Елена Павловна Харькова 21 страница

– Ишь ты, лошадиная губа у него не дура! Надоело, значит, ему быть хозяином жизни, решил теперь в слуги народа податься, – усмехнулась Киса.

– Так это ж клёво! – радостно хлопнула себя по ноге Дюймовочка. – Бабы, нам надо его грязью обмусолить! Сейчас любая газетёнка за бабки какое угодно фуфло настрочит! А мы можем такую кучу дерьма навалить! Захлебнётся! Он потом запарится отскрёбываться. Но всё равно, даже если он и оправдается, авторитет-то его уже будет изгажен! А мы ещё впарим мазу про Барби, как он, пьяный похабник, жестоко изнасиловал и покалечил невинную девушку, этакую нераспустившуюся розочку, которая потом, чтобы избежать позора, вырвала себя с корнем из безжалостной клумбы нашего общества! Во как! Вся Москва будет хлюпать носом, когда прочтёт эту сагу! А мы ещё накапаем, что это уже не первый акт в пьесе! Этот бессердечный варвар, когда наклюкается, постоянно с кем-нибудь грызётся и махается. А базарят, он даже двух чуваков и одну чувиху чпокнул! Безжалостный маньяк! Прикинь, если мы всё это про него настучим, Мусе тогда точно капец!

– И не видать ему тогда заветной депутатской книжечки как собственного геморроя! – злорадно потёрла руки Булочка.

– Да ну, – махнула рукой Киса, – кого сейчас грязью удивишь? На это наш народ уже не клюёт. Грязный политик – это всё равно что голубой на эстраде: все знают, что с девственной попкой на сцену просто не пролезешь.

– Да у нас вся страна в дерьме, – согласился Джем, – поэтому на политика с чистыми руками все смотрят, как если бы в класс к нормальным дворовым пацанам затесался очкарик-медалист, этакий чистоплюй в галстучке. Такого, может, и уважают, но за своего не держат. А если хочешь, чтоб народ тебя поддержал, надо быть как и все: конечно, не по уши, но хотя бы по колено запачканным.

– Да к тому же «пьяница, бабник и драчун-скандалист» в нашей стране не пороки, а обычные характеристики нормального мужика, – добавила Булочка. – Этим мы его действительно не очерним.

Все задумались.

– Его кто-то продвигает? – поинтересовалась Маргарита. – В наше время, по-моему, просто деньгами во власть дорожку не проложишь.

– Да, – ухмыльнулся Джем. – Есть у него движок. Я бы даже сказал, не просто движок, а реактивный двигатель!

– И кто же он?

– Не он. Она!!! – Джем торжественно обвёл всех взглядом и назвал имя дочери очень знаменитого политика. – Тётка лет за сорок. Кстати, она ему и в бизнесе помогает. Между прочим, именно она владелец его фирмы, а он там лишь генеральный директор.

– Вот это да! – охнули девицы. – И чем же этот губошлёп ей так услужил? Неужто он её любовник?!

– Конечно, – подтвердил Джем. – Говорят, она от него без ума! Они уже несколько лет встречаются. Она-то его и сделала тем, кто он сейчас есть.

– Так это же клёво! – опять обрадовалась Дюймовочка. – Слепим фотки этого губошлёпа с кучей любовниц! Ради этого мы даже сами к нему в койку нырнём, правда, бабы?!

– Ну уж нет!!! – запротестовали остальные девицы. – Мы на это не согласны! А вдруг он нас тоже того…

– Эх вы, трясогузки! – устыдила их Дюймовочка. – Не боись, он нас не ухандокает, если мы его губошлёпом, то есть мустангом кликать не будем.

– Да, хорошо бы сделать так, чтобы его любовница бросила, – размечталась Киса. – Тогда это чмо и в Думу без неё не пролезет, и в бизнесе ему кранты!

– Всё, девки, считайте это нашим священным долгом перед родиной, но мы просто обязаны его перед любовницей скомпрометировать! – твёрдо заявила Булочка.

– Да ей на это плевать. Она сама замужем, – прекратил их спор Джем, – и про его похождения давно уже наслышана. По-моему, она от этого даже тащится. Муса – известный плейбой. Он себе дорогу наверх давно через постели дамочек прокладывает.

Девицы опять приуныли.

– Послушайте, он же наверняка связан с криминалом. Может, его ментам подставить? – предложила Киса.

– Не получится, – вздохнул Джем, – напрямую он ни в одной группировке не числится. Трусоват. Да и имея такую «мамулю», это ему ни к чему. Он и без криминала весь в золоте.

– Но как же нам ему насолить?!! – в отчаянии воскликнула Булочка.

– А может, мы его ограбим? – предложила Цыпочка.

– Его счёт в швейцарском банке ты грабить будешь? – зло прошипела Киса. – Или ты просто хочешь у него норковую шапку спереть? Представляю, как он, бедняжка, расстроится!

– Бабы, а чё тут мозги колупать-то? – усмехнулась Дюймовочка. – У нас столько знакомых киллеров, а мы себе ещё чего-то бошки корячим! Чпокнуть его, и все дела!

– Нет! – отрезала Маргарита, но по нахмуренным лицам девиц она поняла, что одного её приказа будет недостаточно, поэтому она произнесла зловещим голосом: – Смерть – это избавление от мук. А мы должны сделать так, чтобы он очень долго страдал!

– Да, точно. Пусть долго, очень долго он мучается, гад! – согласно закивали все.

Наступила тишина. Все погрузились в раздумья.

– Я вот что думаю, – тихо заговорила Маргарита, – мы не в той области ищем. Крах политической карьеры, неприятности в бизнесе, потеря влиятельной любовницы – всё это для него будет, конечно, неприятно, но со временем забудется. Это всё не то, да и, честно говоря, нам не по зубам. Он потом найдёт себе другую тётку, у которой пригреется на обнажённой груди и которая тоже потащит его наверх. А нам надо ему так отомстить, чтобы он не просто расстроился, а завыл от безысходности! Надо, чтобы он тоже потерял самое главное в своей жизни. Ведь он у Барби отнял красоту, а это было для неё важнее всего на свете. Она считала себя не просто женщиной, а, как она любила говорить, супергерлой. Всю свою недолгую жизнь она холила себя, лелеяла, украшала, наряжала, чтобы стать ещё лучше, ещё красивее. В этом было её единственное предназначение. А он отнял у неё красоту. И Барби поняла, что стала никем: ни супергерлой, ни женщиной, даже не человеком. Смысл жизни у неё пропал. Вот она и…

Маргарита затянулась сигаретой и обвела всех хитрым взглядом.

– Вы не поняли? Раз Муса лишил Барби женственности, то мы этого плейбоя…

Лица девиц озарили хищные улыбки.

– За месть! – подняла бокал Маргарита.

Девушки встали с кресел и, собравшись в тесный круг, соединили бокалы с кровавым вином.

– За месть!!! – сквозь хрустальный звон прозвучал злорадный шёпот.

Комната была наполнена восточными ароматами, играла тихая музыка. Муса лежал на животе с закрытыми глазами. По его спине переступала маленькими ножками симпатичная японка. Мусе нравился восточный массаж: он так расслабляет, успокаивает, восстанавливает энергию. А ему это сейчас особенно необходимо. Эта предвыборная гонка отнимает столько сил! Даже на баб он последнее время стал смотреть более равнодушно! А вчера у Зинули он впервые ничего не смог!

«Это нонсенс! Как бы вообще с этой грёбаной политикой импотентом не стать! Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не накаркать! Этого нельзя допустить! Это может обернуться крахом! Без поддержки Зинки мне хана!»

Японка спрыгнула на пол и поклонилась.

– Всё, господин, массаза законцена. Мне мозно уйти или господин есё цто-то хоцет?

– Нет, зови следующих, – приказал Муса.

Японка тихо исчезла за ширмой, как будто её и не было, а на её месте появились две ещё более красивые девушки. Мусе нравилась кукольная красота, а главное – рабская покорность этих женщин. С ними чувствуешь себя царём.

Муса перевернулся на спину. Девушки, скинув с себя кимоно, начали нежными и вместе с тем возбуждающими движениями натирать его тело пахучим маслом. Муса закрыл глаза.

«Хорошо! Как же хорошо! Давайте, крошки, старайтесь. Мне надо быть в форме. Всегда! Чтоб отныне ни одного прокола! Да ладно, что я комплексую? Со мной же это впервые. С кем не бывает… Скоро выборы пройдут, и всё наладится. Скоро, совсем скоро я стану очень важным человеком! В нашей стране человек с депутатской книжкой – это уже не просто человек, это почти Бог! Так что, скоро и я стану Богом! Если, конечно, меня выберут… Должны выбрать! Должны! Зинка обещала. Она для этого многое делает. Да и эти, как их, два обалдуя-имиджмейкера из кожи вон лезут, стараются, чтобы я нашему дебильному электорату понравился. Эх, были бы в народе одни бабы, я бы сумел к ним подход найти. Хотя нет, времени бы много потребовалось. А интересно, сколько мне времени понадобится обслужить всех баб моего района? Ха, ну и мысли идиотские лезут! Да ладно, чего я беспокоюсь? Меня обязательно выберут! Чем я не политик? Биографию мне нормальную сочинили, даже героическую, кое о чём умолчали, кое-что приукрасили. Зачитаешься! Я даже сам себя ещё больше зауважал! Да я это думское кресло собой даже украшу! Таких, как я, поискать ещё надо! Болтать красиво я умею, внешностью бог не обидел. Красавец! Единственное, правда, рот меня подвёл. Как этот обалдуй сказал? Слишком безвольная форма губ, создаётся впечатление, что я нерешительный, нюня, а для политика это нежелательно. Вот скотина! Да я и сам знаю, что губы у меня уродские! Всю жизнь из-за этого страдаю! Если бы мог, давно уже всё исправил. Я ведь ходил к знаменитому хирургу, просил его губы мне переделать. Тот отказался, сказал, что у меня не очень хорошая свёртываемость крови, поэтому операцию на губах, где очень много кровеносных сосудиков, делать нежелательно. Мало того, что это просто опасно, но могут ещё остаться видимые шрамы. А это будет ещё уродливее, чем сейчас. А ну их всех! Я и с такими губами выборы выиграю!»

– А ну, крошки, давайте, давайте пошустрее. Заснули, что ли? Вот так.

Муса в махровом халате сидел по-турецки на подушке и по глоточку пил ароматный чай.

– Васа любимая зулнала, – сказала японочка, протянув ему на подносе толстый журнал для мужчин.

Муса взял журнал и, развалившись на подушках, начал пролистывать его глянцевые страницы. Вдруг на глаза ему попалась статья о том, что в Москву всего лишь на неделю из Америки приезжает знаменитый пластический хирург мистер Кастр, который славится тем, что обслуживает звёзд Голливуда. Кроме того, он делает операции не обычным скальпелем, а с помощью специальной лазерогиполактонической установки, что позволяет обходиться без швов. Концы кожи просто склеиваются друг с другом. Место стыка заживает в течение нескольких часов, а через пару дней вообще ничего не видно: ни швов, ни рубцов, ни даже обычного послеоперационного покраснения кожи! Приехал мистер Кастр в Москву на симпозиум, но согласился продемонстрировать своё уникальное оборудование в элитной московской частной клинике «Men and women». Он сделает всего семь операций. По одной на каждый день. Конечно, это дорого, не всем доступно. Но ведь главное, что у нас такого оборудования нет, поэтому наверняка найдётся много желающих записаться к этому хирургу на приём. Но, увы, всех принять мистер Кастр не сможет, за что приносит им свои извинения. Заканчивалась статья словами: «Дорого! Элитно! Уникально! Всего семь операций!»

Муса даже вспотел. Вот оно! Небесам, видно, так не терпится сделать его Богом, что они направили ему на помощь хирурга аж из самой Америки!

– Телефон! Принесите телефон! Быстрее! – заорал Муса так, что заколыхались тростниковые занавески.

Японки испуганно засуетились, и через пару секунд телефон был уже в его руках.

– Алло-у! – послышался из трубки мелодичный женский голос. – Частная клиника «Men and women». Я Барбара, пресс-секретарь мистера Кастра. Слушаю вас. Представьтесь, пожалуйста.

Муса представился. Кроме того, он назвал свою должность как «кандидат в депутаты».

– Я хочу записаться на консультацию к американскому хирургу, – нетерпеливо заговорил Муса, холодея от мысли, что он уже опоздал, что все семь дней уже заняты. – Он должен посмотреть мои губы.

– К сожалению, мистер Кастр на консультацию вас принять не может.

– Но я заплачу любые деньги! – заорал Муса. – Он должен меня принять! Он обязан меня прооперировать! Это главная проблема моей жизни!

– Вы хотите, чтобы мистер Кастр вас оперировал? Вот это другое дело. Мистер Кастр не даёт консультации. Он сам осматривает пациента и, если примет решение, то сразу же оперирует.

– Но, понимаете, у меня не очень хорошая свёртываемость крови, – тревожно сообщил Муса, боясь, что ему тотчас откажут.

– На нашем оборудовании это не проблема, – ласковым голосом успокоила его девушка. – Так вас записать на операцию?

– А это возможно? – почему-то оробел Муса.

– Да, у нас есть один свободный день. Шесть дней у нас были забронированы заранее, а вот один день мистер Кастр решил посвятить человеку, так сказать, из народа. Вы первый дозвонились. Поздравляю!

– Да-да, я как раз человек из народа! Я народный избранник! – ликовал Муса. – Он именно меня должен оперировать!

– Мне неудобно вас спрашивать, но, извините, это необходимость. Какую сумму вы готовы заплатить, в каких пределах? Я пока не знаю, во сколько оценит вашу операцию врач. Но, сами понимаете, расценки на пластические операции в Голливуде несопоставимы с нашими, и чтобы не было потом конфуза…

– На любую! – уверенно ответил Муса, а потом менее решительно добавил: – В пределах четырёх… ну или пяти нулей.

– О, кей! – ответила девушка. – Ждём вас в пятницу, тринадцатого. Вы не суеверны?

– Нет, что вы, – усмехнулся Муса.

– Тогда записывайте адрес. Да, и ещё. Наш доктор не любит, когда вокруг дома слоняются подозрительные угрюмые люди в чёрном. Он так боится русской мафии! Так что, понимаете меня, да? Лучше, если ваши охранники подождут вас за пределами видимости нашей клиники.

– Зачем мне охранники? – пошутил Муса. – Мне некого бояться. У меня нет врагов.

– О, да вы счастливый человек, мистер Муса! – проворковала девушка.

«Мерседес» подъехал к особняку, спрятанному в одном из переулков центрального района Москвы. Муса оглядел через затемнённые окна машины серый одноэтажный дом, построенный в стиле ампир.

«Что ж, неброско, но в то же время шикарно. Да, клиника для элиты должна находиться именно в таком тихом месте. Им реклама не нужна».

Муса отпустил машину и подошёл к двери. Снаружи никакой вывески. Даже звонка не было. Только висел старинный натёртый до блеска медный колокольчик.

«Во всём стараются под старину косить. Да, сейчас мода на прошлый век. Надо и у меня в доме тоже что-нибудь этакое замутить».

Муса дёрнул за шнурок, и колокольчик запел приятным низким звоном. Дверь тут же распахнулась, как будто там специально стояли и ждали, когда же он приедет.

За порогом стояла девушка в голубом платье с белым воротничком и манжетами. Волосы её были убраны под голубую шапочку. Мусу немного смутило то, что на руках у девушки были белые перчатки, а лицо закрывала марлевая повязка. Он вроде ещё не в операционной. Зачем такое чистоплюйство?

– Извините, – как бы догадавшись, сказала девушка, – что мы вас так встречаем. Но мистер Кастр ездит по всему миру и очень боится подхватить какую-нибудь заразу, к которой его организм ещё не адаптирован. Мы, врачи, сами такие трусишки!

– Да уж, если начитаться про все эти болезни, наверное, во всём начинаешь видеть опасность, – согласился Муса.

– О да, вы правы, мы очень мнительны! А, кроме того, сейчас по миру ходит эта ужасная атипичная пневмония! Столько людей уже умерло! Вот мистер Кастр и поставил условие, чтобы всё в нашей клинике было стерильно. От самой двери. Мы даже дорожку во дворе несколько раз в день хлоркой моем!

Муса удивлённо поднял брови. Но вслух произнёс:

– Что ж, это неплохо. По крайней мере я буду уверен, что во время операции ничем не заражусь.

Девушка благодарно рассмеялась.

– Прошу вас, проходите в этот бокс, снимите с себя одежду. Полностью. Положите всё в этот контейнер и закройте на замок. До вечера вам это не пригодится. А потом примите душ со специальным антисептическим мылом и наденьте вот эту стерильную накидку и бахилы.

И девушка показала на голубой балахон, напоминающий женскую ночную рубашку, и тряпичные сапоги.

– Мне раздеваться полностью?! Но зачем? Операция ведь будет только на лице. Может, я на свой костюм накину какой-нибудь халатик, а?

Девушка лишь виновато приподняла брови и развела руками.

– Понял, понял, – вздохнул Муса, – ради вашего американского чистюли придётся обнажиться. А вы мне не поможете?

Девушка смущённо на него взглянула.

– Какие карие глазки! Как вишни! – игриво воскликнул Муса. – Думаю, и всё личико у вас такое же очаровательное. После операции, надеюсь, вы придёте ко мне домой поухаживать за больным?

Девушка совсем смутилась.

– Не буду вам мешать. Мистер Кастр уже ждёт вас, – сказала она.

– О, тогда я срочно оголяюсь! – сказал Муса и взялся за ремень брюк. Девушка тут же вышла из бокса.

После водных процедур Мусу, одетого лишь в просторный балахон, другая девушка повезла на кресле-каталке по коридору. Он сначала запротестовал, хотел сам дойти, но девушки объяснили, что таковы правила, и ему пришлось подчиниться.

«Нет, всё-таки хоть мы и насмехаемся над американской тупоголовостью, но у них больше порядка, чем у нас. Пусть всё это по-дурацки, но зато чувствуешь себя более защищённым, понимаешь, что раз они дотошны в таких мелочах, значит, и в главном не допустят ни малейшего промаха. А то все эти рассказы про нашу медицину, когда врачи оставляют в животах пациентов всякие там бинты, скальпели и даже окурки, вызывают ужас у больных, которым предстоит лечь под нож. Всё-таки замечательно, что у меня врач – американец!»

Хирург оказался высоким крепким мужчиной, упакованным, как в скафандр, в белый комбинезон. Естественно, на нём тоже был «намордник» и перчатки. Но кроме этого, на глаза он ещё надел «водолазные» очки.

«Ну чего уж так меня бояться?! – немного обиделся Муса. – Я же не стафилококк там какой-то».

Хирург несколько минут осматривал Мусу, дёргал его за губы, двигал их в разные стороны, а потом подошёл к столу, написал что-то на листке и, бросив перчатки в урну, вышел в другую комнату.

– Ну что? Он отказывается меня оперировать?! – забеспокоился Муса.

– Будет, будет вас оперировать – погладила его по плечу новая девушка, по голосу которой он узнал пресс-секретаря Барбару, с которой он разговаривал по телефону.

– А чего же он тогда смотался?

– Он пошёл в операционную включать лазерогиполактоническую установку. А мы вас сейчас подготовим к операции. Но сначала вы должны заплатить эту сумму.

И девушка показала ему цифру, которую нарисовал доктор.

Когда всё было оформлено, девушки перевезли его в операционную. Рядом со столом стоял блестящий аппарат, переливающийся многочисленными лампочками, из которого торчали какие-то трубки и щупальца.

– Это и есть та самая установка? – с уважением спросил Муса.

– Да, конечно. Ложитесь и успокойтесь. Сейчас мы введём вам наркоз. Считайте до десяти.

– Постойте! А разве наркоз будет не местным? Операция ведь только на лице.

– Видите ли, лазер так сильно обжигает кожу! Это очень больно! Если наркоза окажется недостаточно, мышцы лица могут быть сведены болевой судорогой, и, не дай бог, если лицевые нервы откажут, то ваше красивое лицо просто парализует! – вежливо объяснила девушка.

Муса сразу вспомнил про ту проститутку, кажется, её звали Барби, которую он порезал, и она из-за этого стала уродиной.

– Да-да, конечно, делайте наркоз посильнее! – испуганно произнёс он и протянул руку под капельницу. – Раз, два, три, четы…

– Всё. Он спит. Джинни, зови врачей. Пойдёмте, не будем им мешать, – сказала Маргарита. – Кстати, Джинни, забирай этот «марсоход» и отвези в клуб юных техников. Я им обещала, что сегодня же его верну.

– А может, нам остаться посмотреть? – хитро прищурилась Киса. – Больше ведь такого никогда не увидишь!

– О нет! – запротестовала Цыпочка, вынимая карие контактные линзы из глаз. – Меня от вида крови мутит.

– Нечего здесь мешаться. Пойдёмте, – приказала Маргарита, и все покинули операционную.

Муса приоткрыл глаза. Сначала всё застилал туман, потом сквозь белую муть стали прорисовываться мелкие трещинки в побелке на потолке. Он с трудом приподнял голову и огляделся. В просторной комнате не было никакой мебели, только кровать-каталка, на которой он и лежал. За окном вечерело.

«Интересно, сколько я под наркозом провалялся? А как операция? Она прошла успешно?!»

Муса осторожным движением дотронулся до губ. Ему показалось, что они не намного стали меньше. Зато, когда он поглядел на пальцы, они были испачканы чем-то красным.

«Кровь!!! У меня открылось кровотечение!!!»

– Сестра! Эй, кто там! Срочно идите сюда! – заорал он.

В ответ тишина. Муса чертыхнулся.

«Хоть десять американских докторов пригласи, хоть обзови клинику суперэлитной, всё равно наш российский бардак никуда не денется. Ну где эти девки в намордниках? Где они шляются, пока я тут кровью истекаю?!!»

– Эй, долго я буду ждать? Я сейчас встану и такой вам разгон устрою! Вас за полминуты вышвырнут с этой работы! – ещё громче крикнул он.

Опять ни звука. Муса еле слез с каталки. Странно, но у него почему-то болело всё тело.

«Чёрт, как больно-то! Не думал, что я буду так тяжело отходить от наркоза».

Муса, с трудом передвигая ногами, вышел из палаты и направился по длинному коридору, заглядывая во все двери. Удивительно, но везде была пустота. Ни мебели, ни какого-либо медицинского оборудования, а самое главное, ни одного человека! Только стены, обитые пластиковыми панелями, да ламинатные полы. И всё!!! А в кладовке, куда Муса тоже заглянул, были сложены мешки со штукатуркой, банки с красками и стояла стремянка. «Так здесь ремонт делают. Поэтому нет мебели», – догадался он.

Наконец, Муса вошёл в самую просторную комнату, на стене которой висело большое зеркало. Муса направился, конечно, к зеркалу, чтобы увидеть своё обновлённое лицо.

Сначала он ничего не понял. Он увидел женщину. Он хотел к ней обратиться, полагая, что это не зеркало, а проём в стене, из которого на него смотрит незнакомка. Но, судя по тому, как эта вульгарная баба со злостью беззвучно зашевелила толстыми губами, когда он на неё стал орать, он с ужасом понял, что это не незнакомка. Это он сам!!!

Это открытие настолько потрясло его! Он замер на несколько секунд, ошалело рассматривая то ли себя, то ли не себя в зеркале.

Толстые губы остались той же формы, только были ещё накрашены алой помадой. Глаза с ярко-зелёными тенями и наклеенными длинными ресницами таращились на него с явным удивлением. Из-под голубой шапочки на спину спадали почти белого цвета длинные локоны.

«А волосы-то у меня откуда такие? – почему-то подумал он и дотронулся до пряди. – А, парик».

Но самое потрясающее было то, что из глубокого декольте на его балахоне эротично выпирали холмики, нет, даже не холмики, а большие холмы, напоминающие женскую грудь. Муса недоверчиво опустил голову и посмотрел уже не в зеркало, а на своё тело. Челюсть его отпала сама собой.

Когда он вышел из транса и рванул рубашку, то открывшееся ему его собственное, но обновлённое тело привело его в такой шок, что он огласил весь дом нечеловеческим воплем. И уже совсем он впал в безумие, когда начал шарить руками в том месте, где ещё недавно находился предмет его гордости, его славы, его орудие продвижения ко всем жизненным благам, а теперь осталась лишь равнина, перевязанная бинтами!!!

Муса сорвал с себя парик, упал на колени и в отчаянии стал бить кулаками по паркету, а потом совсем рухнул на пол и стал кататься, скуля, рыдая и матерясь.

Вдруг взгляд его упал на тумбочку, стоявшую за дверью и поэтому сначала им не замеченную. На ней лежали стопки денег. Муса поднялся и тяжёлой походкой подошёл к тумбочке. Рядом с деньгами лежало письмо. Муса схватил его и стал читать вслух:

«Мистер Муса, мы приносим вам глубочайшие извинения! Нам очень жаль, что произошло досадное недоразумение. Дело в том, что переводчик с русского на английский язык был вчера в пьяном, слегка наркотическом состоянии и немного напутал в операционном журнале. Операцию по перемене пола он записал не на завтрашний день, как полагалось, а на сегодня, а вот вашу операцию по изменению формы губ, наоборот, он записал на завтра. А мистер Кастр, как и все американцы, очень скрупулезный человек. Он выполняет именно то, что записано в его журнале. Поэтому извините, но операцию по перемене пола он сделал вам. Хорошо ещё, что мы вовремя опомнились и не испортили завтрашнему клиенту губы! А то бы на нашей совести была не одна, а две неудачные операции. Ещё раз мистер Кастр и коллектив клиники «Men – women» приносят вам глубочайшие извинения!!! Будьте уверены, переводчика мы очень строго накажем! Он будет уволен без заработной платы за последние полмесяца! А вам, естественно, мы заплатим компенсацию. Она на тумбочке. Простите нас!!!

С уважением

мистер КАСТР А.Т.

миссис БАРБИ Р.А.»

До Мусы дошло!

– Клиника «Men – women». «Мужчина – женщина». Мистер Кастрат. Миссис Барби, – повторил он шёпотом, а потом заорал: – Во-о-оланд!!! Будь ты проклят!!! Ты отомстил мне! Из-за какой-то шлюхи ты изуродовал меня!!! Ты погубил меня!!! Будь ты проклят!!! Воланд, я убью тебя! И всех шлюх твоих перережу!!!

Муса вскочил и в ярости пнул ногой по тумбочке. Деньги разлетелись по комнате. Муса начал кидаться на стены, ломать дверь, он размозжил тумбочку об пол и швырнул ножку от неё в окно. Звон разбитого стекла немного отрезвил его.

«Сюда же могут прийти, а я тут в таком виде!!! Надо срочно одеться и бежать отсюда! Бежать!»

Муса помчался по коридору, отыскивая раздевалку, в которой он оставил свою одежду. Но каково же было его изумление, когда вместо своего плаща и костюма он достал из контейнера короткую черную кожаную юбку, кружевной лифчик, красную трикотажную кофту, чулки телесного цвета и лакированные полусапожки сорок пятого размера. А ещё на дне ящика лежала бритва и короткая записка: «Женщина с небритыми ногами – это верх неприличия!»

Муса с диким воем заметался по дому, ища хоть какую-нибудь тряпку, в которую он мог бы завернуться и как-то добраться до своей квартиры. Надевать женское шмотьё – это, значит, согласиться на свою новую роль, выставить себя на посмешище!

Но, увы, кругом была пустота.

«Хотя, постой, в этом наряде меня же никто не узнает. Точно! Надо дождаться темноты и в образе бабы выйти на улицу. Эх, мне бы только добраться до дома! Ну, Воланд, держись! Я тебе устрою! Ты у меня сам мистером Кастратом станешь! И проституток твоих всех до одной изуродую!!! Ты ещё не знаешь, с кем связался! Я тебе не мальчик! Я без пяти минут депутат! За мной такое прикрытие! У меня такие связи! Скоро ты сам завоешь и будешь кататься по полу да выть от ужаса!!! Я всем отомщу! И клинику эту частную закрою! А с врача, этого чёртова америкашки, я такую неустойку выбью! С шестью нулями!!! Да я на эти деньги себе не только мужской пол верну, я себе золотой фаллос поставлю! И в Америку на виллу перееду жить! В этой грёбаной стране, где мафия позволяет себе издеваться над уважаемыми политиками, я теперь ни за что не останусь!»

Муса, как ему ни было противно, надел на себя женский наряд, нацепил парик, подправил краску на губах и, грязно матерясь и чертыхаясь, даже побрил ноги, чтобы никто на него не обращал внимания на улице.

Коротая время, он собрал все деньги с пола и пересчитал их. Конечно же, здесь было ровно столько, сколько он заплатил Барби в качестве извинения.

Дождавшись темноты, Муса осторожно вышел на улицу и неумелой походкой поковылял на каблуках прочь. Но только он вышел за ворота особняка, как его ослепили вспышки фотоаппаратов, со всех сторон его окружили какие-то люди, сующие ему чуть ли не в рот микрофоны и загалдевшие десятками голосов.

– Скажите, Муса Геннадьевич, как вы решились на такой отважный поступок?

– Смена пола – это вызов нашему закомплексованному обществу?

– Вы не боитесь такой кардинальной перемены имиджа в самый разгар предвыборной гонки?

– Браво, товарищ Муса! Ваш протест против дискриминации женщин в нашей стране очень поддерживает наше движение «Женщины и политика»!

– Скажите, а если вас выберут, вы будете продвигать в Думе вопрос об увеличении до пяти лет декретного отпуска женщинам?

Муса в ужасе заметался. Он с трудом вырвался из цепких лап журналистов и галопом, хоть было и очень трудно бежать на каблуках, понёсся прочь.

Оказавшись дома, Муса первым делом кинулся к телефону.

– Идиот! – крикнула Зинаида Семёновна в трубку, не дав ему ничего сказать.

Короткие гудки отбоя прозвучали как пощёчина. Муса опять набрал её номер.

– Зинуль, ты что, уже знаешь?

– Конечно. По всем вечерним новостям трезвонят, что один из кандидатов в депутаты решил теперь стать кандидаткой в депутатки. Урод! Ты что наделал!!!

– Зинуль, меня подставили! – заорал в трубку Муса. – Это Воланд! Поверь, я в таком шоке! Но мы его накажем, правда, Зин? Мы с ним так разделаемся!!!

– Кто это мы? – ледяным тоном отрезала Зинаида Семёновна.

– Ну как, мы с тобой. Ты ведь мне поможешь?

– С какой стати? На хрена теперь ты мне, голубушка, сдалась? – с сарказмом произнесла Зинаида Семёновна.

– Зинуль, – упавшим голосом сказал Муса, – но мы же с тобой давние друзья.

– Подружек у меня и без тебя хватает! – прошипела Зинаида Семёновна и бросила трубку.

Воланд бушевал тоже.

– Она совсем очумела! Да она представляет, что натворила?!! Я же запретил ей даже думать о мести! Что она о себе возомнила?!! Да я её…

– Приехала Маргарита, – раздался голос по рации. – Её пропускать?

Воланд взял себя в руки.

– Я жду её в кабинете, – сказал он спокойным голосом.

Дата добавления: 2015-09-29