Поскорей бы уж закончилось это все – вздыхает королева. Да вон он, Брегос – стоит пока в уголке. У противоположной двери. Только на нервы действует, черт бы его побрал... Зена прокашливается – чтобы ее услышали стоящие у двери гвардейцы – а потом спокойно идет на свое место, совершенно спокойно.
Уже успевшие выпить кто сколько, паны на мгновение замирают и провожают взглядами ее спину. Стоящий слева от трона гвардеец с королевским штандартом вытягивается по стойке «смирно». Он понимает важность своего положения, да. Хорошо поставленным голосом он сообщает панам о прибытии их Верховного Сюзерена.
Шум пиршественной залы стихает уже при первых звуках его голоса.
- Ее Величество королева Обоих Народов, завоеватель Вармии, Кашубии и Силезии, Зена Первая!, - во всю мощь своих легких объявляет гвардеец.
Все остальные гвардейцы в зале вытягиваются по стойке «смирно». Паны почтительно склоняют головы, пышно разодетые дамы приседают в изящных реверансах.
Зена окидывает взглядом собравшихся, спокойно и медленно проходит мимо пирующих и охраны, на свое возвышение.
Вот она проходит мимо главного музыканта – и тот падает на колени, почтительно склоняет голову, трогает струны своей арфы – чтобы почтить королеву музыкой. Зена касается его опущенной головы, слегка взъерошивает густые рыжеватые волосы – и в три спокойных шага поднимается к своему трону.
Перед самым троном – останавливается, барабанит пальцами по покрытому камчатной скатертью столу.
- Поднимайтесь, - и ждет, пока сегодняшние фавориты с супругами займут предназначенные им места. Впрочем, все взгляды все равно обращены только на королеву.
- Итак, сегодня мы имеем честь встречать нашего… долго отсутствовавшего… фельдмаршала Брегоса, - и, чуть понизив голос: - Приветствуйте нашего героя!
Зал одобрительно шумит. Зена кивает и садится, кладет руки на подлокотники богато украшенного трона, складки ее шелкового платья спадают с колен до самого пола. Королеве плевать на шуточки панов о ее ночах с этим Брегосом – только тень улыбки скользит по ее губам, когда она и сейчас краем глаза замечает их довольные рожи.
**
- Отдохните чуток, - говорит им седой мужик. - Завтра еще работы до черта.
Толпа рабов идет по продуваемому сквозняками холодному коридору. Габриель тоже тут, ежится от холода и шагает вместе со всеми. В конце коридора – большая дверь, к которой ведут несколько стертых от времени каменных ступеней.
Все молча спускаются к этой двери. Вот и Габриель в нее входит – окидывает взглядом огромное помещение, но вдруг кто-то хватает ее за руку.
- Ой! - вскрикивает девушка. - Торис!
- Тссс. Пошли, - Парнишка тянет Габриель за руку куда-то в сторону. - Сюда.
Габриель осматривается – но, кроме Ториса, тут только какие-то совсем уж незнакомые люди. - Куда мы идем?
Торис молчит, ведет ее куда-то за угол, потом за кучу каких-то железяк – в пыльную и явно не используемую часть помещения. Впрочем, Габриель облегченно вздыхает, увидев тут же еще двоих – Алраса и ту девушку. Все четверо в сборе, да. - Привет.
- Здорово, - отвечает Алрас. - Грязновато тут, но все другие места заняты.
- Да мне без разницы, - Габриель окидывает взглядом помещение. Солома на полу, куча каких-то деревянных обрубков свалена у стены – и все.
- А я еще вот что добыл, - Торис вытаскивает откуда-то кусок мятой и много раз латанной мешковины, рвет на четыре части. - Не больно много, конечно.
Габриель берет свою тряпку, стелет ее на один из деревянных обрубков, садится.
- Спасибо. Уж получше, чем ничего.
Торис тоже садится - напротив светловолосой девушки. Пару мгновений они молча смотрят друг на друга. Оба грязные, а парень еще и в крови немного. Габриель чувствует себя старше лет на десять. Смотрит на свои руки и просто боится представить свое лицо.
Устала она как собака. И не только физически – нервы вымотаны не меньше.
Габриель слышит, как вокруг бродят другие рабы – кто моется в меру возможностей, а кто уже устраивается спать. Моется… Габриель вздыхает. Нет, где-то точно течет вода, это же слышно.
- Помыться бы неплохо, - говорит девушка.
Торис усмехается:
- Да, неплохо бы. Только мы последние - новенькие же, - сгибает руку, морщится отчего-то. - Я знаю, мне давно уже объяснили.
Габриель вздыхает.
- Ну ладно, хоть покормили.
Ждать еще долго, неплохо б заняться чем-нибудь. Вымыться точно надо – ну не спать же вот так, как поросенку, считай. Брр…
- А я придумала кое-что…
Да в принципе всем уже похрен, и самой тебе, Габриель, тоже ведь неохота – вставать сейчас, что-то делать… А вот нет же – встали все четверо, шебуршатся что-то в своем углу.
- Начнем-ка с соломы, - даже улыбается светловолосая девушка. - Ее у них тут немеряно, походу, - и Торис тоже присоединяется к ней, а там и двое остальных. Молча собирают с пола солому, складывают ее в небольшие кучки – все ж лучше, чем на полу…
**
Слуга осторожно наливает вина в бокал королевы, почтительно склонив голову. Зена благодарит его монаршей улыбкой и снова поворачивается к сидящему справа от нее пышно разодетому герцогу.
- Конечно же, мы поддержим Вас в меру своих возможностей, Ваше Величество, - заверяет ее этот владетель земель Курляндских и Семигальских, Якоб его зовут, прохвост еще тот - уж Зене-то это известно точно. - Вы же знаете, мне всегда хотелось земельки в степях под Крымом, а какое там вино делать можно…
- Конечно, - Зена наклоняется к нему через один из подлокотников трона. - Именно земли тебе и охота, – коротко улыбается, мол «разве я не права?». Да герцог и не спорит, но ничего страшного в этом сейчас и нет. Конечно, и ему и другим дворянам хочется «подрайской» южной землички, Зена отлично это понимает.
- Вот если возьмем все до горького Сиваша – будет тебе, Якоб, свое вино, да и покрепче что-нибудь тоже. Занят будешь – только так...
Герцог наклоняется к королеве через подлокотник своего кресла, возвращает улыбку. - Занят тот, кто занимается делом, моя госпожа. А я вино люблю делать: пить - это так, потом.
Зена уже собирается продолжить обмен любезностями с вассалом – но двери зала с грохотом открываются, впуская «лучшего из бастардов», Брегоса.
- О, - Зена выпрямляется на своем троне, разглаживает складки шелкового платья на своих коленях. - Как раз вовремя.
Один из гвардейцев трижды ударяет об пол древком своего копья. В пиршественном зале окончательно повисает тишина. Зена спокойно кладет руки на подлокотники богатого трона и, чуть склонив голову, смотрит на распахнутую дверь.
- Ваше Величество, - гвардеец повышает голос: - Его высокопревосходительство фельдмаршал Брегос, Великий гетман коронный, свидетельствует свое почтение королеве!
А в голове у Зены все крутится: а не прогнать ли его к чертям? Но нет – берет себя в руки, одобрительно кивает: пускай войдет. И вот он входит и идет сразу к тому почетному возвышению – по живому коридору между двумя шеренгами отборных бойцов из его собственной личной гвардии. Тяжелые военные сапоги грохочут по каменному полу. Зена совершенно спокойна - хотя любая женщина королевства, от простой крестьянки до герцогини, была бы рада провести с фельдмаршалом ночь. И уж точно любой мужчина побоялся бы встретиться с ним - что на поле боя, что на дуэли.
Сверкающие доспехи, заговоренная – как думают дураки – сабля в богатых ножнах, уверенная улыбка под коротенькими – на немецкий манер - усами. Уверенность дворянина и спокойствие полководца – короче, мечта для недорослей и девиц на выданье, чтоб одним было к чему стремиться, а другим - за кого хотеть замуж, примерно так.
Зена же - просто ждет, когда этот красавец подойдет к ней. Вроде и жалко его терять – действительно ведь «бастардов украшенье» и опора трону – только вот опора со своим мнением… Умен, талантливый полководец, крученый-верченый везде – от западных границ до татарских степей и лесов Московии, беспощадный завоеватель - да и выглядит вполне себе ничего. Но этот красавчик сам подписал себе смертный приговор.
Он хочет быть первым – первым, а не вторым. Желает корону – а что, она, может быть, и пошла бы к его красивому угловатому лицу. Да вот он уже подходит... Зена прекрасно знает – Брегос практически единственный здесь, кто не боится смотреть в глаза королеве. Вот только не всегда - как королеве, и далеко не всегда - в глаза. Зена неслышно вздыхает. Брегос хочет не только ее корону, но и ее саму – а значит точно должен умереть, по ее приказу.
- Моя госпожа, - Брегос падает на одно колено перед самым троном, кладет руку на сердце - приветствует сюзерена, как и положено скромному вассалу. - Я ждал встречи с Вами многие месяцы.
Зена бросает быстрый взгляд на собравшихся в пиршественной зале - да, все верно, они в восторге от галантности своего любимца. Пару секунд королева медлит – в конце концов, пусть постоит на коленях, да – медленно поднимается, обходит собственный трон. Спускается с возвышения, спокойно ставя ноги на гулкие каменные ступени. Останавливается внизу.
- Мой верный Брегос, я рада видеть тебя, - касается рукой его плеча. – Расскажи нам всем о своих военных успехах.
Гетман и защитник короны медленно скользит взглядом вверх – по ногам и телу королевы к ее глазам. И к черту, что это выглядит как почтение и робость перед сюзереном - уж Зена-то знает правду. Впрочем, другим ее знать совершенно не обязательно.
- У меня отличные новости, госпожа. Земли до самой реки Великой склонились к Вашим ногам.
По залу пронесся ропот, даже брови Верховного Сюзерена приподнялись в легком удивлении.
- Что ж, Брегос, твое упорство достойно восхищения, - Зена говорит нарочито медленно, и протягивает вассалу руку. - Проходи. Садись, рассказывай все подробно.
Брегос колет усами руку своего сюзерена, медленно поднимается. Высокий, и в плечах косая сажень – даст фору даже некоторым гвардейцам, а уж панам-то и подавно. Но и Зена не хуже выглядит, хоть и баба - дай им обоим по мечу, да пусти на поле, еще непонятно, кто из них кого «сделает». Впрочем, сейчас им не до драки – королева провожает вассала на почетное место рядом с собой.
Все как положено - он ждет, пока сядет Зена, и только после этого опускается в свое кресло рядом.
- Легко, - кивает своим гвардейцам, и те – как на параде – строевым шагом покидают зал, с высокомерным презрением поглядывая на охрану королевского замка.
Зена берет свой пустой бокал и вертит его в руках, пока слуга наливает доброго бургундского Брегосу. Чокнувшись уже наполненными бокалами, оба отпивают по маленькому глотку, и Брегос начинает «докладывать» - а вообще-то просто непринужденно рассказывать о своих делах и победах за северо-восточной границей. Полгода в лесах Московии – а теперь вот вернулся, герой, и на королеву посматривает, и улыбается – да Зена-то знает эту его улыбку. Полгода он там был главным – первым, а не вторым, для своих солдат. Не отчитывался ни перед кем – только брал города и сжигал деревни именем бога и Верховного Сюзерена. Не считаясь ни с одним, ни с другой: ни с христианским милосердием, ни – по большому счету – с интересами государства, которому бы новые земли удержать не голым мечом да получать бы с них нормальные налоги в казну. Опасно это все, еще как опасно: там от его жестокости мужики за вилы возьмутся, не ровен час. Тут – собственные паны, литовские так уж точно, ночью могут прирезать или шарфиком задушить, чтобы его - «своего» - над страной поставить. В общем – и «крестьянский топор» и «дворянский нож» королеве сразу, и все от одного человека. Весело…
А паны-то – ловят каждое его слово, хоть и делают вид, что заняты вином да закусками.
- Хорошо, - как бы между прочим говорит Зена: - Про новые земли теперь докладывай.
- Сейчас, моя госпожа, - Брегос слегка недоволен. - Тогда, может, и Вы расскажете мне, что я успел потерять в родной Литве, и какую выгоду это принесло государству?, - и улыбается, достаточно дерзко. - Все это время, там, я думал о Вас. Все золото купцов и церквей из той богатой земли я брошу к Вашим ногам – и, может быть, тогда Вы признаете меня лучшим?
Наглость – второе счастье, как говорится, но тут слегка удивляется даже Зена.
- Вы и так во главе всех войск, Великий гетман коронный – куда уж выше?
- Выше всегда есть куда, - и Брегос прекрасно знает, что кто угодно другой за такие слова свел бы в тот же день знакомство с дыбой и плахой, что говорить такое можно только ему. Впрочем - возможно, он ошибается.
Зена сжимает ладонями свой бокал – как будто в нем что-то горячее, и она греет руки.
- Надеюсь, не выше меня?
Брегос бросает на нее быстрый взгляд, по его губам скользит легкая загадочная улыбка.
- Зачем мне сильный наместник на Северо-Востоке, если есть такая сильная армия? Моя армия, - спокойно говорит Зена, отпивая глоток вина. - Или ты угрожаешь мне, Брегос?
Великий гетман примирительно поднимает руки – не забывая улыбнуться герцогу и герцогине по другую сторону трона. - О нет, моя королева! Но…
Всегда эти его «но». Зена смотрит на своего успешного полководца сдержанно-скептическим взглядом.
- Этот край обширен и населен, моя королева, - напоминает Брегос. И спокойненько кладет руку на ближний к нему подлокотник ее монаршего трона. - Разве Вам не выгодно держать его железной рукой? Рукой надежного и сильного человека?
Пиршественные столы красны уже от вина, паны празднуют и гуляют напропалую - но Зена-то видит все эти взгляды исподтишка - в сторону их почетного возвышения. Да, шляхта Брегоса обожает. Для них он свой – им просто с этим владельцем богатых литовских замков, умеющим и пир закатить, и войска привести с добычей, и про шляхетскую вольность порассуждать за чаркою доброго вина… Не то, что с самой королевой – баба всегда ведь бабой останется, того и гляди вдруг выкинет чего-нибудь, да... И немка еще к тому же, хоть и по мамке только - ну как вот с ней? Да, и панские жены не могут с ней танцевать, и выглядит она непонятно как... Пиры - раз в полгода, самое частое, а так все вечно или в кабинете с бумагами, или на море с немцами – все возится с кораблями, да панских сынков по соленым волнам гоняет, муштрует немилосердно… Ну конечно, Брегос намного лучше… И Зена все это знает – а также еще и то, что многие в этом зале, да и в богатых замках по всей стране, хотели бы видеть его супругом и повелителем королевы.
И Брегос все это тоже отлично знает.
Конечно, есть варианты и хуже этого человека – вон даже этот, бесноватый царь московитов, предлагал разделить с ним краковский трон и ложе, совсем, видать, рехнулся в своей замерзшей стране. Проблема только одна – Зена не хочет впускать в свою жизнь каких-то левых людей.
Никаких — ни в личном плане, ни в политическом.
****
Наконец, подошла и очередь Габриель. Девушка устало тащится к нескольким дубовым корытам, на каменном полу под ногами хлюпает грязная вода. Остальных троих из своей компании светловолосая пустила вперед - самой хочется спокойно помыться все-таки, чтобы не торопил никто. Ну да, корыто и есть корыто – с отполированными множеством рук краями. Вот и хорошо… Вода – вон в той бочке, кажется. Ага, все правильно… Холодная – как и все тут, и сама не больно прозрачная – брали, похоже, из реки или из пруда. Холодно – зуб на зуб не попадает, и тихо – все спать уже разошлись. На стене – немилосердно коптит какой-то плохонький факел, один-единственный.
Габриель смотрит на свое дрожащее отражение в заполнившей корыто воде – и, раздевшись, лезет в это корыто: помыться все-таки надо, хоть сил-то уже, считай, и нет. Брр, холодно… На полу валяется какой-то обмылок – ну что ж, пригодится, даже вон мылится еще – удивительно.
Да, воду точно из пруда брали – землей она еще пахнет, и водорослями, и чем-то еще, и деревом бочки, в которой потом стояла. А мыло щиплет глаза – так что, умыв лицо, девушка отчаянно моргает. Влажно и холодно – зубы стучат по-прежнему, быстро помыться - и спать. Кайф это все-таки – дневную грязь смыть, хотя бы и так. Да, и голову помыть тоже – быстро, а теперь вытираться. Брр…
Того куска ткани, что дал ей Торис, как раз хватает, чтоб завернуться. А дневные одежки – постираем пока, и выжмем как следует. Да, а куда теперь грязную воду деть? От корыта до дверей – борозда в покрывающей пол грязи, Габриель прослеживает ее глазами. Да, все верно – корыто нужно выволочь на улицу, и опрокинуть там в какую-нибудь канаву.
- Черт, - шепотом ругается девушка. А потом его ж обратно тащить еще – но это уже полегче. Да, мало днем пахала - так теперь еще и это... Ну ладно, поперли... А что, вон даже нормально вроде пошла...
- Ннда, - темная вода в корыте дрожит на каждой неровности каменного пола. - Разбудите меня, вашу мать…, - выдыхает девушка. - Скажите мне, что это просто… хреновый сон. Бля, ну в какую колдобину ты там въехала! А, вот, пошла… Черт, я хочу проснуться – и чтобы мама принесла молока, и чтоб коровы мычали, и чтобы Лила..., - Габриель садится на грязный пол, ее плечи дрожат от почти беззвучных рыданий. Минута, другая – а она все сидит, обняв собственные колени, и слезы медленно капают на выщербленный известняк пола, в нанесенную множеством ног и никем не смытую грязь.
**
Пир закончился только к вечеру. Паны один за другим торопливо подходят к королевскому трону, падают перед ним на одно колено, целуют руку королеве и сюзерену – Зене.
- Наше войско добыло короне новые богатые земли, - бросает она Брегосу, по-литовски. Выбери отличившихся, без различия чина – чтоб завтра к полудню их всех на площади перед собором построил, буду их награждать. А утром – отчет мне, сколько там у тебя кого и чем кто чего заслужил.
Брегос кивает. Паны – по большей части с земель Короны – не понимают, о чем тут речь, улыбаются только - видимо, ждут чего-то хорошего для себя. Да многие из них и по-польски-то читать-писать не умеют.
- Но, госпожа, разве не должен быть награжден и тот, кто вел их всех в великий поход по мерзлым лесам?, - это герцогиня Курляндская, сидящая по другую руку от королевы. Мягким спокойным голосом – и специально по-польски, играет на публику совершенно явно.
И «публика» рада за своего любимца – а Зена только загадочно улыбается.
- Это мое государево дело, чем наградить Великого гетмана, - по-литовски, незачем плодить слухи. Хотя они и так поползут, чего и как ни скажи.
- Моя королева, мне ничего не нужно – кроме Вашей монаршей милости, - Брегос падает на одно колено, склоняет голову. И говорит – естественно – на чистом польском, для панов. - Я весь Ваш.
Пресвятая Дева… Мыши в спальне – и то, наверно, не так противно. Но Зена берет себя в руки, улыбаясь любимцу шляхты и успешному полководцу.
- Мой верный вассал, - отвечает она: - Чего еще могу я просить у неба, кроме такой надежной правой руки?
Брегос удовлетворенно улыбается.
- Окажите мне честь сопровождать Вас в Ваши палаты, моя королева? Я вижу: пир окончен и Вы довольны – разве не так?
Отказать ему сейчас было бы невежливо - да и странно бы выглядело для всех собравшихся, лишние проблемы. А лишние проблемы Зене – ну совершенно ни к чему. Нельзя позволять этим панам сомневаться в том, что Брегос – все-таки ее фаворит. Он популярен среди шляхты – благодаря своим завоеваниям на Северо-Востоке, он – возможный претендент на ее престол. Лучше пока делить с ним эту его популярность – а показать клыки королева всегда успеет.
Вся усталость этого дня просто навалилась на королеву. Коротко кивнув Брегосу, она поворачивается и спускается с возвышения. Великий гетман коронный тоже шагает вниз по каменным ступеням - и они вместе проходят через весь пиршественный зал, принимая знаки почтения от еще не ушедших шляхтичей.
Двое гвардейцев в дверях вытягиваются по стойке «смирно». Королева делает им чуть заметный знак рукой: «все, можете расслабиться». Те встают посвободнее – но никуда не уходят, наблюдая за пустеющей залой.
- Ну что, тот мачтовый лес – это интересно. Молодец, что добыл, - замечает Зена, идя очередным длинным коридором. - Да и кузнецы там, говоришь, хорошие водятся? Тоже пригодятся…
- Ага, - Брегос кивает, по его губам скользит довольная улыбка. - Новые корабли, новое оружие. А если вдруг со шведами грызться будем – так из тех московитов даже пара лишних полков получится, - бросает быстрый взгляд на королеву, пару мгновений молчит. - А как дела здесь, моя госпожа? Мужики за вилы не брались?
- Да нет, все тихо, - отвечает Зена. Урожай в этом году приличный вполне, работы у них - до черта. Вон, в Карпатах только пару отрядиков раздолбали - ну и довольно…
- Ну да, я слышал, - Великий гетман коронный усмехается в коротко подстриженные усы. - И эти еще, Сечь себе устроили на Днепре – на острове этом, да там же лес сплошной да болото. Хотя смотреть бы надо за ними – мало ли там чего…
И королева с этим вполне согласна.
- Конечно, мало ли что, - спокойно так замечает. - Но, надеюсь, они не такие дураки.
Зена и Брегос заворачивают за угол, молча поднимаются по широкой каменной лестнице. Только на самом верху гетман нерешительно прочищает горло и все же задает волнующий его вопрос.
- А все-таки… моя госпожа, - и тише: - Наши-то земли – лакомый кусок все-таки, и для шведов, и для немцев для всяких, и для татар. Тучные нивы, богатые города… Разумно ли, что все это - в женских руках... моя королева?
Остановившись у дверей в свои покои, Зена поворачивается к нему. Окидывает с ног до головы холодным взглядом, в ее светлых глазах играют блики пылающего на стене факела.
- Поймите меня, королева, - полководец хмурится и потирает висок: - мы-то Вас знаем, но для того же крымского хана Вы просто «баба». Никто. И это опасно.
Зена бросает быстрый взгляд куда-то в сторону. А потом - спокойно смотрит прямо в глаза:
- Плевала я на крымского хана.
- Но, моя королева...
- Спокойной ночи, Брегос, - Зена невозмутимо отпирает дверь. И столь же невозмутимо запирает ее за собой, не обращая внимания на протесты несостоявшегося любовника – или кем он там хотел стать? Неважно… Да, он может потом веселое что-нибудь тут устроить – и королева знает об этом, но сейчас ее терпение и так на грани – так что гори все синим пламенем…
Зена заходит в свою – не сказать чтобы девичью, скорее холостяцкую – спальню, пинает сапоги в дальний угол, идет к окну. Тяжелые ставни распахнуты настежь, и она смотрит в ночное небо, опершись руками о подоконник. Из-за линии крыш и леса уже восходит луна, на земле внизу непонятными письменами лежат изломанные тени.
Заторможенно, как будто движется под водой, Зена сбрасывает королевские одежды на стоящий у стены стул. Идет к одежному шкафу – так, это нам не надо, шелка эти – только послов встречать. А вот штаны да рубашка из грубого солдатского сукнеца – вот это самое то…
Кто-то идет – да королева-то знает, кто. Агнешка это, служанка старая – да не в том смысле, а действительно старуха. Можно не обращать внимания.
- Госпожа?, - дрожащим голосом произносит седая женщина: - Вам что-нибудь нужно?
Зена быстро надевает и торопливо застегивает старый офицерский жупан. - Да нет, ничего, - отвечает совершенно спокойно. - Иди уже спать, Агнешка, - и столь же спокойно подходит к невзрачной небольшой двери в дальнем конце своей комнаты.
- Но, госпожа, уже глубокая ночь! Вам нельзя так много работать!, - с интонацией обеспокоенной матери возмущается старая женщина. - Отдохните в кои-то веки!
Рука Зены замирает на ручке двери. Королева оглядывается через плечо на свою старую служанку. - Агнешка, иди уже спать, - мягко повторяет она. - Я потеряла мамку в шесть лет, ты знаешь. Научилась уже как-то обходиться…
В глазах седой женщины блеснули скупые слезы: - Извините, моя королева.
Зена без всяких эмоций закрывает за собой дверь. Ее босые ноги тихо ступают по старому ковру коридора.
**
Постепенно Габриель успокоилась – просто кончились слезы, вечно ж плакать нельзя. Вот она сидит – на каменном полу, обнявши свои коленки, глаза закрыты. Башка так просто раскалывается, и в груди вон что-то болит – черт, только бы не чахотка… Все эти звуки вокруг – да слышит она их, что люди там ходят, чего-то делают. Понимает девчонка, что нужно вставать и идти к своим - а то найдут ее тут, еще достанется по принципу «чо расселась?» - но сил уже просто нет.
Поднимает голову, устало вздыхает. Факел – считай, что только коптит, света от него – кот наплакал. Все болит, особенно голова – но Габриель находит в себе силы встать и снова взяться за это чертово корыто.
Там вроде ручки какие-то – с обоих концов. Железные, холоднючие – но это ничо. Тянем-потянем… И еще немножко…
Черт, никакого толку. Ну давай, давай, Габи… Сзади какой-то - то ли скрип то ли скрежет, эффекта - ноль. Тяжело дыша, смотрит на эту проклятую колоду.
Как-то же ее двигают, эту дуру... А если б ведро сюда – совсем хорошо бы... Да что я, дура – чем воду из бочки-то наливала? Вот – и спать точно надо больше… Хотя поспишь тут, как же… Зачерпывает ведром коричневую воду, идет к двери, толкает ее плечом. Свежий воздух, ага – да только не свежий ни черта: это тот же двор, где их расстреливали утром, точно. Застарелой кровью пахнет, и еще чем-то, не менее кошмарным. Черт…
Девчушка начинает дрожать, вода в ведре ходит ходуном. Темно уже, да – слава богу, и Габриель заставляет себя выйти за дверь, и выплеснуть свое ведро в блестящую при луне грязь.
Просто глухой всплеск. И эхо еще – но Габриель кажется, что по темному грязному двору бродят голоса.
И один из них – голос Лилы, ведь так? Ведь так?
Помотав головой, блондинка решительно поворачивается и идет обратно – за новым ведром воды.
**
Небольшая квадратная комната. Голый каменный пол без всяких ковров или еще чего-нибудь мягкого – здесь это ни к чему. Пара факелов на стенах, дрожащие тени от их коптящего пламени.
В центре – неестественно прямо стоит человеческая фигура, уперев в пол прямой и длинный немецкий меч. Да нет, не статуя это - вон, пошел кругами по комнате, и мечом своим взмахивает, спокойно так и ритмично.
Да не так уж спокойно – меч уже летает в руках у этого человека, бешено описывая в воздухе круги и восьмерки, и черт знает что еще, а на руках умелого фехтовальщика так и играют мускулы.
Полшага вперед, назад – и снова атака на невидимого противника. Но этот невидимый - отлично уклоняется от удара. Да и не только уклоняется – тот, реальный, едва успевает отбить его выпад уже откуда-то слева. Игра мускулов, сосредоточенное лицо за бешено летающей сталью.
Клинок меча со свистом рассекает воздух.
Чуть медленнее теперь – а потом и просто замирает на один удар сердца. И снова – нападение, защита, нападение, защита. Если б у него был противник – умер бы уже в сотый раз.
Такое фехтование редко теперь увидишь – так что смотри давай… Да тут уже и не уследишь – а уж чтоб защититься от такого...
Круги вдоль стен комнаты. Прыжками, переворотами, меч птицей перелетает из руки в руку.
Минута, другая – а этот человек как будто не устает. Хотя нет – вон пот со лба уже утирает, свободной рукой – а в другой все так же летает меч.
И, наконец, останавливается - у окна.
Падает на колени, мечом высекает искру из каменного пола. Эхо разносится по комнате, отражаясь от голых каменных стен.
И затихает – только факелы чуть слышно трещат, да устало дышит этот человек.
Зена. Именно она – а кто же еще? – опирается сейчас лбом о гарду своего отлично поработавшего меча. Ее тело чуть вздрагивает - то ли от усталости, то ли от возбуждения. А руки все так же сжимают ими же и согретый эфес меча.
В окно проникает ветер, холодит ее потный лоб. Глубокий вдох, в глазах – наслаждение тем единственным покоем, который она знает в своей жизни. Единственной свободой, которую она позволяет себе здесь – вдали от моря и кораблей.
Уперев в подбородок эфес меча, Зена смотрит вверх. Запах чистой и острой стали, запах обматывающей рукоять кожи и холодного камня под ее коленями – вот то, что королева любит больше всего, сейчас. Лучше, наверное, только море и корабли.
Вот она – ее тайна, к которой нет доступа ни обожающим попировать панам, ни Брегосу – любителю молоденьких полонянок, ни вещающим что-то о женском предназначении ксендзам. Зена улыбается – одними глазами и самыми уголками губ. Достал уже этот Краков – изображай тут даму и королеву, только вот в этой комнатушке порадоваться и можно - мечом помахать да вспомнить, что есть еще порох в пороховнице.
Телохранитель сама себе – а что такого, так даже лучше. Вон паны грызутся друг с другом, взятками сыплют – да только чтобы сынков своих в ее гвардию пропихнуть. Королева криво усмехается: идиоты... Как им верить-то после этого?
Кто надо – те знают, да только немцы это по большей части. Проверенные давно – все тем же, блин, синим морем. Это ж сейчас под рукой у Зены – держава Обоих Народов с ее полями и городами, а раньше – ходила она по морю под черепастым флагом, и первой прыгала на борт чужого судна с абордажной саблей в руке.
Но то было раньше – сейчас ей корабли только строить, а не водить. Ну да, паны возмущаются – сынков их королева в море таскает, но это ж торговые больше рейсы, ну и нормальный военный флот без всяких пиратских рейдов. То ее прошлое – только в тавернах портовых помнят, в Кролевеце да Гданьске, да еще кое-где. А здесь она – королева, с железной рукой в бархатной перчатке. Иногда - даже слишком бархатной…
А она могла бы вжиться и в эту роль. Сидеть безвылазно в Кракове, доверить свою охрану гвардейцам, а морские дела – да тому же Брегосу, хоть он там и будет как корова на льду. И никто ведь ей слова поперек не сказал бы – а если б сказал, познакомился б с палачом.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |