Помощь, оказывавшаяся отцом Иоанном, мало того, что она исключительна по своим размерам, — она была при том в высшей степени разумною. Ему, как известно, первому в России пришла в голову прекрасная мысль о введении нового, самого желательного типа благотворительных учреждений, именно — домов трудолюбия, то есть таких заведений, которые бы давали возможность каждому бедному пользоваться приютом и денежным пособием не в виде милостыни, а за сделанную им работу.
Отец Иоанн осуществил свою идею об этих полезных учреждениях открытием в 1882 году первого у нас образцового кронштадтского Дома трудолюбия. Дело было начато почти без всяких средств. Но скоро это симпатичное учреждение привлекло общие симпатии, и не прошло пяти лет, как вместо прежнего крошечного домика было воздвигнуто величественное трехэтажное здание, где.поместились многочисленные разнообразные мастерские. Здесь же начались по воскресным и праздничным дням бесплатные чтения нравственно-духовного содержания.
В настоящее время все открытые отцом Иоанном благотворительные учреждения, во главе с Домом трудолюбия, представляют уже целый городок, полный самой кипучей и разносторонней деятельности.
И до самой кончины, несмотря на преклонный 80-летний возраст, отец Иоанн работал с удивительной энергией и неутомимостью. Про него можно смело сказать, что он всю свою жизнь не знал отдыха. Каждый день с раннего утра и до поздней ночи он был поглощен делами благотворения, церковной службой, исполнением треб и беспрерывным посещением лиц, нуждавшихся в его утешении или жаждущих от него нравственной поддержки. И никому никогда отец Иоанн не отказывал. Он шел с одинаковой готовностью и в хоромы богачей, и в жалкие лачуги бедняков — всюду, куда призывали его больные, на которых силою своей молитвы и сердечной беседой он часто производил спасительное, исцеляющее действие. Кроме того, кронштадтский пастырь находил еще время, чтобы вести переписку со своими бесчисленными корреспондентами, составлять свои поразительные по яркости и убедительности проповеди.
«С раннего утра и до поздней ночи (пишет автор книги "Два дня в Кронштадте") отец Иоанн все на людях и на ногах. Его жизнь не делится на общественную и частную, как у всех вообще людей. У него нет частной своей жини[7].„Возвращаясь домой после продолжительного и утомительного труда, он находит у себя множество народа, желающего его видеть, десятки новых неотложных приглашений, тысячи писем и просьб. У каждого из нас, имеющих свой уголок и домашний очаг, есть определенный час для подкрепления себя пищей. Имеет ли такое время отец Иоанн, — спрашивал я некоторых в Кронштадте. Говорят, завтракать и обедать он попадает в году всего, может быть, несколько раз. Где же он обедает? Везде и нигде... Там съест что-либо из фруктов, здесь выпьет стакан чаю, тут скушает кусок булки или несколько штучек печенья... Удивительно мало и спит отец Иоанн. Далеко даже не всегда 3-4 часа глубокой ночи в сутки принадлежат отцу Иоанну. Весьма часто он проводит их в вагоне железной дороги, в карете, а иногда и совершенно не спит. Какой гигантский труд! И этот труд приходится нести ему не в течение какого-либо одного дня или нескольких дней, а в течение целых месяцев, годов, десятилетий...»
Нельзя не преклониться пред такою необыкновенною энергией и поразительной, сверхчеловеческой бодростью почившего пастыря. Разве эта жизнь — жизнь, полная беспрерывного труда, невозможных лишений, — не представляла сама по себе величайшего чуда? Разве она не указывала на сверхчеловеческую силу духа и воли отца Иоанна? Без сомнения — да! Ибо только человек, отмеченный Божественным Промыслом, мог вынести на своих плечах в течение целого полувека всю безмерную тяжесть этого креста.
Вся жизнь отца Иоанна — сплошной подвиг самоотверженного служения Богу и ближним. Пламенная вера в Бога поддерживала отца Иоанна в его великом пастырском подвиге.
V
Остановимся на изображении молитвенного подвига отца Иоанна и силы его молитвы. Поистине он был великим молитвенником Русской земли.
Отцу Иоанну Кронштадтскому дарована была высшая сила христианина — дар помогающей, исцеляющей молитвы, дар, коего Россия конца XIX и начала XX века была очевидцем-свидетелем[8]...
Отец Иоанн молился умом в сердце непрестанно, постоянно предстоя и ходя пред лицем Божиим. Богослужение, совершавшееся отцом Иоанном, трудно поддается описанию. Это служение особое...
Всех поражали, пишет очевидец, прежде всего его возгласы[9]. Он произносил их отрывисто, резко, громко, подчеркивая известные слова и придавая каждому из них особенный смысл и значение. Это не необыкновенное наше произношение — монотонное, певучее, мертвенное, а живое, глубокое, полное смысла и одушевления. Видно по всему, что это слово льется из глубины чистой, глубоко верующей души, полно непоколебимой уверенности, силы и внутренней мощи. Это слово — плоть, слово — жизнь, слово — действие. И молился он также необыкновенно. В пылу религиозного увлечения и восторга он иногда совершенно оставлял крестное знамение. Отец Иоанн или только кланялся, или, сложа руки на груди, устремлял свои взоры к небу, или коленопреклоненный стоял подолгу без всякого движения. Меня поразил особенно один момент его молитвы. Однажды во время утрени он подошел к жертвеннику, стал пред ним на колени, руки сложил крестообразно на жертвеннике, голову склонил на них. Под руками у него были, кажется, всевозможные записки с просьбами помянуть больных, умерших... Смотря на молящегося отца Иоанна, я невольно переносился мыслию даже в Гефсиманский сад и представлял молящегося там за нас Спасителя.
И в алтаре, этом великом христианском святилище, не давали отцу Иоанну покоя. То один, то другой в удобную минуту подходили к нему с различными просьбами и нуждами. Хорошо зная, что каждый из находившихся в алтаре пришел сюда, имея какую-либо горячую, неотложную нужду, отец Иоанн и сам иногда подходил то к одному, то к другому. Расспросит о нужде, горе, даст добрый совет. Давал, кажется, некоторым и деньги. Одного обласкает, другого потреплет по плечу.
Канон на клиросе отец Иоанн читал сам, как и всегда. Нельзя было не обратить внимания на это чтение. Умиление, восторженность, твердость, надежда, упование, радость, печаль, глубокое благоговение — все это слышалось в этом дивном чтении. Читает отец Иоанн, как бы беседует, разговаривает со Спасителем, Божиею Материю и святыми, как бы они вот здесь пред ним находились, а не там где-то в недозримой для нас выси, в надзвездных, заоблачных мирах. Голос чистый, звучный, резкий. Произношение членораздельное, отчетливое, отрывистое. Одно слово прочитает скороговоркою, другое протяжно чуть не по слогам, третье подчеркнет, оттенит. Ни одно слово не было прочитано им без смысла и толка. Сам он как бы переживает все, что читает. Переживает победы над грехом и злом, совершенные святыми людьми, переживает человеческие немощи и падения, переживает времена благоволения и милости Бога к людям падшим и заблудшим... Во время чтения он постоянно как бы волнуется и как бы неспокоен. То как бы блаженная улыбка засияет на лице его, когда он читает о небесной славе Бога, Богородицы и святых угодников Божи-их. То как бы глубокая мольба начинает срываться с уст его, когда он читает о немощи, грехе и падениях человеческих.
Живою, пламенною верою в Бога жил, дышал, горел отец Иоанн, в особенности при совершении им Божественной литургии. Тут он преображался, делался светлым, радостным. Его настроение невольно сообщалось всем. Присутствовавшие сразу же чувствовали, что пастырь, во время служения не думающий о красоте жестов, о выразительности возгласов, уносился духом к Престолу Всевышнего и забывал о земном, материальном, воистину «отлагал всякое житейское попечение»... Каждый старался, по примеру батюшки, отрешиться от земли с ее горестями, радостями, с ее злом, клеветою... и хоть на время помолиться Богу чистою душою[10].
В Богослужении отца Иоанна встречаются некоторые особенности — плоды глубоко религиозного настроения чистой верующей и пламенеющей души великого молитвенника. Вот некоторые из них.
Идя со Святыми Дарами во время великого выхода, отец Иоанн вполголоса говорил:
— Его же изведоша вон из града и распяша...
Лобызая после возгласа «возлюбим друг друга» сослужащих священнослужителей в оба плеча, говорил:
— Христос посреде нас живый и действуяй.
По произнесении слов установления святого Таинства Причащения отец Иоанн в каком-то необыкновенном восторге читал: «о Божественного, о любезного, о сладчайшего Твоего гласа!»
— Преложив духом Твоим Святым. Аминь, — искренно верующим тоном возглашает отец Иоанн и, как бы еще для большего уверения в этой истине находящихся в алтаре, дополняет: — Бог явися во плоти. Слово плоть бысть и вселися в ны.
Пред «Отче наш» во время ектений, по прочтении тайной молитвы, отец Иоанн склонился над престолом и в глубоком благоговении молился. Затем он взял в свои руки дискос с Святым Телом, поднял его немного над престолом и, вперив свой взор, сосредоточенно молился пред ним. Потом он взял в свои руки потир со Святою Кровию, прильнул к нему челом и долго горячо молился. Не произнес он в это время ни одного слова, не сделал ни одного движения, и глаза его были почти постоянно закрыты...
Вот приобщился отец Иоанн Тела и Крови Христовых. Лицо его изменилось. Необыкновенная духовная радость, необыкновенный мир и небесный покой, необыкновенная сила и мощь отображались теперь в каждой черте его лица. Его лицо как бы светилось, как бы издавало какое сияние. В Святых Тайнах он почерпал силы для несения того труда, который несомненно превышал всякие человеческие силы15.
«Господь подкрепляет меня, — пишет отец Иоанн, — с Которым (Господом) ежедневно я соединяюсь чрез святое причащение; иначе где бы я мог почерпнуть силы для таких постоянных, усиленных трудов, которыми стараюсь служить во славу святого имени Его и во спасение ближних моих».
VI
Очевидцы повествуют, что гласная общая исповедь, практиковавшаяся отцом Иоанном, представляла собой нечто потрясающее по своей исключительной обстановке15. Мы приводим подробное и правдивое описание общей исповеди.
Обширный храм был наполнен молящимися. Как волнуется море, так волновалось и это море людей. Все слилось и объединилось в этой массе. Богатый и бедный, знатный и незнатный, ученый и неученый, мужчина и женщина — все были вместе, у всех была в эти минуты одна душа и одно сердце, как у первохристиан. Отец Иоанн вышел из алтаря на амвон в смиренном виде без митры и начал говорить поучение пред исповедью.
Когда отец Иоанн говорил народу пред исповедью, его слова жгли сердца. Да, отец Иоанн не славился ораторским искусством, но его слово обладает могучей силой, потому что каждое поучение — это откровеннейшая исповедь его сердца, его верований. Оно близко подходит к тому, что апостол Павел в проповеди называет явлением духа и силы. Для отца Иоанна говорить и делать, делать и говорить — одно и то же. И когда отец Иоанн обращался к исповедникам, к кающимся, в его словах слышались скорбь, и любовь, и радость, что вот они, тати, развратники, чувственники, пьяницы, чревоугодники, пришли сюда, в эту духовную лечебницу, чтобы врачевать покаянием свою душу, омыть слезами грехи, соединиться со Христом в Таинстве Причащения17.
— Грешники и грешницы, подобные мне! Вы пришли в храм сей, чтобы принести Господу Иисусу Христу Спасителю нашему покаяние в грехах и потом приступить к Святым Тайнам, — так начал свое поучение отец Иоанн. — Приготовились ли к восприятию столь великого Таинства? Знаете ли, что великий ответ несу я пред Престолом Всевышнего, если вы приступите, не приготовившись. Знайте, что вы каетесь не мне, а Самому Господу, Который невидимо присутствует здесь, Тело и Кровь Которого в настоящую минуту находятся на жертвеннике...
В лице двух царей, Давида и Манассии, тяжко согрешивших, Святая Церковь представляет нам, братие, образцы искреннего и глубоко сердечного покаяния. Господь Бог — страшный Судия всей земли. Он не посмотрит ни на чье лицо: мужчина или женщина, отрок или отроковица, царь или простолюдин, барин или мужик, генерал или солдат, богатый или бедняк. Пред Ним все равны: Он смотрит на сердца, смотрит, каково упование человека, какова его вера, каковы его дела. С людей высоко стоящих, образованных Господь больше взыщет, чем с простолюдинов, когда они грешат, пьянствуют или прелюбодействуют. Братия, ах как силен грех! Грехи — это воры, разбойники, которые постоянно обкрадывают нас... Кто из нас без грехов? Кто не горд? Кто не честолюбив? Кто не обижал друг друга? Кто не оболгал ближнего своего?..
Нам дано в жизни очень много времени одуматься, чтобы мы поскорбели, погоревали, поплакали о душе своей. Но люди ленятся, не хотят заботиться о своей душе, не хотят бороться с грехами, которые, как тати и разбойники, врываются в их души, не хотят воевать с ними, отгонять их. Господь Бог делает все для любящих Его, а которые дерзко отталкивают десницу Божию — не желают сами себе добра, сами идут на погибель. А без Бога мы и одной секунды существовать не можем: своею жизнию, дыханием, воздухом, которым дышим, светом солнечным, пищей, питием — всем обязаны мы Христу. Мы должны Ему без конца, мы — Его неоплатные должники... Мы грешники, грешим каждую минуту и своими грехами прогневляем Господа. Отчего же нам такое снисхождение? Бог Отец послал в мир Сына Своего возлюбленного, Который принял на Себя грехи всего мира, пострадал за грехи людей, снял с людей проклятие, тяготевшее над ними со времени грехопадения первых людей. Господь Иисус Христос Своими крестными страданиями избавил нас от вечной муки. Это мог сделать только Сын Божий, а не человек. Бог Отец отдал всю власть суда над людьми Иисусу Христу. Господь Иисус Христос дал власть Апостолам, а те архиереям и священникам, в том числе и мне, грешному иерею Иоанну, — разрешать кающихся, прощать или не прощать грехи их, судя по тому, как люди каются. Если человек искренно кается, с сокрушением сердечным, то священник разрешает его от грехов. Наоборот, если человек кается не искренно, то священник не отпускает ему грехи, чтобы он опомнился. Итак, чтобы получить прощение грехов, необходимо каяться искренно, горячо, сердечно. А у нас что за покаяние? Все мы только верхушечки, стебельки грехов срываем. Нет, корни, корни грехов нужно вырывать...
Что же такое покаяние? Покаяние есть дар Божий, дарованный Богом ради заслуг Сына Своего возлюбленного, исполнившего всю правду Божию. Покаяние есть дар, данный для самоосуждения, самообличения, само-укорения. Покаяние есть твердое и неуклонное намерение оставить свою прежнюю греховную жизнь, исправиться, обновиться, возлюбить Господа всею душею, примириться с Богом, со своею совестию. Покаяние есть твердое упование, надежда, что милосердный Господь простит все наши прегрешения. Кто не кается, тот делается врагом Церкви. Как гнилые сучки или ветки отпадают от дерева, так и грешники нераскаянные отпадают от Главы-Церкви Христа. Сам Христос есть Лоза виноградная, а мы веточки, питающиеся жизнию, соками этой Лозы. Кто не будет питаться соками этой дивной Лозы, то непременно погибнет. Раскольники погибают в заблуждении, пашковцы тоже погибают, погибают и толстовцы. Все они грешники нераскаянные. Сами гибнут и других влекут на погибель.
Братия и сестры, каетесь ли вы? Желаете ли исправить свою жизнь? Сознаете ли грехи свои? Ленились ли вы Богу молиться? Пьянствовали, прелюбодействовали, обманывали, клятвопреступничали, богохульствовали, завидовали, хитрили, злобствовали, злословили, воровали? Да, много, много грехов у нас, братия и сестры, всех их не перечесть... Слово кончено. Обращаясь к народу, отец Иоанн властно и громко говорил:
— Кайтесь, кайтесь, в чем согрешили! В соборе поднялся стон и плач. Все, забывши ложный стыд, вслух исповедовались в своих грехах. Это была величественная и потрясающая картина, когда люди, воздевая руки, громко признавались в своих прегрешениях. «Я, я блудница!» — вопила женщина, и слезы бежали у нее из глаз, и полным раскаянием дышало ее лицо. «Не таюсь, не таюсь, видит Бог, каюсь, что я пьяница и вор», — признавался рядом мужчина. Инженер рыдал и каялся вслух: «Развратник я, развратник... Боже мой, да! Многих я погубил, многих я обольстил»... Нельзя выразить словами перечувствованного в это время. Чувствовалось присутствие высшей благодатной силы...
VII
Пастырь ревностный в служении Богу, с переполненным верою сердцем, с любовию, всецело проникавшею собою все существо его, до самопожертвования пребывавший всю жизнь в трудах, неутомимый, прославленный благотворитель, помогавший всем и каждому, прямой, правдивый и простой в обращении, отец Иоанн имел от Господа благодатный дар творить чудеса своими молитвами... Молитвы этого исключительного в наши дни пастыря, преданного своему делу до самопожертвования, служившего Божий службы в то время, когда уже лежал на смертном одре, и этим воочию показывавшего степень власти, какую может иметь дух над плотию, — пастыря, обладавшего верою «с горчичное зерно» — творили чудеса; он обладал даром предведения, способностью прозревать будущее, проникать во внутреннее святилище человеческой души. Вот он входит в комнату больного, сопровождаемый толпой верующих в силу его молитвы людей. Какая-то особая сила исходит от его личности и заставляет окружающих испытывать какие-то особые, мало знакомые многим, для многих совершенно новые чувства. «Уйдите... уйдите, уйдите все!» — нервно, отрывисто говорит он. Все уходят, и он некоторое время остается наедине с больным. Что он говорит, никто не знает; но все чувствуют, что это — не простое участие в страдании больного: нет, чувствуется, что это — какой-то особый религиозно-психологический акт, анализировать который невозможно. Следствия этой молитвы все видят при входе в комнату больного, на лице которого играет улыбка и надежда на помощь Божию светится в глазах21. В Дневнике отца Иоанна записаны случаи чудес, им совершенных. Записи эти отличаются детским чистосердечием. «Я молился о нем (некоем Василии), — пишет он, — Господу, чтобы Он исцелил его. Господи! — говорил я. — Исцели раба Твоего от болезни его. Достоин есть, ему же даси сия, любит бо священников Твоих и дары своя присылает им. Молился и в церкви у престола Господня за Литургией, во время молитвы: иже общия сии и согласныя даровавый нам молитвы... и пред самыми Тайнами. Я молился между прочим так: Господи! Животе наш! Как мне помыслить легко об исцелении, так Тебе исцелить легко всякую болезнь; как мне помыслить легко о воскресении из мертвых, так Тебе легко воскресить всякого мертвеца. Исцели убо раба Твоего Василия от лютой его болезни и не допусти его умереть, да не предадутся рыданию жена и дети его, — и благопослушливый Владыка помиловал. А то был на волосок от смерти. Слава всемогуществу, благости и благо-послушеству Твоему, Господи!»
Вот как бесхитростно молился праведный батюшка-Предстатель за народ свой пред Богом совершенно, как добросовестный слуга, упрашивающий хозяина, действует доводами чисто практическими и, наконец, убеждает «благопослушливого» Создателя. Это и есть настоящая вера, и иной, вероятно, быть не может.
Было совершено отцом Иоанном много исцелений людей, страдавших ужасными недугами, от уврачевания которых пред тем отказалась человеческая медицина. Но чего не сделала последняя, то сотворили молитвы пастыря[11]. Почитателям его известна масса подобных случаев, обесценить которых не в состоянии никакой скептический ум. Не говорим уже о том, что сам батюшка собственною своею личностью представлял великое чудо: необычная его бодрость, неутомимость, несмотря на сверхчеловеческую напряженную деятельность, его цветущий вид не старца, а скорее молодого человека... — все это разве не было сплошным чудом? И сам он именно так и смотрел на дело, объясняя столь необычные вещи исключительно действием божественной благодати, Божией помощью, подаваемою в святых таинствах.
Понятно, почему люди всяких возрастов, званий и состояний безгранично любили отца Иоанна и почитали в лице его человека, избранного Провидением. Такого же мнения о нем и многие лица других исповеданий. Например, известный миссионер американец Истон пишет: «Отцом Иоанном, видимо, управляет Св. Дух. Все, что он делает, есть явное доказательство помощи Бога». А знаменитый мюнхенский хирург, профессор Пусбаум, бывший всю жизнь ревностным католиком, когда ему на смертном одре рассказали про православного кронштадтского пастыря, то у него глаза загорелись юношеским огнем, и он воскликнул восхищенным голосом: «Да, это настоящий святой!» Всю обаятельную силу личности отца Иоанна прекрасно понимали и враги России и святой православной веры и Церкви. Недаром поэтому в дни самого разгара нашего «освободительного» движения революционная печать постаралась всеми силами уничтожить это обаяние. Сколько тогда самых грязных клевет полилось на голову отца Иоанна, каких только небылиц не сочинено было про него, но он все вынес с поразительною кротостью и терпением. И та беспримерная толпа простого русского народа, которая шла за его гробом, ясно показала, что глубокая народная душа чувствовала правду жизни великого пастыря и не поверила лжи и клевете.
Надо ли говорить о духовно-нравственных сочинениях отца Иоанна? Следует ли перечислять эти произведения, принадлежащие его меткому перу, свидетельствующие о том, как он ясно и глубоко понимал все новейшие веяния в области литературы, науки, церковно-общественной жизни? Кто из нас не слышал или не читал дивных проповедей отца Иоанна, трогавших и умилявших, как вдохновенные слова пророка, самые закоренелые и ожесточенные сердца?
Свято, самоотверженно, с евангельскою любовию к людям исполнял отец Иоанн долг пастыря... Верим и надеемся, что он будет теперь вечным молитвенником за землю Русскую пред Престолом Всевышнего. Имя его будет светить нам, как путеводный светильник, во мраке земной жизни.
Протоиерей Сергий Четвериков
Духовный облик отца Иоанна Кронштадтского
и его пастырские заветы
Я не собираюсь предлагать вниманию читателя описание жизни отца Иоанна, которая всем достаточно известна. Я хочу говорить исключительно о его духовном облике, о его понимании пастырского служения, об одушевлявшей его внутренней силе пастырской ревности, об источнике и проявлениях этой ревности. Обо всем этом я хочу говорить преимущественно с пастырской точки зрения, рассматривая его как высокий пример русского православного пастырства и той подлинной сущности этого пастырства, которая в нем нашла свое наиболее глубокое, яркое, сильное и действенное воплощение, указывающее всем русским пастырям истинный путь, пример и завет русского православного пастырства. Я хочу проследить, какими путями воспитался и укрепился в нем этот пламенный дух пастырской ревности, пламенного дерзновения к Богу, чтобы и другим, настоящим и будущим пастырям можно было поучиться у него.
В отце Иоанне особенно поразительна необычайная цельность и жизненность его пастырского служения. Он не выделяется ученостью, не является суровым подвижником-аскетом, он сам о себе говорит, что он не аскет, но он весь горит духом пламенной ревности и самоотверженной любви к Богу, действенной, сострадательной любви ко всем труждающимся и обремененным людям, в служении которым он не знал ни отдыха, ни утомления. Как воспитался в нем этот пастырский дух? И если он был свойствен ему по природе, то как он мог его в себе сохранить, углубить, довести до высокой степени напряжения, не охладить и не растерять его в житейской, суетливой повседневности и деловитости, как это нередко бывает с другими пастырями? На все эти вопросы он сам дает ответ ясный и определенный в своей знаменитой книге «Моя жизнь во Христе» и в других своих писаниях, беседах и книгах. Из этой его исповеди мы узнаем, что уже с самого раннего детства он не жил обычными житейскими интересами, но всею душой уходил в мир небесных созерцаний, и этому очень содействовала окружавшая его обстановка. Родившись в бедном селе Архангельской епархии, в семье бедного псаломщика, хилым и болезненным мальчиком, он впервые в своей деревенской убогой церкви познал красоту Православия и всею душой полюбил эту красоту. Он горячо отдавался молитве и уже в это время удостоился небесных явлений. «Когда ему было 6 лет, — рассказывает его жизнеописатель, — он однажды увидел в комнате Ангела, блиставшего небесным светом, и очень смутился, но Ангел сказал ему, что он его Ангел-хранитель, соблюдающий, охраняющий и спасающий его от всякой опасности».
Идя в школу, мальчик никогда не проходил мимо своей приходской церкви, не остановившись перед нею для молитвы. Он сопровождал своего отца в церковь и знакомился там с содержанием богослужебных книг и на всю жизнь полюбил чтение этих книг. Впоследствии он не раз говорил, что все свое духовное содержание он почерпал из этих книг. Это его признание имеет чрезвычайно важное значение. На православных книгах воспитывалось его православное пастырское самосознание.
В своем Дневнике он пишет: «Если вы хотите видеть во всем небесном свете образ Православной нашей Церкви, прочитайте весь круг наших богослужебных книг, и вы увидите, какое это чудное учреждение на земле, не человеческое, а Божественное, в каком сиянии, в каком величии, в какой Божественной красоте представляются тут (в этих книгах) благостные образы Иисуса Христа, Его Пречистой Матери, святых Ангелов и всех святых, в каком свете изображено все бедствие, все растление погибающего в грехах человечества, вся немощь и греховность наша, а с другой стороны — вся вера, упование, подвиги и любовь к Богу и ближним всех святых, их совершенства, при помощи благодати Божьей подаваемой Церковью, приобретенные ими, их спасение, их победы над миром и диаволом, их действенные молитвы за нас».
«Когда вы входите в храм, вы входите в иной мир, время исчезает, и начинается вечность».
«В годичном круге Богослужения изображена вся история, вся судьба прошедшая, вся жизнь нашей Церкви Православной, все ее учение и нравоучение, все догматы, все жития, все подвиги, все страдания, как Самого Господа Иисуса Христа, Божией Матери, так и всех Апостолов, пророков, мучеников, преподобных, бессребреников и праведных. Своим Богослужением она поучает всех христиан молитве, славословию и благодарению Бога; сама молится за всех, всех утешает, располагает к покаянию во грехах, к умиленью, к поправлению к добродетельной жизни; требует плодов покаяния, напоминает о смерти, о Страшном Суде, изображая грозное судилище Господа над всем миром; представляет наше страшное греховное растление, от которого невозможно избавиться без Спасителя, без врачевства веры, без таинств, без поста, без подвигов умерщвления плоти, без милостыни.
Богослужение научает, утешает, и питает, и врачует, и укрепляет души, оно возвышает и радует без числа дух христианина. Это — небесное сокровище на земле, данное нам милосердным Господом и Искупителем нашим; это — сокровищница всех благ, всех даров Святого Духа, сокровищница всех сил к животу и благочестию, всех добродетелей в лицах, в примерах, достойных подражания» («Мысли о Церкви»).
Семенем и корнем этих позднейших размышлений отца Иоанна были, несомненно, впечатления, полученные им в родном деревенском храме. В духовном училище отец Иоанн учился на первых порах неровно и плохо. У него была слабая память. Этот свой недостаток он преодолел усилием веры и горячей молитвы. Он сам об этом рассказывал так: «Ночью я любил вставать на молитву. Все спят. Тихо. Не страшно молиться. И я молился чаще всего о том, чтобы Бог дал мне свет разума на утешение родителям. И вот, как сейчас помню, однажды, был уже вечер, все улеглись спать. Не спалось только мне. Я по-прежнему не мог ничего уразуметь из пройденного, по-прежнему плохо читал, не понимал и не запоминал ничего из рассказанного. Такая тоска на меня напала. Я упал на колени и стал горячо молиться.
Не знаю, долго ли я пробыл в таком положении, но вдруг точно завеса спала с глаз, как будто раскрылся ум в голове, и мне ясно представился учитель того дня, его урок, и я вспомнил, о чем и что он говорил. И легко, радостно так стало на душе. Никогда не спал я так спокойно, как в ту ночь. Чуть светало. Я вскочил с постели, схватил книги и, — о, счастье, — читаю гораздо легче, понимаю все, а то, что прочитал, не только все понял, но хоть сейчас и рассказывать смогу в классе. Мне сиделось уже не так, как раньше, все понимаю, все остается в памяти. Дал учитель задачу по арифметике — решил, учитель похвалил даже. Словом, в короткое время я подвинулся настолько, что перестал уже быть последним учеником. Чем дальше, тем лучше и лучше успевал и в конце курса одним из первых был переведен в семинарию».
Я привожу эти случаи из его детства, чтобы отметить, что уже тогда в нем обнаружился облик будущего отца Иоанна с его горячей верой и пламенной молитвой, с его молитвенной настойчивостью, которыми он преодолевает человеческие немощи.
Я сказал, что уже в первые года своей жизни отец Иоанн почерпал свое духовное содержание из богослужебных книг, как он сам не раз упоминает об этом в своих дневниках. Но также часто он вспоминает и о том значении, какое имело для него ежедневное чтение Слова Божия. «Знаешь ли, — сказал отец Иоанн одной своей духовной дочери, игуменье Таисии, — что прежде всего положило начало моему обращению к Богу и еще в детстве согрело мое сердце любовно к Нему? Это — Святое Евангелие. У родителя моего было Евангелие на славяно-русском языке, любил я читать эту чудную книгу, когда приезжал домой на каникулярное время: и слог ее, и простота речи были доступны моему детскому разумению, я читал и услаждался ею, и находил в этом чтении высокое и неизменное утешение. Это Евангелие было со мной и в Духовном училище. Могу сказать, что Евангелие было спутником моего детства, моим наставником, руководителем и утешителем, с которым я сроднился с юных лет». Итак, вот те три источника, под влиянием которых с раннего детства складывался духовный религиозный облик отца Иоанна:
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |