прототипом этой личности во многом был сам Окуджава.
В сфере общественно-политической жизни его идеал – нонконформизм, в сфере нравственности – любовь. У него очень много песен о любви. В своей любовной лирике Окуджава стремился возродить культ Прекрасной Дамы, вызвать преклонение перед женщиной, чтобы сломить пещерные нравы, против которых выступал тот же Высоцкий. «Ещё один романс»:
В моей душе запечатлён портрет одной прекрасной дамы.

Её глаза в иные дни обращены.

Там хорошо, и лишних нет, и страх не властен над годами,

И все давно уже друг другом прощены.
Заключая текст, автор сожалеет о том, что не встречает подобного благоговения перед женщиной у своих современников.
Ведь что мы с вами, господа, в сравненье с дамой той прекрасной,

И наша жизнь, и наши дамы, господа?
В цикле «По дороге к Тинатин» любовь представлена у Окуджавы как особое государство, где царят иные отношения, чем в действительном обществе.
‑­

Любовь, любовь – такое государство,

где нет ни бед, ни радостей твоих,

где пламень сердца и души богатства –

всё ровно пополам, всё на двоих.

Где назревает днями и ночами

ещё неведомое торжество,

где все – как рекруты, всё – как начало,

и каждый начинает с ничего.
С большой силой идея нонконформизма выражена в песне «Союз друзей», которая стала гимном инакомыслящих. Окуджава призывал к единению оппозиционных сил и непреклонности перед властью.
Поднявший меч на наш союз

Достоин будет худшей кары,

И я за жизнь его тогда

Не дам и самой ломаной гитары.

Как вожделенно жаждет век

Нащупать брешь у нас в цепочке...

Возьмёмся за руки, друзья,

Возьмёмся за руки, друзья,

Чтоб не пропасть поодиночке.
Среди совсем чужих миров

И слишком ненадёжных истин,

Не дожидаясь похвалы,

Мы перья белые свои почистим.

Пока безумный наш султан

Сулит дорогу нам к острогу,

Возьмёмся за руки, друзья,

Возьмёмся за руки, друзья,

Возьмёмся за руки, ей-богу!
Тихая лирика
В поэзии в собственном смысле слова на смену гражданской, «громкой» поэзии приходит «тихая лирика». Гражданская поэзия, как правило, посвящена общественно-политической проблематике и обращена к широким массам, тихая же поэзия, которая занимает значительное место в творчестве авторов послеоттепельного двадцатилетия, обращена к проблемам нравственно-философским, к душе конкретного человека и часто имеет медитативный, созерцательный, философический характер.
Для тихой лирики характерен мотив возвращения к истокам, незамутнённым истокам человеческого бытия: во-первых, к природе как истоку жизни всего человечества, во-вторых, к детству как истоку жизни конкретного человека. Зачинатель тихой лирики – Владимир Соколов. В стихотворениях «Болезнь», «Первое свидание» он поэтизировал чистоту первозданных человеческих чувств и красоту мира, виденного глазами влюблённого. Но наибольшую известность среди представителей тихой лирики получил всё же Рубцов.
Родина Николая Рубцова (1936 – 1971) – русский Север, архангельские места, город Тотьма. О том, каким трудным оказалось его детство, пришедшееся на годы войны, он впоследствии сам вспоминал в стихотворении «Детство» («Мать умерла. Отец ушёл на ‑­

фронт...») В шестилетнем возрасте потерял родителей. Это была незаживающая рана на долгие годы. После этого будущий поэт стал впечатлительным, отчасти болезненным, трудно сходящимся с людьми. Большая часть детства проходила в детском доме села Никольское. Именно детский дом дал Рубцову чувство родного дома: у мальчика было ощущение, что он нашёл свою вторую семью. В дальнейшем творчестве («Синенький платочек») он вспоминает о детском доме исключительно с нежностью.
По окончании школы некоторое время учился в лесотехническом техникуме, затем служил на Балтийском флоте, там же впервые стал публиковать в стенгазете свои стихотворения. В тогдашних его текстах доминировала морская романтика. Отслужив, на некоторое время осел в Ленинграде и там сошёлся с определёнными литературными кружками, члены которых отметили его талант и посоветовали поступать в Литературный институт, что Рубцов и сделал в 1962.
Нравы Литературного института, хотя по своей природе Рубцов был человеком замкнутым, склонили его к разгулу. Он бил окна, ломал мебель и наконец через два года был исключён. Однако у него нашлись защитники, прежде всего те преподаватели, которые ценили его талант. Рубцов добился восстановления на заочном. Он уезжает в родные места и там проводит по полгода, пишет новые стихотворения, а на сессии приезжает дважды в год в Москву. В Москве он познакомился с Вадимом Кожиновым, идеологом почвенничества, который оказал решающее действие на Рубцова: мотивы возвращения к истокам, поэтизации старой Руси оказались близки поэту. С именем Рубцова связано появление не акцентированного до него аспекта лирики: поэтизация мира, не тронутого цивилизацией, как опосредованная реакция на крайности научно-технического и социального прогресса. Природа останется и в дальнейшем главным объектом творчества Рубцова. С его точки зрения, природа – святая обитель человека («В святой обители природы, // В тени разросшихся берёз...»), природа зачастую символизирует у Рубцова красоту, разлитую в мире. Природа в то же время может выступать у него и олицетворением самой России. Опоэтизировал красоту русской природы, придав ей философский оттенок, Рубцов в стихотворении «Звезда полей» (одноимённый сборник, 1967). Звезда – традиционный в литературе и культуре образ вечности, иногда выступает как символ стремлений, идеалов. Часто подразумевается звезда Вифлеема. Автор впрямую связывает образы поля и звезды. Расстояние между полем и звездой у него кратчайшее. Речь в стихотворении о той духовной звезде, которая осеняет Русь и отличает её среди других стран мира. Поэт не скрывает, что природа Руси сурова, но тем выше в ней проявлено стремление к идеалу.
Рубцов, вместе с тем, не может не видеть, что природы становится всё меньше, что люди её губят. Многие его тексты о природе проникнуты грустью, имеют элегический характер. Рубцов как бы смотрит на природу прощальным взором, ему больно оттого, что этой нерукотворной красы всё меньше, значит, человечество становится всё беднее. Стихотворение «Поэзия»: «Теперь она вся в дымке, островками...» Природа у Рубцова и есть поэзия бытия. Здесь отчасти чувствуется перекличка с антиурбанистическими стихотворениями Есенина 1919-1920 годов, хотя прямых обличений города у Рубцова мы не встречаем, скорее, оплакивание уходящего.
Преобладают описания природы севернорусской, которую поэт лучше всего знал. Стихотворения «Старая дорога», «Журавли». Пейзаж этот всегда психологизирован, но воплощает чувство любви к этим местам и чувство грусти от того, что всё так неустроенно. В пейзаже Рубцова всегда преобладает традиционное, очень редко мелькнёт деталь проакцентированной современности. Это не случайно, так как Рубцов в духе почвенников поэтизирует Русь старую, традиционную, как исток национальной самобытности, наделившей Русь неповторимым лицом среди других стран мира. «Переоткрытие» для себя родной страны ‑­

отражает стихотворение «Привет, Россия, родина моя...», в котором чувствуется есенинское начало. Рубцов подчёркивает, что успел побывать в столицах, увидел белый свет, ему есть с чем сопоставлять, но ничего лучше родных мест он не обрёл.
Очень часто природа у Рубцова оказывается связана с миром сельской жизни. Деревня, с точки зрения Рубцова, – праматерь России, которая когда-то вся началась с деревень, только те, которые стояли на важных торговых путях, постепенно укрупняясь, превратились в города. «Жар-Птица»: «В деревне виднее природа и люди... // Виднее на поле при звёздном салюте, // На чём поднималась великая Русь». Каждый человек более заметен и более тесно, пусть поневоле, связан с почвой. Жар-Птица – образное обозначение самой России, горячо любимой поэтом.
Широте русских просторов у Рубцова соответствует широта русского национального характера. Однако он подчёркивает, что русская природа – скромная, да и русскому характеру свойственна скромность. Одним из произведений на эту тему стало стихотворение «Русский огонёк»: «...И вдруг сказала: Будет ли война? // И я сказал: Наверное, не будет». «За всё добро расплатимся добром». Автор показывает героя замерзающим и принятым щедро, душевно. Но хозяйка отказывается взять плату и рождает в душе героя ответный порыв. Рубцов поэтизирует христианские нравственные ценности: любовь к ближнему, милосердие.
Мысленным взором Рубцов уходит в прошлое России, и в его сознании встают картины борьбы с иноземцами за национальную независимость, те страдания, которые выпали на долю русского народа. Ещё большую ответственность за судьбы родины он чувствует, мысленным взором «просматривая» эти картины. «Видения на холме»: автор прямым текстом говорит, что он больше гордится старой (»...За все твои страдания и битвы») Россией, чем современной. Образ кладбища: вся Россия покрыта кладбищами. Рубцов не может отдать дань восхищения способности своих предков различать в жизни красоту и воссоздавать её, причём в целом ряде случаев следовать органическому единству красоты природы и красоты рукотворного, человеческого порядка. «Ферапонтово»: поэта поражает, насколько точно церковь вписана в окружающий пейзаж. Надо обратить внимание, что в большом количестве стихотворений возникают у Рубцова образы церквей, соборов, но часто в разрушенном виде, что склоняет автора к печали. «Лежат развалины собора, как будто спит былая Русь». Рубцов был среди тех, к стремился восстановить эти культурные ценности как, вместе с тем, и ценности христианские. Он подчёркивал, что в этом желании нет ничего реакционного, а просто это стремление сохранить для русского человека наследие прошлого. «Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны»: «Не жаль мне растоптанной царской короны, но жаль мне разрушенных русских церквей».
Философичность пронизывает многие тексты Рубцова. Один из них – цикл «Осенние этюды». Здесь Рубцов, повествуя о своём пребывании в очередной раз в родных северных местах, в то же время излагает свои представления о более совершенном мироустройстве и образно воплощает свои идеалы. Первый его идеал – гармония: мировая, между человеком и природой, в самом человеческом обществе. Поэт подчёркивает, что человек, вышедший из природы, – существо социальное и нуждается в себе подобных. Рубцов не скрывает, что в деревне ему не хватало равного интеллектуального общения. Автор говорит о том, что, если человек остаётся один, это очень плохо, и он сам должен стараться преодолеть свой разрыв с обществом и природой, и вместе с тем должен соответствовать требованиям к человеку как члену общества.
Второе стихотворение цикла: «От всех чудес Всемирного потопа // Осталось нам огромное болото...» Фантастические и исторические картины проходят в сознании лирического героя, и он в упоении чувствует слитность с историей, природой, пока его не пробуждает ‑­

шипение змеи. Автор подчёркивает, что «ужас и отрава» угрожают только тем, кто одинок. Рубцов высказывает надежду, что и в суровые периоды жизни (как и в суровую погоду) общечеловеческое понимание и единение поможет выстоять.
Интересно, что среди идеальных ценностей Рубцова – не только труд, не только поэзия, но и покой. В советском обществе обычно поэтизировалась борьба. Но здесь перед нами покой как духовное условие осмысления человеком своего бытия. Во время бега себя не осознаешь.
Рубцов обещал очень многое, но умер молодым, причём неожиданно и при трагических обстоятельствах. То, что он успел сделать, оставило существенный след в истории русской поэзии и повлияло на других авторов почвеннической ориентации (Владимир Карпец, Юрий Кузнецов, Анатолий Передреев, ранний Станислав Куняев). В немалой степени он повлиял на возрождение религиозной поэзии: появились авторы, у которых религиозная тематика вышла на первый план. При этом, как правило, поэтизируются православные ценности, но православие чаще всего рассматривается как форма государственной идеологии. Наряду с этим заявляет о себе и подход, в рамках которого христианство заявляет о себе как этика: Ахмадулина в определённый период приходит к таким настроениям. Можно говорить о возникновении «культурного христианства». Эта тенденция заявляет о себе в творчестве Виктора Кривулина, которого христианство интересует как факт культуры, в аспекте того его воздействия, которое оно оказало на творцов.
Этот аспект тоже разрабатывается достаточно многогранно.
Продолжал начатое Владимир Соколов, который больше прозвучал после смерти Рубцова. У него преобладают не христианские, а общечеловеческие ценности, на которые он ориентируется. Лучшее произведение Соколова – поэма «Сюжет», написанная в 1979. Здесь автор проверяет взрослых людей идеалами их юности. Произведение сочетает реалистические и фантастиические пласты, которые очень свободно перетекают друг в друга. Это позволяет автору раскрыть диалектику души героя.
Герой предстаёт на фоне московских улиц. Пейзаж неустойчив: что-то нарушилось в окружающем мире, что-то сдвинулось со своих мест. Таков образный эквивалент эпохи общественного неблагополучия, который даёт в поэме Владимир Соколов. Персонажи конкретизируют, в чём это неблагополучие. Прослеживаются судьбы героя, поэта, и его друга, художника. Соколов использует приём ретроспекции, давая понять, какими герои были в молодости и какими стали под влиянием брежневской действительности. Молодые поэт и художник были идеалистами. «Тогда нам было по шестнадцать лет, // Мы занимались в юношеском зале» (библиотеки).
Молодой художник – идеал для его друга поэта. Тот подражает ему, учится у него. Вначале оба следуют максималистическим принципам поведения и творчества. К художнику в период оттепели пришла удача, он прозвучал, о нём заговорили, но довольно быстро он привык к деньгам, и денег ему стало не хватать. Чтобы их заработать, художник согласился писать соцреалистическую мазню и вначале не придавал ей серьёзного значения, рассчитывая, когда накопит денег, написать своё «Явление Христа народу». Но он втянулся в конформистское существование и стал со временем преуспевающим правоверным соцреалистом. Он погубил в себе художника и во многом деградировал как человек. Предаёт свою красоту и женщина, в которую оба, и художник, и поэт, были влюблены в юности и благодаря этой любви становились лучше. Героиня вышла замуж без любви за состоятельного человека и очень преуспела материально, но в семье не было радости и покоя, и пропал стимул к личному самосовершенствованию. Появление на страницах «Сюжета» женского двойника призвано ‑­

Дата добавления: 2015-09-30