— Ха-ха-ха! Ой! — смеяться Коту тоже было больно — ссадина на губе от смеха тут же треснула, даже кровь выступила.
— Я ему с ходу в ебальник — хлоп, парень с копыт — кувырк, телефончик-то вылетел, а я — оп! — его на лету и поймал! — похвастался Ванечка. — Здорово было бы это заснять на видео, а то ведь никто не поверит!
— Сдали ментам?
— Хрен с ним! Он и в сознанье-то не пришел, пока мы там были. Я даже испугался: вдруг башкой ебанулся о поребрик и гикнулся — что тогда? А народ вокруг тормозной, никто даже ничего даже не заметил. А потом мы уехали.
— Хорошо вам, а я здесь гнию… — расстроился Кот. — Про этих скинов, что меня отхуярили, ничего не известно?
Ванечка, оглянувшись, понизил голос:
— Кое-что известно. Один, по фамилии Кожанов, лежит в Александровской, — это тот, которого ты сам вырубил, длинный, — в нейрохирургическом отделении, пока еще без сознания — в искусственной коме. Ему в тот же день сделали трепанацию черепа — выпустили кровь. Славик ездил на него посмотреть. Врачи утверждают: жить будет. Но голову ты ему капитально пробил. Голова у него сейчас в коконе, как у мумии, в рот вставлена какая-то херовина, пищу через зонд дают, там у него мать и сестра постоянно дежурят — Славик говорит, ничего такая телка, симпатичная! Еще Славик сказал, что больше никто, кроме длинного, туда не поступал.
— Ага. А они меня как?
— У тебя, значит, голова оказалась покрепче.
— Врач говорит: есть легкое сотрясение головного мозга. Вот, я думаю, ни хуя себе лёгкое — голову не поднять! Еще множественные ушибы мягких тканей, но разрывов внутренних органов нет. Я как на этого погляжу, — Кот кивнул на лежащего в заскорузлой окровавленной одежде мужика на койке напротив, — так вроде я, по сравнению с ним, еще и ничего — бодрячком. Только не нравится мне все это. Мой родной дядька по юности очень много дрался и неоднократно получал по голове. Теперь его мучают жуткие головные боли и давление, заговариваться стал. Я боюсь, что и у меня то же самое будет…
Помолчали.
— Что там Спичечная Голова? Звонил? Чего у него нового? — спросил Кот, впрочем, без особого интереса.
— Я так понял, он в ближайшей перспективе планирует сваливать из России вообще с концами: начинают здорово поджимать. Началась какая-то очередная компания против бизнеса, сплошные рейдерские захваты. У некоторых его знакомых уже отняли компании. Внезапно сделали проверки, задним числом назначили невообразимые штрафы и забрали все. Они судятся, конечно, но шансов нет никаких. Еще могут и посадить типа за уклонение от налогов. Он хочет срочно продавать все свои фирмы, перевести активы за границу и валить отсюда, пока не поздно. Каждый день могут прийти. Дома не ночует. Это как в тридцать седьмом году, когда, говорят, люди держали специальный чемоданчик с вещами. Прозевает, протянет еще сколько-то и фиг уедет. Так в революцию было — раз, — и закрыли границы. Кто не успел — то опоздал. Или как в Берлине — за одну ночь построили стену — и никуда не денешься — так и его выдоят всего.
— Вряд ли уж так сразу, — засомневался Кот.
— Такое уже бывало.
— У него же вроде есть второй легальный паспорт — латвийский. Возможно, и третий тоже есть. А проверки все проплачиваются. Знакомая повариха говорит, что двадцать лет работает в ресторане и ни одного проверяющего ни разу не видела: им платят деньги сразу, и они к ним вообще не ходят…
Помолчали.
— Ладно, пока, пойду я, солнцем палимый… Валентине передавай привет! — Ванечка пожал Коту влажную горячую руку.
— Пока! — Кот с завистью посмотрел вслед Ванечке, откинулся на подушку, зашипел от боли, отвернулся к стене, стер рукавом выступившую слезу.
Ванечка же вышел на улицу. Меркнущий майский день был чудесен, а после больницы показался еще прекраснее. Теплым ветром Ванечке обдуло лицо, он несколько раз глубоко вздохнул носом, избавляясь от мерзких больничных запахов.
В кармане завибрировал телефон. Звонил Спичечная Голова:
— Это я. Подстрахуешь меня завтра?
— Конечно.
— Соединись со мной вечером. Уточним детали.
— Есть.
Оказалось, ничего особенного: просто Спичечная Голова должен был получить в какой-то конторе крупную сумму наличными и перевезти ее домой, а Ванечке было предложено подстраховать доставку. Мало ли что. Осторожность никогда не помешает. Как предполагал Ванечка, крупная сумма, по понятиям Спичечной Головы, составляла примерно полмиллиона долларов, уж никак не меньше, а скорей всего, и того больше. Как-то однажды проскочило в разговоре:
— Я тогда еще был совсем зеленый, хотел судиться с одной австрийской фирмой за сто тысяч долларов. Сейчас даже бы не стал дергаться из-за такой мелочи…
Нападение около банка
Деньги забирали в каком-то фонде. Поехали туда на «лексусе». Спичечная Голова вел машину сам. Пока он получал деньги, Ванечка ждал внизу, трепался с охранником. Лысый охранник Володя, мужичонка лет сорока пяти, как и Ванечкин отец ругал все и всех подряд:
— Я сам служил в погранвойсках, только меня оттуда, блядь, выгнали. Мои ребята здорово напортачили. Представляешь, мой родной дядька — генерал армии в отставке, а я здесь сижу — в полном говне! Ему после отставки предлагали идти работать в Росвооружение. Представляешь, что это за контора: все там на взятках, деньги огромные так и плывут в руки. Только там постоянно кого-то убивают. Он туда не пошел — и так денег хватит, — уехал в Новую Зеландию. Уже три месяца, как уехал, а ни слуху, ни духу. Обещал, что позвонит. А я что здесь буду подыхать? Я тоже хочу отсюда свалить! Заебало здесь жить!
Еще оказалось, сын его был ранен в первую чеченскую и Володя сам ездил забирать парня в госпиталь в Махачкалу.
— Как я доехал дотуда — целая история, рассказать — заплачешь! Нашел госпиталь. Наши ребята лежат там все обоссанные, обосранные, в бинтах. Елки-моталки! И за все плати. А деньги они принимают там только доллары. Бля-я-я… Что творится!
Налили по стакану чая. В чай себе Володя плеснул чего-то алкогольного, типа коньяка. Предложил и Ванечке. Ванечка от напитка отказался, слушал Володин треп с интересом.
— Мы пошли на митинг за Шутова, а там эти в касках, с дубинками. Стали нас бить, мне так попало по кумполу, что потом две недели лежал в больнице Красина, думал, сдохну! Насилу оклемался. Вон, здесь пощупай, голова пробита…
Вдруг он быстро, как фокусник, убрал стакан. Мимо на выход прошла суровая тетка, покосилась с подозрением на Ванечку, потянула носом, но ничего не сказала. Володя кивнул ей вслед:
— Это комендант здания. Такая, блядь, сука! Я ее знаю: раньше работала у нас в ЖЭКе. Ее все наши сантехники ебали.
Ванечка в этом засомневался: тетка была с его точки зрения не слишком-то симпатичная, полноватая и к тому же, по его меркам, довольно пожилая — лет сорока, впрочем, наверно, была она когда-то и помоложе и похудее, опять же в подвале обычно полутемно, а сантехники всегда выпившие.
Между тем время подошло уже к семи, контора должна закрываться, а Спичечная Голова все еще не выходил. Ванечка даже несколько встревожился: не случилось ли чего. Типа, отметили сделку, перепили водяты или нанюхались кокса и получили передоз, а теперь его клиент, обоссаный, лежит в коме. Опять же и придушить за это время его вполне могли, а потом уйти черным ходом с деньгами. Однако же минут в двадцать восьмого Спичечная Голова появился очень бодрый, трезвый, кивнул охраннику Володе, обратился к Ванечке:
— Не уснул еще?
Вышли к машине. И тут от угла здания произошло движение, которое Ванечка поймал углом глаза: человек с пистолетом. Сначала нападавший выстрелил в Ванечку, который, однако, успел поймать пулю бронированной папкой — будто кирпич по ней вдарил, — а потом уже — в Спичечную Голову, однако реакции у киллера не хватило: на него, свалив его с ног, уже налетел Ванечка, который, получая удары по голове и в лицо, изо всех сил прижимал руку с пистолетом к асфальту, словно эта рука была главной целью всей его жизни. Две пули, взвизгнув, рикошетом от асфальта ушли куда-то в сторону. Тело киллера под Ванечкой извивалось и выкручивалось, словно он держал не человека, а змею. Ужас от того, что вдруг появится сообщник и выстрелит ему в затылок, холодил Ванечке спину. Волоски на его спине ощутимо стояли дыбом, как шерсть у собаки.
Все прекратилось в один миг, когда лысый огуречноголовый охранник Володя, подбежав, ударил носком берца лежащего под Ванечкой киллера точнехонько в висок — как по футбольному мячу. И еще разок добавил. Тело под Ванечкой тут же обмякло. Сдернули маску: нос нападавшего был разбит, сочился кровью, губы — тоже всмятку, как давленые помидоры, оскаленные зубы сочились кровью. Потом уже сам Володя переворачивал вялое тяжелое тело на грудь, надевал наручники, с матом орал то в рацию, то в телефон. Ванечка в это время притулился на поребрике, голова у него гудела и кружилась, он никак не мог прийти в себя. Спичечная Голова сидел в машине с открытой дверцей, выставив ноги наружу, прижав кейс к себе, вытаращив глаза. Был он смертельно бледен, как будто из него выпустили половину крови.
«Вот уж нахуй такую работу! — подумал Ванечка. — Петрович прав: одному без прикрытия никак нельзя! Кто-то обязательно должен страховать спину, работать надо только вдвоем».
Впрочем, премия за эту работу оказалась действительно впечатляющей. В то же день Спичечная Голова заплатил наличными сразу и очень много, и еще долго тряс Ванечке руку: «У меня нет слов!» Ванечка ощущал страшную слабость, ноги дрожали, как после долгой болезни, но выпиравшая через куртку пачка в нагрудном кармане рубашки грела душу. Потихоньку Ванечкино настроение улучшилось. Позже Спичечная Голова позвонил еще:
— Когда уеду, «лексус» возьмешь себе. Возьми паспорт для доверенности.
На следующий день поздним вечером сидели уже в фургоне вместе с Корабельниковым, писали картинку с камеры, установленной в доме напротив, смотрели на улицу.
Мимо фургона в сторону Балтийского вокзала, подволакивая ноги, прошагали трое низкорослых гопников. Все были с пивом, причем опять же с литровыми баклагами.
Корабельников проводил их взглядом:
— Какие-то они все маленькие. Наверное, виновато внутривидовое скрещивание. Они трахаются внутри собственного вида, кто попадется. Инцест, плохое зрение, болезни зубов, общий дегенеративный вид и в то же время страшная звериная похоть: трахают все, что движется. Жуть, одним словом.
Между тем, время шло. На экране появились искомые лица. Выключив свет, любовники начали заниматься своим ночным делом. Детали было видно плохо: загар маскировал тела на темном белье, только сверкнула белой полоской с темными точками сосков незагорелая грудь и такая же белая волосатая мужская задница, которая, как рычаг нефтекачалки, ритмично и неутомимо вздымалась над кроватью. Потом оба постонали, какое время полежали, поговорили. По очереди сходили в душ. Поели в кровати клубники. Потом любовников потянуло на оральный секс. Тут уже солировала женщина. Мужчина часто задышал, потом заскрипел, как отдираемая гвоздодером доска. Затем женщина, вытирая уголком одеяла губы, спросила:
— Тебе было хорошо?
Мужчина неопределенно хмыкнул.
Корабельников в это время сделал выразительный жест, будто сует два пальца в рот, чтобы вытошниться.
Ванечка хотел сплюнуть, но было некуда. Пришлось накопившуюся слюну проглотить.
— Что, думаешь, с ней наш заказчик сделает? — спросил он.
— Ничего. А что с ней можно сделать? Не убьет же он ее! Это же не Восток, где женщин за такие вещи забивают камнями. А еще там или где-то в Африке есть обычай обрезанья женщин. Не знаю, правда, что там у них обрезают и зачем это делают. Но у них там так принято.
— Наверно, чтобы оргазма не было. Тогда и искушения не будет.
Ванечка только пожал плечами.
Корабельников по ходу дела сообщил информацию по заказчику: мужчина лет пятидесяти хочет жениться и решил получить информацию о кандидатке. Ей тридцать два, раньше замужем никогда не была. Детей нет.
— А не велика ли разница в возрасте? — изумился Ванечка. — У него, наверно, и хер-то не стоит!
Корабельников поскреб в затылке:
— Я тоже считаю, что максимальная разница для мужика — пятнадцать лет, не больше! Идеально когда он лет от пяти до десяти старше жены. А пятнадцать — это предел. Такое мое личное мнение по опыту жизни. У меня сейчас подруге двадцать четыре, мне — в сентябре будет тридцатник — ужас!!! Я считаю: у нас — нормальная разница. А она иногда мне твердит: «Ты — другое поколение», а я так не считаю. Поколение — это тридцать лет… Короче, ни хера этот мужик себе жену не найдет. В таком возрасте выбора просто не существует в принципе. Бабы до тридцати — все для него слишком молодые. В их сознании он — старик, годится в отцы, одышка, брюхо торчит, хер не стоит, трахается редко, мешки под глазами. Разок перепихнуться с таким это одно, а выйти замуж, жить вместе — совсем другое. А за тридцатку свободных женщин уже нет — все разобраны и перетраханы. Если и есть где-то формально свободная, то непременно чья-нибудь любовница — вот тебе наглядный пример! — Корабельников кивнул на монитор. — В этом возрасте большинство уже побывали замужем и успели развестись, почти у всех дети от первого брака подросткового возраста, для которых мать вовсе не сексуальный объект для чужого мужика, а личная собственность, и они обычно очень ревнивы. И что они этому мужику скажут? «Знаешь что, новый папочка? А пошел-ка ты нахуй!» К тому же сразу возникнут проблемы: кто и где будет жить. А на фига мужику это нужно? Тетки после сорока уже в большинстве своем идут с гормональными деформациями и целлюлитами. Тут, правда, имеется один положительный момент: дети от предыдущих браков уже взрослые и им пофиг, куда свалит маман — лишь бы не лезла в их дела и освободила жилплощадь. А после сорока пяти у баб уже начинается массовый климакс, внуки: ворота в старость открыты нараспашку. Своих детей с ними уже не заведешь — засмеют. Понятно, во всем возможны счастливые исключения. Если ты миллионер, то тебе и в семьдесят отсосут, да еще при этом причмокнут и ребеночка родят — лишь бы денег оставил при разводе или после смерти, которой будут ждать с нетерпением.
— И какой вывод?
— А такой, что ни хера нашему заказчику не светит! Даже если он женится на этой тетке, то она родит ребенка только от любовника. Короче, никаких шансов. Надо было раньше думать!
— Так что, думаешь, он с ней сделает? — не отставал Ванечка.
— Тебя это волнует?
— Нет. Просто интересно.
— Понятия не имею! Нам-то что до этого? Сами пусть разбираются.
А Кота выписали только через неделю, и еще две недели он лечился амбулаторно, то есть сидел дома, пил таблетки, коньяк, пиво и еще иногда ходил в поликлинику продлевать больничный.
Ася в гостях у Ванечки
В пятницу Ася с Ванечкой собирались провести вечер вместе, куда-нибудь сходить. Только сели в кафе, как Ванечку снова внезапно вызвал Спичечная Голова.
Ася насупилась, разговаривала холодно. Она уже хотела уходить, но Ванечка ухватил ее за локоть, притянул к себе:
— На, возьми ключ. Если меня дома не будет — подождешь.
Ася еле заметно кивнула.
Через три часа Ванечка вернулся. Подходя к подъезду, он поднял голову: света в окне не было — значит, еще не пришла. В прихожей, однако, свет горел. Показалось — плеснула вода. Ванечка заглянул в ванную: там, закрыв глаза, с наушниками в ушах, подпевая, в пене лежала голенькая Ася. Лифчик, трусики и платье висели тут же на крючке. Ванечка убрался назад и прикрыл дверь: не хватало только Асиного визга и плескания мыльной водой в лицо! Пошел на кухню ставить чайник. А там уже был накрыт стол, пожарена картошка, котлеты. Тут вода заплескала громче, зашумел душ, дверь приоткрылась, высунулась Асина головка, ойкнула, скрылась, но не слишком быстро — показалось плечико, сверкнула грудь. Ванечка услышал задвижку: закрылась. Вскоре появилась — румяная, без косметики, в тюрбане из полотенца, сама закрученная в большое полотенце, босиком пронеслась в комнату. Наконец, через уйму времени — Ванечке показалось, год прошел — появилась снова в платье. Волосы убраны назад в пучок на затылке, высокая шея открыта. Ванечка, от нетерпения щипавший хлеб и кидавший кусочки в рот (он за это время успел и помыться и побриться), так и застыл с открытым ртом. Ася, очень довольная произведенным эффектом, с прямой спиной уселась на край стула:
— Все, можешь зажигать свечи!
Ванечка только теперь и смог сглотнуть. Ася вдруг стала другой. Что-то с ней произошло. Уснули одновременно где-то уже под утро. Позавтракав в постели, поехали в Петергоф на открытие фонтанов.
Окна в электричке были открыты. По вагону гулял теплый ветер. С полей тянуло навозным запахом. Вдоль железной дороги вперемешку стояли особняки, хорошие новые дома, но тут же с ними соседствовали и развалины, окруженные поваленными заборами, сгнившие парники с рваной пленкой, перекошенные сараи.
Неожиданно тут же, в вагоне, встретили парня из ЧОПа Витю Пронина, склонный к полноте добродушный парень. Он тоже ехал на фонтаны со своей подружкой — художницей-дизайнером Машей. Ванечка тут же вспомнил ее: это она делала интерьеры на рождественском корпоративе банка, где они с Котом выступали в роли ангелов. Маша была невысокая, рыжая, зеленоглазая, носила широкие одежды, свитера и никогда юбки и туфли на каблуках. Работала по дизайну, училась в «Мухе», занималась интерьерами, графикой, подрабатывала, где только возможно. Постоянно ходила с альбомом, рисовала все, что видела. И тут, в вагоне, была с альбомом.
— А-а, ангелы с мечами, — вспомнила и его Маша. — Оставь «мыло», я вам картинку скину.
В понедельник Маша прислала Ванечке по электронной почте графический рисунок «Два рыцаря». Ванечка тут же отвез показать эту картинку Коту. Подождали, пока загрузится компьютер и возникнет рисунок. Наконец, он появился.
Оба сыщика, посмотрев на экран, замолчали.
— Ну, Маша… — выдохнул Кот.
— Круто! — согласился Ванечка, испытав при этом некоторую жуть.
Голландцы
Между тем наступили белые ночи. Однажды Алешин вызвал Ванечку:
— Поработаешь сегодня с голландцами.
— Какими еще голландцами? — У Ванечки намечались совсем другие планы.
— Которые приплыли в Питер на яхте.
— Больные они, что ли, с головой? — вырвалось у Ванечки.
Он знал, что акватория от линии Таллинн-Хельсинки и до Петербурга для иностранных яхтсменов считается страшным местом, чем-то вроде вод Карибского моря в старые времена. Одна российская таможня и пограничники чего стоят — чистые пираты!
— Надо было им яхту в Котке оставить, и оттуда уже ехать автобусом до Питера. Был бы шанс, что яхта останется целая.
— Ну, они там, скажем, искатели приключений, наивные люди старой Европы… Один-то раз приходят, это потом уже зарекутся сюда соваться. Надо бы, конечно, предупреждение опубликовать в журналах по яхтам, чтобы в Питер ни под каким видом не ходили. И всем будет хорошо: и самим яхтсменам, и погранцам с таможенниками — нет лишней головной боли… А знаешь, что по определению пограничных вод до сих пор работает закон 23-го года, что-то такое мне говорили…
— Ну, и мудаки… — пробормотал Ванечка, чувствуя, что в эти выходные не выспится и с Асей они никуда не пойдут.
— Короче, яхту худо-бедно устроили на стоянку в яхт-клуб, а вот самими голландцами будешь заниматься лично ты: придется сопровождать их по городу. Они хотят посмотреть белые ночи. Надо будет походить с ними пешком по набережным. За них попросили серьезные люди. Естественно, получишь денежку. Оплата стандартная для таких ситуаций: двадцать евро в час. Двоих вас посылать не имеет смысла, Кот языка не знает, а ты хоть как-то по-английски говоришь. И у Кота вид избитый, страшный.
— А что: им с яхты белых ночей не видно? — только и промямлил Ванечка.
Впрочем, голландцы оказались вполне приятными людьми: парочка муж с женой оба возрастом чуть за шестьдесят, загорелые и улыбчивые. Ванечка вздохнул с облегчением: из Голландии вполне могла заехать и «голубая» семья, и просто придурки. Между собой супруги говорили, вероятно, по-голландски, а с Ванечкой общались по-английски. По-английски Ванечка понимал и говорил, хотя иногда вставлял и немецкие слова. Последнее время он практиковался разговорному языку с Асей: та ему произносила фразы, а он пытался понимать и отвечать. Асю это очень веселило, но учеником Ванечка был хорошим. У него все получалось. Голландцы тут же подарили Ванечке брелок для ключей и магнитик на холодильник с мельницами и надписью «Амстердам». Только вышли из гостиницы, как тут же подвалили, конечно, какие-то чернушные типы, будто бы просто так. Ванечка внимательно за ними следил, как бы не сперли фотоаппарат или что-нибудь еще. Те потерлись, потерлись да так и ушли ни с чем. Может, действительно просто так, но фотик у бельгийца был явно очень дорогой, стоил не меньше двух штук баксов, а то и дороже, а Петербург — город опасный. Однажды здесь даже ограбили начальника бюро Интерпола одной европейской страны.
В конечном итоге, все прошло хорошо. Ванечка отвел голландцев в отель на Загородном проспекте уже к четырем утра, сам же отправился к метро. Под утро зазнобило, он, когда шагал к метро, ссутулился, глубоко засунул руки в карманы брюк.
На этом не кончилось. Через два дня Ванечка ходил уже с бельгийцами. Это были уже две семейные пары пожилого возраста.
И в этот раз Ванечка понял, что Алешин посылает его не зря. Как только туристы вышли из гостиницы, к ним кинулись какие-то типы наркоманского изможденного вида, протянули корявые руки, начали просить денег, якобы на метро: так и орали «Метро, метро!» Ванечка их отогнал. Потом бельгийцы зачем-то возжелали сходить на рынок, конкретно, на Кузнецкий, который с едой. «Там-то их непременно и обворуют!» — похолодел Ванечка. Однако пронесло. Там же рядом они осмотрели дом, где жил Достоевский. И так далее.
Бельгийцы приехали как раз в ночь с двадцать второго на двадцать третье июня — в самую-пресамую белую ночь. Пришлось всю ночь шататься с ними по городу: смотреть на разводку мостов, пить пиво (чуть-чуть), короче, ходили до утра. Бельгийцы были в восторге: «Манифик!» Ванечка же, зорко наблюдая, чтобы у них что-нибудь не уперли, жестоко страдал от недосыпания, а когда утром ехал в контору, только и мог сказать: «Люди! Кто-нибудь! Поднимите мне веки!» Оттуда позвонили, сказали, что есть срочная работа. Надежда была отоспаться хотя бы сидя на диванчике или в машине у Кота. Хоть бы с полчасика.
Из офиса с Алешиным поехали в маленькую гостиницу неподалеку от офиса.
В холле гостиницы стоял взволнованный иностранец с красным лицом, по виду — скандинав. Его представили как некоего Петера. Петер тут же стал что-то тараторить, махать руками.
— Скажи ему, чтобы успокоился! — обернулся Алешин к Ванечке. — Пусть объяснит толком, что случилось.
— Slow down! — рявкнул Ванечка.
Все окружающие обернулись. Иностранец вообще замолчал наглухо. Потом начал говорить уже медленно, опасливо посматривая на Ванечку.
— Что он говорит? — спросил Алешин, дежурно улыбаясь.
— Он говорит, что… — важно начал Ванечка. — Какая-то девушка из обслуги якобы украла у него бумажник с паспортом, тысячей евро и кредитками. Короче, я так думаю, что пиздит! — добавил он уже от себя.
— Выражайся культурно при иностранцах! — прошипел Алешин, округлив глаза.
— Да он же ни хера не понимает! — ничуть не смутился Ванечка.
Все расследование заняло минут пятнадцать. Бумажник нашли в номере в щели в изголовье кровати. Ванечка сунулся туда сразу — будто знал заранее.
Петер еще больше покраснел и надулся. Зареванная девушка в холле — видно это на нее бочку и катили — благодарно улыбнулась Ванечке.
Алые паруса
Весь следующий день Ванечка мечтал проспать, но выспаться так и не получилось. Позвонил Кот: Алешин срочно вызывал их к себе:
— Парни, есть работа. Короче, получаете у Кати пропуска на Дворцовую и вечером идете на «Алые паруса». Только оденьтесь поприличнее, чтобы не выделяться. Ваня, ты вообще за выпускника сойдешь, а вот Андрей даже не знаю…
— За учителя математики — отъявленного матерщинника и педофила! — Кот скорчил идиотскую рожу, скосил глаза к носу и будто указкой затыкал в доску. — Кто не ответил на вопрос, короче, снимай труселя!
Алешин даже не улыбнулся:
— Приедут выпускники частной гимназии имени какого-то там князя. Им сняли хороший ресторан, но подросткам непременно надо погулять, потрястись — опять же традиция. У родителей есть подозрения, что ребята могут использовать это шальное время для того, чтобы хорошенько нажраться и трахнуться. Эту безумную ночь как-то надо пережить последствий. Итак, кто нас интересует конкретно… Гимназия, 11-й класс, Ксения Локалова. Смотрите фотку. Автобус привезет выпускников в центр примерно в одиннадцать тридцать. Стоянка будет вот здесь. Отсюда их и увезут по окончании гуляний домой. При встрече обязательно подтвердите, что вы ее увидели и приняли под наблюдение. Позвоните мне. Подростки вполне могут попытаться оттуда свалить и где-нибудь зашхериться со всеми исходящими. Вот мобильный телефон ее отца. Зовут его Игорь Маркович. Можно звонить и советоваться, что делать в конкретной ситуации, поскольку ситуация может быть деликатной. Но прямого спаривания приказано категорически не допускать. Там какая-то у них сложилась сложная психологическая ситуация в школе: типа все девчонки уже трахались, а вот Ксюша — еще нет и у нее от этого сформировалось чувство глубокой неполноценности. А подобные вещи традиционно пытаются разрешить на выпускных вечерах, напившись до посинения. Опять же таблетку типа «экстази» запросто дадут выпить и крыша слетит. Народ здесь учится богатый, всякое может быть. Папаша как раз и боится такой вот таблетки.
— Так мы можем ей в этом помочь безо всяких таблеток! — взбодрился Кот, высунув язык.
— Девочка очень хорошая, медалистка, но не без подросткового психоза, и отец очень не хочет, чтобы с ней что-то случилось. В университет она уже поступила, через несколько дней они уезжают за границу отдыхать. Смотрите за ней и сами погуляете, потанцуете, заработаете денег. Вообще-то могли бы за пропуска и бесплатно отработать.
— Ага… — занюнил Кот. — А я вот ночью, в отличие от некоторых, спать люблю. Мне Валентина все мозги пропилит!
— Хочешь, чтобы я ей справку выписал? — уставился на Кота Алешин. — С печатью.
— Съемку-то вести? — вздохнул, понурившись, Кот. За время болезни он разленился.
— Да, но без фанатизма. Снимайте на маленький фотик или даже на телефон, только чтобы она не заметила слежки. Впрочем, там все будут с фотиками, так что с этим проблем не будет. Важно заснять ее ближайшее окружение, парней, опять же. С кем она там конкретно будет тусоваться.
— Чего там может быть? Там же ментов море! Трахнуться или ширнуться просто негде, — мрачно посетовал Кот.
— Это — работа! — отрезал Алешин. — А вводная такая: в эту ночь никто не колется и не спаривается, короче, никаких семяизвержений. Только не сегодня. Послезавтра они улетают в Лос-Анжелес. Короче, надо дожить до рассвета, сдать папаше и дело закончено. То есть посадить на автобус, из автобуса их уже не выпустят до самого дома, где встретят родители.
В назначенное время сыщики были на месте. Заказанный автобус со школьниками опоздал минут на десять. Из открывшихся дверей с гомоном вывалилась толпа выпускников с красными лентами через плечо.
— Золотая молодежь, блин… — ахнул Кот. — Чистая Америка! И, по-моему, они в автобусе уже поддали.
Девушки были все, как на подбор, красивые и одеты явно очень дорого и стильно. Это просто бросалось в глаза.
— Вот и Ксюша, наша красавица. Сними-ка ее, — Ванечка ткнул локтем Кота, который тут же достал фотоаппарат.
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 37 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |