На свой вопрос, что Торбен позабыл на занятиях у герра Магазинера, Том уже приготовился выслушать душераздирающий рассказ теперь от первого лица, что все-таки тогда случилось, но, как оказалось, не тут-то было.
В ответ он услышал, что к психологу Торбена Брока направила их учительница немецкого языка и литературы фрау Арним, причем, судя по выражению лица Торбена и его тону, занятия эти были ему, мягко говоря, в тягость.
…Том с самого начала понял, что Торбен учится хорошо. Хотя Том ни разу не видел его в библиотеке, да и с учебником в руках дома он тоже замечен им не был. Торбен обычно что-то писал в тетради, после чего моментально испарялся из дома - в отличие от самого Тома, который корпел за домашними заданиями по 4-5 часов. Но показатели Торбена по всем предметам были стабильно высокими.
За исключением немецкого языка и немецкой же литературы.
Их учительница после какой-нибудь очередной проверочной работы, комментируя результаты, говорила, что по Торбену Броку плачет коррекционная школа, однако тема эта развития, тем не менее, почему-то никогда не имела, и Том не особо обращал внимание на слова фрау Арним – она редко кем бывала довольна вообще, а коррекционная школа была ее излюбленной угрозой – она периодически кого-нибудь пугала этим учреждением.
…Торбен пожаловался, что у него как были проблемы с литературой и немецким раньше, так и есть и, по всей видимости, останутся и дальше. В доказательство своих слов он достал из рюкзака и протянул Тому свою тетрадь по родному языку.
Заглянув в нее, Том с его единицей по немецкому при наличии врожденной грамотности, был шокирован тем огромным количеством ошибок, которые увидел на первой же странице. В душе он даже посочувствовал фрау Арним, которой приходилось постоянно читать нечто подобное.
Они разговорились. Первый раз начали нормальный диалог за все то время, что были знакомы и жили под одной крышей. Они оба про себя отметили этот факт, но вслух ничего не сказали.
***
История вопроса вкратце была такова. Учительница немецкого направила Торбена к школьному психологу герру Магазинеру еще в прошлом учебном году, когда поняла, что все ее старания хоть что-то сделать с тотальной безграмотностью мальчика не то что не приводят к положительному результату – а наоборот - с каждым годом Торбен учится по ее предметам все хуже и хуже. Фрау Арним для себя твердо решила, что причиной ошибок может быть только затянувшееся подавленное эмоциональное состояние мальчика после гибели его родителей, поэтому и призвала на помощь герра Шульца...
С чего ей стало казаться, что Торбен подавлен, навсегда осталось покрыто мраком, потому что ее подопечный был, как правило, весел, оживлен и сыпал шуточками направо и налево.
Но факт, тем не менее, оставался фактом: его успеваемость по родному языку и литературе была вопиющей, и с этим что-то надо было делать. Правила он знал хорошо, рассказывал их без запинки, но что он писал в тетради!
Но и психолог ничем помочь Торбену, похоже, не смог…
Науськанный фрау Арним, герр Магазинер, почему-то не пожелав самостоятельно разбираться что к чему, принял все ее предположения как данность и в этом ключе и начал вести работу с Торбеном.
На занятиях, которые проходили два, а иногда и три раза в неделю, он затевал с мальчиком пространные дискуссии о его родителях, о том, как тот живет после их смерти, нет ли у него желания свести счеты с жизнью, чем вызывал у Торбена поначалу бесконечное удивление. Торбен пытался возражать, что у него проблемы с правописанием и чтением и только с этим и ни с чем больше, но психолог почему-то обращал на его слова внимания не больше, чем курица на церковь…
Торбен терпеливо, раз за разом, повторял, что он никого не винит в смерти родителей - это была авиакатастрофа, кого в ней можно было винить? Грозу? Что у него все в порядке дома, тетя Аликс его любит больше, чем он того заслуживает, и ни в чем не ограничивает, что у него есть друзья и он не одинок, что он никогда не думал о самоубийстве…
Все эти разговоры, повторяясь раз за разом, начали безумно раздражать Торбена, но отвертеться от этих занятий у него не получалось - Фрау Арним была непреклонна и уповала на Магазинера, как на последнюю инстанцию.
-…И что, Магазинер только и делает, что расспрашивает тебя о твоих родителях? – вставил свой вопрос Том.
-Нет. Он еще мне рассказывает о Лозанне - он там учился. Причем во всех подробностях. Мне иногда кажется, что я знаю Лозанну так, словно я там сам живу, - ответил Торбен, обреченно вздыхая.
-Лозанна – это, конечно, интересно, - скептически заметил Том. - Но что он говорит по поводу твоих ошибок?
-А ничего он не говорит, - как-то совсем безнадежно махнул рукой Торбен.
-Как это? – не понял Том. – Ты же к нему именно поэтому ходишь?
-Поэтому. Но у нас все разговоры сводятся к моим родителям и Лозанне, которая меня уже просто бесит.
-А что Аликс думает по этому поводу? Почему она обратилась к кому-нибудь еще?
-Она доверяет им – Арним и Магазинеру – как специалистам. Эта школа считается одной из лучших в городе. Они вдолбили ей, что только в их компетенции мне помочь.
-Да-а…, - протянул Том задумчиво.
Ему оставалось только кивать, слушая собеседника, и удивляться…
***
…Злополучные для Торбена посещения психолога продолжались всю осень и половину декабря.
Прекратились они совершенно неожиданно - по причине того, что герр Магазинер в один не самый удачный для себя день, незадолго до Рождества, оступился на школьном крыльце, подвернул ногу на скользкой ступеньке, упал и получил сильное сотрясение мозга, закончившееся для него впоследствии инвалидностью.
Новость, что занятия с психологом не возобновятся до тех пор, пока не будет принят новый специалист, Торбен сообщил Тому лично.
…Том за три месяца своей учебы здесь уже успел встретиться несколько раз с этим местным светилом психологии по настоянию классной руководительницы, которую беспокоила необщительность Тома. Она и Аликс умудрилась настращать… Теперь они с Торбеном посещали Магазинера по очереди.
…Но уже первые беседы с психологом оставили у Тома на душе такой тяжелый след, разбередив незажившую рану - смерть родителей, что он не горел желанием видеть его вообще и шел к нему на занятия, как на каторгу.
Ему не показался искренним интерес герра Магазинера к его горю, он, может, и ждал от него сочувствия, но не дождался. Кроме того, Том не увидел ни большого ума, ни особого желания у этого специалиста как-то действенно помочь ему.
За одно он только был благодарен герру Магазинеру, что тот не заводил с ним разговоров о Лозанне. Том внутренне был готов к этому и уже заранее невзлюбил ни в чем не повинный город…
Аликс, видя, что Том возвращается загруженным с этих занятий, уже была близка к мысли, что все это как-то надо прекращать, - в конце концов, размышляла она, не все могут быть общительными и позитивными – некоторым это просто не дано в силу своего темперамента – однако далеко не все бегут с этим к психологу. Многие и так живут себе, причем неплохо…
Но судьба оказалась расторопнее и все решила за нее…
…Услышав от Торбена про сотрясение мозга, Том заметил только, причем довольно безжалостно, что сотрясать Магазинеру было особо и нечего, с чем Торбен незамедлительно и с большим энтузиазмом согласился. Психолог-неудачник попал в больницу, а Торбена, впрочем, как и Тома, на время оставили в покое.
***
…В один из дней рождественских каникул, когда за окном было непривычно холодно и идти по такой погоде никуда не хотелось, Том впервые увидел Торбена с книгой в руках.
Том уже давно прочитал этот роман, заданный фрау Арним, и он уже точно представлял, что напишет в своем сочинении. Торбен же принялся за него только сейчас и теперь заметно мучился, читая книгу.
Том проводил свободное время, сидя за своим столом и разгадывая кроссворд, но его все время отвлекало чтение за спиной. Мало того, что Торбен почему-то читал книгу вслух, он читал ее едва ли не по слогам – это в 14-то лет, - кроме этого свое чтение Торбен сопровождал постоянными чертыханиями. Это одновременно и смешило, и раздражало Тома. В поединке Торбена с книгой победа явно была за последней.
После полутора часов такого мучения Каулитц не выдержал.
-Торбен, - развернувшись, обратился к нему Том. – Скажи, ты всегда так читаешь?
-В смысле? – Торбен соизволил ответить вопросом на вопрос.
- Тебя слушать невозможно. Тебе 14, а ты читаешь, как шестилетний, - ответил Том, не успев подумать, что может обидеть Торбена своими словами.
-Эта книга сложная и нудная, мне ее тяжело читать, - протянул тот ворчливым тоном, стараясь не показать, как задели его слова Тома. Он и сам знал, что плохо читает, но не выносил, когда ему об этом кто-то говорил. Если бы не мерзкая погода и не задание фрау Арним, Том бы в жизни бы не услышал, как Торбен читает – надо было ему лучше запереться в кабинете Аликс – что-то он не подумал об этом - теперь придется выслушивать…
Том в это время пересел к нему на кровать.
-Эта книга не очень сложная и совсем она не нудная, надо просто вчитаться в текст. Автор здесь пишет все очень доступно и понятно, вот гляди, - и Том, забрав книгу из рук Торбена, начал сам зачитывать фрагменты из нее, изредка вставляя свои замечания по прочитанному. Торбен взирал на него, по-другому было сложно сказать, в немом удивлении.
-Тебе все ведь понятно, о чем я говорю? – Том был вынужден задать этот вопрос, потому что не видел никакой ответной реакции, кроме бесконечного удивления, со стороны Торбена.
-Конечно, понятно, ты все прекрасно объясняешь, - Торбен продолжал удивленно его рассматривать.
-Может, тебе стоит прочитать вторую книгу, которую задала Арним, и уже по ней написать сочинение? Она легче этой, - предложил Том.
-Все будет так же. Я уже пробовал ее читать, - признался Торбен.
-Пробовал? – Том недоумевал. – Но она меньше по объему и легче читается…
-Это тебе легче читается, а я от нее едва не свихнулся. Я в ней ни черта не понял. Бред какой-то, - Торбен раздраженно продолжал гнуть свое.
-Скажи, тебе трудно было читать именно эти книги, или тебе трудно читать вообще? – допытывался Том.
-Мне вообще трудно читать, - произнес, наконец, Торбен, продолжая сверлить Тома недовольным взглядом.
-Ну, хоть до чего-то договорились, - выдохнул Том. - Тебя надо было показать логопеду или на худой конец нормальному психологу, причем лет семь тому назад.
-У нас в школе нет логопеда, а герр Магазинер со своими разговорами про моих родителей и Лозанну надоел хуже горькой редьки, сам знаешь.
-У тебя, похоже, восприятие письменного текста нарушено, я об этом где-то слышал, - размышлял вслух Том. - Теперь понятно, почему ты до сих пор так читаешь. И прекрати на меня пялиться, - уже раздраженно добавил Том.
-Да, извини, мы просто редко говорим, мне дико, что ты начал мне отвечать, – обычно я за двоих стараюсь, - оправдываясь, съязвил Торбен.
-Знаешь, давай я попробую с тобой позаниматься, - Том предложил это совершенно неожиданно для самого себя.
-Позаниматься? – Торбен был удивлен не меньше. – Мне специалист не смог помочь, а ты сможешь?
-Я понаблюдаю за тем, как ты пишешь и читаешь, может, что-нибудь из этого и получится, - Том не собирался отступать, поражаясь собственной настойчивости.
-Ладно, если ты так этого хочешь. Я тебя не очень отвлеку от твоих дел? – Торбен без особого энтузиазма отнесся в этой затее.
-Нет, я хотел бы тебе помочь, - Том решил, что попытается это сделать хотя бы ради Аликс, которая так добра к нему. – Завтра и начнем, а сейчас пошли ужинать, слышишь, Аликс зовет.
***
Однако на следующий день начать занятия у них не получилось…
…Сначала, прямо с утра, с рождественским визитом в их дом на Ратхохштрассе нагрянул герр Петер Баум. Он решил поздравить семейство Броков, включая Тома, с праздником самолично, прилетев с этой целью из Гамбурга. Он привез кучу сладостей и подарков для Аликс и мальчиков, которые тут же и приготовился им вручать, как только Том с Торбеном спустились поприветствовать его….
…С тех пор, как Том, с его подачи, поселился у Аликс, Баум не забывал периодически интересоваться жизнью сына своего покойного друга. Герр Петер в телефонных разговорах расспрашивал Аликс, как ведет себя Том, как он общается с Торбеном, с ней самой, как учится…
…Однако Баум впервые с момента отъезда Томаса из Гамбурга видел его сейчас…И в первый момент не узнал.
Чтобы более-менее точно описать его реакцию на изменившуюся внешность мальчика, вполне хватило бы двух слов – тихий шок…
…Когда Аликс еще в начале осени в телефонном разговоре с ним вскользь упомянула, что Том сменил полностью свой гардероб и прическу, Баум не придал ее словам большого значения: ну, постригся, ну, стал не так одеваться, как раньше – подросток… С кем не бывает…
…Сейчас же, рассматривая Тома, стоящего рядом с Торбеном, с ног до головы, ему резко вспомнились те слова Аликс… Прическа… Одежда…
…Но не до такой же степени!..
…Он собрался было уже удивиться вслух и даже приготовился произнести фразу, которая родилась в его мозгу при виде Тома, о том, что его родители, будь они живы, наверняка бы подобных метаморфоз в облике единственного сына не одобрили…
Видимо, на его лице отразился весь спектр переживаемых им в данный момент эмоций, потому что Баум как-то отстраненно вдруг отметил про себя, что Торбен стал выглядеть напряженным и зачем-то еще ближе придвинулся к Тому.
И тут герр Петер встретился глазами с Аликс.
Этот взгляд поразил его. Странный и совершенно несвойственный ей - всегда такой мягкой и спокойной – очень жесткий взгляд. Аликс словно угадала его мысли и явное намерение их немедленно высказать. И теперь этот ее взгляд ясно давал понять герру Петеру, что будет лучше, если он, Петер, рта не откроет.
Однако, он все же открыл его – пришлось - надо было как-то заполнить образовавшуюся неловкую паузу - для того, чтобы промямлить что-то в том духе, что Том очень повзрослел... Том в ответ на эти слова застенчиво улыбнулся, Аликс едва заметно кивнула, Торбен немного отошел от Тома, а Баум, сам не зная почему, перевел дыхание…
…Аликс пригласила его и мальчиков к столу. Был подан кофе с рождественским кексом и другими сладостями…
Сейчас, наблюдая за Томом, который вел себя очень спокойно за столом, и Торбеном, который вновь стал весел, как обычно, хотя и не так болтлив, за Аликс, которая все время подкладывала добавки ему и мальчикам, герр Баум пришел к выводу, что Томас Каулитц явно вполне комфортно чувствует себя в своем новом жилище… Под защитой Аликс. «И Торбена», - мысленно добавил он. Это его обрадовало, потому что в душе он переживал, как Том будет привыкать к чужим людям, чужому дому в чужом, опять же, городе…
Да, выглядел Томас, конечно, совершенно невозможно: эта безумная одежда… И волосы…немногим лучше. Но раз все в этом доме довольны…
…Когда Торбен и Том вышли из-за стола и Баум остался наедине с Аликс, он задал ей вопрос, который также не давал ему покоя:
-Ты не жалеешь?
Аликс прекрасно поняла, что именно имеет в виду ее старый друг. Она грустно улыбнулась и покачала головой:
-Нет, Петер. Том – прекрасный ребенок.
Она перевела взгляд на окно, за которым тихо падал снег.
-Это судьба, наверное… - негромко добавила она…
***
Мороз ослаб, и герр Баум горячо высказался за то, чтобы им всем вместе прогуляться в центр города – на Мариенплатц. Аликс эту его идею горячо поддержала. Том и Торбен, когда им объявили о предстоящем вояже, без слов поняли, что отказа Аликс не примет, и им не судьба остаться дома и заняться своими собственными делами.
Они не рвались снова в центр города по одной простой причине – начиная с конца ноября, Аликс почти постоянно брала их обоих туда с собой, особенно Тома…
***
24 ноября Аликс впервые увезла Томаса из дома на прогулку, как она их называла, в центр Мюнхена. Его возражения, что ему надо учить уроки, на нее действия не возымели. Впервые.
…Ганс отвозил их обычно на центральную площадь города, где уже во всю работала Рождественская ярмарка.
Первый раз, увидев огромную елку, возвышающуюся посередине площади и украшенную множеством маленьких горящих свечек, Том расплакался. Аликс молчала, просто стоя рядом и держа руку на его плече. Потом она утянула его в сторону палаток и киосков, гда продавались сладости, фрукты и сувениры…
Оказавшись снова на Мариенплатц через несколько дней, Том уже не плакал, а с интересом осматривался по сторонам... В этот раз они с Аликс посетили выставку рождественских яслей в Баварском национальном музее…
В один из дней их вызвался сопровождать Торбен. Он сам выступил инициатором поездки на ярмарку, говоря, что в то время, как Том с Аликс развлекаются, он, бедняга, вынужден выслушивать этого… Магазинера. Должна быть, в конце концов, справедливость на свете - он тоже хочет вкусностей и развлечений. Естественно, ему никто не возражать не стал.
Попав на Мариенплатц, Торбен словно окунулся в родную стихию. Оставив Аликс разглядывать витрины магазинов, он потащил Тома к палаткам, где продавались белые мюнхенские колбаски… Что-то такое ляпнул он Тому и про глинтвейн, заговорнически подмигнув при этом, однако идея эта поддержки у Томаса не встретила вопреки надеждам Торбена, поэтому пробовать глинтвейн в одиночку он не рискнул…
Тут же забыв про глинтвейн, Торбен увлек его смотреть работы художников, скульпторов, резчиков по дереву и фотографов, которые выставлялись здесь же, на Маринплатц…
***
Пока они собирались в своей комнате, Торбену позвонил Макс Кер, учившийся с ними в одной школе, но классом старше, который пригласил Торбена на вечеринку сегодня в восемь вечера. Родители Макса благополучно отбыли в теплые страны, поэтому вечеринке помешать не мог никто и ничто... В конце разговора, после фразы Торбена: «Ты больше совсем ничего не хочешь добавить?» сама собой возникла пауза.
Макс ценой определенных умственных усилий со своей стороны догадался, - правда, на это ушло некоторое время, - что именно еще собирается услышать от него Торбен, который в данный момент молчал, но трубку не вешал, и имя Тома все же пробормотал. Торбен заверил его, что они с Томом непременно будут, и с этими словами отключился.
…Торбен прекрасно понимал, что Макс Тома позвать к себе на вечеринку сам бы в жизни не додумался, значит, его надо было к этой мысли подтолкнуть, что, собственно говоря, Торбен и сделал. Макс не подкачал… Кто что еще подумает или скажет по поводу того, что он приведет с собой Тома, Торбена вообще не интересовало. Он знал, что если Том придет с ним, никто и слова не посмеет сказать против... А если посмеет…
Осталось самое трудное - уговорить Тома…
***
Он весьма осторожно рассказал Тому о предложении Макса…
Том, как и ожидал Торбен, наотрез отказался куда-либо идти. Он ни разу не был ни на одной вечеринке за все то время, что прожил в этом доме, и в ближайшее время не собирается. Он и в Гамбурге на них не ходил…
Торбен, терпеливо выслушав излияния Тома, просто пожал плечами и сказал, что, вообще-то, обсуждать тут особо и нечего, что он просто так спросил Тома, Том идет и с ним, и точка. Пора ему уже вылезать из скорлупы и своими глазами увидеть, что существуют другие вещи в жизни, кроме книг и учебы. Это скромная вечеринка, добавил Торбен, там едва ли будет больше 15 человек. И знакомые девочки у Макса классные... С Аликс он договорится, едва ли она будет что-то иметь против того, чтобы они сходили развеяться. Том собрался было еще раз повторить свои возражения, раз их не услышали, но Торбен просто взял его за руку и утянул вниз, где их уже заждались Аликс и герр Петер…
…Когда Баум вернул их домой в районе 5 часов пополудни, а сам отбыл в аэропорт, Торбен рассказал тете о предстоящей вечеринке. Аликс вопросительно посмотрела на Тома. Она ничего не имела против, но Том… Пойдет ли он?
…Том иногда чувствовал, что ему все же необходимо где-нибудь бывать, поэтому сопротивляться перестал… Все-таки не один идет… Может, все нормально пройдет...
Когда они уже одевались у входной двери, Аликс, провожая их, высказала настойчивое пожелание видеть их дома не позже 11 часов, и ей очень бы хотелось, чтобы они добрались до дома на своих ногах. Мальчики дружно обещали быть в 11 и с этими словами исчезли.
***
Макс Кер жил в трех кварталах от дома Аликс, поэтому они быстро преодолели это расстояние. В доме Керов горели все окна первого этажа. И судя по тому, что на улице было хорошо слышно, как долбили басы, вечеринка уже началась. Они позвонили в дверь и теперь ждали, пока им откроют. Том время от времени поводил плечами, то ли от холода, то ли от волнения. Торбен, словно почувствовав его напряжение, неожиданно тепло посмотрел на него и, подмигнув, сказал:
-Боишься? Зря. Я тебя не брошу.
Том успел кивнуть, и в этот же момент дверь в особняк открыл сам хозяин, и громко приветствуя, запустил их в дом. Судя по шуму, гостей собралось много. Тому отчего-то происходящее нравилось все меньше и меньше.
Мальчики вошли в гостиную. Оглядевшись, Том понял, что гостей здесь явно больше, чем человек пятнадцать, про которых говорил ему Торбен. Часть из них лихо выплясывала под биты транса, часть расположилась на креслах и большом диване и поглощала спиртное, которым был уставлен большой низкий стол. Некоторых из приглашенных Том знал – они учатся ним и Торбеном в одном классе или в параллельном, некоторых видел впервые.
Их присутствие с Торбеном все тут же заметили и потянулись здороваться. Было заметно, что Торбену здесь все были очень рады. Во взглядах же, обращенных на себя, Том читал тщательно маскируемое недоумение, однако с ним все держались подчеркнуто дружелюбно, и Тому не надо было гадать о причине, все и так было ясно как Божий день – он с Торбеном.
…Торбен танцевать сейчас расположен не был, мельком глянув на Тома, он пришел к выводу, что и тот вряд ли сейчас способен на такой подвиг, поэтому чуть ли не за руку уволок Тома на диван, как только там образовались свободные места.
Сам Торбен решил выпить безалкогольного пива, его же предложил и Тому. Тот поморщился, но взял, понимая, что иначе его, наверное, здесь совсем не поймут. Вокруг них с Торбеном образовалась довольно большая компания. Все что-то рассказывали, смеялись, но когда начинал говорить Торбен, все замолкали и слушали его очень внимательно.
… Том, находясь в самой гуще компании, тем не менее чувствовал себя лишним на этом празднике жизни… Танцевать он не хотел, участвовать в разговоре стеснялся, да и разговоры эти казались ему, честно говоря, скучными, хотя народ вокруг веселился от души, пиво казалось мерзким на вкус, вдобавок в комнате было жарко…
Тому в какой-то момент стало не по себе, поэтому он решил дойти до туалета и освежиться. Ему действительно несколько полегчало, когда он умылся холодной водой. Но тут во всем доме погас свет, произошла, как выяснилось позже, авария на подстанции. Сначала было очень тихо, но потом голоса вновь стали раздаваться. У Макса быстро нашлись свечи, и вечеринка, хотя и без музыки, продолжилась, никто не собирался расходиться так рано – было начало десятого.
...Том, ориентируясь на голоса, отправился было обратно в гостиную.
Но, подходя к комнате, он понял, что разговор идет о нем…
Том бежал по улице. В голове долбилась одна единственная мысль - скорее домой. Он как чувствовал, что не надо было ему соглашаться идти на эту дурацкую вечеринку. Если бы не Торбен, ему бы не пришлось все это выслушивать, пусть и не в лицо. Он и так был в состоянии догадаться, кто и что о нем думает. …Еще и защищает его! Он никогда никуда больше не пойдет…
***
…Том не дошел до комнаты всего несколько шагов.
Музыка больше по вполне понятным причинам не играла, и поэтому в тишине дома голоса были слышны отчетливо.
-Зачем ты приволок его еще и сюда? – Том не смог определить на слух, кто произнес эти слова, но, судя по вопросу, они могли быть адресованы только Торбену.
Том остановился как вкопанный и задержал дыхание в ожидании ответа Брока. В гостиной стало совсем тихо.
-А почему нет? Том - хороший парень.
Голос Торбена прозвучал очень спокойно, даже как-то невозмутимо, как показалось Тому, который так и замер недалеко от дверей в гостиную Керов, отчетливо понимая, что вовнутрь комнаты он не зайдет теперь уже ни за что. Вот только уйти он сейчас тоже не мог, сам не зная почему – его словно парализовало:
-Может, он и хороший парень, но он … - снова этот голос. Том еще больше напрягся. - Знаешь, Торбен, если бы он не был твоим братом, то это репперское чудо, да еще ботан в придачу, уже давно бы узнало, почем фунт изюма, и мало бы ему, поверь, не показалось.
Том чувствовал, как у него внутри все противно сжимается. Заставить себя уйти он по-прежнему не мог - ноги как приросли к полу.
-Попридержи язык, Марвин, - Торбен ответил незамедлительно каким-то ледяным, хотя и ровным, голосом. – Если Тома кто пальцем хоть тронет, будет иметь дело со мной. Я, по-моему, об этом уже говорил. И не раз.
-Что ты, Торбен, все это помнят, - тон неведомого Марвина быстренько стал примирительным, однако он все никак не унимался. – Просто он не такой, как все, этот твой Том.
Том понял, что лучше ему как можно быстрее покинуть этот дом, потому что больше он о себе слышать ничего не хочет и не может, но слова Торбена, прозвучавшие в ответ, не дали ему этого сделать:
-Б*я… Не такой, как ты, Марвин, хочешь сказать? – невозмутимость Торбена исчезла без следа, и теперь он уже почти шипел от злости. У Тома мелькнула мысль, что сам он отчего-то сейчас не завидует этому Марвину.
- Если ты не в курсе, то у Тома летом разбились родители, - продолжил свою речь Торбен уже громче, выделяя голосом едва ли не каждое слово. - Он тяжело переживает их смерть, он не пришел до конца в себя. Мне он странным не кажется.
Том закрыл лицо руками. Господи, только не это.
-Ну да, ты же тоже через это прошел, - сказал кто-то еще, кажется, Макс.
-Да, три года назад, - Торбен продолжал словно гвозди своим словами забивать. - Да и вообще... Я своих родителей видел два раза в году, в остальное время их носило по миру. Я как жил с Аликс, пока они живы были, так и продолжаю жить. Кроме нее, обо мне никто никогда не заботился. Том – другое дело. Ему до сих пор тяжело. Не советую к нему цепляться! - последнюю фразу Торбен произнес уже с совсем откровенной угрозой в голосе.
-Да никто к нему и не цепляется, просто он… - Марвин, похоже, все никак не мог успокоиться.
…Тома начало трясти. В мозгу пронеслась мысль, что надо срочно, прямо сейчас, уходить отсюда. Он заставил себя, наконец, сдвинуться с места. Том тихо развернулся и направился обратно в огромную прихожую...
– Я уже все сказал, что думаю по этому поводу, - Торбен бесцеремонно перебил Марвина, давая понять, что разговор окончен. Его голос стал звучать спокойнее, вот только подтекст слов продолжал оставаться далеко не мирным. - И повторять для особо одаренных не буду… Кто не понял этого до сих пор, запишите на листочке, что ли, и носите его при себе, чтобы не забыть…
Этих слов Том не слышал, потому что уже сумел добраться до прихожей. Стараясь производить как можно меньше шума, на вешалке на ощупь нашел свою куртку, оделся и выскользнул из дома.
***
Том продолжал бежать, но слезы непрошеными гостями навернулись на глаза.
…Через два квартала мальчик остановился и теперь просто стоял посреди пустой улицы, не глядя по сторонам. Он плакал. Причину своих слез Том и сам понять сейчас не мог. Обида? Унижение? Досада? …Снова эта история про брата. Зачем Торбен ее выдумал и всем растрепал? И все ведь верят. Ну, какие они братья?!
Он ладонями попытался вытереть мокрые от слез щеки.
Видеть теперь Торбена ему совсем не хотелось. На душе остался гадкий осадок после этих «откровений». Лучше бы он не слышал этот разговор…
Том поднял голову вверх. Фонари не горели, луны на небе не было. Снова посмотрел по сторонам. Куда теперь ему идти? Домой? А что он ответит Аликс на ее закономерный вопрос, почему он вернулся один?..
Том вдруг понял, что и Аликс вмиг стала ему чужой.
…А ведь он уже научился считать и ее саму, и ее племянника своей семьей. Он понял эту непростую для него истину совсем недавно – после своего дня рождения и празднования Рождества…
***
Четырнадцатый день рождения Тома они справили в своем узком кругу за праздничным столом, как и день рождения Торбена, впрочем, месяцем раньше, только Том еще пригласил Клауса.
Каулитц еще с начала ноября, особенно после всех этих бесед с психологом, как-то с содроганием начал думать о предстоящих праздниках - ему предстояло впервые отмечать их не дома и не с родителями. Хотя Аликс он успел полюбить за эти неполные полгода, да и Торбен с недавних пор стал как будто ближе… Если бы еще не Магазинер со своими бесконечными разговорами…
… Аликс довольно верно научилась чувствовать настроение Тома. Поняла она, что и приближающиеся праздники для него, скорее всего, обернутся нелегким испытанием. Став еще внимательнее к мальчику, она практически перестала надолго оставлять его одного. Даже когда он учил уроки, она начала периодически заходить к нему в комнату, принося ему то горячие плюшки, то какао, то фрукты…
…Его день рождения прошел традиционно. На пироге горело 15 свечей - по числу лет имениннику, и еще одна – на удачу. Вечером, после праздничного ужина, Том задул их. Он умудрился сделать это с первой попытки, как и Торбен на своем дне рождения, так что, теперь он мог с полной уверенностью ожидать, что все его желания непременно сбудутся. Потом Том распаковал подарки…
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |