— Ну, в таком случае, давай пройдем сюда, здесь примерно твой размер. Что именно тебе подобрать?
Гарри прямо в примерочной переоделся в особенно понравившиеся джинсы и футболку, с наслаждением выбросил в ближайшую урну старые вещи и с возросшей уверенностью в себе направился дальше.
В «Дырявый котел» он вернулся счастливым обладателем целой кучи красивой и новой одежды и обуви. Гарри даже про белье не забыл — купил себе и маек, и трусов, и носков, и замечательные мягкие уютные пижамы, и теплые домашние тапочки. Там же, в торговом центре, он нашел парикмахерскую, где его подстригли так, что он потом едва узнал в моднике в зеркале себя. Выглядеть так круто было непривычно, но очень приятно. За всем этим Гарри едва не забыл о перьевых ручках, но вовремя спохватился и купил сразу две.
Оставив покупки в номере и перекусив мороженым в кафе Фортескью, мальчик с воодушевлением отправился во «Флориш и Блоттс». Там он первым делом нашел так поразивший его воображение учебник профессора Виндиктуса Виридиана, но потом просто растерялся. Книг было так много, и все они казались нужными, но ведь нельзя купить сразу все! Подумав, Гарри подошел к продавцу и обратился к нему с новоприобретенной уверенностью:
— Сэр, не могли бы вы мне помочь? Я только недавно узнал о том, что я волшебник, и хотел бы побольше узнать о магическом мире. Что вы мне можете посоветовать почитать?
Продавец с воодушевлением взялся ему помочь, и в итоге Гарри купил все, что ему посоветовали: и «Современную историю магии», и «Развитие и упадок Темных искусств», и «Величайшие события волшебного мира в двадцатом веке», и «Историю Хогвартса». Книги для дополнительного чтения по школьным предметам он покупать не стал, рассудив, что все нужное должно быть в школьной библиотеке, а сам он все равно не сможет сейчас правильно выбрать. Зато купил «Сборник необходимейших бытовых заклинаний» и «Я взрослею — все, что вы боитесь спросить у родителей». Последняя книга была в двух вариантах — для юных магов и юных ведьм, Гарри взял обе. На кассе он приготовился краснеть, но продавец только равнодушно окинул взглядом обложки и посчитал сумму, оказавшуюся совсем немаленькой.
С книгами опять пришлось возвращаться в номер, и Гарри с ужасом подумал о том, как будет добираться завтра до вокзала. И без того тяжелый чемодан со всеми этими покупками окажется совсем неподъемным! А еще и клетка с отнюдь нелегонькой Хедвиг! На метро он точно не сможет доехать…
— Сэр, — спросил он у бармена, — а сюда можно будет вызвать такси? Мне надо завтра утром попасть на Кинг-Кросс, но у меня очень тяжелый багаж…
— Такси-то можно, — ответил тот. — Но, судя по всему, ты мальчик небедный. Почему бы тебе не купить зачарованную сумку? Они недешевые, конечно, зато весь твой чемодан туда влезет, еще и место останется. А размером такую можно хоть с дамский ридикюль купить, и весит она совсем чуть-чуть.
— А где такие продают? — загорелся Гарри.
В лавке «Лучшие изделия из кожи» Гарри потратил денег больше, чем в любом другом месте, но оно того стоило. Он купил замечательную сумку, размером с обычный школьный ранец, в которую, по словам продавца, можно было положить обстановку целой комнаты. Еще он там купил сразившие его наповал с первого взгляда сапоги — высокие, с металлическими подковками, из замечательной черной с серебристым блеском драконьей кожи, стоившие даже дороже сумки.
— Отличная вещь, — похвалил его выбор продавец. — Не пропускают воду, в холод греют, в жару охлаждают, защищают ноги от вывихов и переломов. Зачарованы на подгонку по ноге в пределах пяти размеров, сносу им нет, так что сможешь носить их почти до окончания школы, а потом еще и дети твои будут в них бегать.
Гарри понимал, что эти сапоги не так уж ему и нужны, но отказаться от них не смог. «Пусть это будет мне подарком за все одиннадцать лет, — попытался оправдаться он перед собой за транжирство и вздохнул. — Наверно, это моя девчачья часть просыпается».
В итоге он потратил почти все свои волшебные деньги, и пришлось опять идти в банк. На этот раз он взял только двадцать галлеонов серебром и медью, золото не стал трогать вообще. Все-таки пяти тысяч ему должно хватить на семь лет. Вряд ли в школе ему понадобится много денег. Зато фунтов осталось довольно много, и Гарри припрятал их подальше — следующим летом они ему совсем не помешают. Главное, чтобы родственники не узнали о том, что у него есть деньги. Подумав об этом, Гарри не стал выкидывать оставшиеся старые вещи Дадли. Не надо, чтобы Дурсли видели его новую одежду. В Литтл-Уиннинге можно походить и в обносках.
На следующее утро Гарри проснулся рано, хотя накануне поздно заснул. На его новеньких часах было всего шесть, но мальчик встал и спустился вниз. В зале было пусто, только бармен скучал у стойки.
— Что-то ты рано, — сказал он. — Чего не спится-то?
— Волнуюсь, — честно признался Гарри. — В первый раз в Хогвартс еду.
— А-а, — понимающе кивнул бармен. — Завтракать будешь? Горячего еще нет, но сэндвичи и чай могу предложить.
— Давайте, — кивнул мальчик.
— И с собой возьми, — продолжил бармен. — Поезд-то долго едет, целый день. Кстати, ты знаешь, как на платформу-то проходить? Ты же из магглорожденных будешь?
— Нет, не знаю. А там как-то особенно устроено?
— Конечно, — снисходительно кивнул мужчина. — Ты же не думаешь, что волшебный поезд на обычной платформе останавливается? Там зачарованный барьер между платформами девять и десять, магглы через него пройти не могут, а маги — запросто. Шагай прямо в стену, не бойся. Только проследи, чтобы магглов рядом не было.
— Большое спасибо, — искренне поблагодарил Гарри, представив себе, как бы он метался между платформами, не зная, что делать. И Хагрид ему не сказал, забыл, наверно. — Вы очень-очень мне помогли. И за совет насчет сумки тоже — спасибо. Она просто чудесная!
— Всегда рад помочь, — усмехнулся бармен. — Ты обращайся, если что, меня Том зовут.
Гарри покраснел, но все же честно признался:
— А я вас обманул, когда записывался, ненастоящее имя назвал. Просто в прошлый раз, когда меня узнали, такой шум поднялся… Я — Гарри Поттер.
— Не любишь, значит, шума, — кивнул Том. — Это правильно, незачем к себе лишнее внимание привлекать. Тише едешь — дальше будешь. Ну, удачи тебе, Гарри!
Глава 2
Несмотря на ранний час, вокзал Кинг-Кросс был полон народа, и никто не обращал внимания на маленького мальчика с сумкой на плече и с совой в клетке в руке. Гарри потоптался между платформами девять и десять, выжидая, когда вокруг никого не будет, зажмурился, вытянул вперед свободную руку и шагнул в стену. Рука прошла свободно, и, расхрабрившись, Гарри проскочил вперед и открыл глаза.
Здесь было тихо и пусто. За спиной появилась изящная арка с вывеской «Платформа девять и три четверти», впереди простирался абсолютно пустой перрон и сверкали под утренним солнцем рельсы. Поезда тоже еще не было. Гарри облегченно вздохнул, увидев табличку с вычурно выведенным: «Хогвартс-Экспресс — отправление в 11.00», и бодрым шагом двинулся к середине перрона, где стояли уютные скамеечки.
Гарри успел просмотреть все купленные вчера книги, когда на платформе появились еще люди — женщина с девочкой. Они с любопытством посмотрели на мальчика, потом отвернулись и стали о чем-то разговаривать между собой. Потом появилась целая семья — родители с двумя мальчиками, потом одинокий почти взрослый парень… Перрон постепенно заполнялся народом, Гарри засунул книги в сумку и восторженно смотрел на людей — ведь они все были маги, такие же, как он сам!
Вдали послышался гудок, потом нарастающий шум поезда. Люди засуетились, Гарри тоже встал со скамеечки и громко охнул от восхищения. Хогвартс-экспресс был… волшебным! Гарри зачарованно смотрел на блестящий ярко-красный паровоз, пускающий пушистые клубы дыма, на нарядные, тоже красные, вагоны, на огромное, переливающееся всеми цветами радуги, название поезда на каждом вагоне… Только на таком поезде и можно было ехать в волшебную школу!
Когда поезд остановился, двери в вагонах открылись сами собой, и люди стали в них заходить. Гарри преодолел невесть откуда взявшуюся робость, перехватил поудобнее клетку с Хедвиг и, стараясь как можно увереннее держаться, шагнул в вагон. Найдя свободное купе, он поставил на пол клетку, положил рядом с собой с сумку и уставился в окно.
На перроне людей становилось все больше и больше, все суетились, громко разговаривали, таскали туда-сюда багаж. Гарри еще раз порадовался на свою чудо-сумку, увидев огромные сундуки других школьников. Такое он нипочем бы не поднял!
Внезапно в толпе он увидел знакомое лицо — тот самый мальчик, который заговорил с ним в магазине мадам Малкин, остановился у его вагона. Его сопровождали, по всей видимости, родители — мужчина и женщина, оба белокурые, красивые и надменные, в дорогих мантиях. Они о чем-то тихо переговаривались между собой с таким видом, как будто вокруг никого не было. Вдруг мальчик взглянул прямо на него, и Гарри нерешительно улыбнулся и помахал ему. Пусть первое впечатление было и не очень приятным, все же они были почти знакомы. Мальчик посмотрел удивленно, прищурился, потом вдруг тоже улыбнулся и кивнул. Гарри запоздало вспомнил, что со дня встречи в магазине сильно изменился внешне — одно отсутствие очков чего стоило! — но, видимо, мальчик его все-таки тоже узнал. Гарри еще раз улыбнулся и с волнением наблюдал, как почти-знакомый прощается с родителями и заходит в вагон.
— Привет! — выпалил он, как только мальчик зашел в купе. — Мы виделись у мадам Малкин!
— Да, я тебя узнал, — важно кивнул тот и протянул руку. — Меня зовут Драко. Драко Малфой.
— Гарри Поттер, — вздохнул Гарри и пожал руку Драко. — Только не говори: «О, тот самый Поттер!», пожалуйста.
Драко оторопело взглянул на него и рассмеялся:
— Ладно, не буду. У тебя тут свободно?
* * *
— Поттер, Гарри!
Северус Снейп до боли сжал челюсти и посмотрел на мальчишку, которого он уже заранее искренне возненавидел — весь август разговоры за преподавательским столом велись только о нем, пробуждая самые его болезненные воспоминания. Увиденное его… удивило. «Копия Джеймса, только глаза мамкины», — вспомнил он слова Хагрида. Ну, конечно, если приглядеться, фамильная поттеровская внешность узнается — черные непослушные волосы, смуглая кожа, узкое лицо с высокими скулами и упрямым подбородком, но сходство было только общим. Доминировали же на лице, действительно мамины, глаза — большие, миндалевидные, необыкновенно яркого зеленого цвета, но из-за пушистых длинных ресниц и четко очерченных, вразлет к вискам, бровей, разрез глаз выглядел по-другому, а цвет их — темнее и глубже. Пожалуй, встретив Гарри Поттера на улице, Северус подумал бы только: «Какой красивый ребенок», и никакой ассоциации с его покойными родителями у него бы не возникло. Мальчик выглядел хрупким и трогательным и казался младше своего возраста. Северус презрительно фыркнул: «Вот это и называется, внешность обманчива. Наверняка мальчишка такой же тупой, наглый и самовлюбленный, как и его отец! И, конечно же, он попадет на…»
— Рэйвенкло! — сказала Шляпа.
* * *
— Трудный случай, — сказал тоненький голосок в голове. — Очень-очень трудный… Куда же тебя…
Гарри запаниковал. Неужели он никуда не годится? Его сейчас прогонят с позором…
Шляпа засмеялась.
— Глупый, все наоборот. Ты можешь учиться на любом факультете. Пожалуй, все же… Думаю, получить знания для тебя сейчас важнее всего. А там тебе помогут.
И громко крикнула:
— Рэйвенкло!
Гарри облегченно заулыбался, снял шляпу и зашагал к своему столу. Поймав разочарованный взгляд Драко, он ободряюще кивнул, но в душе был рад, что не попал в Слизерин. Малфой и его компания не понравились ему — сам Драко всю дорогу только и делал, что хвастался и помыкал окружающими, а остальные смотрели ему в рот и поддакивали. Точь-в-точь Дадли с дружками, только решала здесь, как понял Гарри, не физическая сила, а положение семьи Драко. Правда, они не нападали на Гарри, но учиться на одном факультете с ними все равно не хотелось. Да и слова Хагрида о том, что волшебник, убивший его родителей, учился в Слизерине, не прошли мимо.
Первокурсники сидели на одном краю стола. Гарри сел на свободное место и, наконец, перевел дух.
— Это так волнительно, правда? — сказала очень красивая смуглая девочка, сидящая напротив. — Я до сих пор не могу поверить, что мы с сестрой попали на разные факультеты!
— Прости, я помню только твою фамилию, — смущенно сказал Гарри. — Патил...
— Падма, — девочка ослепительно улыбнулась, и Гарри покраснел. — А мою сестру зовут Парвати.
Тем временем еще одна девочка, Лиза Турпин, попала на Рэйвенкло, Рон Уизли — на Гриффиндор, Блейз Забини — на Слизерин, и распределение закончилось.
После ужина, запомнившегося чудаковатой речью директора и чудесной едой, поданной на золотых тарелках, староста Пенелопа Кристал, высокая девушка с длинными черными волосами, собрала всех первокурсников и повела их в башню. Всего на первый курс Рейвенкло распределились девять детей — четыре мальчика и пять девочек. Кроме Падмы и Лизы, были еще Мариэтта Эджкомб, Мораг МакДугал и Мэнди Броклехарст, а мальчиков звали Майкл Корнер, Энтони Голдстейн и Терри Бут. Во время ужина все успели перезнакомиться и поделиться впечатлениями, а теперь молча шли за старостой, придавленные усталостью. Гарри, например, даже не пытался запомнить дорогу, просто переставлял ноги, мечтая скорее добраться до постели. Все волнения последнего месяца, наконец, благополучно завершились — он в Хогвартсе! А дальше уже будет совсем другая жизнь.
Новая жизнь затянула Гарри в стремительный круговорот из великолепных трапез в Большом Зале, уюта мягкой и удобной кровати, превращавшейся после опускания полога в его собственный маленький мир, и, конечно же, в первую очередь, новых, бесконечно захватывающих, кружащих голову открывающимися перспективами, знаний и умений. Он учился, много и старательно, сам поражаясь тому, что у него все получается. Оказалось, что учеба может так захватить, что ни на что другое просто не остается времени. Гарри было даже неудобно перед Хагридом — лесничий пригласил его на чай после первой учебной недели и настойчиво звал заходить еще, но все как-то было некогда. Так что Гарри только слал записки с извинениями, оправдываясь учебной нагрузкой.
Гарри не уставал благодарить Шляпу за распределение — как же ему повезло с факультетом! К огромному его разочарованию, никаких факультативов и дополнительных курсов в школе не было. А уроки, благодаря выученным чуть не наизусть учебникам, давались Гарри легко. Он даже у профессора Снейпа, почему-то его явно невзлюбившего и откровенно пытавшегося завалить на первом занятии, справлялся неплохо. Поступи Гарри на любой другой факультет, пришлось бы ему самостоятельно пытаться разобраться в лабиринте магических наук, и не факт, что он бы с этим справился. Но Рэйвенкло недаром слыл факультетом умников, тех, кто хотел и мог учиться, здесь было большинство. О новичках здесь хорошо заботились — в первый же вечер первокурсникам раздали брошюры-методички с рекомендуемыми планами самостоятельных занятий, списками дополнительной литературы по каждому предмету и познакомили со старшекурсниками-кураторами. Кураторы назначались деканом факультета, и в их обязанности вменялось помогать первокурсникам по тому предмету, в котором они лучше всего разбирались.
На факультете был научный клуб, члены которого проводили самостоятельные исследования на особо интересующие их темы, писали по ним доклады, выступали друг перед другом, споря порой до хрипоты. Гарри вступил в него и не прогадал — члены клуба, в основном, старшекурсники, охотно объяснили ему основы самостоятельной работы и научили хорошо ориентироваться в бескрайней хогвартской библиотеке. Как любой увлеченный человек, каждый из них готов был часами рассказывать о предмете своего интереса, и Гарри очень много узнавал от них.
Для тех, кто вырос в маггловском мире, были отдельные методички с рекомендованной литературой и занятия раз в две недели по традициям и законам магического мира с самим деканом, профессором Флитвиком. Он же проводил индивидуальные консультации по чарам, на которые нужно было записываться чуть ли не за месяц, хотя профессор проводил их два раза в неделю, так много было желающих. На вопрос Гарри, проводятся ли такие занятия по другим предметам, декан ответил, что преподаватели вправе это делать, но не обязаны.
— Я хорошо понимаю жажду знаний, свойственную студентам моего факультета, — сказал профессор Флитвик. — Самостоятельное изучение чар довольно опасно, поэтому я предпочитаю контролировать этот процесс. То же касается, правда, и зелий, и трансфигурации, не говоря о ЗОТИ, но увы… Попробуйте договориться с профессорами, мистер Поттер. Или занимайтесь самостоятельно, библиотека Хогвартса к вашим услугам. А с практикой могут помочь кураторы, если вы, опять же, сможете с ними договориться.
Зелья и трансфигурация особо Гарри не волновали. По ним хотя бы были хорошие преподаватели, даже Снейп, при всей его необъективности и самодурстве, предмет свой знал. Но вот ЗОТИ и историю магии оставалось только учить самостоятельно, с такими-то учителями. А ведь это были те два предмета, которые Гарри просто жаждал хорошо изучить в рамках своего плана побыстрее разобраться в новом мире и научиться защищать себя. Профессор Биннс весь урок неразборчиво и монотонно что-то бубнил себе под нос и вообще был привидением. Профессор Квиррелл, мало того, что все время болел, заикался и ничего не умел объяснить, еще и как-то странно действовал на шрам на лбу — стоило ему посмотреть Гарри в глаза, шрам сразу начинал ныть, а один раз лоб ожгло такой сильной болью, что в глазах потемнело. Это вполне могло оказаться совпадением, но симпатии к профессору не прибавляло. А вообще Гарри беспокоило то, что шрам вдруг начал болеть, такого никогда еще не было. Он подумывал сказать об этом при беседе с колдомедиком, на которую все не мог решиться — за эти три месяца он успел глубоко сжиться со своей тайной, и добровольно рассказать о ней незнакомому человеку казалось невозможным. Скрывать ее от сокурсников будет не слишком сложно — на Рэйвенкло хватало странных личностей, и царил принцип: «Живи и давай жить другому». Со всеми однокурсниками у Гарри сложились ровные приятельские отношения, и то, что он всегда ходил в душ один, после всех, и переодевался только за задернутым пологом, было только его личным делом, никто к нему с вопросами не приставал.
Как-то так сложилось, что три других мальчика быстро сдружились между собой, и все время проводили вместе, а занятый усиленной учебой Гарри остался как бы в стороне, но его это не особо заботило. К одиночеству ему было не привыкать, а все остальное, о чем он мечтал в чулане под лестницей, у него было — вкусная еда, теплая постель, хорошая одежда, нормальное общение без оскорблений и унижений. Гарри часто встречался в библиотеке с гриффиндоркой Гермионой Грейнджер и от души ей сочувствовал. На родном факультете ее не понимали и дразнили заучкой и всезнайкой, она, кажется, ни с кем вообще не общалась, а все время проводила одна с книжками. Бедняга, ей, наверно, и обсудить-то прочитанное не с кем было! Сам Гарри нашел прекрасную компанию для подобных бесед в лице Падмы Патил и Лизы Турпин, старательные и умненькие девочки, к тому же из чистокровных старых семей, были в этом гораздо лучше непоседливых мальчишек. В общем, факультетом Гарри был доволен, единственное, что его бесило — необходимость каждый раз для попадания в гостиную разгадывать тупые загадки Орла-стража.
Появился у него и приятель из другого факультета. К большому удивлению Гарри, Драко Малфой оказался не таким ужасным снобом и напыщенным глупцом, каким выглядел в поезде. На второй день занятий Гарри встретил его в библиотеке, в одиночку штудировавшего какой-то огромный талмуд. Пока он растерянно переминался, думая, подходить или нет, Драко сам его увидел, улыбнулся и кивнул на соседний стул. С тех пор они часто занимались вместе, когда сталкивались в библиотеке, но близкой дружбы с ним тоже не получилось — уж очень не нравилось Гарри, как вел себя Драко со своей компанией. Наедине же это был вполне приятный парень, слишком ехидный и острый на язык, но зато он много знал и с удовольствием просвещал «невежественного, выросшего среди мерзких магглов, Поттера». Это он рассказал Гарри о существовании самопишущих перьев и зачарованных от клякс пергаментов, что многократно облегчило Гарри жизнь, он одолжил каталоги для заказа товаров по совиной почте и научил, как им пользоваться, и это он объяснил Гарри, что значит быть наследником древнего магического рода. Гарри решил, что первым его самостоятельным научным исследованием будет история рода Поттеров, и начнет он этим заниматься сразу, как только поймет — как.
Перед самым Хеллоуином Гарри чудом избежал падения с лестницы и понял, что визит к колдомедику больше нельзя откладывать. Вдруг бы он упал и потерял сознание? Вот сюрприз-то был бы…
В Больничном крыле, которое Гарри нашел не без труда, кроме колдомедика никого не было. Пожилая женщина в сияющей от чистоты белоснежной мантии и косынке провела Гарри в такую же чистую белоснежную приемную и спросила:
— Гарри Поттер? Очень приятно познакомиться. Меня зовут мадам Помфри. Что-то случилось?
Гарри стушевался:
— Да нет, ничего. Мадам Помфри, — он переступил с ноги на ногу и нерешительно улыбнулся, — я хочу рассказать вам кое-что… о себе. Э-э, это… секрет. Не хотелось бы… понимаете, чтоб подслушали.
— Конечно, — колдомедик взмахнула палочкой и внимательно посмотрела на Гарри. — Сейчас нас никто не услышит. Присядьте, мистер Поттер, я вас слушаю.
Гарри опустил глаза и выпалил:
— Дело в том, что я — гермафродит.
Он услышал изумленный вздох и осмелился поднять глаза.
— Вы такой молодец, мистер Поттер, что пришли ко мне, — оживленно заговорила мадам Помфри. — Конечно же, я должна об этом знать, мало ли что произойдет. Вы очень ответственный молодой человек.
— Это мама… — Гарри покраснел, — вернее, это было в том письме, которое мне оставила мама. Я тогда только и узнал, что я не совсем мальчик.
— Мама оставила тебе письмо?
Гарри сам не заметил, как выложил колдомедику все — и то, как обнаружил лишнюю дырку в теле и как испугался, и то, как узнал, что он волшебник, и то, что было в письме. Он, оказывается, сам не замечал, как давил на него груз тайны, и знать, что теперь есть хоть один человек, с которым можно поделиться, было огромным облегчением. Тем более, что мадам Помфри умела слушать и от нее так и веяло теплом и участием.
— Ваша мама была очень умной девочкой, — кивнула она, когда Гарри выдохся. — Я ее помню, она хорошо училась, а ко мне попадала редко. И они были совершенно правы, оставляя это письмо. Страшно подумать, что было бы, не знай вы ничего о своей природе.
Потом она обследовала его, махнув несколько раз палочкой, задала несколько вопросов, от которых Гарри краснел и бледнел, но послушно отвечал, и отпустила его с наказом немедленно обращаться, как только возникнут проблемы.
— У вас организм гораздо сложнее, чем у других детей, все внутренние органы расположены теснее и немного по-другому. Любая травма, особенно в области живота, может иметь неприятные последствия, запомните это накрепко, мистер Поттер.
Гарри послушно покивал, попрощался и ушел, довольный тем, что так долго откладываемый разговор благополучно завершился. Он радостно поздоровался с профессором Снейпом, входившим в Больничное крыло, чем, кажется, изрядно того удивил, и только на полпути к башне вспомнил, что так и не сказал мадам Помфри о боли в шраме.
* * *
Северус недоброжелательно покосился на хихикающую мадам Помфри, но в душе ее хорошо понимал. Звонкое поттеровское: «Добрый день, профессор Снейп, сэр!» вкупе с сияющей улыбкой было довольно-таки неожиданным для профессора. Вид у него и впрямь, наверно, был забавный.
— Что, наша знаменитость успела нажить себе проблемы? Ввязался в драку, как папочка? — язвительно поинтересовался он, выкладывая на стол пузырьки с зельями.
Поппи, все еще смеясь, погрозила ему пальцем:
— Ничего такого, что вам следовало бы знать, Северус. И я бы не сказала, что мальчик похож на отца. Он намного серьезнее и умнее, чем Джеймс в этом возрасте. Даже внешне другой, разве не так?
Снейп молча фыркнул, но не возразил. Младший Поттер категорически не желал вписываться в заранее подготовленную для него схему и продолжал удивлять Северуса с того самого момента, как был распределен не в Гриффиндор, как все ожидали, а в Рэйвенкло. И по праву, как показали эти два месяца. Способности и усердие Поттера нехотя признавал вслух даже Снейп, остальные же учителя просто заходились в восторге. Еще на первом уроке мальчишка умудрился ответить на специально подготовленные для него с целью сбить спесь, вопросы из последнего раздела учебника, а последующие занятия доказали, что это не случайность. Теорию Поттер знал блестяще, и из его ответов было понятно, что мальчик не просто вызубрил ответы, а понимает, о чем говорит. Эссе были хоть и не безупречны по стилю, но полностью исчерпывающи по содержанию. С практикой было похуже, но и с варкой зелий Поттер справлялся вполне удовлетворительно. Снейп подозревал, что не маячь он постоянно за спиной мальчишки и не действуй тому на нервы, результат мог бы быть и лучше. Память о хулиганских выходках Джеймса и глубокое убеждение в силе наследственности заставляли его раз за разом караулить Поттера, чтобы вовремя схватить его за руку и уличить во вредительстве. Но, как бы незаметно Снейп ни подкрадывался, заставал Поттера только за предписанной заданием работой. Мальчишка даже отругать себя ни разу не дал повода, не то, что снять баллы или назначить отработку, а на язвительные замечания только сверкал холодным зеленым взглядом из-под челки и отмалчивался. Вот эта его холодность больше всего и выбивала из колеи. Наметанным глазом педагога и шпиона Снейп ясно видел, что мальчик держится отчужденно и обособленно от сверстников даже для Рэйвенкло, с его интеллектуалами-одиночками. Все же в одиннадцать лет даже подопечные профессора Флитвика остаются детьми и любят развлекаться в компании друзей больше, чем трудиться. Все рэйвенкловцы много занимались, но этот бил все рекорды, пропадая в библиотеке наравне с заучкой-гриффиндоркой Грейнджер. В отличие от последней, Поттер отвечал только тогда, когда его спрашивали и по существу вопроса, к однокурсникам с нравоучениями и непрошеными советами не лез, то есть учился для себя, а не для того, чтобы выделяться и получать хорошие отметки. Несмотря на эту отчужденность, асоциальным ребенком его тоже трудно было назвать. Поттер вполне непринужденно и на равных общался не только со своими однофакультетниками, но и, как ни удивительно, с Драко Малфоем. Учитывая, что последнего Снейпу не раз самому хотелось прибить за наглость, Поттер явно имел немалую выдержку и умел поставить себя. Словом, ни одно из ожиданий Снейпа не оправдалось — Гарри Поттер не попал во львятник, не собрал банду прихлебателей, не нарушал правила, не пытался привлечь к себе внимание… то есть, не был Джеймсом Поттером. Но и с Лили его сравнить было нельзя. Она была очень открытой, и, при бесспорном уме, была принципиальной идеалисткой, то есть настоящей гриффиндоркой. Ее сын был вещью в себе, и это тревожило Альбуса. Снейп вспомнил, как старик помрачнел после очередного восхваления Флитвиком способностей своего самого знаменитого студента и сказал потом, когда они остались одни в кабинете:
— Стремление к знаниям, это, конечно, похвально, но Филиус в своем восторге склонен не замечать другого… Гарри оказался несколько не таким, как мне представлялось… Мальчик-сирота, очень красивый, очень умный, держащийся особняком от сверстников… Тебе это никого не напоминает?
Снейп отмахнулся:
— У Поттера нет никаких причин озлобляться на мир. Его все на руках носят.
Альбус вздохнул:
— И все же присмотрись к нему, Северус. Ты знаешь, кто он, и что от него зависит. Мне некому больше доверить это.
Снейп тогда промолчал. Альбус был уверен, что Темный Лорд вернется, и единственный, кто сможет его победить — это Гарри Поттер. Но мальчик и впрямь не вписывался в образ героя, и с этим тоже было трудно спорить.
* * *
На праздничный ужин в честь Хеллоуина Гарри не пошел. Он знал, что в этот день погибли его родители, и не хотел веселиться. Он предупредил старосту, что не пойдет, и она его поняла — историю падения Того-Кого-Нельзя-Называть в Рэйвенкло знали хорошо. Вместо этого, оставшись один в спальне, Гарри в который раз перечитал письмо от родителей и решил, наконец, изучить банковские бумаги. Как раз сегодня утром сердитая пестрая сова доставила ему выписку за последний квартал.
Путем несложных вычислений ему удалось понять, что на начало третьего квартала на двух его счетах было пятьсот пятьдесят одна тысяча тридцать галлеонов и еще мелочь, взял из школьного сейфа он в общей сложности сто восемьдесят галлеонов, а на основной счет поступило шестьдесят два галлеона процентов. Что-то не сходилось. Ведь Грипхук сказал, что его состояние больше семисот тысяч? Куда же делись остальные деньги? Гарри нахмурился и постарался точно припомнить слова гоблина. Что-то там… «семьсот двадцать тысяч галлеонов… активные инвестиции, недвижимость…» О! Недвижимость! Наверно, тогда эта самая недвижимость стоит сто семьдесят тысяч галлеонов?
Гарри отыскал в сумке свитки, врученные ему в банке, и нашел самые первые, датированные декабрем 1981 года. Так, вот это опять выписки… Сначала есть только один счет, в сто с лишним тысяч галлеонов, потом на него начинают поступать деньги… Это, видимо, и называется «активные инвестиции отозваны». А вот и его личный сейф, «перевод на отдельный счет — 5000 галлеонов»… Дальше, дальше… А вот и про недвижимость…
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |