— Кажется, наступил час расплаты за каждый раз, когда ты «ставил меня на место», Люциус, — тихо произнесла Нарцисса, сурово глядя сверху вниз на мужа.
Осознав, что Нарцисса его ударила, Люциус медленно приложил руку к щеке. Вид у него был испуганный.
— Что я тебе говорила? — Нарцисса кипела от ярости. — Никогда, никогда не стоит недооценивать силу любящей женщины, Люциус, а я любила его. — Голос задрожал, когда Нарцисса свободной рукой указала на Драко. — Он был частью меня, моим сыном… и ни ты, ни кто-то еще в целом мире не смеет отбирать его у меня.
Чувствуя все возрастающее раздражение из-за того, что жена вышла из повиновения, Люциус посмотрел на нее и снова усмехнулся, слегка скривив губы.
— Что ты собираешься делать, Нарцисса? Убить меня? — насмешливо поинтересовался он.
— Нет. — Нарцисса покачала головой, медленно изогнув губы в легкую усмешку. — Есть куда более худшее наказание, чем смерть, Люциус. — Подняв палочку, Нарцисса увидела, как Люциус дернулся, явно вообразив, что жена вот-вот пошлет в него Круцио. Однако, не желая нарушать закон, не предупредив прежде волшебников в министерстве, Нарцисса просто повела рукой. — Петрификус Тоталус, — сказала она, глядя, как тело мужа словно окаменело.
Убедившись, что Люциус далеко не убежит, Нарцисса положила палочку на стол, одарила мужа напоследок холодным взглядом и медленно повернулась к сыну. Слезы вновь полились из глаз, и она нерешительно склонилась над его телом.
— Прости, прости, Драко… — еле слышно прошептала она. — Мне нужно было быть здесь…я должна была прийти… я… — рыдания сдавили горло, Нарцисса оперлась ладонью на единственное не испачканное кровью место на полу и, наклонившись, поцеловала сына в макушку, губами ощутив мягкость его волос.
Снова задрожав, она потянулась и взяла сына за руку. Рука была такой холодной… и, осознав, что сын действительно умер, Нарцисса зарыдала еще сильнее. Он умер только за то, что влюбился. Нарцисса закрыла глаза и погладила большим пальцем тыльную сторону его ладони.
— Я так горжусь тобой, Драко… Я всегда гордилась… — прошептала она, сдерживаясь из последних сил. — Я люблю тебя, мой дракон…
Приложив ладонь к губам, Нарцисса неохотно отпустила руку сына и медленно поднялась. Подойдя к столу Люциуса, она схватила горсть летучего пороха и присела перед камином.
Бросив искрящийся порошок в огонь, Нарцисса увидела, как пламя окрасилось в изумрудно-зеленый цвет, и медленно наклонилась.
— Министерство магии, штаб по делам чрезвычайных ситуаций, — четко произнесла она и закрыла глаза, когда теплые языки пламени коснулись ее заплаканных щек.
***
— Он не поступил бы так дважды, Гермиона… Он бы… не подвел тебя снова после того, что сказал. Я там был, я смотрел ему в глаза, когда он говорил, что любит тебя. Он не лгал… — Гарри пытался утешить Гермиону, но она, казалось, не слышала ни слова.
— Ладно, — сухо начала Гермиона, приподняв брови и глядя в нетронутый стакан с апельсиновым соком, — я снова ждала в этой башне несколько часов, а он так и не явился. Как он собирается оправдываться, Гарри? Он проделал такое уже дважды, мог бы и сову мне прислать, если что-то случилось, — подчеркнула она, поднеся стакан к губам, словно собиралась сделать глоток сока, но тут же передумала и, нахмурившись, опустила стакан.
Рон, сидевший напротив своих лучших друзей, привстал, высматривая что-то поверх их голов.
— Ну… — глаза скользили по слизеринскому столу в поисках выделяющихся светлых волос… но их нигде не было видно. Озадаченно нахмурившись, Рон уселся на место и кивнул Гермионе: — Посмотри назад.
— Нет, — упрямо отозвалась она. — Сейчас я не хочу его видеть.
Выгнув бровь, Рон оглянулся поверх Гарриной макушки.
— Ну, вот так штука… его там нет.
Гарри тоже изогнул бровь и оглянулся через плечо. Без сомнения, Малфоя нигде не было видно.
— Правда, Гермиона, — сообщил он, повернувшись, — его там нет, может, он заболел?
Гермиона нахмурилась еще больше и только собралась посмотреть через плечо, как вдруг…
ПЛЮХ!!!
Сидевшие во главе гриффиндорского стола студенты подпрыгнули чуть ли не на фут в воздух, когда крошечная сова влетела в зал и смачно шлепнулась пузом прямо в кувшин с апельсиновым соком.
— Свин! — завопил Рон, выуживая кашляющую сову из кувшина. Уши его слегка порозовели от смущения. — Что, черт подери, ты творишь? — Усадив совенка на стол, Рон вздернул бровь, глядя, как тот распушил перья и сунул голову под крыло, словно собираясь вздремнуть. — Ё-моё… он становится похож на Стрелку.
Гарри фыркнул, но Гермиона почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Вот он, Свин, явно утомленный долгим путешествием, и у него нет письма. Что же это может значить? Но подумать над этим она не успела, потому что кто-то легонько постучал ей по плечу. Гермиона стремительно развернулась в надежде, что это Драко.
— Я… мне нужно… с тобой поговорить. — Панси Паркинсон, заметно нервничая, переминалась с ноги на ногу, крепко обхватив себя руками*.
На этот раз Гермиона нахмурилась в замешательстве. Если бы эта девица вызвала ее на разговор в любое другое время, Гермиона тут же дала бы ей от ворот поворот, но Панси казалась какой-то … бледной, испуганной, лицо ее выражало что-то похожее на раскаяние, и Гермиона, бросив напоследок взгляд на Гарри с Роном, поднялась с места.
— Наедине, — быстро добавила Панси.
Гарри и Рон обменялись озадаченными взглядами, когда Гермиона неохотно последовала за Панси к выходу из зала.
Выйдя из зала, они остановились посреди огромного холла, и Панси, не поднимая глаз, медленно повернулась к Гермионе.
— Это насчет Драко… — Голос был едва слышен. Гермиона еле разбирала, что та говорит.
— Что насчет Драко…? — медленно спросила она, когда Панси замолчала.
Закрыв глаза, Панси глубоко вдохнула.
— Все время, пока вы были вместе, я пыталась вас разлучить… я… я угрожала ему пи… пи… письмом, поэтому он порвал с тобой в первый раз, — призналась Панси, еще крепче обхватив себя руками.
Секунду молча обдумывая слова Панси, Гермиона медленно приподняла бровь.
— Так значит… он собрался порвать со мной снова? Ты это хотела мне сказать?
— Нет, — прервала ее Панси, тихонько всхлипнув и помотав головой. — Он бы не стал…
К этому времени желудок Гермионы уже вовсю выделывал сальто-мортале, и девушка, подражая недавнему поведению Панси, переступила с ноги на ногу.
— Тогда… Тогда о чем же ты говоришь, Панси?
Будто пытаясь успокоиться, Панси сделала глубокий, судорожный вдох, избегая встречаться взглядом с Гермионой.
— Я написала письмо Люциусу и рассказала ему все о вас двоих.
— Да… — медленно произнесла Гермиона, уяснив наконец предыдущие слова Панси. — Вот почему он порвал со мной в первый раз.
— …Да, — снова прервала ее Панси. — После… В тот день после урока Зелий я… я увидела вас двоих в коридоре. Я шла сразу за Миллисент Буллстроуд и заметила, как ты прошептала: «Я тебя люблю» и… И поняла, что он не сдержал обещание. Поняла, что вы снова вместе…
Гермиона долго молчала, пытаясь осознать слова Панси.
— Что ты сделала…? — наконец спросила она, сомневаясь, что хочет услышать ответ.
Вопрос подействовал на Панси сильнее, чем ожидала Гермиона, и гриффиндорка распахнула глаза, увидев, как Панси ударилась в слезы.
— Панси… скажи мне… — настойчиво повторила Гермиона, чувствуя, как внутри снова все перевернулось.
Панси глубоко дышала, пытаясь успокоиться, и тихонько всхлипывала.
— Я от-отправила его, я отправила письмо, но теперь, т-теперь сожалею об этом. Он рас-рассказал мне, что ты для него значишь, уб-бедил меня оставить все, как есть, а он найдет выход… н-но было уже слишком поздно… я уже отправила его, и… и Люциус п-пришел и забрал Драко.
Это оказалось последней каплей, и Панси разразилась еще более мучительными рыданиями, уткнувшись лицом в ладони.
Осознав всю серьезность слов Панси, Гермиона почувствовала себя так, словно в нее врезался товарный поезд, груженный переживаниями, и, рванув мимо Панси, она помчалась вверх по лестнице.
В ушах непонятно почему шумело, и Гермиона даже не вздрогнула, пробежав прямо сквозь призрак Серой Дамы, которая, как обычно, погрузившись в раздумья, медленно плыла по коридорам с книгой в руке. Холодок, прокатившийся по спине, не шел ни в какое сравнение с ледяным ужасом, прочно угнездившимся в животе, как будто кто-то опрокинул на нее ведро ледяной воды. Завидев кабинет профессора Макгонагалл, Гермиона припустила еще быстрее.
— ПРОФЕССОР! ПРОФЕССОР! — завопила она, колотя в дверь.
Профессор Макгонагалл с широко отрытыми глазами открыла дверь, держа в одной руке на весу стопку учебников. Гермиона подумала, что застала ее, когда та собиралась на урок.
Не дав Макгонагалл сказать ни слова, Гермиона в слепом ужасе схватила ее за руку.
— Мне нужен профессор Дамблдор, мне нужен профессор Дамблдор, прямо сейчас.
— Гермиона, дорогая, пожалуйста, успокойся, — начала профессор Макгонагалл, глядя на нее из-под очков расширившимися от удивления глазами. — В чем дело?
— Пожалуйста… — умоляла Гермиона. Ужас сдавливал горло: она теряла время… Ей нужно было поговорить с Дамблдором немедленно. — Мне нужен, мне нужен Дамблдор, — повторила она дрожащим, но все же решительным голосом.
Рассказав Гермионе, где находится кабинет директора, Макгонагалл едва успела сообщить ей пароль, как девушка уже помчалась прочь. Макгонагалл прикусила губу, раздумывая, не пойти ли ей следом.
— Слезы феникса… — выдохнула Гермиона несколько минут спустя, резко остановившись перед двумя каменными горгульями. Те тут же ожили и подвинулись в стороны, освобождая проход.
Ступеньки двигались сами по себе, но слишком медленно, и Гермиона поспешила по винтовой лестнице вверх до двери кабинета.
— ПРОФЕССОР ДАМБЛДОР! — снова завопила она, колотя в дверь так, словно от этого зависела ее жизнь. Только она подняла кулак, чтобы забарабанить снова, как дверь распахнулась, и Гермиона чуть ли не ввалилась внутрь, еле удержавшись на ногах. — Професс… — начала она, но тут же умолкла, увидев, что Дамблдор стоит у окна, а на его мудром лице застыло мрачное выражение.
Не говоря ни слова, Дамблдор долго стоял, хмуро глядя вниз, на школьный двор, пока Гермиона у двери пыталась отдышаться. Наконец он заговорил:
— Полагаю, вы здесь в интересах некоего Драко Малфоя, — тихо произнес он, слегка выгнув бровь и по-прежнему глядя в окно.
Гермиона смогла лишь кивнуть, тихо вздохнув с облегчением.
— Так вы уже знаете? Вы знаете, что произошло? — спросила она, шагнув вперед. — Он уже возвращается, да? Правда? — продолжала Гермиона, думая, что Дамблдор именно поэтому смотрит в окно.
Поморщившись, Дамблдор опустил глаза.
— Почему бы вам не присесть, мисс Грейнджер?
С этими словами в желудок Гермионы словно рухнула куча кирпичей, и она поспешила сесть, но лишь потому, что ноги отказывались держать ее.
Глубоко вдохнув через нос, Дамблдор чуть прикрыл глаза.
— Мне только что сообщили из Министерства магии… Люциус Малфой приговорен к пожизненному заключению в Азкабане…
— А Драко? — прервала его Гермиона, вцепившись в подлокотники кресла с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
Медленно открыв глаза, утратившие свой обычный блеск, Дамблдор снова нахмурился и повернулся к Гермионе:
— Драко Малфой… мертв.
Слова ударили ее, ударили ее с такой силой, словно каждый слог весил целую тонну. Гермиона почувствовала себя так, будто часть ее тоже умерла. Девушка покачала головой, когда невольные слезы заструились по щекам.
— Нет… — прошептала она, не в силах говорить громче из-за вставшего в горле кома.
Кивнув, Дамблдор сел за свой стол в кресло с высокой спинкой.
— Боюсь, что…
Не в силах больше сдерживаться, Гермиона разразилась рыданиями. Никогда еще в своей жизни ей не было так страшно, так одиноко. Это все ее вина, если бы не она, Драко был бы жив. Ей все равно, пусть бы он оставался мерзавцем, пусть бы насмехался над ней, лишь бы вернулся… При одном лишь воспоминании о его волосах между ее пальцами, о его голосе, запахе Гермиона всем телом затряслась в рыданиях, уронив голову в ладони.
Будто прочитав ее мысли, Дамблдор печально посмотрел на нее.
— Не вините себя, мисс Грейнджер. Люди умирают ежедневно, и никто из нас на этом свете не может с полной уверенностью возложить все вину на себя, вы не согласны? — Ответом были лишь ее мучительные рыдания, и Дамблдор тихо вздохнул: — Бремя смерти действительно очень тяжко, Гермиона. Умоляю, не носите его в себе вечно…
— Вы н-не понимаете… — Гермиона наконец-то подняла голову. — Все было бы хорошо, если бы не я…
— Это действительно так? — выгнув бровь, спросил Дамблдор.
Кивнув, Гермиона вытерла ладонями щеки, что было, в общем-то, бесполезно, потому что слезы почти сразу же полились заново.
— Вы очень, очень способная девушка, мисс Грейнджер, но я все же должен сказать, что не согласен, — спокойно сказал Дамблдор.
Гермиона, не ответив, лишь подняла на него глаза.
— Видите ли, по-вашему, Драко Малфой умер из-за вас… Тогда как я считаю, что Драко Малфой вообще никогда бы не жил, если бы не вы, — Дамблдор откинулся на спинку кресла. — Пусть вы прекрасно разбираетесь в… книгах, в учебе, вы также хорошо осведомлены во многих других областях, я верю, что вы научили его тому, что не смог бы дать ему никто другой. — Подавшись вперед, Дамблдор положил ладони на стол. — Ты научила его, как жить, Гермиона, поэтому он с такой охотой умер.
От этих слов слезы полились еще сильнее, и Гермиона снова уткнулась лицом в ладони.
— Я хочу, чтобы он вернулся…
— Я знаю, что хочешь, — тихо ответил Дамблдор понимающим голосом. — Тебе нужно подумать, Гермиона… Подумать, о чем нам говорит его уход.
Гермиона, не в силах мыслить логически, просто покачала головой, надеясь, что утонет в слезах, если подержит лицо в ладонях достаточно долго.
— Разве он стал призраком? — спросил Дамблдор, водрузив локти на стол и соединив вместе кончики пальцев. — Нет, не стал… Понимаешь, о чем это говорит? — Гермиона помотала головой, и Дамблдор позволил себе легкую улыбку, хотя знал, что девушка не увидит. — Это значит… что Драко смог выдержать испытание. Это значит, что он был счастлив, что он был готов умереть, пройти… а пройти могут лишь те, кто по-настоящему жили.
— Он был так молод. — Гермиона выпрямилась, снова вытирая щеки дрожащими ладонями.
Дамблдор торжественно кивнул, передавая ей носовой платок.
— Да, был… и хотя это печально, но также и важно…
Еле слышно поблагодарив Дамблдора за платок, Гермиона вытерла глаза и, тихонько шмыгнув носом, встретилась с директором взглядом.
— Хотя его… не слишком-то любили однокурсники, да и некоторые учителя… я не могу не сожалеть о Драко. — Дамблдор, чуть приподняв брови, посмотрел на Гермиону. — Важный урок, который люди в этом мире, кажется, так быстро забывают… заключается в том, что никто, никто не бывает плохим от природы. Задира, которому с избытком хватало самоуверенности, самоуважения… а в первые годы здесь Драко был олицетворением заносчивости, разве нет?
Этого Гермиона не могла отрицать и поэтому, кивнув, одарила Дамблдора легкой, печальной улыбкой.
— Драко вышел из чистокровной семьи строгих правил. Он вырос среди людей, подобных ему самому, и только ему. Никакого разнообразия в его… уединенной жизни. Боюсь, он стал бы в точности как отец, и хотя я не люблю в этом признаваться, ничего с этим поделать я не мог. Единственным, кто смог бы изменить Драко… был он сам. Он позволил тебе, Гермиона, показать ему столько всего, внести… краски в его черно-белое видение мира. Если бы он не умер сейчас, не дав тебе войти в мир, который создал для него отец… ему бы ни за что не удалось пройти дальше. Отец никогда не позволял ему принимать решения, но ты… ты подарила ему возможность решать самому, чувство свободы… и пусть он умер молодым, он сумел пройти, и это скажет тебе кое-что очень, очень важное.
Закусив губу, Гермиона нахмурилась и опустила глаза.
— Почему он должен был умереть? — тихо спросила она, словно у себя самой.
— Потому что, — спокойно ответил Дамблдор, — мы все умираем рано или поздно… Его время пришло.
Гермиона слабо кивнула, снова печально улыбнувшись Дамблдору, а потом снова предалась своим мыслям и принялась тихонько плакать.
— П-простите… — выговорила она между всхлипываниями и, чуть покачав головой, снова вытерла щеки.
Дамблдор тоже покачал головой и поднял ладонь.
— Не нужно извиняться, Гермиона.
— Я просто… — она судорожно вздохнула, стиснув руки на коленях. — Я уже т-так скучаю по нему, я не знаю, что мне без н-него делать…
— Это больно… Я знаю, — ответил Дамблдор, голос был спокоен и почему-то приносил утешение. — Однако ты должна помнить… Чтобы излечить, сначала нужно почувствовать боль.
Гермиона снова кивнула, уперлась локтями в колени и, спрятав лицо в ладони, беззвучно заплакала. Плечи задрожали. Она оплакивала то, что имела, то, что потеряла… и плакала, пока не стало больно. Вдруг она ощутила легкое прикосновение перьев к своей ладони и медленно подняла голову — посмотреть, что там такое.
— Фоукс… — Дамблдор с легкой улыбкой кивнул. — Протяни руку, Гермиона.
Гермиона заметила, что в глазах Фоукса, как и в ее собственных, стоят слезы, и, послушавшись Дамблдора, медленно протянула к прекрасной птице дрожащую руку ладонью вверх.
Одинокая сверкающая слеза скатилась из глаза феникса и упала ей на ладонь. Гермиона медленно перевела взгляд на Дамблдора.
— Помести ее туда, где болит сильнее всего. — Дамблдор ободряюще кивнул. — Она не излечит тебя полностью… но поможет.
Опустив глаза, Гермиона поджала губы и, сунув руку за ворот блузки, приложила ее к груди — там, где под ладонью билось сердце. По телу прокатилась теплая волна, и по щеке скатилась одинокая слезинка. Гермиона слабо улыбнулась Фоуксу:
— Спасибо.
Ей показалось, что феникс слегка наклонил голову, прежде чем грациозно вспорхнуть на насест рядом со столом Дамблдора.
Посидев немного молча, Гермиона, дрожа, поднялась.
— Я…
— Устройте себе выходной, мисс Грейнджер. — Дамблдор посмотрел на нее поверх своих очков-половинок. — Идите и заберите с уроков мистера Поттера или мистера Уизли, если чувствуете, что вам это необходимо.
— Спасибо, сэр, — тихо ответила Гермиона и, кивнув в знак благодарности, повернулась и вышла из огромного кабинета.
***
Несколько минут спустя Гермиона добралась до своей спальни, решив немного побыть в одиночестве — свыкнуться с мыслью о том, что она уже никогда не увидит Драко живым. Никогда до него не дотронется, не обнимет, не поцелует, не вдохнет его запах… Никогда с ним не поговорит… С каждым новым воспоминанием по щеке скатывалась слеза, и вскоре Гермиона уже тихо плакала.
Только она уселась на край кровати, как вдруг увидела за окном сову. Заметив девушку, сова постучала клювом в стекло, и, узнав филина Драко, Гермиона мигом соскочила с кровати и пулей понеслась открывать окно.
Филин, пролетев мимо нее, аккуратно приземлился на кровать. Гермиона повернулась к нему лицом, филин протянул ногу, и девушка заметила письмо. Сердце, и так уже вовсю колотящееся, екнуло, и Гермиона поспешила скорее отвязать пергамент.
Снова присев в изножье кровати, Гермиона медленно развернула пергамент трясущимися как никогда руками. Что-то выпало из свертка ей на колени, и Гермиона, удивленно ахнув, протянула руку. Через миг пальцы сомкнулись вокруг вещицы, и когда Гермиона поняла, что это, на глаза снова навернулись слезы.
Медальон, ее медальон. С усилием сморгнув слезы, Гермиона стиснула медальон в кулаке и начала читать…
Глава 25. Письмо
Перевод: merry dancers
Бета: Kukusha
________________________________________________________
Гермионе Грейнджер
Гриффиндорская башня
Школа чародейства и волшебства «Хогвартс»
* * *
Гермиона!
С чего начать? Думаю, нужно сказать правду, так что…
Признаюсь: все началось с пари. Я пришел к Маркусу Флинту с просьбой назначить меня в последнем учебном году капитаном квиддичной команды. А Маркус очень хотел показать мне, что, раз он заканчивает школу, взятки моего отца ему больше не интересны. Флинт сказал, что мне придется заработать пост самому, поэтому мы заключили пари.
Пари состояло в том, чтобы затащить тебя в постель до конца ноября. Отлично, я согласился и в тот же вечер начал тебя преследовать. Все началось в библиотеке, и я нисколько не сомневался в том, что обвел тебя вокруг пальца…
О, как я ошибался.
Когда ты ушла с моей книгой (да, это была моя книга), меня захлестнули противоречивые чувства. На поверхности лежали гнев и разочарование, но больше всего… я был заинтригован. В тот первый вечер ты разожгла во мне интерес (хотя я себе в этом не признавался), который не угасал никогда.
Ты не была похожа на других девушек, с которыми я встречался. В тот вечер ты появилась в башне в измятой юбке, безо всякого макияжа… и несмотря на все это я от тебя глаз не мог отвести. В тебе было что-то необычное, что я не мог не признать очаровательным.
Медленно, но верно ты начала менять что-то во мне. Ты верила в меня, как никто другой. Сумела отбросить различия между нами, оставить прошлое позади и сосредоточиться на решаемой задаче. Никогда, даже в самых безумных фантазиях я не мог и вообразить, что кто-то станет тратить на это время. Я уже говорил тебе: ты открыла мне глаза, Гермиона, и я благодарен тебе за это.
К концу ноября, пусть я отказывался признать очевидное, ты завладела мной целиком и полностью. Я уже не мог завершить пари, потому что ты стала значить для меня гораздо больше. Пари я проиграл, хотя, наверное, так говорить нельзя, раз я столько приобрел от этого проигрыша. У меня было чувство, что на самом деле я выиграл.
Вот поэтому я и не могу сказать, что мне жаль, потому что это не так. Если бы не пари, мне не довелось бы узнать тебя, и моя жизнь так никогда и не обрела бы смысл. До знакомства с тобой я не понимал, что стены, которые я выстроил вокруг, чтобы оградить себя от печали, не впускали также и радость.
Когда я сижу здесь и думаю о тебе, думаю о том, насколько лучше стала моя жизнь, когда ты вошла в нее, я понимаю, что до тебя был словно слепой. Сперва я смотрел на мир твоими глазами, но постепенно ты научила меня видеть самостоятельно. Говорят, что любовь слепа, но я чувствую себя так, словно сам был слеп, пока не полюбил.
Тебе удалось разрушить все воздвигнутые мной стены, даже те, которые мне помогали строить такие люди, как отец. У меня нет слов, чтобы выразить, как сильно я тебе за это благодарен. Как отблагодарить ту, что сделала мою жизнь такой, чтобы стоило жить?
Когда ты прочтешь эти строки, меня уже не будет в живых…Моя жизнь должна закончиться утром, и знаешь, что? Все прекрасно. Я могу с этим смириться, потому что у меня была ты. Знаю: со мной все будет хорошо, потому что я буду любить тебя до последнего вздоха.
Я наслаждался твоим теплом, потому что мне так долго было холодно. Я ценю тот свет, что ты мне подарила, потому что столько времени пробыл во тьме, и, кроме того, я наконец-то смог стать счастливым, потому что так долго знал лишь печаль.
Поэтому, пожалуйста, не печалься из-за того, что я уйду навсегда, радуйся, зная, что до тебя я по-настоящему и не существовал. Пожалуйста, знай, что я бы лучше прожил эти несколько месяцев с тобой, чем целую жизнь без тебя. Помни, что я умираю не за тебя, я умираю за нас, поэтому не позволяй себе нести это бремя вечно.
Ты выдающийся человек, Гермиона, и я могу только питать надежду на то, что твоя потрясающая сила духа не покинет тебя. Переживи это, извлеки уроки и никогда не позволяй себе молчать из страха. Никогда не становись жертвой. Не позволяй никому указывать, как тебе поступать в жизни, все решай сама.
Отец решил, каким мне быть. Я позволил себе совершить эту роковую ошибку, согрешить, умолчав, и от этого стал трусом. Ты помогла мне узнать себя, и теперь я умру, полностью все осознав, и это… это удивительное чувство.
Я когда-то слышал, что мужчина не живет по-настоящему, пока не найдет женщину, за которую с радостью отдаст жизнь. До сих пор я не понимал, насколько это правдиво.
Уже поздно, и мне пора уходить, чтобы до рассвета успеть в последний раз помечтать о тебе. Я не буду заканчивать письмо словом «прощай», потому что прощание означает конец, а моя любовь к тебе не закончится никогда.
Помни: волшебство любви гораздо сильнее магии смерти, и первое ты мне уже подарила.
Я люблю тебя, Гермиона, всей душой.
Навеки твой,
Драко Малфой.
P.S.: Обещай мне… Ты не станешь оплакивать меня слишком долго, потому что именно в твою улыбку я и влюбился…
Глава 26. Крылья бабочки
Спустя четыре года...
***
— Он настолько похож на отца… Это просто невероятно. — Нарцисса наклонила голову, глядя на мальчика, сидящего у камина, который пытался отыскать нужный кусочек паззла.
Гермиона с легкой улыбкой чуть развернулась и взглянула на сына через плечо.
— Да, похож, — согласилась она. Несомненно, сходство между отцом и сыном бросалось в глаза.
— Особенно когда мой Драко был в его возрасте. — Нарцисса приобрела привычку звать отца и сына «мой Драко» и «Драко». У них была не только одинаковая внешность, но и имена.
Чуть покачав головой, Гермиона повернулась к Нарциссе.
— Я никогда не видела Драко в этом возрасте.
Приподняв брови, Нарцисса наклонилась, поставила чашку на кофейный столик и встала.
— Прошу прощения, сейчас вернусь.
Гермиона, кивнув, повернулась к сыну.
— Драко, тебе помочь с паззлом?
Мальчик покачал светловолосой головой, по-прежнему не сводя взгляда с рассыпанных вокруг кусочков.
— Ну и ладно. — Гермиона отвернулась. Мальчик был умен не по годам и в будущем обещал стать великим волшебником, а еще он любил читать, чему Гермиона очень радовалась.
Пару минут спустя вернулась Нарцисса с огромным фотоальбомом. Она протянула его Гермионе после того, как та поставила чашку.
— Несколько его детских фотографий, — объяснила Нарцисса и, присев рядом с внуком у камина, захлопала в ладоши, когда мальчик подобрал очередной кусочек паззла.
— Получилось! — радостно закричал мальчуган, сияя и хлопая маленькими ладошками.
— Получилось! — засмеялась Нарцисса. — Ну, а какой кусочек следующий?
Прижав палец к подбородку, Драко снова принялся перебирать оставшиеся кусочки.
Гермиона тихо рассмеялась, глядя на них, и с легкой улыбкой вернулась к альбому, лежащему на коленях. Она осторожно перелистнула страницу и, увидев первые несколько фотографий, прикусила губу. На всех кадрах был Драко-ребенок, и вскоре Гермиона убедилась, что в альбоме была представлена вся его жизнь. Гермиона просмотрела множество фотографий, начиная с изображений голого младенца (она была более чем уверена, что Драко не пожелал бы их показывать) и заканчивая более поздними, но столь же очаровательными.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |