Святой праведный Иоанн Кронштадтский 10 страница

Когда молишься, старайся, чтобы молитва прошла чрез твое сердце, то есть чтобы непременно почувствовало сердце то, о чем ты говоришь в молитве, чтобы оно пожелало того блага, коего просишь.

Когда вы просите о чем-нибудь какого-нибудь доброго милостивого человека, который благодетельствует, вы думаете во время еще самой просьбы: он непременно сделает, о чем я прошу его, потому что он так милостив, добр. Это же, непременно это же делайте, когда вы просите в молитве Господа Бога, если только, впрочем, молитва ваша достойна. Бог ли не исполнит наших справедливых прошений? Просите, говорит Спаситель, и дастся вам (Мф. 7, 7; Лк. 11, 9). Милость человеческая есть только слабая тень милости Божией: Аще убо вы, зли суще... (Мф. 7, 11.)

Во время Богослужения или при домашней молитве внимание наше, ум наш по какой-то странной причине уклоняется большею частию в сторону, к другим предметам, так что нужна иногда значительная сила воли, чтобы остановить ум на содержании молитв. Поэтому всякий должен взять себе за правило: непременно, всеми силами сосредоточиваться на содержании молитв и проникаться этим содержанием. Не нужно забывать, что при чтении известных молитв от нас не требуется никаких собственных умствований, а надобно только, чтобы молитва достигла по отношению к нам той цели, для которой она составлена, чтобы она сообщила нам или верующим, о коих мы молимся, ту благодать, о которой в ней говорится.

Молитва церковная тогда имеет свое достоинство, когда она становится совершенно расположением нашей души.

Молитвы церковные (конечно, и Священного Писания) прошли столетия, прошли чрез миллионы уст. Как же они должны быть почтенны в глазах наших! С каким благоговением должны мы читать и слушать их! Кроме того, они стоят всего нашего почтения и потому еще, что они составлены святыми, великими мужами, вдохновенными свыше. — Боже! Славословимый во все века смертным родом нашим! Принимай и от нас, маловеров, недостойных возносить к Тебе грешные гласы свои, мольбы и славословия и укрепи нас в служении Тебе.

Святые или преподобные отцы не так молились, как мы: их молитва была пламенем любви.

Когда Моисей поднимал во время молитвы руки — тогда побеждал Израиль, а когда опускал — тогда побеждал Амалик. Так сильна молитва.

Молитве необходимо должны быть присущи как необходимые условия: вера, надежда и любовь. При чтении Священного Писания и писаний святоотеческих — также смиренная вера с любовию.

Во время молитвы имей светлый взгляд на Бога и на себя, то есть старайся живо представить себе, кто Он и кто ты? — Начиная с дыхания ты — весь Божий, а начиная с худого помысла до худого дела ты — весь свой.

Глубочайшее смирение и сокрушение сердца — главнейшие условия молитвы. Самая молитва должна быть углубленная, а не поверхностная. Бог слышит только призывающих Его всем сердцем.

Смирение ума и сердца должно быть самою неотъемлемою принадлежностию молитвы. Прежде чем станешь на молитву, уже будь смиренным, уничтожь сам себя нравственно. Бог есть Любовь. Он с любовию выслушивает каждую нашу молитву, если она плод веры и любви.

Для приведения себя в глубочайшее чувство смирения на молитве и во всякое другое время мысленно обращай себя в ничтожное семя, из которого ты вырос, и в земной прах, в который ты некогда распадешься.

Старайся, чтобы молитва твоя исходила от всецелой души твоей, от всего существа. От поверхностности в молитве происходит наконец то, что и вся вера твоя бывает поверхностна. Всегда молитву должно приносить из глубины души. А для этого представляй, что ты находишься лицем к лицу к Богу, потому что на самом деле Господь Бог с тобою и слушает тебя. — Бойся же поверхностной молитвы: она — от маловерия или далее — от неверия. Чем будешь больше углубляться в молитву, тем более будешь иметь в сердце животворной веры, тем больше будешь добродетелен. Ты сам — очевидное доказательство того, как гибельно поверхностное чтение молитв: так как иногда ты очень борз и поверхностен при чтении их, при старании не быть рассеянным, на тебя нападает дух немой и мучит душу твою адским томлением.

Бог часто посылает благодатную теплоту веры и любви в сердце в самом конце молитвы. Поэтому надобно иметь терпение — не отчаиваться в силе молитвы в начале и в средине ее, но спокойно продолжать ее до конца.

Гони прочь от себя небрежность в молитве, чтобы не оскорбить Духа благодати, живущего в тебе, а как оскорбишь, тяжело будет душе твоей от мучительной тоски ее.

Всегда остерегайся, чтобы молитва твоя не была одним пустым многоглаголанием. В молитве нужны вздох, слезы, сокрушение о грехах и смирение пред Богом, с живою верою в Него.

Зачем ты боишься входить в глубину молитвы и потрясти для нее все свое существо, а скользишь только по наружности, только слова шумят у тебя на устах? Приведи в движение не одни уста, руки и глаза, а все существо до глубоких движений ума и сердца! За этот труд получишь награду — сладость молитвы, мир и радость после нее и в самое ее продолжение.

Благоустроенная молитва вечером дает хороший сон, а неблагоустроенная — беспокойный.

Когда молишься, непременно старайся вперить ум свой в Бога и без этого не молись. Иначе молитва твоя будет и тяжела для тебя, и богопротивна: ты будешь только торопиться, чтобы скорее ее кончить, будешь совершать ее поневоле. А от этого и сердце твое будет оставаться каменным, неисправимым, потому что принужденная молитва не умягчает и не исправляет его. — Помни, что Бог всегда видит тебя.

Когда ты молишься, то надобно, чтобы слова молитвы твоей, как звуки барабана, отзывались у тебя внутри — в сердце. Как бы в барабане, а не улетали только в воздух. Помни, что Господь Иисус Христос слушает тебя в молитве и как Бог, и как человек. Если ты представишь Его Божество и вместе — свою человеческую греховность и не будешь надеяться на свою молитву как на грешную, то вспомни о Его Человечестве: Он, как и человек, снисходителен к нашим молитвам и требует от них не больше, как чего потребовал бы и человек от человека, — искренней любви, простосердечной доверенности к Богу и надежды на Его отеческую милость.

В молитве прежде всего старайся представить Божество или Ангела и святых живыми, потом — святыми и великими, а затем представь свою греховность и ничтожество: как ты без меры грешен, как мал и незначителен в кругу такого множества людей, как коротка твоя жизнь и как быстро поспешает к тебе смерть.

Не торопись начинать молитву. Утверди наперед в сердце веру, что Бог есть, видит и слышит; мир в сердце. Продолжая молитвы, надо входить мыслию в сущность слов и полагать их на сердце. — Желай сердечно исправляться.

Если хочешь, чтобы Бог внимал твоей молитве, внимай ей прежде сам с верою, говори ее в сердце.

Чем знакомее молитвы и чаще обращаются в устах, тем внимательнее нужно читать их, потому что привычка производит в нас невнимательность к знаемому.

Чтобы чтение тобою молитв было неспешное, ясное и раздельное, для этого нужно каждому слову посвящать столько времени, чтобы в голове успело родиться понятие о предмете, в слове выражающемся, или чтобы родилось представление о предмете. Тогда чтение будет и легко, и ясно, а без этого условия язык будет испытывать необыкновенную трудность в своем обращении. Спокойствие духа также необходимо при чтении.

Молитва должна естественно, без малейшего принуждения, торопливости или замедления переливаться в нашу душу, как поток из большой реки, — из молитвослова.

Во время молитвы требуется уверенность, что Бог слушает нас. Иначе молитва будет только по должности, не от сердца, по привычке, небрежная, недостойная. Как наставники читают, когда они уверены, что ученики их не слушают? — По должности, по привычке, неохотно. — Этого не нужно и доказывать.

Нужно такое настроение веры иметь во время молитвы, чтобы и на одну минуту не было в сердце тайного сомнения или тайной мысли, будто Бог нас не слушает, но чтоб во все продолжение молитвы душа представляла себе Бога пред собою и беседовала с Ним как с Царем.

Бог долго попускает врагу искушать и теснить нас во время молитвы, чтобы сделать ее искреннее и тверже, и наконец дарует нам благодать — молиться с миром, неразвлекаемо.

Во время молитвы имей мысль, что ты приставник драгоценнейшего молитвенного достояния Церкви, притом приставник нечистый, недостойный, что твое дело — с благоговением, открыв сердце, напоять душу свою этими чистыми струями молитвенного слова, но не мудрствовать об них по-своему. — Замечательно: сегодня я усумнился, конечно, потому, что подстрекал лукавый, — насчет одного оборота в одной молитве, именно: Един имаши власть оставляти грехи молитвами Пречистыя Твоея Матере и всех святых — и посрамился в своем мудровании: враг сразил меня, запял, возмутивши меня на общественной молитве. В чем же ложна моя мысль была? — Я думал: как? — Бог имеет власть оставлять грехи по молитвам Своей Пречистой Матери и святых, а не Сам — независимо? И без молитв других имеет власть. — Конечно, Один имеет власть, но чтобы почтить высокие добродетели святых — особенно Своей Пречистой Матери, — которые суть Его друзья, до последних сил угождавшие Ему в земной жизни, Он принимает и их молитвенное предстательство о нас, недостойных, о нас, которые часто должны заградить уста свои по причине великих и частых своих грехопадений. Вспомните Моисея, предстательствовавшего за народ еврейский и исходатайствовавшего ему жизнь у раздраженного Господа. Кто не скажет, что и без Моисея мог бы Господь пощадить народ Свой — дарованием ему продолжения его бытия; но тогда Господь был бы, так сказать, неправосуден, даровавши им, недостойным жизни, жизнь, тогда как Сам же определил их умертвить; а когда стал предстательствовать Моисей — человек праведный, кроткий и смиренный, тогда взоры правосудного Бога упокоились на праведнике, на его любви к Богу и к народу своему, и ради его заслуг Господь помиловал недостойных, ради праведника помиловал неправедных. Так и ныне, по молитвам Своей Пречистой Матери Он милует нас, которые сами по себе за великие и частые грехи и беззакония и недостойны были бы Его милости. Аще станут Самуил и Илия предо Мною, несть душа Моя к ним (Ср.: Иер. 15,1), говорил Господь Иеремии о иудеях. Из этого видно, что Господь принимает ходатайство святых за недобрых людей, когда грехи этих последних не превышают меры Божия долготерпения.

Основание молитвы. Стремление образа к Первообразу, как подобного к Подобному.

Молитва, между прочим, должна быть бодрая, а не расслабленная и ленивая.

Воздеяние рук много способствует живости и искренности молитвы. Смотрите, как Божия Матерь и святые Божий пишутся: они пишутся или с воздетыми обеими руками, или с одною. От человека с воздетыми молитвенно руками бегут демоны.

Что спите? Воставше молитеся, да не вийдете в напасть! (Лк. 22, 46.) Братия! Что вы беспечно спите сном греховным? Воставше молитеся, да не вийдете в напасть.

Некоторые еще прежде молитвы боятся молитвы, как какой-то тяжести, стесняющей и убивающей душу, и когда станут на молитву, расслабляются духом и торопятся — только как бы скорее избавиться от ней. Это — как в общественной, так и в домашней молитве. Что это за молитва? Где же ее свобода? Где ее доброхотство? — Ни от скорби, ни от нужды...

Благоустроенная молитва вся должна идти от сердца, а не так, чтобы иные слова были от сердца, а иные — нет: вся она должна быть непрерывным пламенем.

Когда станешь на молитву и почувствуешь себя тяжелым и не в состоянии совершить молитвенное правило: не верь и себе, но преодолей себя — и выполнишь его охотно.

Если во время молитвы оскудевает вера твоя и сердце твое становится бессильно: не усиливайся собственными силами добыть ее — это гордость духа, но смиренно склони главу свою пред Триипостасным Богом и моли Его смиренно призреть на твое недостоинство, чтобы Он даровал тебе великое сокровище веры. Всяк бо дар совершен свыше есть (Иак. 1, 17). И вера также.

Крайне нужно опасаться душевного смятения во время молитвы.

Молитвы с таким сердцем надо читать, как бы они были составлены самим молящимся человеком в крайней нужде.

Святой Давид — один из наилучших учителей молитвы. Его мы примем в образец и руководство — его веру и упование.

Ты, возлюбленный, небольшой знаток духовных дел, и особенно молитвы: о чесом бо помолишься, не веси сам собою (Ср.: Рим. 8, 26), а святые Божий, духовные человеки, большие знатоки этих дел и дела молитвы — наитствованные Духом Бо-жиим, они видели, о чем нужно молиться, и составили молитвы, приспособленные к духовным потребностям христианина, составили прекрасно. Но они выработали эти молитвы трудами подвижнической своей жизни, не просто: их молитвы — плод скорбей и борьбы с самими собою и с невидимыми и видимыми врагами спасения. Потому надобно глубоко ценить их произведения как произведения испытанных в горниле искушений и бед душ, подобно злату просиявших, как чистых храмов Духа Святого, благоволившего обитать в их чистых душах и телах.

Будем учиться искусству переводить в душу свою душевные качества и расположения святых, в составленных ими молитвах выраженные и как бы отпечатленные.

Когда мы молимся по чужим молитвам, Господь смотрит на то, есть ли в нас свое желание того, о чем просим, есть ли доля нашей благодарности, нашего славословия.

Молясь, нужно быть благодарным Господу и за то, что Он сподобляет нас, грешных и злонравных, отверзать для собеседования с Ним скверные и нечистые уста наши и слушает наши молитвы: ибо и это есть дело величайшей благости — Творцу всяческих, Благодателю принимать прошения, благодарение и славословие от преступных и неблагодарных Своих тварей.

Молиться нужно чистым сердцем: к нечистому сердцу молитва не привьется, как огонь к сырому дереву.

Когда придет тебе на сердце во время молитвы сомнение в чем-нибудь, тотчас же прийми сердечное благодарение Господу за то, что Он благоволил открыть тебе ту истину, в которой ты сомневаешься, — и сомнение пройдет.

Когда во время молитвы овладеет твоим сердцем уныние и тоскливость — знай, что это происходит от диавола, всячески старающегося запять тебя в молитве. Крепись и мужайся и памятию о Боге прогоняй убийственные ощущения. Враг всячески старается парализировать душу во время молитвы.

Когда хочешь молиться и заметишь, что в сердце нет у тебя мира, — тотчас же водвори в нем тишину и спокойствие и тогда молись в тишине Божественной. Дух Святой не может обитать в сердце, в котором нет мира.

Став на молитву, правь хорошенько кораблем души своей, чтобы управить ее к тихому и премирному пристанищу — Богу; ладию сердца поставь прямо и твердо; поставь кормчего — разум и наблюдай, чтоб он был совершенно невозмутим и зорок; затем распростри ветрила своего мысленного корабля, то есть сердца, — веру, надежду и любовь — й таким образом в мире сердца, при свете разума шествуй к Богу на трех ветрилах, быстро возносящих душу к Богу.

Чистая, с горящим духом молитва достигается, как и все великое, трудами терпяще в ней со благодарением (Ср.: Кол. 4, 2) и великим терпением. Скорбь соделовает терпение, терпение же искусство... (Рим. 5, 3-4).

Когда приносишь Богу молитву — это словесное служение, имей совершенное уважение к ней, к каждому ее слову; знай, что Виновник всякой молитвы есть Сам Бог, Его Слово и Дух Животворящий, ходатайствующий о нас воздыхании неизглаголанными (Ср.: Рим. 8, 26); будь твердо уверен, что молитву слышит Господь и исполнит ее, если от всего сердца молишься. Касательно истины всех слов молитвы нимало также не сомневайся. Сам Бог Слово стоит во главе молитвенного слова и управляет им. Само Воплощенное Слово Божие молится твоими устами.

Качества молитвы: свобода, разумность (каждого слова), истинность или искренность, спокойствие (мир) — оттого часто священник напоминает о мире словами: мир всем.

Не молиться как бы шутя, небрежно, то возгораясь, то потухая сердцем, то ослабевая, то опять усиливаясь несколько, — но серьезно, всегда с твердостию душевною; не зевая, не глядя в сторону.

Духовный змий вползает в сердце во время молитвы — оттого, что мы не соединимся с Богом крепкою верою, самою искреннею молитвою. Ощущаешь тогда, что так и отводит твое сердце враг от живой, искренней веры в Бога, не допуская соединиться с Ним.

Уготованию сердца их внят ухо Твое (Пс. 9, 39). Слышишь, кому Бог внимает? — Тем, у коих готово во время молитвы сердце, кои приготовили как должно сердце свое для великого дела — беседы с Богом. Готово сердце мое, готово, Боже, (Пс. 56, 8). А что бывает обыкновенно у нас, молельщиков? — Не готово сердце: язык молится, а сердце далече от Бога, часто занято какими-нибудь суетными предметами или по крайней мере спит на молитве.

На молитве всячески нужно остерегаться того состояния души, на которое выразил (в Апокалипсисе) негодование Свое Сам Господь: вем твоя дела (и твою, можно сказать, молитву), яко ни студен еси ни тепл, о дабы, студен был еси или горящъ. Тако, понеже тепл еси, и ни студен, изблевати тя от уст Моих имам... Не веси (не чувствуешь), яко ты еси окаянен и беден, и нищъ и слеп и наг (Откр. 3, 15-17). Да не обуяет соль (Ср.: Мф. 5, 13; Лк. 14, 34).

Когда мы читаем молитвы без намерения молиться, а только как бы из любопытства, тогда, замечали ли вы, как они легко читаются для души и как ясно отпечатывается в душе свет их! Но когда самым делом станешь на молитву, откуда возьмется нерасположение или неохота, леность сердца, темнота мысли, не вмещающей молитвенного света. Странное дело! Из любопытства читаешь охотно, а когда надобно молиться самым делом, тогда — нет охоты и надо нудить себя. Таковы для нас все молитвы, все Богослужения, таинства. Без труда не даются Божий дары! Враг везде запинает!

Враг бесплотный сильно во время молитвы налегает на сердце и угрызает его сомнением и маловерием, чтобы молитва, произносимая без веры, не принесла нам никакой пользы.

Во время молитвы, когда, несмотря на наши усилия иметь живую веру в Бога, ее нет в нашем сердце, надобно помнить, что диавол всегда, а во время молитвы особенно, старается закрыть, омрачить очи сердца, чтобы оно не видело Бога (вера есть видение сердца невидимого Бога); надо также внутренно сказать Господу: Господи, Тебя закрывает от меня враг, и неразумное сердце мое, покрываемое его мраком, мятется и колеблется: да знаменается свет лица Твоего на мне, грешнем (Ср.: Пс. 4, 7).

Молясь, на сердце нужно положить слова: «Меня слушает Благость».

Чтобы молиться тебе Богу плодотворно, с живою верою и упованием, представь, пришедши в церковь или ставши дома на молитву, самого чадолюбивого, всесильного, премудрого, всеблагого, кроткого, щедрого, милостивого Отца, Который без числа много дарствовал уже тебе и готов всегда все нужное тебе даровать, только бы ты просил Его в простоте и искренности сердца, с верою несомненною.

Когда мы молимся, то, для поддержания в сердце теплоты благоговения и благодарности пред Богом, надо иметь в сердце мысль: О Нем бо живем и движемся и есмы (Деян. 17, 28).

Молитва должна быть зрением сердца — Бога и себя как есть, а не призраком; молитва — средство прояснить померкающее постоянно сердечное зрение от прилива похотей плотских и диавольского мрака.

Крепко наблюдай, чтобы во время молитвы сердечное око твое непременно и прямо зрело к Богу или святым, к коим обращена молитва, а не уклонялось в сторону — к другим лицам (не святым) и вещам.

Когда молишься о других людях, пусть они будут близки твоему сердцу, как ты сам близок себе; да будут они как один ты.

Простота, благость и незлобие сердца как необходимое условие молитвы; пост — необходимое условие успеха молитвы.

Молиться тебе — полдела, потому что чего ты хочешь получить в молитве, Бог несравненно больше тебя самого желает того тебе. Молись же с верою и надеждою. Надо так молиться, чтобы Господь мог сказать о нас, молящихся: се, воистинну Израилтянин, в немже льсти несть (Ин. 1, 47); се, истинный поклонник, кланяющийся Отцу духом и истиною (Ин. 4, 23). А как молиться духом и истиною? Надо гореть духом на молитве и искренно говорить слова молитвы. Положим, что ты молишься так: да исправится молитва моя яко кадило пред Тобою (Пс. 140, 2). Желаешь ли ты, действительно, искренно, чтобы молитву твою Господь исправил, как легкое и быстрое восхождение кадильного фимиама (чтобы молитва твоя восходила легко)?

Часто читая одни и те же продолжительные молитвы, научаешься лицемерить пред Владыкою, как древние фарисеи, на долге молитвы творившие (Ср.: Мф. 23, 14) (фарисеи — лицемеры), потому что чем больше слов, тем больше возможности не от сердца, притворно говорить — к многому взысканию словес расходится ум, как говорится в Уставе (святая Четыредесятница). Меньше, да от сердца — лучше. Разбойника спасли несколько искренних слов, мытаря — тоже. Всегда надо помнить, что молиться надо духом и истиною (Ин. 4, 23); молиться языком или телом без души, притворно — богопротивно.

Чтоб поддержать жар духа (молитвенного) и не стеснять свободы духа, обременяемого постоянным чтением одних и тех же молитв, и иметь время слышать службу, не надо каждую утреню читать канона и молитв ко причащению, а довольно с усердием прочитать две-три самых сильных молитвы. Ужели мы, священники, думаем, что в многоглаголании только будем услышаны? (Говорится о городских священниках, имеющих ежедневную службу.) — Нет. Не буди тако. Даже одна краткая молитва, вздох, слеза сердечного сокрушения о грехах — и для Господа довольно с нас. Можно еще разнообразить свою молитву: читать другие последования, редко читаемые, чтобы возбуждать ими дух молитвенный. А то не оскорбительное ли для Господа пустословие бывают наши одинаковые молитвы? Всегда ли слабый, немощный в вере и добродетели дух наш может войти в дух святых отцев, составивших молитвы, и стоять на высоте их созерцания? Не пародией ли на их внутреннюю молитву бывает наша немощная, больше устная, чем сердечная, больше принужденная, чем свободная, молитва?

Если у тебя нет простоты веры и ты не можешь на молитве молиться с такою искреннею верою, с такою простотою, как молились апостолы, Давид, Исайя, Иеремия, Иезекииль, Даниил, Антоний, Евфимий Великие, Павел, Антоний, Варлаам, Сергий и другие — плачь о недостатке простоты своего сердца и веры и молись Владыке, чтобы Он, молитвами святых Своих, даровал тебе простоту веры.

Если хочешь молитвою испросить себе какое-либо благо у Бога, то прежде молитвы приготовь себя к несомненной, крепкой вере и прими заблаговременно средства против сомнения и неверия. Худо, если во время самой молитвы сердце твое изнеможет в вере и не устоит в ней: тогда и не думай, чтобы ты получил то, о чем просил Бога сумняся. Потому что ты оскорбил Бога, а ругателю Бог не дает даров Своих. Вся, сказал Господь, елика аще воспросите в молитве верующе, приймете (Мф. 21, 22), и, значит, если воспросите неверующе или с сомнением, не приймете. Аще имате веру и не усумнитеся, еще говорит Он, то и горы можете переставлять (Ср.: Мф. 21, 21); значит, если усумнитеся и не поверите, то не сделаете этого. Да просит же верою, ничтоже сумняся, говорит апостол Иаков, да не мнит сумняйся, яко приймеш что от Бога. Муж двоедушен неустроен во всех путех своих (Иак. 1, 6-8). Сердце, сомневающееся в том, что Бог может сделать просимое, наказывается за сомнение, оно болезненно томится и стесняется от сомнения. — Не прогневляй же Вседержавного Бога ни тению сомнения, особенно ты, испытавший на себе Божие всемогущество многое множество раз. Сомнение — хула на Бога, дерзкая ложь сердца или гнездящегося в сердце духа лжи на Духа истины. Бойся его, как ядовитой змеи, или нет, что я говорю: пренебрегай им, не обращай на него ни малейшего внимания. — Помни, что Бог во время прошения твоего ожидает утвердительного ответа на вопрос, внутренно Им тебе предлагаемый: веруеши ли, яко могу сие сотворити? (Мф. 9, 28.) Да, ты должен из глубины сердца ответить: верую, Господи! (Мк. 9, 24.) И тогда будет по вере твоей. Твоему сомнению или неверию да поможет следующее рассуждение: я прошу у Бога: 1) существующего, а не воображаемого только, не мечтательного, не фантастического блага, а все существующее — от Бога получило бытие: потому что без Него ничтоже быстъ, еже быстъ (Ин. 1, 3), и, значит, ничто и не бывает без Него, что бывает, а все или от Него получило бытие и по Его воле или допущением бывает и делается при посредстве данных от Него тварям Его сил и способностей. И во всем сущем и бывающем Господь полновластный Владыка. Кроме того, Он нарицает не сущая яко сущая (Ср.: Рим. 4, 17), значит, если бы я просил и не сущего, Он мог бы мне дать, сотворивши его: 2) я прошу невозможного, но для Бога и наше невозможное — возможно; значит, и с этой стороны нет препятствия, потому что Бог может сделать для меня даже то, что, по моим понятиям, невозможно. — Та беда наша, что в веру нашу мешается близорукий рассудок, этот паук, ловящий истину сетками своих суждений, умозаключений, аналогий. Вера вдруг обнимает, видит, а рассудок околицами доходит до истины; вера — средство сообщения духа с духом, а рассудок — духовно-чувственного с духовно-чувственным и просто материальным; та — дух, а этот — плоть.

Дата добавления: 2015-09-29