Ни «Олимпия», ни французский кинематограф не удостоились выступления Юрьевой: в ожидании ребенка она сильно располнела и стеснялась своей внешности. 17 декабря 1926 г. Изабелла родила сына. Довезти роженицу до «непременной» русской лечебницы в Найти под Парижем не успели. Владимир появился на свет прямо в такси. Вот теперь, казалось, пришло время покорять французскую публику, как это делали сотни русских эмигрантов, но молодую маму потянуло от западной роскоши в необустроенную Москву. Почти на два года оторванная от эстрады Юрьева вернулась на сцену. Сына отправили в Ленинград к ее заботливым родственникам, но мальчик, страдающий от рождения пороком сердца, вскоре умер. Присутствовать на похоронах Изабелла Даниловна не смогла – концерт не отменили. Вцепившись в стул, стоявший на сцене мюзик-холла на площади Маяковского, она пела для ничего не подозревающей публики. Голос ее звучал как никогда проникновенно. А в ложе рыдала оперная певица Клавдия Новикова, которая знала, какое горе переживает ее подруга.
Больше детей у Юрьевой не было, и все свои чувства она вкладывала в песни. Зрители восторженно принимали весь ее репертуар: русские народные песни и романсы, любовно-лирические и шуточные. За неповторимое своеобразие исполнения старинных цыганских и таборных песен и живое воссоздание национальных народных интонаций Изабеллу Даниловну стали называть «белой цыганкой». Но в конце 20-х гг. жанр, в котором выступала певица, подвергся нещадным гонениям. «Цыганщина», а с ней и русский романс были провозглашены безвкусицей, вредительством, плодом распущенных нравов.
Юрьевой пришлось пройти через унизительную «генеральную экспертизу» таланта и репертуара. Любимица публики получила только
«2
категорию», как певица легкого жанра, разлагающего моральный облик строителей нового общества. Изабелла Даниловна могла изменить репертуар – артистические данные это позволяли, но не позволила душа певицы. В ее исполнении никогда не было штампа, пошлости, даже при банально звучащих стихах. Она привносила в пение собственные чувства и музыкальную чуткость. Незамысловатый песенный сюжет – «две верных подруги – любовь и разлука» – отличался разнообразием и тонкостью музыкальных интонаций. Юрьева обладала голосом редкостной красоты: сильные, звонкие, заливистые «верхи», мягкие, сочные, певучие нижние регистры и неповторимая «соловьиная нота», близкая к звучанию народных напевов. Певица от природы владела чутким артистическим даром и секретом общения со зрителями. Она умела выразить в романсе то, что выстрадано и пережито многими.
Романс «отменяли» как жанр, но запретить Юрьеву не могли. Чиновники от искусства безжалостно «кромсали» ее репертуар, изымали из продажи грампластинки, хранили записи для радио со штампом «в эфир не давать». И все же ни уникальный голос, ни невероятная энергетика исполнения не спасли певицу от официального запрета. С 1934 по 1937 г. Юрьева не выступала. Рассказывают, что в тот период, когда даже И. Дунаевский требовал «осоветить» ее репертуар, Сталин украдкой ставил на патефон ее пластинку «Сашка».
Изабелла Даниловна, конечно, могла позволить себе не работать. Ее огромные гонорары и солидные доходы преуспевающего мужа позволяли им жить безбедно. Муж обожал свою «Заиньку»: каждое утро букетик гиацинтов, плитка шоколада под подушкой, роскошная квартира, обставленная антикварной мебелью, огромная дача с шестью балконами и террасой, серебристый «крайслер» (второй, по слухам, был у самого Ежова). Но как человек творческий, Иосиф Аркадьевич понимал, что значит для певицы многолетнее молчание. Он сам писал тексты для ее романсов («Если можешь – прости») и организовывал редкие выступления. «Запрещенную» Юрьеву любили слушать и высшие эшелоны власти. На ночных концертах в Кремле она исполняла не песни о светлом будущем, а свои «жестокие» романсы.
С 1938 г. гонения на «цыганщину» поутихли, и выступления Юрьевой вновь собирали полные залы. Единственный раз Изабелла Даниловна решила «выйти из образа». Во время войны для выступления в шефских концертах в прифронтовой полосе, медсанбатах и госпиталях она специально разучила патриотическую песню. Но лишь только Юрьева появлялась на импровизированных сценах, отовсюду слышались привычные слуху названия: «Сашку», «Белую ночь», «В старом саду», «Падают листья», «Письма», «Бирюзовые колечки», «Ночь светла», «Улыбнись», «Пой, цыган»… Солдатам на фронте эти песни напоминали дом и любимых.
В конце 40-х гг. «цыганщина» вновь была признана вредительством. Изабелла Даниловна пыталась хитрить: в первом отделении пела советские лирические песни, а во втором, которого так ждали слушатели, – романсы. Она стояла на сцене – пышнотелая фея с кукольно-светлыми пушистыми волосами, с беспомощным взглядом, какой бывает у сильно близорукого человека, и брала за душу исполнением. А руководители «от культуры» по-прежнему твердили о том, что лирическая тематика, «уводившая слушателя от злободневных задач в мир сентиментальных переживаний, чужда строителям коммунизма». Юрьева сопротивлялась сколько могла, но в 1959 г. была вынуждена уйти на пенсию. От случая к случаю она выступала в сборных концертах, но имя певицы, недосягаемой для подражания, все реже появлялось на афишах. В 1964 г. Изабелла Даниловна перестала петь со сцены. Но настоящие ценители песни не забывали о ней. А. Конников, ожививший в конце 60-х гг. мюзик-холл, включил для поездки в Париж и Юрьеву. Сбылась ее мечта – на сцене «Олимпии» в 1968 г. певица пережила очередной звездный час.
В 1971 г. Изабелла Даниловна овдовела. За 46 лет супружеской жизни она никогда не пожалела, что отдала предпочтение Иосифу Аркадьевичу. А ведь претендентов было предостаточно: американский миллионер Арман Хаммер, поэт Самуил Маршак, влюбленного Михаила Зощенко Эпштейн даже обещал спустить с лестницы. Певица всегда любила пококетничать с поклонниками, но счастлива была только рядом с мужем. Теперь она самостоятельно боролась с бытом и хорошо поставленным голосом командовала постоянно меняющимися домработницами. Юрьева «не скисла», она жила настоящим и верила, что «слава еще вернется».
В 1978 г. фирма «Мелодия» выпустила долгоиграющий диск с записями песен Юрьевой 30-х гг. К ней зачастили журналисты, посыпались письма со всех уголков страны. Все попытки написать хотя бы биографический очерк о выдающейся певице оканчивались провалом: много воспоминаний, но ни в чем нет полной уверенности. Ни старых писем, ни афиш, ни дневников. Только Юрьева – кокетливая женщина и великая певица с душой ребенка, жаждущего похвал. Превратившись с годами в худенькую старушку, она носила костюмы «от кутюр», туфли на «шпильках» и, попадая на сцену, самозабвенно пела. Она была феерической женщиной, последней из «могикан» старинного русского романса. Юрьеву открыли заново в конце 80-х гг., и она возродилась из пепла, не утратив песенного мастерства. Минуя «заслуженную», Изабелле Даниловне присвоили звание Народной артистки России (1992 г.). Но она и без звания всегда была народной певицей. На Площади Звезд рядом с именами А. Вертинского и П. Лещенко вспыхнула и ее звездочка. На своем 100-летнем юбилее, презрев годы, Юрьева пела. Это была песня длиною в человеческую жизнь. Песня длиною в целую эпоху.
20 января 2000 г. «королева русского романса» скончалась.
УЛАНОВА ГАЛИНА СЕРГЕЕВНА
(род. в 1910 г. – ум. в 1998 г.)
Выдающаяся советская балерина, балетмейстер-репетитор, народная артистка СССР. Удостоена прижизненных памятников – в Стокгольме установлена ее скульптура, а в Санкт-Петербурге – бронзовый бюст. Ее творчеству посвящено два фильма и множество книг.
Уланову называли богиней танца XX столетия, непревзойденной и несравненной. Еще при жизни она стала живой легендой и олицетворяла собой целую эпоху русского балета. До сих пор феномен ее таланта остается загадкой.
В ней соединились два дара – великой балерины и драматической актрисы. Магия ее таланта, артистизм, прозрачный рисунок образов – все было совершенно. Может быть, поэтому ее танец рождал у зрителей волнение и восхищение. Ее искусство балерины и сегодня незабываемо для всех, кто имел счастье прикоснуться к нему хоть однажды. Двадцатому веку она подарила своей талант, а двадцать первому – оставила легенду, имя которой Уланова.
Будущая звезда русского балета, «его неуловимая душа и вдохновенная поэзия» родилась 8 января 1910 г. в Петербурге в семье балетного актера и режиссера Сергея Уланова и известной классической танцовщицы Марии Романовой. После революции в холодном, голодном Петрограде ее родители зарабатывали тем, что танцевали в кинотеатрах перед сеансами. На эти выступления они брали с собой маленькую дочь.
Пришло время, и мать привела Галю в интернат при хореографическом училище: «Я поступала в балетное училище, как поступают все. Был просмотр, экзамен. Мама моя вела у нас класс. Она старалась не выделять меня, как бы я не должна была у нее отнимать больше внимания. Но замечания мне, конечно, делала, как всем. Мне было очень трудно, хотелось домой и не хотелось заниматься».
В 1928 г. Уланова окончила хореографическое училище по классу А.Я. Вагановой и сразу была принята в Ленинградский театр оперы и балета. «Родители мои дали мне то первое, что могли дать и что помогло мне потом в балетной школе и в жизни. Это были советы, добрые советы – не нравоучения. Я старалась пронести их через всю жизнь. Но после школы я поняла, что многого не хватает, – впоследствии вспоминала балерина. – И вот я познакомилась с семьей драматической актрисы Е. Тиме. Это был открытый, гостеприимный и очень скромный дом. Когда бы мы к ним ни приходили, здесь всегда были актеры, музыканты, литераторы. У них часто бывали Мейерхольд, Мичурина-Самойлова, Алексей Толстой. Старшие разговаривали, спорили. А мы, несколько человек молодежи, сидя в уголочке, только слушали».
Галина умела держать дистанцию. В те страшные 30-е гг. она не хотела вступать с властью в какие бы то ни было отношения. Власть сама выбрала Уланову (которую Сергей Прокофьев назвал «обыкновенной богиней») своим кумиром. Ее предпочитали всем другим блистательным звездам – Семеновой, Лепешинской, Вечесловой. Ею восхищался сам Сталин (хотя досуг предпочитал проводить с оперными артистками).
«В молодости мне везло, – говорила Галина. – Мне встречались люди, у которых я училась всему: общению, чистому отношению, даже не отношению – служению искусству. Училась долгу, дисциплине, умению понимать природу, слушать музыку. Разные это были люди, у которых, как у всех живых людей, были свои огромные достоинства и маленькие недостатки».
От «Жизели», «Лебединого озера», «Бахчисарайского фонтана», «Ромео и Джульетты», «Умирающего лебедя» в ее исполнении сходили с ума простые солдаты и балетоманы, выдающиеся композиторы и артисты. Она же всегда держалась холодно и отстраненно. За эту черту ее прозвали Великой Немой.
Годы войны Уланова провела в эвакуации вместе с Театром им. Кирова в Перми и Алма-Ате, выступая с концертами перед ранеными красноармейцами. У нее почти не было друзей, она была неизменно ровна и корректна даже с самыми близкими людьми. В 1944 г., после разрыва с танцовщиком и хореографом К. Сергеевым (он предпочел великой Улановой Наталию Дудинскую, вскоре ставшую королевой ленинградского балета), Галина переехала в Москву и стала ведущей солисткой Большого театра. В этом качестве она оставалась до декабря 1960 г., когда последний раз станцевала «Шопениану» на главной сцене страны.
О многих звездах Большого небезосновательно сплетничали, что они были фаворитками членов Политбюро. Одна купалась в шампанском в ванне, обложенной по периметру черной икрой, другая прославилась художествами похлеще… Про Уланову никогда ничего подобного не говорили. Она просто не давала повода. Хотя, по ее словам, «не была монашенкой и не вела совсем замкнутый образ жизни. Но старалась уравновешивать. Если на одной стороне весов лежало дело, работа, театр, – это всегда перевешивало все другое. Для меня всегда главным было главное.
Я выстраивала свою жизнь постепенно… Не торопиться, как в спорте, чтобы быстрее других прийти к цели, а идти к ней терпеливо и честно. Любая жизнь не обходится без самоограничений, без умения от чего-то отказываться. Мне кажется, все удается, если человек строит свою жизнь сам. Не по звонкам, не по знакомству, а честно – сам. Это трудно, но надежно».
Все мужья Галины Улановой и ее близкие друзья были намного старше артистки: режиссер-красавец Юрий Завадский, театральный художник Вадим Рындин, выдающийся артист Иван Берсенев, знаменитый дирижер Юрий Файер. Ее сопровождали блестящие мужчины, ценившие прежде всего редчайший талант и человеческую уникальность балерины. Расставаясь со своими мужьями, Галина сохраняла с ними достойные отношения. На похороны Завадскому послала венок с лаконичной надписью: «Завадскому – от Улановой». На панихиде по Берсеневу у гроба стояли две женщины – законная жена актриса Софья Гиацинтова и великая балерина Галина Уланова.
Она не стремилась ни к богатству, ни к славе, все само ложилось к ее ногам. Артистка жила в огромной квартире в высотном доме на Котельнической набережной, населенном творческой и военной элитой. В последние годы жизни главному педагогу Большого театра, легенде русского балета не хватало денег, чтобы содержать пять комнат, из которых постепенно исчезали остатки былой роскоши. Ей пришлось перебраться в квартиру поменьше. Она если и не презирала богатство, то была к нему блистательно равнодушна. Уланова не замечала всего этого – ни дорогих шуб, ни «ЗИМов», на которых возили звезд первой величины. Однажды у нее украли машину. Когда балерине сказали об этом, ни один мускул не дрогнул на ее бесстрастном лице.
Столько наград, сколько было у Улановой, не имел ни один представитель «творческой интеллигенции» коммунистической эпохи. Народная артистка СССР, дважды Герой Социалистического Труда, четырежды лауреат Государственной премии СССР (1941, 1946, 1947, 1950 гг.), лауреат Ленинской премии 1957 г.; Премии имени Анны Павловой Парижской академии танца (1958 г.), премии Оскара Парселли «Жизнь ради танца» (1988 г., Милан)… Уланова была почетным членом Американской академии искусств, награждена Командорским орденом за заслуги в области искусства и другими орденами и медалями.
«Кстати, мне легко ничего не давалось. Это в ответ на все определения обо мне. И о загадочности, и о простоте, и о прочем. Я боялась всего легкого. Это в балете особенно видно: чем способнее человек, чем легче ему даются роли, партии, тем скорее он теряет форму. Когда все легко, исчезает привычка трудиться, упорство. Если, конечно, не ставить самому себе трудные задачи.
Я старалась себя контролировать, всегда смотрела на себя как бы со стороны. Глаз у меня такой, что я вижу свои недостатки больше, чем достоинства. Я не была обойдена похвалами, но я старалась их не слушать, они мне мешали в работе. Хотя я и понимаю: каждому приятно, когда тебя хвалят. Но в любом искусстве нужна дисциплина и самодисциплина. Надо уметь себя контролировать. Особенно у нас в балете, где все содержание в жесте, в движении».
Уланова не была ослепительно красива: небольшие глаза, не самые идеальные линии лица, неяркая, без блеска. Магия ее таланта заключалась в поразительной одухотворенности танца, в его строгой выразительности и редчайшем совпадении со вкусами своего времени. Ее героини были кумирами и идеалами, а не секс-символами. Уланова была непорочна, как снег. И именно эта целомудренность сделала ее королевой.
Галина Сергеевна, до конца жизни ходившая на высоких каблуках и ежедневно делавшая балетную гимнастику, немногословная и погруженная в себя, полностью соответствовала своей высокой репутации. В последние годы, идя по коридорам Большого театра, иногда она не слышала обычных приветствий. Новое поколение танцовщиков, лицом к лицу столкнувшись с живой легендой, не узнавало ее. На это «первая балерина эпохи» лишь улыбалась: «Лучи юпитеров обнажают не только плохой грим, неряшливый костюм, некрасивые декорации. Лучи юпитеров, как и глаза зрителей, обнажают человеческую сущность. Хочешь ты или не хочешь, а то, что в тебе глубоко, твое настоящее все равно видно».
Уланова никогда не участвовала в политике, в отличие, скажем, от Натальи Бессмертновой, жены Ю. Григоровича, бывшей депутатом Верховного Совета. Галина Сергеевна танцевала в правительственных концертах – и все, пожалуй. Когда разразился скандал между бывшим руководителем Большого театра Ю. Григоровичем и нынешним директором В. Васильевым, Уланова заняла подчеркнуто нейтральную позицию. Сама она говорила о своем характере: «Мой недостаток в том, что я не всегда боролась. Я не очень умею требовать, стучать кулаком. Громко защищать и отстаивать свое я умею не всегда. Надо просто жить честно и чисто и не делать людям зла».
В Москве Уланова всегда чувствовала себя не в своей тарелке. За полгода до своей смерти великая балерина говорила журналистам: «Я ленинградка, или, как сейчас надо говорить, петербурженка. Москву я не люблю. Никак не могу привыкнуть, что я в ней живу. В Ленинграде я родилась, училась, там ко мне пришла слава. А потом меня взяли в Москву.
Да, я живу в высотном доме, но я живу одна. Мои близкие, даже те, кто был моложе меня, покинули этот мир. Я не царица Савская, я должна сама себя обслуживать. Я осталась совсем одна, и оказалась, по большому счету, никому не нужной».
Национальная гордость России, прославленная балерина Галина Уланова умерла 21 марта 1998 г. в возрасте 88 лет. По свидетельству нескольких близких ей людей, незадолго до смерти она уничтожила все бумаги, из которых можно было что-то узнать о ее частной жизни. Не оставила она и завещания.
ПИАФ ЭДИТ
Настоящее имя – Эдит Джованна Гассион
(род. в 1915 г. – ум. в 1963 г.)
Великая французская эстрадная певица и автор песен. Гордость Франции, символ ее культуры, явление мирового музыкального искусства.
Ее голос невозможно спутать с каким-либо другим. Страстный, будоражащий душу, он как будто исторгается из глубины сердца певицы. Удивительно сильный голос для такой миниатюрной, хрупкой женщины, какой была Эдит Пиаф. Однажды отец маленькой Диди с сожалением сказал: «У этой девочки все в горле и ничего в руках», ведь он был уличным акробатом и хотел сделать ее партнершей. Но Луи Гассион угадал и предназначенье своей дочери: ей предстояло стать великой певицей.
Пиаф всегда подчеркивала, что пришла на сцену с улицы. Она и родилась-то холодной декабрьской ночью прямо на тротуаре, на плаще полицейского. Ее мать Анита Майар была цирковой певицей. Вскоре после рождения девочка оказалась у бабки-алкоголички, потому что отец ушел на фронт (ведь полыхала Первая мировая война), а легкомысленная мамаша исчезла и вспомнила о дочери, когда та уже стала знаменитой, – для того, чтобы через полицию требовать деньги на пропой. В конце концов однажды ее нашли мертвой в канаве.
С отцом Эдит повезло больше. Когда он вернулся с войны и увидел грязного, истощенного, рахитичного и слепого ребенка, то немедленно увез к своей матери в Нормандию. Новая бабушка определила кроху в… публичный дом, где работала кухаркой. Именно здесь Эдит узнала настоящую заботу. «Мадам» Мари и ее девицы в течение трех лет нежно опекали девочку и пытались лечить ее от катаракты. Медицина оказалась в ее случае беспомощной. И тогда кому-то из девиц пришло в голову всем заведением помолиться Св. Терезе в соборе Лизье. Приняв благочестивый вид, барышни поехали туда и целый день провели на богомолье. Через несколько дней Диди прозрела.
Вскоре она пошла в школу и проучилась около полугода. Но тут вмешалась общественность, которая, как всегда, лучше знает, кому и где место. Из «неприличного» дома Луи пришлось дочь забрать и сделать бродячей артисткой: он устраивал акробатические представления, а она собирала деньги и пела песенки типа «Я потаскушка». Ее исполнение нравилось людям. К 14 годам она уже почувствовала себя настолько уверенной, что ушла от отца, нашла аккомпаниатора – такого же самоучку, а потом уговорила сводную (по отцу) сестру присоединиться к ней. Симона была на два с половиной года младше, но решилась уйти от матери, которая была вечно пьяной. Так сестрички начали самостоятельно зарабатывать на жизнь и отныне пошли по ней рука об руку.
Ведущую роль в этом дуэте играла Эдит. Ее мощный голос собирал толпы, перекрывал шум и гудки автомобилей. Больше всего девчонки любили петь для солдат Иностранного легиона и моряков, потому что среди них находили понимание, признание и любовь. Те гроши, которые зарабатывали, они с легкостью пропивали в веселых компаниях. Такой образ жизни мог бы показаться ужасным, но другого сестры не знали. Они не имели дома, одежду никогда не стирали, а изнашивали до непригодности, о манерах не имели понятия точно так же, как и о ванне. Они пребывали на социальном дне, в окружении воров и пьяниц, шулеров и скупщиков краденого, сутенеров и проституток. Своих «парней» часто не знали даже по имени. Один из них запомнился тем, что научил Эдит играть на банджо и мандолине. А Луи Дюпон подарил ребенка и даже предложил вместе жить. Но 17-летняя мама не испытывала особой привязанности к маленькой Сесиль, ее больше влекло на улицу, и никакие уговоры, ссоры и даже драки не могли ее образумить. Однажды Эдит уложила девочку в коляску и ушла от Луи, насовсем. Тогда он выкрал девочку, надеясь вернуть маму, но и это не помогло. А через два года малютка заболела менингитом и ушла из жизни, как будто ее и не было.
Для Эдит все текло по-прежнему. Она пела так много, что временами теряла голос. Ее не покидала уверенность, что в один прекрасный день появится какой-нибудь импресарио и предложит настоящую работу. И она дождалась такого дня. В толпе слушателей оказался элегантный мужчина, который буквально впился в нее глазами. Это был владелец шикарного кабаре «Жернис» Луи Лепле. На клочке газеты он написал адрес и назначил место встречи. С нее, собственно, начался отсчет творческой биографии Эдит Гассион.
Она беспрекословно слушалась «папу Лепле». Знаток своего дела сразу поверил в талант уличной певички и решил удивить изысканную публику «Жерниса» своей находкой. Он дал ей пианиста, отрепетировал номер, сделал широкую рекламу и придумал сценическое имя Мом Пиаф – Малютка Пиаф. На парижском жаргоне оно означало «воробышек». У нее не было нарядов. На сцену пришлось выйти в черном вязаном платье с одним рукавом, которое они с Симоной едва успели закончить, а оголенную руку прикрыли чужим платком сиреневого цвета. С тех пор она считала, что сиреневое приносит ей счастье, а маленькое черное платье неизменно было в ее гардеробе.
Первое же выступление на сцене кабаре покорило публику. Но не вскружило голову Эдит. Она уже хорошо знала жизнь и понимала, что предстоит много трудиться, чтобы эта победа не оказалась последней. Терпеливо и целеустремленно добивалась она своего: искала песни у издателей, слушала других певцов и вникала во все тонкости профессии. Кроме того, ей пришлось учиться элементарному – грамоте, умению говорить, одеваться, вести себя за столом и даже чистить зубы. В этом ей помогали Лепле и еще Буржа, который был почти вдвое старше Эдит и долгие годы оставался сначала любовником, а потом другом, опекал певицу, писал для нее песни, посвятил поэму, а она поверяла ему свои мысли и чувства.
Благодаря настойчивости Буржа Пиаф делала заметные успехи. В начале 1936 г. состоялся ее большой концерт, а затем вышла первая пластинка «Чужестранец». И хотя она частенько удирала на улицу, в солдатскую казарму или кабачок, в работе преображалась и трудилась как каторжная.
Эдит была счастлива. Но счастье оказалось так велико, что не могло продлиться долго. 6 апреля среди ночи в своей квартире был убит Луи Лепле. Все рухнуло в один день. Эдит пережила потрясение не только из-за утраты. Ее и дружков с Пигаль, которых она в последнее время приводила к дверям кабаре, обвинили в причастности к убийству. Прямых доказательств полиция не нашла, и Пиаф вскоре выпустили, но «дело Лепле» еще долго отравляло ее существование. Где бы она ни пыталась выступать, падкие на сенсацию журналисты снова и снова вытаскивали на свет эту историю, а публика встречала «убийцу» оскорблениями и свистом. Ей приходилось петь в дешевых забегаловках и кинотеатрах между сеансами, скитаться и голодать, потому что все, вплоть до одежды, уже было распродано.
Несколько месяцев неразлучные сестры жили как в кошмаре, пока им не встретился новый ангел-хранитель – Реймон Ассо, бывший солдат Иностранного легиона. Он стал секретарем у знаменитой певицы Мари Дюба, перед талантом которой Эдит преклонялась. Они раньше встречались в актерском бистро. Ассо заинтересовался начинающей, а теперь отверженной певицей, пригласил ее на концерт Дюба, а потом они стали видеться часто. Однажды он произнес: «Тебе нужен кто-то, кто “сделает” тебя целиком. Тебе надо всему учиться». И взял на себя нелегкий труд по укрощению строптивой.
Эдит не сразу подчинилась обаянию и влиянию Реймона. Она мучила своего благодетеля, сводила на нет все его старания. Стоило ему отвернуться, как она тут же пускалась в новый загул. А он очень любил «свою девочку» и ради нее расстался с женщиной, которую все считали его женой. Он самоотверженно служил таланту Пиаф, создал индивидуальный стиль певицы, сформировал репертуар, написал целый ряд песен, привлек талантливого композитора Маргерит Монно, которая научила Эдит играть на рояле, чувствовать музыку всей душой и стала ей близкой подругой. Ассо был единственным из мужчин, кому Эдит верила и который не обманул ее ожиданий, что, впрочем, не помешало ей выставить его за дверь, когда в доме появился новый «патрон». Если Лепле вытащил Эдит с улицы на сцену, то Ассо создал ее как профессиональную певицу. Она была его творением. Забегая наперед, скажем, что Реймон Ассо умер в 1968 г., пережив Пиаф на пять лет. Незадолго до кончины он работал над предисловием к новой пластинке певицы. И так сожалел, что не смог ее уберечь.
«Период Ассо» был для Пиаф взлетным. Состоялся ее дебют с оркестром в престижном концертном зале «ABC», открывший новую страницу в карьере. Все газеты написали тогда, что во Франции родилась великая певица. Наступило время успехов, миллионных гонораров, путешествий, славы. Эдит стала посещать модельеров, жить в шикарных отелях, обзаводиться дорогими машинами. Она раз и навсегда обрела сценический образ: бледное лицо, большой лоб, выразительные глаза, ярко-красные губы, одинокая фигурка в коротком черном платье на сцене, где нет ничего лишнего. Часто она пела с закрытыми глазами, как бы возвращаясь в свое незрячее детство, когда мир воспринимался только слухом, и все свои чувства старалась выразить и донести до слушателей именно голосом.
После Ассо такую же большую роль в жизни певицы сыграл Поль Мёрисс – педантичный и чопорный красавец, сын владельца банка, который испробовал разные занятия и остановился на театре, пел в мюзик-холле и кабаре. С ним Пиаф прошла своеобразную школу изысканности, обрела класс, начиная с того, что стала жить в престижном районе Этуаль. Они были настолько разные, что походили на лед и пламень, а их сожительство превратилось в постоянную борьбу с шумным выяснением отношений и боем посуды. Они вместе выступали в музыкальных спектаклях. Наблюдая столкновение таких ярких характеров, Жан Кокто – поэт, драматург, писатель и художник, хорошо разбиравшийся в музыке, – написал одноактную пьесу «Равнодушный красавец» и предложил парочке сыграть самих себя. У Мёрисса роль была без слов, Пиаф же предстояло буйствовать на сцене и нести на себе основную нагрузку. Она блестяще справилась с этой работой – пьеса стала гвоздем сезона 1940 г.
Тяга к драматическому искусству привела уже известную певицу и на съемочную площадку. Первая проба сил состоялась в 1937 г. в фильме «Холостячки», затем появилась картина «Монмартр-на-Сене», где Пиаф получила главную роль, и уже в 50-е гг. – фильм «Любовники завтрашнего дня». Возможно, работа в театре и кино была бы более плодотворной, если бы не война. В Париж немцы вошли в июне 1940 г. и хозяйничали долгие четыре года: ввели массу запретов, систему аусвайсов, облав и прочих «прелестей» оккупации. Пиаф не захотела пополнять армию беженцев. Куда бежать и зачем? Что спасать? Материальными благами она не умела дорожить. Все ее богатство – талант – было с ней. Пройдя регистрацию в Управлении пропаганды, она получила допуск к работе, без которой просто не мыслила существования.
В годы войны, как и большинство соотечественников, Эдит мерзла в неотапливаемом жилье, выстаивала очереди за всем необходимым, носила вещи на черный рынок, испытывала жуткий страх. И неистово работала – репетировала и выступала, преимущественно давала концерты в пользу военнопленных и Красного Креста, но приходилось петь и для фашистов. Иногда ей удавалось заработать приличные деньги, но она тратила их на помощь тем, кто нуждался больше, и на посылки в лагеря для солдатиков, которых Эдит всегда любила, а теперь стремилась поддержать. Известен такой факт. По просьбе друзей она уговорила начальника лагеря сфотографироваться с пленными. Участники Сопротивления изготовили с групповой карточки маленькие, на каждого солдата, и приклеили их на фальшивые удостоверения. В следующей поездке Пиаф провезла их в лагерь. Некоторые узники сумели бежать и выжить, имея на руках эти документы.
Часто бывает так, что человеку, нашедшему свою дорогу в жизни, вроде бы сама судьба посылает нужных попутчиков. Так было и с Пиаф. Кроме уже упомянутых друзей, огромную роль в становлении певицы сыграл Луи Барбье. Как импресарио, он был профессионалом высокого класса и сумел внести организационное начало в ее концертную деятельность. Барбье устроил две недели ее выступлений в одном из лучших мюзик-холлов страны «Мулен-Руж». А потом гастроли не только по Франции, но и во многих странах мира. Он обеспечил Пиаф гонорары на общую сумму около полутора миллиардов франков.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |