|
Захаревич сам не знал что позволяет ему "терпеть" эту страстную женщину, как он про себя называл Марину Геннадиевну. И все же можно было предположить, что виной всему был именно секс. Именно та форма сексуальных наслаждений, которой он предавался с ней. И пусть даже никакого там собственно секса и не была. Пусть это было лишь полное (или даже абсолютное) безобразие. Ну или (уже скажем мягче) только прелюдия к сексу. Почему бы и нет? Почему бы именно это - и не нравилось Захаровичу? Почему ради этого он не был способен к совершению каких-то и вовсе ненужных поступков. Почему же? Ведь как раз это, наверное, и было. И Максим Леонидович открыл для себя, что в своей жизни ему пришлось испытать достаточно многое. Но именно то, что происходил сейчас между ним и Мариной Геннадиевной (этой 47-летней вдовушкой и к тому же владелицей ведущего в городе порно-агентства), ему то как раз и нравилось. Нравилась, быть может, ее безучастность. Нравилось, когда его член ни с того ни с сего принимал повышенные обороты лишь только от одного предположения, что с ним будет делать Марина Геннадиевна. Нравилось, когда она перекатывала между своими пальчиками его яйца. Нравилось, когда головка его члена обнажалась, просясь окунуться в какую-нибудь подходящую норку. Но Марина Геннадиевна словно бы и не замечала этого. И лишь только иногда она, почувствовав приближение Максима Леонидовича сзади (и словно независимо от своего какого-то желания; но уже трудно было предположить о полном отсутствии его) вставляла его эрегированный пенис между своих ягодиц. И Максим Леонидович даже боялся признаться себе, что там уже все как будто и готово. И его член, не встречая совсем никаких преград, уверенно скользил, проникая все глубже и глубже. И тогда уже внутри Максима Леонидовича Захаровича разливалась какая-то истома. И он брал на себя смелость чуть сильнее прижаться к Марине Геннадиевне. И видя, что он нисколько не обнаруживает (никакого!) сопротивления - он тогда уже еще крепче брал ее за бока, и еще больше убыстрял свои движения. Чтобы вскоре уже с силой врываться в нее. И тогда уже казалось, что никто его не остановит. А его поршень накачивал Марину Геннадиевну в зад. И ее попка извивалась, ощущая в себе нечто прекрасное и удивительное. Быть может и самое удивительное, что создала природа. И уже когда Марина Геннадиевна позволяла себе признаться в этом - она кончала. Кончала так, что рассыпались звезды на мелкие брызги. А с криком -- у Марины Геннадиевны уходили все страхи, тревоги, и какие бы то ни было внутренние неудобства.
И ничто уже ей не мешало обернуться к изможденному Максиму Леонидовичу. И тогда она позволяла себе склониться над той его частью, которая только что подарила ему столько наслаждения; и губы Марины Геннадиевны инстинктивно приоткрывались, и через секунду-другую она себя уже ничем и не сдерживала, обсасывая все еще набухший член Захаровича. А тот, видя такое дело, как бы понимал, что все еще не закончилось. И тогда Максим Леонидович укладывал женщину на спину, раздвигал ее половые губы своим языком, и врывался в ее плоть; которую то лизал то покусывал. Всасывая в себя ее клитор. Пока наконец не чувствовал, что Марина Геннадиевна уже как вроде бы и не может больше терпеть. И тогда Захаревич вставлял в ее вагину свой член. И через какое-то время кончал прямо в нее. При этом даже зная, что на этом тоже все нисколько и не закончится. Потому что не каждый раз Марина Геннадиевна дозволяла делать с собой все, что он захочет. И если сейчас это случилось, то он уже хотел максимально этим воспользоваться. Что, собственно говоря, и делал. Врываясь в плоть женщины с силой и настойчивостью какого-нибудь геолога-первопроходца. И Марина Геннадиевна на удивление Максима Леонидовича скулила, умоляя еще и еще; но он ведь и совсем не думал сейчас останавливаться. Быть может даже наоборот, он желал сейчас всячески унизить, растоптать эту некогда неприступную женщину. Женщину, которая сейчас превратилась в какое-то былое подобие себя. И что-то на него действительно находило. Потому что с каждым своим толчком он все больше и больше чувствовал, как в нем возрастает какая-то первородная сила. И он трахал и кричал. И сам неосознанно умоляя ее не останавливаться. Но она ведь не хотела этого. Не думала сейчас, что он может как-то внезапно остановиться. Чтобы, наверное, было возможно, если бы он кончил в нее. Но теперь он словно бы и до последнего оттягивал это. И совсем даже не кончал. Не кончал. Не кончал...
Потом он в нее все же кончил. И тогда ей показалось, что словно бы в нее вставили какую-то большую клизму. И разом сжали ее. И семенная жидкость Максима Леонидовича моментально заполнила все плоть Марины Геннадиевны. А он все продолжал и продолжал изливать ее в нее. И когда уже казалось, все и должно было закончиться,- он только еще больше приподнял ее таз, и... не останавливался; сочетая фрикции с криком оргазма; сдабривая все это более чем обильным семяизвержением. После чего он устал. И остановился. И взяв ее за голову - насильно всадил свой член ей в рот; излив таким образом семя уже туда. Излив туда остатки своего семени. Но и этого хватило, чтобы Марина Геннадиевна чуть не поперхнулась. Скорее все-таки от неожиданности. Но у нее совсем не было сил как-то препятствовать этому. И она -- должно быть и сама -- неожиданно для себя ощущала сейчас свою покорность. И это ей даже нравилось. И будет нравится еще какое-то время. После чего она уже окончательно придет в себя. И словно бы даже удивится, ощутив выливающиеся из своей пизды капли спермы Максима Леонидовича. А он будет совсем непринужденно взирать на нее. И лишь только легкая полуулыбка слегка выдаст его. Но Марина Геннадиевна умела держать себя в руках. И сделает вид - что не заметила...
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 14 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |