Анненкова Ирина Олеговна 12 страница

Собственно, ничего криминального в профессии скотницы, или уборщицы, или швеи-мотористки Ада не видела - ей и самой пришлось изрядно потрудиться санитаркой в больнице, подрабатывая во время учебы в институте. Однако ей стало гораздо веселее смотреть на любимую свекровь, изображающую на своём очередном суаре королеву Елизавету на белой лошади.

- Антонина Васильевна, а зачем это вам нужно? - слегка придя в себя от изумления, поинтересовалась Ада. - Насколько я понимаю, наш брак никогда не пользовался у вас популярностью.

- Да, я не могу сказать, что ты всегда вела себя так, как положено хорошей жене. Есть в тебе, знаешь ли, этакая холодность, сухость, эгоизм, я бы даже сказала. Петя - человек тонкий, ранимый, и ему, несомненно, требовалось больше чуткости и тепла с твоей стороны. Ты же быстро отдалилась от него, ушла с головой в свои собственные дела, а семью пустила побоку. Однако, я не могу не признать, что ты все-таки давала Пете необходимую опору, без которой ему было не обойтись. Он нуждается в том, чтобы ты, женщина, которую он любит, его жена, оставалась рядом с ним, - кислым голосом сказала свекровь.

- Антонина Васильевна, а вы уверены, что мы с вами сейчас говорим об одном и том же человеке? - не без ехидства спросила Ада. Ну и бабка, ещё одна наследница дела товарища Геббельса! И как складно, главное, излагает! Как по написанному! Ловко она всё с ног на голову поставила.

- Что ты имеешь в виду? - презрительно вздернула брови свекровь.

- Я более десяти лет прожила с вашим сыночком, если вы заметили, - холодно ответила Ада. - И, поверьте мне, ни тепла, ни чуткости, ни даже нормальной семьи, как я теперь понимаю, ему никогда не требовалось. Так, какой-то набор примитивных долженствований. Это ясно даже такому эгоистичному сухарю, как я.

- Да, Ариадна, ты очень эгоистична, - удовлетворенно подтвердила пожилая дама. - Я рада, что ты осознаешь свои недостатки. Но должны ведь оставаться какие-то представления о порядочности! Нельзя всё мерить на красивую жизнь и деньги. Должно же быть у тебя хоть что-то святое! Нельзя вот так запросто взять и выбросить десять лет жизни и человека, который в тебя так верит.

Ада просто не могла поверить своим ушам. То ли бабка в маразм впадать начала, то ли она издевается над своей дурой-невесткой. В то, что Петька не рассказал мамаше всю захватывающую историю своего разрыва с женой, она не верила. У мужа всегда была милая привычка всё выкладывать матери, причем, порой, такие вещи, которые люди предпочитают ни с кем не обсуждать. Этакая форма душевного стриптиза.

- Прошу прощенья, Антонина Васильевна, вы отдаете себе отчет в том, что сейчас говорите? - осведомилась она. Сдерживаться и говорить спокойно становилось всё труднее.

- Прекрасно я отдаю себе любой отчет, - оборвала Аду свекровь. - А вот ты понимаешь, что твоё непорядочное поведение мне хорошо известно. Более того, оно стало известно и твоему мужу, для которого это явилось сильнейшим ударом! Его, между прочим, в больницу увезли с гипертоническим кризом!

- Слушайте, а вы о чем говорите-то? - устало спросила Ада. Её вдруг страшно утомил бессмысленный и бестолковый разговор. Она по привычке терпела присутствие Петькиной матери, и ей было неловко оборвать старуху. Впервые Ада осознала, что ухоженная и холеная свекровь на самом деле очень стара. Никакими кремами, никакими сложными процедурами и косметическими операциями было невозможно скрыть глубокие складки, идущие от крыльев точеного носа к слегка опущенным уголкам тонких губ, плотную сетку морщин на лице, обвисшие веки тусклых, лишенных блеска глаз. Только зубы фарфоровым блеском сверкали во рту, лишь подчеркивая свое искусственное происхождение.

Сколько же бабульке лет? Свекровь всегда держала подобную информацию под грифом "Совершенно Секретно". Но, судя по возрасту ее детей, уж никак не меньше семидесяти пяти.

- Нет, ты и правда считаешь, что твой роман с этим олигархом, ради которого ты бросила моего сына, никому не известен?

- С кем, с кем? - рассмеялась Ада. Она это, интересно, о ком? Среди ее знакомых олигархов точно не было, разве только Митин друг детства Лёва, но, чтобы предположить, что у нее с господином Барковским роман, требовался изрядный полёт фантазии.

- Антонина Васильевна, должна вас разочаровать, но жизнь с вашим сыном напрочь отбила у меня всякую охоту ударяться в любовные приключения. И с олигархами я не знакома. Откуда бы мне их взять? Они свои глазки чинят где-нибудь в Швейцарии. И по улицам просто так не бегают. Так что, вы не переживайте, я не променяла Петю на богатого любовника. Я просто от него ушла, и возвращаться не собираюсь.

Старуха помолчала, поджав губы и разглядывая нахалку невестку. Затем сняла с рукава жемчужно-серого шелкового пиджака несуществующую соринку, разгладила на коленях безупречную юбку и тихо поинтересовалась:

- А ты в курсе, скромница ты наша, что тебя несколько раз видели в ресторанах с мужчиной? В том числе и сразу после того, как ты "просто" ушла от моего сына. А кое-кто твоего спутника и признал. Так что, если ты думаешь, что твоему мужу не известно, что ты пытаешься окрутить этого господина, то ты глубоко ошибаешься. Стыдись! Мой сын так верил тебе, а ты наплевала на его чувства, на десять лет семейной жизни, наконец. Опомнись, Ариадна! Ты сама потом не простишь себе своего предательства. Сейчас ты обязана вспомнить о приличиях, о порядочности, наконец! Поезжай к Пете, я дам тебе адрес больницы, где он лежит, помоги ему поправиться, успокой его. В семейной жизни всякое бывает, люди могут и ошибиться, сделать ложный шаг, но надо научиться прощать друг друга!

Ну полный бред! Точно, у бабки маразм! Или это она, Ада, сама сходит с ума?

И что за ерунду она болтает? Это что, про Антона? Телевизора, что ли, насмотрелась, и решила, что все вокруг олигархи, если не получают зарплату исключительно в средней школе Љ5? Так их с отцом старые соседи по даче именовали этим дурацким новомодным словом любого, кто умудрялся выстроить на своем участке что-то, отличное от классической избушки на курьих ножках.

Но как же ловко старуха всё повернула! Наверное, месяц назад Ада и впрямь могла ощутить себя предательницей, наплевавшей на самое святое, посыпать голову пеплом и отправиться спасать заболевшего Петьку. Но теперь она лишь почувствовала, как ловко и хитро свекровь пыталась заставить ее плясать под свою дудку. И это даже не разозлило Аду и не вывело ее из себя.

- Антонина Васильевна, - терпеливо проговорила она, - вы очень и очень ошибаетесь. Всё совсем не так, как вам представляется, - Аде не хотелось говорить, что ей совершенно понятно всё старухино враньё. - Мне очень жаль, что ваш сын болен. Но наша с ним дальнейшая совместная жизнь не возможна. Обсуждать это совершенно бессмысленно. Я хочу, чтобы вы это поняли. Если я могу чем-либо помочь - консультации хороших специалистов, например, или какие-то обследования - пожалуйста, я помогу. Но ничего другого я сделать не сумею. И не стоит об этом говорить.

- Хорошо. Мне твоя позиция ясна, - процедила свекровь. - Нельзя сказать, что я тебя могу за нее уважать. Однако, спасибо за откровенность. В таком случае, я вынуждена просить тебя ещё кое о чём. Раз уж ты не желаешь выполнить свой долг и сохранить семью, то могу я хотя бы надеяться на то, что ты не станешь немедленно затевать бракоразводный процесс и втягивать в него Петра, который очень и очень нездоров. Он уже не мальчик, об этом тебе как врачу стоило бы не забывать. Подожди, пока он поправится, не трави ему сейчас душу. Позже, когда он оправится от удара, ты сможешь получить своё. Или тебе не терпится?

- Ладно, Антонина Васильевна, - удивленно протянула Ада. Ну надо же, какие мы чувствительные. Впрочем, Петька всегда был любимчиком матери. Не мудрено, что она так распереживалась. - Мне не к спеху. Пусть поправляется, раз такое дело.

Свекровь молча кивнула и поднялась с кресла, давая понять, что ее визит окончен.

- Я надеюсь, что ты сдержишь слово. Когда Петино здоровье будет лучше, я дам тебе знать. Всего доброго. Не надо меня провожать.

И ушла, не обернувшись.

- Что ж, я у нее побывала, - Антонина Васильевна заставила себя не спеша дойти до своей машины, прежде, чем достала мобильный телефон и защелкала клавишами. Ничего, выдержки ей всегда было не занимать!

- Ну и как, удалось тебе о чем-нибудь договориться? - жадно поинтересовался Петька, ждавший дома звонка матери.

- Трудно сказать, - пожала плечами старая дама, закуривая. - По крайней мере, какое-то время я выторговала. Правда, пришлось сказать, что ты в больнице.

- Да ради бога! - хмыкнул Петька.

- Да? И что ты станешь предпринимать в том случае, если твоя мадам решит совершить акт милосердия и навестить тебя на одре, так сказать, страданий? - саркастически спросила мать.

Её безумно раздражала необходимость участвовать в этом непристойном спектакле, спровоцированном собственным сыном, его глупостью и жадностью. Нет бы у матери спросить, посоветоваться! Да ни за что, он же ведь самый умный!

- Да, мам, а что мы станем предпринимать? - деловито осведомился он.

- Вот и думай теперь, - огрызнулась Антонина Васильевна. - Раньше надо было соображать!

- Ну, придумаем что-нибудь! - отмахнулся сынок. - А кстати, чем я болен?

- Гипертонический криз, - отрезала мать.

- Ну и ладно, с этим долго в больнице не держат. Выписывают болеть домой.

- Это ты мне авторитетно заявляешь, как врач? - ехидно спросила она. - Остается надеяться, что твоя жена не захочет тебя лицезреть и будет терпеливо ждать, когда я ей сама позвоню и сообщу о твоем выздоровлении.

- Хорошо бы она потерпела подольше, - мечтательно протянул Петька. - Время нам в любом случае нужно с запасом. Кто его знает, сколько всё ещё протянется.

***

Вечером, после работы, Ада поехала к Инне. Она довольно давно не была у подруги дома. Подавленное состояние, в котором Ада находилась последние два с половиной месяца, не способствовало общению. Теперь же, "проснувшись", или "выздоровев", что в данном случае было одно и то же, она поняла, как соскучилась по привычным посиделкам с друзьями. Кроме того, ей очень хотелось повидать Лизу и Артёма, Инкиных отпрысков и своих крестников.

Митя тоже обещал подъехать вместе со своим семейством, так что вечер обещал быть не тихим. Дети, как правило устраивали весёлую кутерьму, в которой с удовольствием принимали участие даже старшие, Лиза и Аркаша Конкин, в других ситуациях уже пытающиеся вести себя "по-взрослому".

Инна пришла в восторг от Адиного подарка. Её святой Антоний стоял, опершись на посох, и задумчиво глядел прямо перед собой.

- Адусь, это же прелесть что такое, - радовалась подруга, прижимая к себе тёплую резную фигурку. - Но куда же мне его поставить? Не с безделушками же? И не на туалетный столик - это, пожалуй, вовсе не прилично.

- Поставь на свой рабочий стол, - посоветовала Ада. - Будет тебя вдохновлять и уберегать от ошибок.

- Точно! - Инна стремительно вышла из просторной гостиной и скрылась в своей комнате, служившей одновременно и спальней, и кабинетом.

Вернувшись, она уставилась на дочь, бережно открывающую коробочку, врученную ей крёстной.

- Так-так, а это у нас что такое? - нахмурилась Инна. - Елизавета, а что это там у тебя в руках?

- А это мне Адочка подарила, - с придыханием ответила девочка, восторженно изучая содержимое лакового ящичка с набором косметики "для губ и глаз".

- Подруга, ты мне что, ребенка испортить решила? - с шутливым возмущением воскликнула Инна. Она была строгой мамашей и не поощряла в детях подобного "баловства". Ада с Митей потихоньку хихикали над подругой, поскольку прекрасно знали, что она без памяти любила своих отпрысков, постоянно с ними возилась, куда-то таскала, однако в "воспитательных целях" считала необходимым устанавливать для них жесткие рамки поведения, "чтобы не избаловались". То ли благодаря спартанскому воспитанию, то ли вопреки ему, ребята росли добродушными и спокойными, причём очень дружными.

- Твоей дочери, моя дорогая, не так давно исполнилось двенадцать лет, - невозмутимо парировала Ада. Притворное возмущение подруги ее ни в малой степени не смутило. Сама она не отказывала себе в удовольствии побаловать крестников, вытаскивая их в несанкционированные походы в кафе, покупая им дорогие подарки и болтая с ними на любые темы.

- Этого не достаточно, чтобы начинать краситься! - продолжала сопротивляться Инка.

- А она всё равно уже красится, - пробурчал Лизин младший брат Артём, ковыряясь с ярко-красной изящной коллекционной моделью "Феррари". Мальчик увлеченно собирал машинки, и Ада не поленилась обойти несколько магазинов игрушек и разыскать эту красавицу, полностью повторявшую до малейших деталей свой взрослый прототип. - Они с Машкой Веселовой на лестнице вчера ресницы мазали.

Инна шагнула к сыну и влепила ему полновесный щелбан.

- Ма, ты что? - обиженно завопил он, потирая макушку.

- Доносчику, сыночек, всегда достается первый кнут, - неожиданно весело ответила мать и подмигнула притихшей дочери. - Только смотри, Лизка, чтобы боевую раскраску индейцев племени сиу мне тут не наводить! Хочешь краситься - учись это делать как следует.

- А меня Адочка научит, - радостно ответила девочка. - Правда, Адочка?

- Да я тебя и сама научу, - мирно сказала Инна.- Ну, а Адочка твоя ненаглядная поможет.

В это время в дверь позвонили.

- Мам, я открою, - завопил увалень Артём, ничуть не надувшийся за щелбан, и вскочил. - Лизка, побежали вместе, это дядя Митя!

Ухватив сестру за руку, он потащил ее к входной двери. Почему-то Митя у них всегда был "дядей", а Ада от "тёти" как-то сумела отбиться.

В доме стало шумно. Рассмотревших свои подарки детей всем скопом отправили накрывать на стол. Аркашин младший брат восьмилетний Илюша сперва недовольно заворчал по этому поводу - ему хотелось как следует поиграть с новой маленькой ярко-синей "Ламборджини". Пятилетняя Полинка по-взрослому покачала головой, аккуратно сложила в стопочку обновки для своей ненаглядной куклы, "крошки" Аннабель, и потянула брата за рукав:

- Пойдем, Илюша, помогать станем. Мы же не лентяи, правда?

Мальчик нехотя отложил игрушку, вздохнул и поплелся за младшей сестренкой, не смея перечить. Всем было известно, что малышка Полина, несмотря на свой нежный возраст и крошечный рост (а она была настоящая Дюймовочка) обладала железным характером и, нисколько не теряясь, командовала добродушными здоровенными братьями.

- Однако, характер! - посмотрел ей вслед Митя, притворно вздыхая. Полинка была его любимицей, и он с удовольствием наблюдал, как дочка легко заставляет плясать мальчишек под свою дудку.

- Ты погоди, скоро ты сам за ней на веревочке пойдешь, - подначила друга Инна.

- Ты думаешь, он еще не ходит? - осведомилась Соня. - Я пока пытаюсь сопротивляться, но приходится нелегко. Для нее один авторитет - дедушка Коля. Я, говорит, когда вырасту, буду, как деда Коля, солдатом, и замуж пойду за солдата! - Сонин отец был кадровым военным.

- Ага, и будет тебе солдат Джейн, - засмеялась Ада. Она была счастлива опять оказаться в компании любимых друзей и их ребятни.

За столом было весело. И взрослые, и дети проголодались и с аппетитом наворачивали свинину, нашпигованную морковкой и чесноком и запеченную хозяйственной Инной в духовке. Мальчишки налетели на мясо, как заправские троглодиты, попутно набивая рот картошкой, укропом и кинзой, а Аркаша - своей любимой черемшой. Даже малоешка Полина соблаговолила отведать предложенное угощение.

- Скажи, пожалуйста, - обратился к Аде серьёзный Аркашка, - ты больше не нашла никаких новых слепых?

- Нет, Аркаш, а ты?

- И я тоже - нет, - вздохнул парнишка.

Последние пару лет он серьёзно увлёкся музыкой. Правда, надежд своего деда-профессора консерватории он не оправдал, и, хоть и заканчивал музыкальную школу, продолжать классическое музыкальное образование не собирался. Его интересовали рок, соул, джаз, этника. Педантичный аккуратный парень тщательно собирал записи и информацию о любимых группах и исполнителях, коллекционируя книги и часами болтаясь в Сети. Он не поленился создать свою собственную картотеку, в которую скрупулёзно вносил всё, что удавалось раскопать, от дискографии до личных пристрастий музыкантов и их привычек в быту.

Как-то раз, порывшись в дисках, валявшихся в Адиной машине, мальчик сделал забавное открытие: все любимые исполнители подруги родителей - слепые! Видимо, потому, что она - врач окулист!

Новость, а также сделанные выводы развеселили всю компанию. Самое смешное, что парень не погрешил против истины: среди Адиных любимых музыкантов всегда были Рэй Чарльз, Стиви Уандер, Хосе Фелисиано и Рой Орбиссон. Позже к ним присоединился и Андреа Бочелли, "певец, не поднимающий глаз", "серебряное горло Италии". Ада упивалась волшебным, слегка ленивым голосом, а Аркашка скачивал для нее из Интернета его новые диски и старательно заносил в свою картотеку всё новые данные о певце.

- А наш папа должен был бы стать не окулистом, а ухо-горло-носом! - заявил однажды парнишка на полном серьёзе. - Он ведь больше всего Бетховена любит, а тот ведь был глухой!

Митя расхохотался.

- Точно, сынок, верное умозаключение! Самое главное, что теперь абсолютно понятно, почему наша мама - психиатр!

Если сам Митя с Адой исправно посещали концерты в консерватории, зале имени Чайковского и Международном Доме Музыки, то Соня с Инной классическую музыку терпеть не могли, а со школьной скамьи увлекались тяжелым роком. Правильно рассудив, что колхоз - дело добровольное, девушки не желали делать умные лица и сдерживать зевки, слушая произведения Палестрины и Альбениса. Вместо этого они старались не пропускать выступлений "Лед Зеппелин" или "Аэросмит".

Аркашины наблюдения и рассуждения страшно веселили взрослых. Поэтому и теперь его невинный вопрос вызвал "оживление в массах". Даже Митя, выглядевший нынче уставшим и чем-то удрученным, слегка улыбнулся.

- Адусь, у тебя сегодня была гостья? - он потер лицо обеими руками и потряс головой. Дети, наконец, наелись, "сбились в стаю", по Сониному выражению, и помчались разносить Тёмкину комнату.

- Доложили?

- А как же? Начальник я или где? - вспомнил Митя старую шутку институтской военной кафедры. Их военрук отличался потрясающим красноречием и косноязычием, а также был не дурак выпить, что порой порождало самые невероятные обороты речи, прочно вошедшие в студенческий фольклор. Не одно поколение будущих врачей вслед за ним радостно повторяло: "Что вы тут матом ругаетесь, как малые дети?" или "Я вас всех водку пьянствовать отучу!"

- Начальник, начальник, - согласилась Ада. - Да, дружочек, посетила меня сегодня бывшая свекровь.

- И что хотела? - деловито поинтересовалась Соня, до сих пор молчавшая и беспокойно поглядывавшая на мужа.

- А хотела она, чтобы я опомнилась и вернулась в семью. Чушь всякую несла. Стыдила меня всяко, - отозвалась Ада, разрезая огурец.

- И что ты? Устыдилась и вернешься? - подозрительно спросила Инна, убиравшая тарелки за поевшими детьми.

- Ага, сейчас, уже побежала, не видишь, что ли? Сказала я ей всё, что думаю про ее сыночка, и попросила меня больше не беспокоить.

- И она легко согласилась?

- Ты знаешь, как ни странно - да. Правда, попросила не затевать прямо сейчас развод. Петенька, видите ли, плохо себя чувствует и его теперь нельзя травмировать, - задумчиво ответила Ада. Только сейчас она поняла, что ей показалось таким странным в визите свекрови. Антонина Васильевна никогда на ее памяти не отличалась сговорчивостью. Принять чужое решение, услышать кого-либо, кроме себя, любимой, было ей совершенно не свойственно.

- И ты решила отложить развод? - удивилась Инна. - Она же просто хочет выиграть время. Будет тебя и дальше уламывать.

- Пусть ее уламывает, - отмахнулась Ада. - Тут ей не светит... Митюша, ау, ты с нами?

Глубоко задумавшийся Митя взглянул на нее невидящими глазами, потом несколько раз моргнул и смущенно улыбнулся.

- Прости, задумался.

- Что-то ты, Иван-царевич, нынче не весел, что-то голову повесил?

- Да? В общем-то, да.

- Что случилось, касатик? - продолжала развлекаться Ада. - Расскажи про свою печаль-тоску, один ум хорошо, а полтора - лучше, глядишь - и придумаем что-нибудь!

Инна прыснула. Митя посмотрел на оставшуюся серьезной Соню, а затем повернулся к Аде.

- Адусь, похоже, в нашей спокойной жизни намечаются перемены.

- Это ты о чем? - забеспокоилась Ада.

- Это я о нашем Центре.

- И что с Центром?

- А то, что сегодня я имел разговор со Львом Яковлевичем. Похоже, он в ударном темпе сворачивает свой бизнес в России.

- И что?

- Он нас продает, - Митя поморщился, как от боли.

- То есть кто кого продает?

- Ну не тебя лично, и не меня, конечно, - опять скривился Митя. - Центр наш он продает.

- Да ты что? - изумлённо проговорила Ада. - Как же так?

- А вот так. Избавляется от собственности.

- И что, других способов нет? Ведь он же мог бы переоформить Центр на кого-нибудь из своих, на тебя, к примеру. И продолжал бы получать свои дивиденды.

- Не думаю, Адуся. Может, ему деньги нужны - все, какие может собрать. А может, не хочет оставлять ничего, что можно было бы к нему привязать. Неформальная сторона наших с ним отношений кому надо хорошо известна. А что касается дивидендов - это отдельный вопрос. Не было их особо никогда.

- Как это не было?

- Да вот так. Обороты у нас, конечно, не маленькие, но и расходы - ого-го! Таких зарплат, как у нас, нигде больше нет. А стажировки-командировки? А аппаратура, а расходные материалы? Да много ещё чего, не забивай себе этой ерундой голову. Словом, оставалось не так много. И Лёва позволял мне это пускать на развитие. Ему же такие деньги - тьфу, мелочь. И Центр был просто игрушкой. А теперь он, насколько я понял, всё до последней игрушечки старается сбыть с рук.

- И что теперь будет дальше? Ты уже знаешь, кто нас покупает?

- Пока нет, - вздохнул Митя. - Лёва темнит, не говорит ничего конкретного.

- И когда будет хоть какая-то ясность? - продолжала настаивать Ада.

- Да не знаю я больше ничего, - начал сердиться Митя.

- Митенька, - подала голос Соня, - а не может быть так, что Лев Яковлевич просто пошутил? Разыграл тебя?

При этих словах Митя, Ада и Инна, не сговариваясь, одновременно повернулись к Соне и уставились на нее. Потом все трое расхохотались.

Тихая спокойная Соня отличалась не только потрясающим чувством юмора, но и тем, что была непревзойденной мастерицей розыгрыша, того, что в английском языке имеет название "practical joke", "практическая шутка". Не моргнув глазом, она могла расклеить в институтском общежитии объявления о намечающемся субботнике, на который следовало придти "строго в рабочей одежде". Однажды она умудрилась разослать уведомление двум группам о необходимости явиться на следующий день в институтскую библиотеку к восьми тридцати утра, имея при себе все находящиеся на руках учебники и пособия "для сверки фондов". Не смея портить отношения с суровой библиотекаршей Маргаритой Васильевной, несколько десятков студентов, обвешенных сумками и рюкзаками с книгами, с раннего утра столпились у дверей книгохранилища.

В другой раз старшие курсы молниеносно облетела потрясающая новость, что идет набор на стажировку в Сорбонне. Бесплатно. Ещё и стипендию платить будут. Запись желающих - у секретаря факультета. Надо ли говорить, что толпы студентов немедленно рванули в деканат, а вредная Лидия Павловна, ни разу без проволочек не выдавшая ни одной справки, плевалась там на них огнём, но с тех пор попритихла и стала почти вменяемой и даже иногда - вежливой.

Очень мало кто знал, что за подобными розыгрышами стоит скромная Соня. Только очень узкий круг ее друзей был в курсе того, кто может организовать хорошо подготовленный переполох. Впрочем, у большинства студентов, ставших жертвами ее "практических шуток", так или иначе хватало ума и чувства юмора, чтобы посмеяться над собой и соседом, а не разыскивать "виновника торжества" и не объявлять ему, то есть ей, вендетту.

Митя, собственно, и стал ухаживать за этой изящной темноволосой девушкой после того, как сам попал ее молитвами в историю, над которой потом потешался весь институт. Дело было так: веселая компания студентов собралась в институтском общежитии, чтобы там без помех отметить окончание зимней сессии и начало каникул. Ну и отметили, мало никому не показалось. На следующее утро продолжавшая отчаянно гулять компания нашла в себе силы проводить до автобуса улетающую к родителям в Оренбург Соню, а затем вернулась к своему приятному занятию.

На самолет девушка опоздала. Ну так уж случилось. Следующий рейс намечался лишь на следующий день, причём денег на ещё один билет у нее не было. Пришлось возвращаться в общежитие.

В коридоре общаги уставшей голодной Соне, из последних сил тащившей свой дорожный баул, встретилась всё та же компания. Градус подпития уже завис на какой-то постоянной величине, настроение у народа было приподнятое, хотя определенная усталость явно наблюдалась.

- О, Софья, ты откуда взялась? - нечетко выговаривая слова, поинтересовались парни. - Мы же тебя, вроде, домой проводили.

Соня поставила тяжелую сумку, которую ни один из изрядно пьяных кавалеров взять у нее не догадался, вздохнула, неодобрительно покачала головой и с укором сказала:

- Ну вы, мужики, даёте! Ничего себе вы запой устроили. Я уже домой слетать успела и вернулась, а вы всё в том же виде. Сразу понятно, каникулы у вас прошли не зря! Молодцы!

Парни ошалело уставились сперва на нее, потом друг на друга. Плохо соображающий Митя начал глупо хихикать. Ну надо же, как здорово! Ну, погуляли!

- И что теперь? - растерянно промямлил Славик Иванов, староста их группы.

- Да ничего, - пожала плечами Соня. Завтра занятия начинаются, первая пара - физиология.

Парни испуганно затоптались на месте. Практические занятия по физиологии не прогуливались даже под страхом смертной казни. На них приползали хоть чучелком, хоть тушкой. Любой пропуск, даже по самой что ни на есть уважительной причине, приходилось отрабатывать в многократном размере. Отсутствующих же отмечала лично сама доцент Воронова, установившая драконовские порядки и тщательно следящая за их соблюдением.

- Приводите себя в порядок, мальчики, - сочувственно посоветовала Соня. - Я тоже пойду распакуюсь, да приготовлюсь к завтрашнему дню. Увидимся в институте. Смотрите, не проспите!

Парни уныло потащились в свою комнату. Там они, по здравому рассуждению, решили, что по этому поводу надо бы выпить - всё равно терять им нечего, кроме своих цепей. Сказано - сделано. Выпили. Потом Митя погрузился в некое подобие сна, успев напоследок удивиться, что он в общаге, а не дома.

Наутро не успевшая протрезветь компания, кляня всё на свете, каким-то чудом добрела до институтского здания и уныло устроилась у входа в пустой кабинет, где обычно выклёвывала печень своим студентам суровая физиологиня. Там, в растерянности и недоумении, парни прибывали довольно долго, пока на них не наткнулся сам декан факультета и не поинтересовался их непосредственными планами. Потом важный профессор так хохотал, что даже не стал наказывать обнаглевших студентов, появившихся в институте вдребезги пьяными.

Это был тот редкий случай, когда Сониным жертвам было известно, кто же их так славно надул. Сперва они исполнились жажды мести, но затем поостыли на свежем воздухе и даже заулыбались. Митя же, творческая натура, пришел в восторг от легкости и изящества, с которыми был исполнен этот простенький экспромт. Так что, результатом незамысловатой шутки, по выражению самой Сони, стало трое детей.

Со временем она сократила свою подпольную активность. Первого апреля окружающим, конечно, доставалось от нее на орехи по-прежнему, но, зная тайные таланты своей жены, мамы и подруги, все были начеку. Правда, в этом году после Дня Дураков главный врач больницы, в которой работала Соня, недели две объяснялся с Интернет-магазином, не желая выкупать заказанный для него четырёхтомный словарь русского языка, стоивший примерно, как двухнедельный тур в Египет. Бедный эскулап отличался тем, что делал в слове "ещё" четыре ошибки и писал "корова" через "ять".

Однако, и своим регулярно перепадало, поэтому немудрено, что любое упоминание Соней шуток, розыгрышей и прочих затей вызывало у Мити, Ады и Инны хороший здоровый смех.

Отсмеявшись, Митя притянул жену к себе и поцеловал в висок.

- Умеешь ты, зайка, настроение поднять.

- Уже неплохо, - рассудительно ответила ему жена. - Так что, может и правда, всё это не особо серьезно?

- Да нет, Сонь, серьёзней не бывает, - вздохнул помрачневший Митя.

Ада с состраданием смотрела на друга. "Глаз-Алмаз" был его ещё одним ребенком, причём таким, в которого вложены все знания и умения. Ада знала, как Митька гордится своим Центром, как радуется успехам своих специалистов, как внимательно отслеживает каждого пациента, обратившегося к ним за помощью.

- Так что, вряд ли в нашем Центре все останется по-прежнему, - продолжил он. - Никто не позволит нам работать, как раньше, закупать самое лучшее, самое современное оборудование, стажироваться и ездить на конференции за счет фирмы. Цены на наши услуги, как пить дать, велят повысить, расходы - сократить. Словом, заставят приносить ощутимую прибыль, - он невесело усмехнулся.

Дата добавления: 2015-09-29