И точно. На катере несколько раз мигнул фонарик, приказывая другому судну притормозить.
— Так они сами без сигнальных огней… — пробормотала Фантик.
— Это понятно, — отозвался Петька. — Ведь они как бы в засаде сидят, вылавливая нарушителей.
— Дай-ка мне сесть на весла, — попросил я. — Тоже погрести хочется.
Петька охотно уступил мне место. Я поглядел на часы. Без десяти десять. Надо быть в полной боевой готовности.
С патрульного катера на затормозившее судно перебрался человек и негромко заговорил о чем-то с капитаном судна. Кажется, капитан оправдывался, но слова нам не были слышны.
Увидев, что патрульный катер задержал судно, идущее навстречу, судно, идущее с севера, вниз по течению, тоже начало притормаживать.
— Минут десять они простоят, — сказал я. — Успеем проскочить!
И я налег на весла. Лодка понеслась стрелой между трех притормозивших судов. Я метил в сторону маяка, на один из дальних бакенов, чтобы оказаться возле него, когда свет погаснет.
— Ой!.. — взвизгнула Фантик, когда идущую на скорости лодку качнуло боковой волной. — Нельзя ли поосторожней?
— Чего ты дергаешься? — оскалился Ванька. — На море еще и не такое бывает! Вспомни «Титаник»!
— То «Титаник», а то мы! — жалобно ответила Фантик, крепко цепляясь за лавку.
Ванька только хмыкнул.
— Ничего, знатно идем! — одобрил Петька.
Мы были на середине фарватера, когда произошло неожиданное. На патрульном катере несколько раз мигнул фонарь, и судно, идущее с севера, резко тронулось с места.
— Велел им подойти к нему, гад! — сквозь зубы процедил Петька. — Чтобы и с ними разобраться! Теперь бы нам прямо под них не попасть!
Фантик завизжала, Ванька заорал, да и мне сделалось не по себе.
— Ну и шум подняли!.. — пробурчал Петька. — Сейчас нам в «матюгальник» велят остановиться!
И точно. С патрульного катера донеслось:
— Эй, на лодке! Прекратить безобразие! Выйдите за пределы фарватера!
— Еще хорошо, что не велят плыть к ним… — заметил Петька. — А выплыть за пределы фарватера — мы и сами этого хотим!
Я налегал на весла, и уже близко был спасительный бакен, когда маяк погас.
Тьма, наступившая при этом, в первые мгновения показалась непроглядной. И этих мгновений хватило, чтобы лодка с разгона врезалась прямо в бакен. Нас тряхнуло так, что, казалось, мы метра на два подлетели в воздух, а потом раздался дикий крик. Это Ванька с носа лодки кувыркнулся в воду.
Я сразу схватил фонарик и посветил. Ванька барахтался в воде, отплыв метра на три от фарватера. В два гребка я оказался рядом с ним, и Петька с Фантиком помогли ему вскарабкаться в лодку.
— Идиот! — напустился на меня Ванька, клацая зубами от испуга и холода. — Ведь это Фантику мы должны были устроить «Титаник», а не мне!
— Так вы заранее?.. — возмущенно начала Фантик. Но ее перебил жуткий грохот и треск.
Мы замерли.
— Что это? — одними губами спросил Ванька. Он как раз скинул мокрую рубашку и влезал в теплый и сухой свитер.
— Похоже, те, что с севера идут, на камни нарвались, — кисло усмехнулся Петька. — Видно, плохо знают это место, вот и сбились с фарватера, когда свет внезапно погас. Да еще, возможно, наш фонарик им подсуропил, они его приняли за сигнальный свет патрульного катера, указывающий, куда плыть! Ох, влетит и нам, и Северинычу!
— И что же делать? — спросила Фантик.
— Смываться, пока не поздно, — твердо сказал Петька.
Свет над маяком вспыхнул вновь. Нам стали видны темные очертания севшего на мель корабля. Громче заработал мотор патрульного катера, готового направиться к пострадавшим.
— Смываться мы не будем, — сказал я. — Не бросим смотрителя одного отдуваться! Вот только тебе, Петька, может, лучше сойти на берег? Ведь отец может выдрать тебя по первое число, когда домой вернется, даже если мы поклянемся ему, что ты тут ни при чем…
— Нет уж, — буркнул Петька. — Вместе так вместе.
— Тогда держитесь!.. — сказал я, налегая на весла. — Идем к маяку — и будем вместе с Северинычем ждать своей судьбы!
И в этот момент сверху и снизу по течению вспыхнули яркие прожектора, и усиленный динамиками голос загремел:
— Никому не двигаться! Всем оставаться на местах!
Сверху и снизу по течению подходили по два крупных катера военного образца, и прожектора горели на их палубах, ослепляя и нас, и людей на трех застывших судах.
Я опустил весла, лодка остановилась. Один военный катер направился к севшему на скалу судну, другой — ко второму судну и стоящему рядом с ним патрульному катеру, третий замедлил ход, перекрывая фарватер с юга, а четвертый осторожно направился к нам.
— Эй, на лодке! — окликнули нас. — Подгребайте сюда и поднимайтесь на борт!
Я поплыл к катеру. В это время из двух катеров, взявших на абордаж стоявшие суда, на их палубы посыпались люди в маскировочной форме в черных масках и с автоматами.
— Ребята!.. — прошептал Ванька. — Здесь такое происходит!..
— И без тебя понятно, — откликнулся я.
— Вот уж влипли так влипли… — прокомментировал Петька.
— А мне кажется, что все-таки нет, — сказала Фантик, указывая вверх, на палубу подозвавшего нас катера.
Там стоял Миша и присматривался к лодке, не веря своим глазам.
— Ну, знаете!.. — сказал он. — Вы что, вездесущие, что ли?
— Вовсе нет, — ответил Ванька. — Мы просто совершали небольшое пиратское плавание…
— Я уж вижу, что пиратское! — усмехнулся Миша. — Ладно, пираты, поднимайтесь на борт. Вы и ваш фрегат арестованы флотилией ее величества.
Прихватив вещи, мы поднялись на борт по спущенной нам веревочной лестнице, а нашу лодку взяли на буксир.
— Что здесь происходит? — поинтересовался Ванька.
— Потом узнаешь! — ответил Миша. — Сейчас вас проводят в каюту, и сидите тихо-тихо, не думая высовываться. А там поговорим.
Нас отконвоировали в маленькую каютку, и мы расселись по двум откидным койкам. Ванька никак не мог уняться.
— Вот это приключение, а? Ребята, получилось даже лучше, чем мы думали!
— Ага, лучше! — насмешливо отозвался Петька.
— Ну, я хоть нормально переоденусь во все сухое, — вздохнул Ванька. — Хорошо, в лодке я был босиком, потому что запасных кроссовок мы не взяли. Отвернитесь, ребята.
Мы отвернулись, и некоторое время было слышно только пыхтение Ваньки, переодевавшего брюки.
— Вот и все! — бодро сказал он. — Ой, что там? — Он подвинулся ближе к иллюминатору. — Миша и эти типы в масках объясняются с водным патрулем… А на корабле рядом обыск идет… Жаль, второго корабля, который на камни сел, не видно! Там, наверно, то же самое… А вон лодка смотрителя плывет от маяка по направлению к нам… Сам он на веслах, а на корме сидит такой же тип с автоматом и в камуфляже…
Мы все подвинулись к иллюминатору.
— На расправу везут! — с каким-то мрачным удовлетворением прокомментировал Петька.
— И они еще не знают, что это он снимался в роли браконьера — и заварил всю кашу! — задумчиво подметила Фантик.
— Нам надо будет сознаться, что это мы подговорили смотрителя погасить маяк, — сказал я.
— Не знаю, насколько ему это поможет, — пробурчал Петька. — Ему скажут, что он взрослый человек, у него своя голова на плечах и нечего было детей слушать…
— Но в любом случае нам будет легче, если мы его немного выручим, — сказала Фантик.
С этим спорить никто не собирался, и мы продолжали наблюдать. А я напряженно думал — что же происходит, как это объяснить?
— Давайте рассуждать логически, — проговорил я. — Истокина в чем-то подозревали… За ним следили… Теперь мы видим, как захватывают два подозрительных судна, которые шли с погашенными огнями навстречу друг другу… И Истокин вертелся рядом, подавая им сигналы…
— А чего тут долго рассуждать? — сказал Петька. — Ясно, что эти два судна должны были здесь встретиться, чтобы передать друг другу незаконный груз, а этот Истокин с экипажем прикрывали их встречу! Они ведь еще и сигналили обоим судам, причем как-то исподтишка! Их купили, факт! И видно, не в первый раз они продаются — отсюда и «ауди», и все такое…
— Именно это я и хотел сказать, — кивнул я. — А теперь вопрос: могли ли Истокин и его подчиненные снять лампы с бакенов, сработав под манеру местных воришек — сдатчиков металла? Допустим, они учуяли неладное и решили, что чем темней будет во время очередной встречи, тем лучше. Мол, света маяка хватит, а посторонним будет меньше видно. Перед встречей они осмотрели все вокруг, а затем дали судам сигнал, что можно передавать груз, но спецназовцы на катерах, которых поднял Миша, хорошо затаились и перехитрили их. Может быть такое, а?
Мой вопрос повис в тишине. Все потрясенно молчали.
— И заметьте, — продолжил я. — Истокин и его экипаж — главные и единственные свидетели, что на лодке твоего отца, Петька, вообще плыл кто-то, похожий на него. А если они сами нашли лодку и перегнали ее к берегу? Лодку они, конечно, опознали. И, зная также репутацию твоего отца, поняли, что на него можно запросто свалить все про все! Они взяли лодку на буксир и перетащили куда надо!
— Патрульный катер не прошел бы в бухточку, — покачал головой Петька. — И на столько близко к берегу, чтобы поставить лодку на стоянку, тоже не подошел бы. Кроме того, он был бы слишком заметен.
— Я думаю, они воспользовались спасательной шлюпкой со своего катера, — сказал я. — Естественно, они не стали бы на катере подплывать к яхте! А вот спасательная шлюпка вполне могла подойти к яхте тихо и незаметно — и так же тихо и незаметно ускользнуть в бухточку, закрытую со всех сторон. Потом, возможно, часть пути они протащили лодку на буксире. А ближе к берегу кто-то сел в нее, кто-то в спасательную шлюпку, лодку загнали на берег, а тот, кто доставил лодку, перелез в шлюпку и вместе с товарищем вернулся на катер!
— Тогда да, — кивнул Петька. — Вот сволочи!
— Эх, мы могли бы сразу догадаться! — с досадой сказал Ванька. — Ведь достаточно было сообразить, что они — единственные свидетели того, чего не могло быть!
— Но как можно было заподозрить одну из охранных служб? — сказал я. — Это нас и сбило с толку. А ты, Петька, видимо, был прав. Дело не в самих бакенах, а в этих незаконных грузах. Чтобы пустить следствие по ложному следу и обеспечить безопасность этих грузов, пугнуть заодно яхтсменов, чтоб не болтали, можно было и камерой пожертвовать, и многим другим!
— Все равно! — сказала Фантик — Мы должны были догадаться! Мы ведь так много знали! И главное, мы говорили в шутку о том, что преступниками могут быть сами патрульщики, забыв при этом то, что отлично знали: очень часто в шутках бывает больше всего правды! Осталось сделать только один шаг… А уж когда Миша велел нам не вертеться вокруг Истокина, чтобы его не спугнуть, и мы выяснили, что за Истокиным постоянно следят, тут уж надо было быть полнейшими лопухами, чтобы не сообразить, что к чему!
— Все-таки мы догадались очень о многом, — утешил я.
Тут в каюту заглянул мужик в камуфляже, но без маски.
— Пойдемте, — поманил он. — Начальник зовет.
Мы прошли в каюту побольше, где за столиком сидел Миша, а напротив него на откидном сиденье у стены — Виссарион Северинович.
— Что ж, давайте разбираться, — сказал Миша. — Вот стружку снимаю со смотрителя маяка, а ему хоть бы хны. Все отшучивается, на вроде того, что маяки — это живые существа, с характером, и иногда могут выкинуть что-нибудь этакое, и их не переубедишь, что не надо хулиганить, и что вообще это его тайна… Я правильно излагаю?
— Совершенно правильно, — подтвердил Виссарион Северинович с самым лукавым видом.
— Тайна номер шесть, — пробормотал Ванька.
— Вот именно! — кивнул ему смотритель.
— Что-что? — спросил Миша, недослышав.
— Мы говорим, что это скорее наша тайна, чем Виссариона Севериновича, — сказал я. — Это мы попросили его в десять вечера на пять или десять минут выключить маяк.
— Зачем? — сурово спросил Миша.
— Мы хотели, чтоб у нас получился настоящий пиратский поход! — объяснил Ванька. — А ненадолго погасший маяк — это было бы, как когда пираты в бурю перестают на какое-то время видеть свет маяка… Мы не думали, что из этого получится что-то плохое!
— Не думали?.. — фыркнул Миша. — А корабль сел на камни. Хорошо хоть, что это было судно контрабандистов.
— Контрабандистов?! — Мы выпучили глаза.
— Ну да, — устало кивнул Миша. — После того как мы перекрыли наземные пути контрабанды черной икры и осетрины с Каспия и низовьев Волги, контрабандисты открыли новый безопасный путь — по воде. Тем более на этом пути можно было, наоборот, забрать с севера красную икру, лосося и форель и переправить туда, где они стоят дороже. Мы уже довольно давно получили сигнал, что передача груза происходит в наших краях и что кто-то из тех, кто должен ловить контрабандистов и прочих нарушителей, их прикрывает. Мы стали приглядываться, обратили внимание, что Истокин и патрульные из его экипажа позволяют себе слишком значительные траты… И тут вы чуть не сорвали нам всю операцию, так тщательно подготовленную!
— Но ведь Истокина вы все равно прижали? — спросил я.
— Изворачивается, гад, — невесело усмехнулся Миша. — Мол, мы подплыли как раз в тот момент, когда он начал досмотр подозрительного судна и собирался конфисковать груз. Вон, уже нашел украденные лампы с бакенов и перегрузил их в трюм патрульного катера.
— Но ведь он сам эти лампы спер! — не выдержал Ванька.
— Пойди докажи, — хмыкнул Миша.
— Но разве сами контрабандисты не расскажут все, что надо? — спросила Фантик.
— Они расскажут все, что надо Истокину, — сказал Миша. — Да, он остановил их, чтобы обыскать. Да, бакены разорили они, позапрошлой ночью, и Истокин, увидев лампы от бакенов, сразу велел подчиненным перенести их на патрульный катер. Вы поймите, они-то сядут, но останутся их компаньоны, которые будут продолжать подпольный бизнес, и таким компаньонам очень важно сохранять своего человека среди водных служб. Поэтому они будут выгораживать его, как могут, твердить, какой он честный и неподкупный, как он хотел их задержать, будут подтверждать все его слова… Мы его, конечно, дожмем, но… — Миша вздохнул. — Вот бы найти кассету, пропавшую из видеокамеры. Видно, на ней было что-то очень опасное для Истокина, раз он так постарался достать ее и уничтожить. Только где ее найдешь?..
— Как «где»? — сказал я как можно беспечнее. — В моем рюкзаке.
Миша подскочил так, что чуть не стукнулся затылком о низкий потолок каюты.
— У вас?! И вы молчали?..
— Ну, вы все не давали нам времени об этом рассказать, — несколько нагло заявил Ванька. — Мы ведь и нашли ее часа два назад. Благодаря дедуктивному методу!
— Как это? — нахмурился Миша.
Я коротко объяснил ему, как мы предположили (я так и сказал «мы», а не «я»), что кассета должна была удариться о лодку и отскочить на берег.
— Во дают пацаны? — не выдержал долго молчавший Виссарион Северинович. Правда, услышав, что кассета найдена, он стал немного ерзать.
— Не переживайте, Виссарион Северинович, — сказал я. — Все равно ваш розыгрыш разоблачен. Так уж обстоятельства сложились, не в вашу пользу.
— Розыгрыш? — обернулся Миша, склонившийся над моим рюкзаком.
— Вы все узнаете, когда посмотрите кассету, — сказал Ванька.
Фантик захихикала, и Петька, не выдержав, тоже.
— Что ж… — Смотритель маяка покачал головой, потом мечтательно вздохнул: — А ведь если бы это получилось, то стало бы моей главной тайной, которая до конца дней грела бы мне душу!
— Тайной номер семь! — сказал Ванька.
Вот-вот, — кивнул смотритель. — Семь — такое хорошее число.
Эпилог
Восьмая тайна смотрителя
Было около двенадцати ночи. Мы сидели в большой гостиной нашего дома… Мы — это папа с мамой, дядя Сережа с тетей Катей, я, Ванька, Фантик, Петька и Миша. Мы звали посмотреть кассету и Виссариона Севериновича, но он отказался, махнув рукой:
— Да ладно!.. Как будто я не знаю, что на ней. Повеселитесь уж…
Дядя Сережа только ждал сигнала, чтобы нажать кнопку; он уже заправил кассету в свою видеокамеру.
Естественно, все уже все знали. Тем белее отец успел съездить на свидание с Птицыным и переговорить с ним.
— Я его предупредил и тебя предупреждаю, чтобы ты тоже знал, — сказал он Петьке. — На этот раз для твоего отца все обойдется, вытянем мы его, но шутки кончились! Здоровый мужик, пора за ум браться!
А насчет наших приключений на воде родителям поведал Миша, тактично обойдя некоторые скользкие моменты.
— Включать? — спросил дядя Сережа.
— Включать, включать… — закивали все. Дядя Сережа нажал кнопку, и на экране возник силуэт, точнее, сильно затемненная человеческая фигура, сидящая на носу яхты, на фоне предутренней дымки над озером.
— С чего начать? — голосом Виссариона Севериновича задумчиво начала фигура. — Я занимаюсь браконьерским промыслом уже лет тридцать, меня все знают. Я считаюсь самым опасным и неисправимым преступником в здешних местах. Два раза меня сажали, в общей сложности я отсидел семь лет.
Хотя, признаться, я не понимаю, почему браконьерство так строго преследуется законом.
Говорят, что волк — санитар леса. Браконьер, по-моему, тоже. Вот сейчас я взял в заповеднике двух лисиц-крестовок. — Камера переехала на двух лисиц, испуганно притихших в большой клетке, потом опять вернулась на силуэт. — Раз они попались, значит, они слабее и глупее других лис, и потомство от них будет слабое и глупое. То есть я улучшаю породу. А воротник из них получится замечательный. И всем хорошо. Но раньше было лучше. Раньше и зверья было больше, и некие неписаные законы соблюдались. Помню, за один год я добыл сорок девять медведей. Да, сорок девять, до полусотни не дотянул, чтобы красивый рекорд поставить. Можно было бы и больше взять, но я… Да, я тогда помоложе был, любил удаль свою показать и брал только тех медведей, которых одолевал врукопашную. Сейчас бы я один на один с медведем выйти не рискнул. Стар стал, из ружья их кладу. Хотя если до безвыходной ситуации дойдет, то кто знает… Может, и одолею. Не матерого, конечно, но двухлетка авось заломаю. А когда силушка играла, я их просто душил. Двух… нет, трех сумел так захватить, что шею им сломал. Так что браконьерство — это в первую очередь испытание себя, поединок с природой. А все законы, которые время и правила этого поединка ограничивают, они не по мне. А на волков самый урожайный год был восемьдесят второй. Я тогда семьдесят шесть их взял…
Это только матерых считая, без молодняка; я молодняка и не учитывал. Знакомый скорняк, который шкуры у меня до сих пор скупает, сказал мне тогда, что тридцать волчьих шуб у него получилось, и еще на рукавицы кое-что пошло. А одна волчья шуба помните, сколько стоила по тем временам? То-то! Я за шкуру в двадцать раз меньше получал, вот и выходит, что от нас куча народу кормится…
Тут раздался голос Павла, за кадром:
— Вы говорили о неких неписаных законах. Что вы имели в виду?
— Ну, я имел в виду, что у браконьеров есть свой кодекс чести, который сейчас почти совсем порушен, — стал вдохновенно объяснять Виссарион Северинович. — На чужой участок не суйся, конкурентов не подставляй, цены другим не сбивай и так далее. Было это, законы эти строго соблюдались! Если прикинуть, то в глубине глухих болот немало захоронено тех, кто против этих законов полез…
— То есть убивали их? — за кадром спросил Павел.
— А как же! Случалось, и убивали. Ну, это таких, с кем вообще договориться нельзя. Которых сейчас отморозками кличут. С ними и ныне разговор короткий.
— А вам убивать случалось? — спросил Павел.
— Мне? Нет, не случалось, врать не буду. Хотя… Один раз мужика порешил, сам того не желая. Ладно, расскажу вам эту историю. Ее вроде и убийством назвать нельзя, хотя жуткая история вышла! В общем, был у нас один дурной мужик, который в мои места лазить повадился. Мало того что он меня добычи лишал, так он еще и хапал без толку, без удержу. И капканы всюду понатыкает, и наследит так, что ой-ой-ой! Из-за него могли в заповеднике большую облаву устроить, настолько нагло он себя вел, и тогда я бы вместе с ним погорел! Уж я его и увещевал, и капканы его ломал и в воду выбрасывал, и морду ему начистил несколько раз — он не сдается! Меня вроде шарахается, а в рюмочной, как мне донесли, разглагольствует: да что этот, мол, барином себя держит, его всё, что ли, сам, мол, на незаконных основаниях!.. Я и сказал: передайте, мол, ему, что еще раз увижу — убью! И столкнулись мы с ним после этого нос к носу, когда он капканы ставил! Он побелел весь, затрясся и бежать. Я — за ним. Он в лодку — и я в лодку. Ну, расстояние он выиграл, только все равно куда его весельной против моей моторки! А лодочка у него была плохонькая, вот и перевернулась на стремнине… Он сам ее равновесие совсем нарушил, когда стал в ней крутиться и ружье брать, чтобы из ружья этого, значит, меня встретить. Перегнулся слишком на один борт — и нате вам пожалуйста! Ах, нет, что я вру-то!.. Чуть запамятовал по давности лет. Он в меня выстрелил, но промахнулся, пуля у меня над ухом просвистела. А ружьишко у него старое, отдача сильная, вот он из-за этой отдачи равновесие не удержал — и кувырк в воду через борт! Ружье, естественно, сразу ко дну, да и сам он еле барахтается. Течение бурное, вода осенняя, холодная, и сам он по осени одет тяжело: и полушубок, и сапоги, и патронташ… Ну, жалко мне дурака стало. Какой-никакой, думаю, а спасать надо. Прибавил ходу на полную мощь, кричу: «Держись!» И то ли ему с испугу что-то послышалось, то ли он вообще соображать перестал, только как я к нему уже подходил, он нырнул прямо под мою лодку. И засосало его под гребной винт! Я мотор выключаю, да сразу не остановишь, а из-под винта кровища хлещет и куски мяса летят… и куски полушубка ейного. Жуткое зрелище, говорю. Хотя, вот те крест, не хотел я его убивать, спасти думал.
— И куда же делся обезображенный труп? — поинтересовался Павел.
— Так река все прибрала, долго ли ей, — ответил Виссарион Северинович, со смаком раскуривая папироску. — Да и рыбы по голодной поре, надо думать, подкормились.
— И что, его не искали? Никого не взволновало, что он исчез?
— Искали потом!.. — усмехнулся силуэт. — Но у нас ведь как? Если сгинул человек, то сгинул. Поискали и перестали, решили, что он на дне одного из болот лежит, то ли по собственной дурости, то ли с моей помощью. На меня косились маленько, но вопросы задавать остерегались.
— То есть вам, можно сказать, эта история репутации прибавила?
— Можно сказать, что и прибавила, только ведь все равно главная наша репутация — это зверь добытый, — важно ответил силуэт.
— И много вы зверя добыли?
— Да кто ж его считал… Но за тридцать лет, думаю, на тысячи вести счет надо. Это если всех сложить: и бобров, и медведей, и волков, и лис, и кабанов… А если зайцев, белок и прочую мелочь добавить — так вообще, наверно, на десятки тысяч выходит.
— И вам это не кажется хищническим истреблением природы?
— Нет, не кажется, — безмятежно ответил силуэт.
— Все, спасибо… — сказал Павел. — Здесь мы доснимем пробег двух крестовок. Чуть попозже, как туман над землей разойдется, чтобы черные кресты были видны совсем отчетливо. Потом смонтируем или с черным крестом над затопленной колокольней, или с чем-нибудь таким…
Съемка кончилась, на экране забегала пустая рябь.
Отец расхохотался так, что у него слезы выступили.
— Ну Севериныч, ну Севериныч!.. — повторял он.
Мы все тоже катались от смеха. Даже Петька как-то забулькал и закукарекал, а потом не выдержал и задрыгал ногами.
— Да, повеселил Севериныч, — сказал Миша. — Вы, наверно, так заслушались, что на самое важное не обратили внимание? Там в середине его рассказа проходит патрульный катер, уходит в туман, и после этого огоньки бакенов в тумане начинают гаснуть. По всему понятно, что никто, кроме патрулыциков, бакены раздеть не мог. Каюк Истокину! Попался, голубчик! — Миша покачал головой: — Даже не знаю, как быть со старым чудаком. С одной стороны, виноват он, конечно. С другой — повеселил всех нас.
И что самое главное — без него этой съемки не было бы. Да, Истокину стоило бояться этой пленки… Думаю, возьму я грех на душу. Скажу, что Севериныч погасил маяк по соглашению со мной. Мол, было дано ему секретное поручение: ровно в десять, к моменту начала операции, ненадолго погасить маяк, потому что в темноте нам операцию по захвату будет проводить сподручнее. Он, конечно, на этом навертит убойные истории о том, как он ФСБ помогал брать опасных преступников и что вообще все местное ФСБ без него никуда, по каждому поводу к нему советоваться бегает… Ладно, пусть рассказывает. Правду будем знать только мы. И это будет восьмая великая тайна нашего Севериныча!
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |