-Нет, милый, ничего, - Том убрал телефон в карман джинсов и посмотрел на него. - Просто я второпях забыл дома зарядник, батарея села, и телефон не работает. Я Торбену хотел позвонить. Он наверняка волнуется.
-Но разве у тебя нет зарядника в машине?
-Есть, но переходник-то я не брал.
-Так позвони из гостиницы.
-Я не помню его номер - так что ничего не выйдет. А кстати, почему я не мог тебе дозвониться все это время? – Том решил задать еще один важный для него вопрос. Билл как-то стушевался.
-Нууу…Я выкинул свою симкарту на берлинском вокзале в урну.
-Да-а, мило, - протянул Том и добавил вдруг:
– Знаешь, если бы Грубер тебя не нашел, то в гамбуржской психушке через несколько дней точно стало бы одним пациентом больше. К тому все и шло.
-Прости меня. За все. Если можешь, - Билл подошел и взял его за руку.
-Все, пошли отсюда, - Том, пряча свое неожиданное смущение, забрал у него сумку и вдруг с удивлением на нее уставился. – Да, и что - это все твои вещи? Точно? Ты ничего не забыл? – брови Тома поползли вверх - сумка была подозрительно небольшой и нетяжелой.
-Да, там все, что я тогда взял с собой - я же на один день в Берлин собирался...
-А то, что сейчас на тебе надето, откуда? – Том кивком показал на свитер невнятной мышиной расцветки и темно-синие джинсы.
-Это я в Берне купил, в каком-то магазине, недалеко от вокзала.
-Смахивает на секонд-хэнд. Знаешь, Билл, мне больше по душе твой прежний гардероб…
Билл смутился под пристальным взглядом любимых глаз.
-Ладно уже, пошли, - Билл направился в прихожую.
-Окей, - Том двинулся вслед за ним.
Билл надел куртку, в которой Том его уже видел сегодня, заметил он и его скептический взгляд на себе, но предпочел ничего не говорить вслух. Парень знал, что выглядит в этой одежде так, словно она была с чужого плеча. Но что он мог поделать, ведь его основной задачей было не выделяться. Хотя, да уж, видела бы его в таком виде Тони Будденброк…
Том за это время тоже успел одеться и уже вышел за дверь.
-И кепку не забудь, холодно здесь, - донесся до него голос Тома с улицы. Билл кивнул, будто Том мог видеть, и надел кепку. Вышел, закрывая дверь.
Каулитц внимательно посмотрел на него, словно проверяя, все ли в порядке, потом подошел к Биллу и до конца застегнул молнию на куртке и защелкнул кнопки поверх молнии. Билл смущенно улыбнулся такой заботе.
-Спасибо, - почти шепотом.
-Пошли уже, - Том, казалось, тоже смутился. Он быстро отвернулся и направился к калитке. Билл повернул ключ в замке и побежал его догонять…
Потом они, взявшись за руки, пошли в направлении гостиницы.
Том, наконец, смог начать смотреть по сторонам, замечая, насколько красиво в этих местах. Выглянуло солнце, туман расселся. Высокие горы, белоснежные вершины, чистый воздух…
-Когда все наладится, - сказал вдруг Том с улыбкой, - давай приедем сюда. Я ничего толком не увидел. А так красиво вокруг.
-Ты что, наивно полагаешь, что все еще может наладиться? – голос Билла звучал скептически.
-Когда ты снова рядом, мне кажется, что все будет хорошо, - Том остановился, остановился и Билл. Том медленно потянулся к его губам, но едва он их коснулся, как Билл тут же отстранился. Он зашипел:
-Ты обалдел? Здесь люди кругом. Что они подумают?
Том вдруг рассмеялся.
-Пусть думают, что хотят. Я смертельно соскучился, - он смотрел в глаза Биллу и ласково улыбался.
-Ты забыл, что у меня ВИЧ?! – его свистящий шепот, казалось, передает все возмущение, которому не было предела.
-Честно? – Том улыбаться перестал и теперь пристально смотрел ему в глаза. - Мне плевать.
-Ненормальный, - с этими словами Билл, не оглядываясь, пошел вперед. Том догнал его, снова беря за руку. Но на этот раз Билл руку вырвал.
…Перед гостиницей стояло уже четыре машины, но лишь одна привлекала к себе внимание еще издали - не могла не привлекать – своими размерами, благородным силуэтом салона.
Билл с неожиданной злостью в голосе процедил, не глядя на Тома:
-Блин, не мог не выпендриться, да?
-Ты о чем? – Том проследил направление его взгляда, но сделал вид, что ничего не понял.
-О твоей машине, дорогой, - продолжил Трюмпер ядовито, кивнув в сторону автомобиля. – Обязательно надо было прикатить сюда на «Майбахе»?
-Что-то не так? – Том решил построить из себя дурачка еще немного.
…Он еще издали заметил двоих мужчин неподалеку, занятых разглядыванием его машины – они разве что пальцем на нее не показывали. Пока Том и Билл подходили ближе, к имеющимся в наличии двум ценителям прекрасного присоединился еще один человек, потом еще один…
…Конечно, Томас прекрасно понял, что имеет в виду Билл, но что он мог поделать?
Тогда, после ночного звонка Грубера, у него и мысли не возникло ехать в круглосуточный прокат, чтобы взять там себе нечто менее приметное и на этом малоприметном затем ехать сюда, в Швейцарию, лишь бы уберечь психику мужской части населения Гадмена от потрясения… Да черт с ними, с местными жителями, в конце концов - не детей же им вместе крестить…Кроме того, «Майбах» отлично показал себя на трассе. Но объяснять сейчас что-либо Биллу было бесполезно – да Том и не собирался.
-Здесь скоро толпа соберется…Теперь разговоров о твоей машине им хватит на месяц вперед, не меньше. Будут гадать, что за миллионер здесь объявился, - в голосе Билла слышалось искреннее возмущение. - Заодно обсудят и то, что нас видели вдвоем, будь уверен. А ты еще вернуться сюда надумал… Да в нас пальцем тыкать станут!
-Мне все равно, - с Тома слетело все веселье, и он решил, что надо как-то остановить этот поток сознания. Не желая продолжать, он твердо сказал:
–У меня нет другой машины, да и не нужна мне другая. Извини, что среди ночи не пошел на поиски какой-нибудь колымаги, на которую бы здесь никто не взглянул…
Что именно подействовало на Билла – его слова или тон, которым они были сказаны, - но парень неожиданно замолк, всем видом показывая, что он утратил интерес к этой теме. Его покладистость приятно удивила Тома, настроившегося на долгий бесполезный спор.
В гостинице их встретила хозяйка, которая не смогла скрыть удивления, увидев их вдвоем. Том уже смирился, что его персона в последнее время привлекает к себе повышенное внимание, а вот Билл был заметно смущен. Он как-то очень часто стал смущаться - раньше, казалось, его вообще невозможно было сбить с толку. Куда девалась его былая самоуверенность?
…Том заказал завтрак на двоих, достаточно обильный, потому что Билла надо было срочно кормить, а то его, того и гляди, скоро ветром начнет сносить, да и сам он после пережитых стрессов был голоден как волк.
Вопреки всем сообщенным известиям, нервное напряжение немного спало, и у Тома проснулся аппетит. Он ел, активно подкладывая еду в тарелку Биллу, с набитым ртом, почти все время повторяя, чтобы тот
постарался съесть все. Билл уже давно наелся, но продолжал жевать, хоть и вяло, чувствуя, что Том от него все равно не отвяжется.
Наконец, с завтраком было покончено, по счету уплачено. Хозяйка гостиницы, очарованная шикарным «Майбахом» под окном и платиновой кредиткой Тома, смотрела на них теперь разве что не с благоговением.
Том купил в маленьком магазинчике при гостинице несколько бутылок питьевой воды на обратный путь.
Все, вот теперь можно отправляться.
Парни подошли машине. Том снял ее с сигнализации и открыл заднюю дверь. Билл бросил на заднее сидение свою сумку, но сам не сел. Тома это удивило:
-Я думал, ты сядешь сзади.
-Зачем ты меня туда хочешь упрятать? – Билл приподнял бровь, настороженно глядя на него.
-На заднем сидении тебе было бы удобнее…, - начал было объяснять Томас.
Билл выжидал, пока Том подберет нужное слово, не делая ему попытки помочь.
-…Я думал, ты будешь отдыхать, пока мы едем. Там же лечь запросто можно, даже при твоем росте, - Том, наконец, смог выстроить законченное предложение и кивнул на злополучное сидение.
-А я думал, ты хочешь, чтобы после долгой разлуки я рядом был, - тон Билла стал откровенно ехидным. Еще и улыбочка на лице появилась подстать.
-Я хочу, конечно, но тебе нужен отдых…, - Том чувствовал, что его терпение издевательнски испытывают на прочность, поэтому старался оставаться невозмутимым, хотя бы внешне. Но как можно видеть этот взгляд и оставаться при этом спокойным.
– И прекрати фиглярствовать, - Том все-таки не выдержал.
-Я не фиглярствую. Мне не нужен такой отдых, я не настолько болен, чтобы всю дорогу дрыхнуть на заднем сидении. Я поеду рядом с тобой, - с нажимом произнес Билл, вмиг став серьезным.
-Хорошо, - с этими словами Том захлопнул заднюю дверь, открыл переднюю со стороны пассажира и произнес:
-Как скажешь. Садись.
-Давно бы так, а то развел здесь…Только время из-за тебя потеряли, - проворчал Билл.
Том от такой наглости опешил. Пока он раздумывал, что бы такое ответить черноволосому нахалу, дабы у того пропала охота издеваться в дальнейшем, Билл быстро запрыгнул в автомобиль и с мягким звуком захлопнул дверцу. В салоне пахло кожаной обивкой и сигаретами. Господи, неужели он снова в этой машине. Он уже и не надеялся…
Обойдя «Майбах», Том сел на водительское сидение и включил обогреватель. Он понял, что спорить ему больше не хочется. Совсем. Желание ругаться даже в шутку пропало.
Они стащили куртки, а Билл еще и кепку, и бросили одежду на заднее сидение. Пристегнулись.
-Ну, что, поехали? – Том уже с улыбкой повернулся к Биллу.
-А чего мы ждем? – Билл тоже улыбнулся в ответ.
Том посмотрел в его глаза. В глазах Билла поначалу вроде бы читалась нежность, но вдруг она вмиг испарилась, и что-то новое проступило в них. Чувство вины?.. Но сейчас некогда было над этим раздумывать.
…Машина мягко тронулась с места.
Негромкое урчание мотора подействовало на Билла успокаивающе. Волнение, в котором он почти привык постоянно находиться, не могло не сказаться на нем - на парня накатила слабость, и он действительно очень скоро задремал в мягком удобном кресле. Ему было хорошо, как не было уже давно: что ни говори, он был сыт, в машине было тепло, рядом любимый человек.
Том с улыбкой время от времени поглядывал на него и думал, что, несмотря на то, что ждет их в скором будущем, сейчас, в этот самый момент, он счастлив. Почти.
…Если не думать об этой страшной болезни, о которой твердит Билл. Том нахмурился. Если Билл действительно болен, что тогда?.. О себе он даже думать не хотел… Наверное, стоит отложить переживания до того момента, как они вернутся в Гамбург и сдадут все необходимые анализы. Вот тогда-то они и будут решать, что дальше. А пока… Сейчас ему надо думать о том, чтобы без приключения добраться до Мюнхена.
Том прикинул, что им нет никакого смысла останавливаться в Берне надолго, если только перекусить... К вечеру они доберутся до Мюнхена и переночуют в доме Аликс. Хорошо бы Торбен был в городе – он был нужен Тому сейчас, - хотя Магда и Сюзанна наверняка ведь дома. Этот дом и его тоже, поэтому волноваться не о чем. Они отдохнут, а утром отправятся в Гамбург.
Он, мельком, чуть повернув голову, снова, уже в который раз, посмотрел на Билла. Тот по-прежнему безмятежно спал, склонив голову к плечу. Его лицо было спокойным и расслабленным. Да, Билл похудел и осунулся, но это поправимо. Придется вплотную заняться вопросом его питания по возвращении домой – Биллу не отвертеться.
Да, главное, что они снова вместе. Том улыбнулся, переводя взгляд на дорогу, и вдавил педаль газа в пол.
***
Дорога нисколько не отвлекала Тома от тревожных мыслей.
Он, уже в который раз, прокручивал в голове их сегодняшний разговор с Биллом в шале. Это катастрофическое известие о ВИЧ было как гром среди ясного неба. Направляясь в Гадмен, он ожидал чего угодно – но только не этого. На душе у Тома остался тяжелый осадок от этого разговора еще и потому, что он узнал еще об одном любовнике Билла… Да, он прекрасно понимал, что это было давно и, наверное, обстоятельства сложились так, что Билл был вынужден на это пойти. Воспроминания о том времени явно были не из разряда приятных для Трюмпера - судя по тому, как он об этом говорил.
Когда уже Том прекратит узнавать все новые имена людей из прошлого Билла…
…Имя Демьена было пятым по счету, и этот «список» крайне злил Каулитца. Причина была ясна как Божий день: он ревновал. Ревновал своего любимого к его прошлому, и, зная, что не должен, все равно продолжал мучиться.
Он ревновал Билла даже к этой ненормальной и вездесущей Юле Винкелькох, с которой, как Билл утверждал, дальше одного-единственного поцелуя у них дело не зашло.
Зиверса же Каулитц практически ненавидел. До последнего времени. «Наверное, я ему еще спасибо должен был бы сказать за то, что он вытащил его со дна», - думал Том раздраженно. В том, что Билл побывал на этом самом пресловутом дне, он не сомневался. Впечатления от посещения магдебургской «квартирки» у Тома были свежи до сих пор. Да и в Берлине, жизнь у него, наверное, была не лучше, раз был вынужден терпеть Демьена…Демьен же наверняка тоже отморозок еще тот…Был. Где он СПИД-то подхватил? Наркоман или…
…Ладно, хватит о всякой гадости думать… Том решил хоть как-то переключиться на что-то более позитивное. Гораздо важнее, что он нашел Билла и тот его любит…
…Время от времени глядя на Трюмпера, уютно посапывающего во сне на соседнем кресле, Том подумал, что его жизнь в очередной раз сделала крутой поворот.
Чего-чего, а подобных поворотов в его жизни хватало…
Внешне весьма благополучная, жизнь Томаса Каулитца по сути своей таковой не являлась. Многое дав, судьба периодически что-то забирала у него, причем брала всегда самое дорогое, что составляло на тот момент саму основу его бытия…
И обретя, наконец, свою любовь, Том начал думать, что, наверное, кто-то там, наверху, все же сжалился над ним, послав ему такое утешение. Но не тут-то было. Любимый исчез, и немалых трудов стоило его найти, но вот надолго ли они опять вместе?
***
…Том родился двадцать восемь лет тому назад в Гамбурге в благополучной во всех отношениях семье финансиста и домохозяйки.
Его отец, Гордон Каулитц, преуспевающий бизнесмен, занимался оказанием консультативных услуг в области финансовых инвестиций и обеспечивал семье более чем безбедное существование. Его мать, Симона, оставила должность офисного менеджера вскоре после замужества.
Их брак был практически идеальным, несмотря на то, то родители Симоны, люди очень богатые, поначалу без особого восторга отнеслись к ее избраннику – парню-сироте, родом из Мюнхена, но возражать против брака единственной дочери не стали, несмотря на то, что молодые люди были знакомы совсем недолго к тому моменту, когда они решили пожениться.. В пользу Гордона говорило многое – он был умен, дьявольски упорен и трудолюбив – его, несомненно, ждало большое будущее. Мать Симоны для себя отметила, что жених дочери еще и очень красив, но вслух ничего об этом не сказала. Гордон как-то на удивление быстро смог завоевать их симпатии, он вписался в этот небольшой семейный круг и стал относиться к родителям Симоны как к собственным, которых лишился еще в ранней юности.
Карьера Гордона стремительно и, главное, очень успешно, развивалась, дом их с Симоной был, что называется, полной чашей. Все было прекрасно, за исключением одного «но», впрочем, весьма существенного: Гордон и Симона страстно мечтали о ребенке. Однако прошло несколько лет, прежде чем Симоне удалось забеременеть.
Беременность протекала очень тяжело, угроза выкидыша была постоянной. Ее лечащий врач все девять месяцев сомневался в благополучном исходе беременности и самих родов. Однако вопреки его прогнозам, Симона выносила ребенка и 1 декабря 1980 года родила мальчика. Роды проходили очень тяжело, но ребенок родился крепким и здоровым.
Врачи заявили, что если Симона надеется увидеть его взрослым, больше детей у нее быть не должно, - еще одних подобных родов она просто не переживет. Женщине нечего было возразить на это. Ей осталось только смириться и благодарить Бога, что он дал его хотя бы одного ребенка.Поэтому Тому была отдана вся любовь, все тепло и забота, бесконечное терпение и ласка, на какие были способны его родители, не чаявшие в нем души.
У мальчика было все, чего только можно было желать: большая светлая комната в просторном доме за городом, полная игрушек и книг. Велосипеды, роликовые доски и сноуборды не поддавались пересчету. Любое его желание исполнялось. Кроме одного. Том мечтал о брате и долго не мог взять в толк, почему это его желание, вполне себе реальное и осуществимое, не выполнимо. Им было бы хорошо вместе…
Том рос по натуре домоседом. Природная застенчивость и воспитание матери, прилагавшей усилия, чтобы максимально развить умственные способности сына, сделали свое дело. Он был лучшим учеником в параллели, но друзей у него не было. Но этот факт больше волновал Симону, чем его самого.
Том предпочитал проводить все свободное время с книгой в руках дома тогда, как его сверстники во всю носились по улицам. Одноклассники считали его ботаном и смеялись над ним за его спиной, но он не слишком переживал из-за этого.
Его отец относился к нему как к товарищу. Гордон обязательно, если не был в отъезде, находил время вечером на то, чтобы спокойно поговорить с сыном, расспросить, как у него дела, сыграть с ним партию в шахматы. Он много рассказывал мальчику о своей работе, о людях, с которыми ему приходилось встречаться, о городах и странах, в которых он побывал. Том очень любил такие вечера.
К 13 годам в его жизнь прочно вошла еще и музыка. Тому начал нравиться реп. Родители были в ужасе от звуков, которые теперь разносились по всему дому из его комнаты, но их любовь к сыну была сильнее, и они смирились и с этим...
Счастье Тома рухнуло в одночасье…
Гордон и Симона, возвращаясь дождливым июньским вечером 1994 года домой, в пригород Гамбурга, попали в автомобильную катастрофу. Их «Мерседес» была буквально смят колесами огромного трейлера, водитель которого не справился с управлением на мокрой дороге.
Эту новость Тому сообщил герр Петер Баум, юрист, давний, еще со школьных времен, друг его отца.
…Том в тот вечер ждал приезда родителей, но почему-то не находил себе места, блуждая без дела по дому и чувствуя, как без видимой на то причины усиливаются его беспокойство и тоска.
Услышав долгожданный звонок, он бросился к дверям, однако застыл, увидев на пороге вместо папы и мамы старого приятеля своего отца. Том уже открыл рот сказать, что взрослых нет дома, как Петер заговорил. Том из всей речи, обращенной к нему, понял лишь несколько слов: «родители», «грузовик», «катастрофа». Больше он не услышал ничего, потому что осел на пол в глубоком обмороке.
Пришел он в себя через несколько минут. Тут же всплыли в памяти слова герра Баума о катастрофе. Том подумал, что все это, должно быть, бред его больного воображения, но заплаканные глаза Джейн, их домработницы, стоявшей рядом с диваном, на котором он лежал, и державшей стакан воды в дрожащих руках, говорили об обратном. Тогда с ним началась истерика….
Том не помнил, как дожил до похорон, не помнил он и сами похороны. А на следующий день его свалила с ног жестокая горячка, которая едва не стоила ему жизни.
«Лучше бы я умер», - такова была единственная мысль, с которой он смотрел в белый потолок больничной палаты, после того, как пришел в себя. В том, чтобы продолжать жить дальше, никакого смысла он не видел. В его душе поселилась беспросветная тоска…
Между тем, пока Том находился в больнице, встал вопрос, где и с кем он будет жить по выходе оттуда. Родственников у семьи Каулитц не было – дедушка и бабушка со стороны матери умерли несколько лет назад. Первое время о Томе позаботится Джейн, но так не может продолжаться долго.
Надо было что-то решать, притом срочно. И выход очень скоро нашелся…
…Хотя герр Баум и являлся давним другом семьи и знал Томаса с рождения, брать на себя заботу о мальчике он не пожелал. Он был закоренелым холостяком, и ежеминутная забота о подростке не входила в его планы. Однако он на правах старого друга его отца и душеприказчика по завещанию не мог бросить мальчика на произвол судьбы.
Баум оперативно оформил все дела, связанные с наследованием имущества. Никаких спорных моментов, к счастью, не возникло, поэтому он торжественно объявил Тому, когда того бледного, как смерть, выписали из больницы, что в восемнадцать лет он станет богатым человеком. Очень богатым. Том уныло кивнул. Это, конечно, было хорошо, но легче ему при этом не становилось. Баум добавил, что это еще не все новости. Томас насторожился - он начал ненавидеть новости.
Баум, прокашлявшись, сообщил, что нашел, кажется, Тому… новую семью.
Том поперхнулся воздухом – только не это - ему не нужна никакая приемная семья. На что Баум возразил, что в противном случае его отправят в интернат.
Тогда мальчик начал беззвучно плакать.
Баум, испуганный такой реакцией, принялся его успокаивать, говоря, что о нем теперь будет заботиться фройляйн Аликс Брок, милейшая женщина, с которой он знаком очень много лет. Она живет в Мюнхене и воспитывает племянника Торбена, сына своего погибшего брата, тоже сироту, одного с Томом возраста. Петер давно знает ее – еще с далеких школьных времен, они умудрились по прошествии стольких лет сохранить дружеские отношения. Баум, часто бывая по делам в Мюнхене, каждый раз непременно заходил к Аликс на чашку кофе, зная, что ему всегда будут рады.
Аликс Брок, старая дева сорока лет, отличалась на удивление легким нравом и добротой – так Баум отрекомендовал Тому женщину, которой отныне предстояло о нем заботиться.
Все эти сведения Том выслушал, хотя и продолжая плакать, но очень внимательно. Он не знал, от чего ему тяжелее – от мысли, что придется уезжать из родного города, или что теперь он будет жить с чужими людьми. Мысль об интернате пересилила, однако, все его сомнения и оказалась решающей при принятии решения. Интернат был последним местом, где он хотел бы оказаться. Баум, продолжая успокаивать всхлипывающего мальчика, еще раз повторил, что Аликс – замечательная женщина, ее нельзя не полюбить, а Торбен…
Том дослушивать не стал. Вытерев глаза, он довольно твердо сказал, что согласен на переезд в Мюнхен.
***
Аликс впервые появилась в доме Каулитцев уже через два дня после этого разговора.
Мальчик с ужасом ожидал ее визита, будучи уверенным, что ничего хорошего ждать ему не стоит по определению. Старая дева… Ужас… Том представлял себе Аликс высохшей каргой, этаким синим чулком с пучком сивых волос на затылке и непременными очками на длинном носу…
Когда Баум представил ему высокую, стройную женщину, чем-то неуловимо похожую на Симону Каулитц, Том растерялся. Он вглядывался в ее красивое открытое лицо, главным украшением которого, безусловно, были большие темно-карие глаза, светившиеся добротой и мягкой грустью, и понимал, что хотя бы в расчетах с ее внешностью он точно ошибся…
Когда она заговорила с Томом, оказалось, что у нее негромкий, приятного тембра голос, отдаленно напоминающий голос его матери.
У Тома на глаза навернулись слезы, которые он изо всех сил пытался сдерживать. Женщина, понимая его состояние, не говорила много, не выспрашивала его ни о чем специально, но, если он что-нибудь все-таки говорил, слушала его очень внимательно.
Когда вечером того же дня, Аликс уехала обратно в Мюнхен, Том подумал, что она не произвела на него отталкивающего впечатления, чему он сам удивился, - скорее даже наоборот. У нее такая добрая мягкая улыбка… А глаза оставались грустными, даже когда она улыбалась…
Том пришел в заключению, что, может, для него все сложится и не так плохо, как ему до этого представлялось.. Если она такая, какой кажется… При мысли же об интернате у мальчика начинала кружиться голова.
Если бы еще не уезжать из родного дома. Но выбора не было.
Что ж, четыре с половиной года он как-нибудь перетерпит…
***
В первых числах августа 1994 года Том перебрался в Мюнхен.
Аликс лично приехала за ним и его вещами. С собой она привезла своего племянника Торбена...
Торбен, ровесник Тома, был примерно одного с ним роста, но шире в плечах, за счет чего казался крупнее. У него были светлые волосы, тонкие правильные черты лица, на котором выделялись яркие светло-зеленые глаза. Аликс представила мальчиков друг другу, но они не перекинулись ни единым словом.
Торбен молча и очень внимательно, в упор, рассматривал Тома. Ни тени улыбки не промелькнуло на его красивом лице. И хотя враждебности тоже вроде бы не было заметно, Том чувствовал себя неуютно под этим взглядом.
Ему вообще было не до улыбок. При мысли, что через несколько минут он уедет из своего дома, Тому казалось, что у него начинается истерика. И только тяжелый взгляд Торбена отрезвлял его и заставлял сдерживать рвущиеся наружу эмоции.
Том сумел удержаться от слез и молча, с сухими глазами, покинул родной дом.
Вещи его уже были погружены в такси, дожидавшееся их за воротами.
Том сел на заднее сиденье машины, рядом с ним расположился Торбен.
Том всю дорогу смотрел на свои сцепленные в замок на коленях руки и не проронил ни звука. Торбен тоже молчал как рыба.
Если бы не Аликс, дорога прошла бы в гробовой тишине. Она рассказывала о том, как они будут добираться до Мюнхена, как поедут от вокзала до их дома и так далее в этом же духе, чем хоть немного разряжала гнетущую атмосферу.
Том практически не слушал ее, думая о том, что здесь, в Гамбурге, остается все самое для него дорогое – дом, могилы родителей. Его детство.
Да, что его детство кончилось, он вдруг понял это сейчас в эту самую минуту.
Он не хотел загадывать, что его ждет в Мюнхене. Ничего хорошего он для себя не ждал. Ему было невдомек, что пройдет не так уж много времени, и его мнение кардинально поменяется.
***
Дом Аликс, расположенный в районе Оберменцинг, оказался небольшим, но очень комфортабельным, уютным и светлым. Два его этажа были словно наполнены воздухом. Дорогая, удобная мебель, современная техника. Сверкающая чистота повсюду.
Прислуга в количестве трех человек – горничной Сюзанны, кухарки Магды и шофера Ганса, который и забрал их из аэропорта, - стояла в гостиной и, приветливо улыбаясь, смотрела на Тома…
Аликс предложила Тому первое время пожить в комнате Торбена на втором этаже дома. В том помещении, которое она решила выделить для мальчика, был недавно начат ремонт. Тому ничего не оставалось, как согласиться. Его не обрадовала перспектива жить в одной комнате с человеком, который не понравился ему с самого начала, но выбирать было не из чего. Не в гостиной же ему поселиться...
Комната Торбена, расположенная на втором этаже, вопреки его ожиданиям увидеть нечто мрачное под стать хозяину, оказалась довольно просторной и уютной. Пол был выложен светлым паркетом, стены оклеены обоями цвета топленого молока.
Здесь уже стояли у противоположных стен одна напротив другой две кровати, застеленные одинаковыми бежевыми пледами. У большого окна, выходящего во внутренний дворик, стояли два письменных стола с двумя компьютерами. Половина полок стенного шкафа была высвобождена под его одежду.
По всему было видно, что к его приезду серьезно готовились.
От этого на душе у Тома немного потеплело. На вопрос Аликс, все ли его устраивает, он вымученно улыбнулся и кивнул. Аликс оставила их вдвоем с Торбеном.
И тут Торбен заговорил. Впервые за день. Том вздрогнул, услышав звук его голоса.
Племянник Аликс на правах хозяина комнаты решил рассказать и показать Тому, где его кровать, стол и полки в шкафу. Том был настолько ошарашен самим фактом начала разговора, что не слишком и слушал, что именно говорит ему мальчик. Общий смысл сказанного он, конечно, уловил, но дело было в том, что у Тома уже несколько раз на протяжении этого дня мелькала мысль, а не немой ли племянник Аликс, раз он все время молчит. Эта мысль неизбежно тянула за собой следующую – а как с ним общаться – ведь спрашивать у него все равно рано или поздно Тому что-то придется. Вот только почему Аликс его не предупредила?
Том, убедившись, что его подозрения были абсолютно безосновательны, сразу почувствовал облегчение – по крайней мере, азбуку жестов ему изучать не придется.
…Торбен, закончив свой короткий экскурс, вдруг неожиданно предложил Тому помощь в раскладывании его вещей.
Том подумал, что удивляться до бесконечности ему все же не стоит, а лучше принять помощь, пока ее предлагают – в конце концов, им жить под одной крышей – надо же с чего-то начинать сближение. И помощь принял.
Они вместе притащили сумки Тома с первого этажа. Однако на этом общение, которое едва успело начаться, как-то само собой сошло на нет, содержание сумок нового обитателя дома раскладывались ими в полной тишине, нарушаемой только негромким тиканьем часов да пением птиц за окном.
Вскоре Аликс позвала их ужинать.
Еда показалась Тому неожиданно вкусной, и он съел все, что ему положили.
Аликс мягко выспрашивала, все ли его устраивает на новом месте. Она высказала надежду, что Том быстро привыкнет к переменам в своей жизни и своему новому дому.
Том был благодарен за такое внимание к себе. Торбен вроде бы тоже проявлял интерес к разговору и даже несколько раз бодро кивнул в подтверждение слов своей тетки. Аликс выразила также надежду на то, что они с Торбеном подружатся. Том, мельком взглянув на сидящего напротив мальчика, утвердительно мотнул головой – что ему еще оставалось делать, - но особого оптимизма насчет Торбена он почему-то не испытывал.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |