|
Он даже умудрялся как-то отличать их,-- хотя для меня они казались совсем одинаковыми. Звали девочек, если мне не изменяет память, Люся, Лера, Лена, и Люба. Так что выходило так, что уже даже и имена у них были в какой-то мере схожие. Причем, что касается внешности,-- были они и действительно схожи.
Всем им было, как я уже заметил, лет по четырнадцать -пятнадцать. Небольшого роста, худенькие, с совсем еще не развитыми маленькими, торчащими в разные стороны грудками, все какие-то даже угловатые -- эти девочки казались совсем невинными при поверхностном взгляде на них. Но стоило лишь присмотреться -- как вы замечали хищный оценивающий взгляд маленьких волчиц. И стоило вам только отвернуться, как вы уже могли быть уверены - на вас в тот же час набросятся; и самым жестоким образом изнасилуют. При этом вам действительно не следовало поворачиваться к ним спиной. Или хотя бы оставлять свой член без надзора. Ибо будьте уверены - к нему тотчас же припадут те или иные девичьи губы. И вам совсем уже ничего не останется, как положить свои ладони на голову одной из этих девиц, вздумавшей вдруг сделать вам минет. И ведь неудобно было отказываться! Совсем нет! Да и будьте уверены - если кто-то из них решил у вас отсосать - она сделает это. Чего бы ей это не стоило. Да и почему бы нет? Пусть сосет, наконец. Пусть сосет...
....................................................................................................
Герман Васильевич, конечно, иной раз удивлялся, когда - просыпаясь - видел в своей постели ту или иную девочку-подростка.
Но должно быть, еще больше он удивлялся, когда эта самая "девочка" тянулась к его члену. Член, заметим, тотчас принимал положение полной готовности. И она, подразнивая языком его яйца, приводила Германа Васильевича в такое состояние, когда его мысли уже крутились лишь только около одного: как бы ей поскорее "запердолить".
Груб он был, конечно. Иной раз бывал и очень даже груб.
Но вот с собой Герман Васильевич совсем не мог ничего поделать. И даже более того, этот старый педераст необычайно радовался, когда ситуация складывалась именно таким образом. И ему уже тогда -- как вроде бы -- действительно ничего не остается, как войти в какую-нибудь пизду своим истомившимся от желания членом. И вертелась тогда девушка на его конце. А он еще больше напяливал ее на него. И она уже думала о том, когда же это все закончится? Когда эта страшная штуковина (хотя "штуковина" на самом деле была "так себе") наконец-то изрыгнется проклятой жидкостью. И тогда ведь (девушка об этом уже знала) мужской орган любви (хотя, была ли это на самом деле любовь?) наконец-то увянет. И она сможет сползти с него. И быть может тогда закурить; или даже сделать глоток вина...
Не так-то быстро это на самом деле заканчивалось.
В этом плане Герман Васильевич был опытным любовником. И предпочитал, если уж кто попадал ему в руки, то максимально воспользоваться этой ситуацией. И уж если оттрахать, так оттрахать. Так чтобы потом, как говориться, не было стыдно, что все так получилось.
Он и трахал. Он крутил ее худенькое тельце в разные стороны. Переворачивая его с бока на бок. Он входил в него сзади, слегка придерживая ее маленькие ягодицы, и словно бы всаживая ни член в них, а тело девушки - на свой огнедышащий вулкан нереализованной страсти; он укладывал девушку на спину, и просив ее предварительно приподнять свои ноги -- еще шире раздвигал их; а потом своим членом - раздвигал ее щель, входя почти наполовину. Сначала - наполовину. А потом и почти полностью. И тогда его яйца бились об нее; а она закусывала губы, неосознанно умоляя его войти еще глубже. Но легко было сказать "еще". Ведь на самом деле член у Германа Васильевича был и действительно не такой уж большой. И если таким он кому мог показаться, то только лишь ей. Тогда как сам Герман Васильевич пыхтел от напряжения; безуспешно пытаясь просунуть еще глубже (выполнив тем самым уже получается "просьбу" девушки). Но у него совсем не получалось. И тогда он немного злился. И принимался за новые попытки. Или, видимо сообразив, просто ставил девушку на четвереньки, и в предвкушении испробовать эту новую позицию, входил в нее сзади.
На удивление ей нравилось. Так ей казалось -- что мужчина действительно чуть глубже проникает в нее. И тогда она даже хотела сделать ему что-нибудь приятное. И подмахивала своим тазом. Словно бы качаясь на волнах. Ну или ей так хотелось на тот момент казаться, что это так. И должно быть в этом действительно была какая-то романтика. По-крайней мере так казалось... Кому?.. Ей?.. Ему?.. Быть может даже им и обоим...
Нет. Герман Васильевич наверное был не совсем плохой человек. Ведь он на самом деле не заставлял всех этих несовершеннолетних девочек заниматься с ним любовью.
И он всегда платил им. Платил столько, сколько они сами просили. И даже давал еще немного сверх того. А потом приглашал их вновь. И уже по тому, что они приходили (а большинство из них действительно приходили), можно было сказать, что никто из них не был в обиде на Германа Васильевича. И им быть может, действительно все нравилось. Черт его знает, что им в нем нравилось? Может только его деньги? А может кто-то из них уже был настолько развращен, что им нравился и сам "процесс". Трудно сказать... В какой-то мере, скорее всего было верно и то и другое и третье... Что же до самого Германа Васильевича Припевкина... Так ему все происходящее более чем нравилось... Хотя он и не позволял себе заниматься этим слишком часто. Видимо считая это все-таки чем-то сродни какой-то аморальности... И скорее всего это было действительно так...
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 14 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |