Во вселенной, страшной и огромной,
Ты была как листик в водопаде,
И блуждала странницей бездомной
С изумленьем горестным во взгляде!
Эти поэтические строки очень точно описывают состояние Комиссаржевской в то время. Их автор – последний возлюбленный актрисы, поэт Брюсов. К сожалению, роман этот был недолгим, но переписка их до сих пор завораживает своей нежностью и лиризмом: «…Сейчас во всем мире один мне нужен ты. Не ты – твои глаза, которые выслушают меня, пусть молча. Ты придешь, услышишь слово и уйдешь… Я жду». Это одно из последних писем Комиссаржевской к Брюсову. Уходили друзья, уходила любовь, таяли мечты о Новом, Настоящем Театре.
И вдруг Вера Федоровна поняла, что такой театр возможен, но не сейчас, а завтра, послезавтра! Что нужно подготовить для него почву! Она решила открыть школу, чтобы воспитывать «нового человека-актера». Ради этой идеи Комиссаржевская даже собиралась оставить свой театр, как только закончатся гастроли. Но ее планам не суждено было сбыться.
В начале 1910 г. Комиссаржевская играла в Ташкенте. 24 января у нее начался жар. Актриса отыграла еще два спектакля. И слегла. Врачи поставили диагноз – оспа. 10 февраля сердце Комиссаржевской остановилось.
В чем же была трагедия этой великой актрисы? Пожалуй, наиболее точный ответ на этот вопрос дал Андрей Белый: «…она устала от сцены; она разбилась о сцену, она прошла сквозь театр: старый и новый; оба разбили ее…»
РАНЕВСКАЯ ФАИНА ГЕОРГИЕВНА
Настоящее имя – Фаина Гиршиевна Фельдман
(род. в 1896 г. – ум. в 1984 г.)
Советская актриса театра и кино. Народная артистка СССР, дважды лауреат Государственной премии СССР
.
Фаина родилась 27 августа 1896 г. в Таганроге в семье Гирши Фельдмана, уважаемого и известного в городе предпринимателя. Отец имел твердый и сильный характер, а мать – урожденная Валова – была человеком тонкой, изысканной души и редкой музыкальности. Эти черты родителей Фаина наследовала в полной мере.
В детстве девочка училась плохо, но очень любила книги, которые читала запоем. Считала, что в семье ее не любят, но сама «мать обожала, отца боялась и не очень любила. Писать без ошибок так и не научилась, считать – тоже». Зато уже в пятилетнем возрасте у нее проявилась склонность к лицедейству: когда умер младший брат, Фаина откинула траурный занавес с зеркала, чтобы посмотреть на себя, как она выглядит в слезах.
Весной 1911 г. гимназистка Фельдман в переполненном зале маленького Таганрогского театра в гастрольных спектаклях ростовского театра впервые увидела известную провинциальную актрису Павлу Вульф, игра которой оказала на нее большое влияние в выборе профессии. По окончании гимназии девушка уже определенно знала, что будет актрисой. Решение посвятить себя сцене послужило поводом к полному разрыву с семьей: «Мать рыдает, я рыдаю, мучительно больно, страшно, но своего решения я изменить не могла, я и тогда была страшно самолюбива и упряма… И вот моя самостоятельная жизнь началась».
В 1915 г. Фаина уехала в Москву поступать в театральную школу. Она безуспешно обивала пороги театров, на экзаменах от волнения даже стала заикаться, но «ни в одну из лучших театральных школ принята не была, как неспособная». Оказавшись в Москве без средств к существованию, девушка сильно нуждалась, пока однажды не получила перевод от отца. Но выйдя с почты, она случайно выронила деньги и грустно смотрела, как ветер уносит их по улице: «Как жаль – улетели…»
Когда об этом случае узнали ее новые друзья, кто-то горько заметил, что так вести себя могла только Раневская из «Вишневого сада» ее знаменитого земляка Чехова. С этого времени Фаина Фельдман стала Раневской. Сама же актриса впоследствии на вопросы о происхождении псевдонима неизменно отшучивалась: «Я стала Раневской, потому что все роняла. У меня все валилось из рук».
С большим трудом целеустремленная девушка устроилась в частную театральную школу, но вскоре была вынуждена ее оставить из-за невозможности оплачивать уроки. В один из зимних вечеров у колонны Большого театра замерзшую провинциалку заметила знаменитая балерина Екатерина Гельцер и взяла ее к себе: «Фанни – вы меня психологически интересуете». Гельцер ввела ее в круг своих друзей, брала на спектакли во МХАТ, возила в Стрельну и к Яру. Как говорила впоследствии Раневская: «Это были мои университеты».
В этот период она познакомилась с Цветаевой, Мандельштамом, Маяковским, увидела Шаляпина, Веру Холодную и Станиславского, влюбилась в Качалова… Летом 1915 г. Гельцер устроила свою «закадычную подругу» в дачный театр, расположенный в подмосковном поселке Малаховка, где и началась артистическая деятельность Раневской.
По окончании летнего сезона Фаина «после долгих мытарств подписала договор на 35 рублей в месяц «со своим гардеробом» на роли «героини-кокет» с пением и танцами» и отправилась в Керчь. Сборов там не было: театр был всегда пуст… Распродав свой гардероб, Раневская перебралась в Феодосию, а после того, как в конце сезона антрепренер сбежал, не заплатив актерам, уехала в Кисловодск, а оттуда в Ростов-на-Дону. Весной 1917 г. она узнала, что вся ее семья погрузилась на собственный пароход и эмигрировала в Турцию.
В Ростове начинающая актриса пришла в дом к Павле Вульф, которую она видела на сцене в родном Таганроге. Прослушав ее, Вульф устроила Раневскую в театр и согласилась с ней заниматься. Но вскоре началась гражданская война, и театр закрылся. В Ростове оставаться было опасно, а в Москву через фронт уже не пробраться, тогда семья Вульф решила ехать в Крым. Фаину взяли с собой, «спасая ее от улицы», зачислив в разряд близких родственников.
С 1918 по 1921 г. в Крыму они видели голод, тиф и холеру, красный и белый террор. Играли в неотапливаемых театрах в Симферополе, Евпатории, Ялте, Севастополе. Как считала Раневская, ее новая семья из четырех человек выжила только благодаря заботам М. Волошина, который находил возможность добывать для них еду.
В конце 1924 г. молодая провинциальная актриса снова оказалась в Москве, где ее по-прежнему никто не ждал. Фаине удалось устроиться в передвижной Театр московского отдела народного образования, который, просуществовав один зимний сезон, закрылся. Но труппа не распалась, и с лета следующего года Раневская снова принялась колесить по стране: Святогорск, Баку, Гомель, Смоленск, Архангельск, Сталинград, снова Баку…
В Москву Фаина вернулась только в 1931 г., дебютировав в спектакле Камерного театра А. Таирова «Патетическая соната». С 1933 по 1939 г. Раневская работала в Театре Красной Армии, где сыграла свою первую большую роль горьковской Вассы Железновой. За нее она была удостоена звания заслуженной артистки РСФСР.
Еще во время работы у Таирова Фаина мечтала о «Мосфильме» и даже посылала туда свои фотографии. Правда, тогда она не знала, насколько кинематограф отличается от ее любимого театра. Вскоре молодой режиссер М. Ромм пригласил Раневскую в свою первую немую картину «Пышка», где она сыграла роль госпожи Луазо. После близкого знакомства с кинопроизводством актриса говорила о съемках: «Представьте, что вы моетесь в бане, а туда пришла экскурсия». При этом она даже клялась, что никогда больше сниматься не будет. Но после этой исторической клятвы на Воробьевых горах Фаина бросила Театр Красной Армии и четыре года «в хвост и в гриву» снималась в кино.
Однажды ей позвонил режиссер И. Савченко и предложил попробоваться в эпизоде фильма «Дума про казака Голоту», который вышел на экраны в 1937 г. Роль попадьи по сценарию не имела текста, но Раневская настолько мастерски обыграла этот типаж, что вся ее словесная импровизация вошла в окончательный вариант картины. Через два года Фаина создала в кино незабываемые образы жены инспектора в фильме режиссера Анненского «Человек в футляре» и жены портного в ленте Мачерета «Ошибка инженера Кочина».
Потом был кинофильм «Подкидыш» по сценарию А. Барто и Р. Зеленой. Но знаменитые фразы Раневской: «Муля, не нервируй меня», «меньше пены…» и другие она придумала сама прямо по ходу съемок. Эта картина принесла ей широкую популярность, хотя известность «Мули» ее раздражала. 15 июня 1941 г. была закончена картина «Мечта» с Пляттом и Раневской в главных ролях, а через неделю началась война…
Период с 1941 по 1943 г. Раневская провела в эвакуации в Ташкенте, где снималась в «Пархоменко» и «Похождениях бравого солдата Швейка». Все свое свободное время она проводила с Ахматовой, ставшей ее ближайшей подругой. До сих пор непонятно, как она, дружившая и близко знавшая Гумилева, Мейерхольда, Мандельштама, Блюхера и многих других «врагов народа», не попала под «каток» сталинских репрессий. Эйзенштейн как-то передал ей слова Сталина: «Вот Жаров в разном гриме, разных ролях – и везде одинаков; а Раневская без грима, но везде разная». Кто знает, может, эта характеристика «вождя народов» и уберегла Фаину от лагеря…
Летом 1945 г., за год до своего 50-летия, актриса тяжело заболела. Операцию по удалению опухоли делали в «лучшей больнице Союза», о которой Фаина потом говорила: «Кремлевка – это кошмар со всеми удобствами». Но уже в сентябре она приступила к съемкам в фильме Александрова «Весна» вместе с Л. Орловой. В мае 1948 г. Раневская записала в своем дневнике: «Кто бы знал мое одиночество? Будь он проклят, этот самый талант, сделавший меня несчастной… Я обязана друзьям, которые оказывают мне честь своим посещением, и глубоко благодарна друзьям, которые лишают меня этой чести. У них у всех друзья такие же, как они сами, – контактны, дружат на почве покупок, почти живут в комиссионных лавках, ходят друг к другу в гости. Как я завидую им – безмозглым!»
В начале 50-х гг. Фаина получила двухкомнатную квартиру в высотном доме на Котельнической набережной. Она так долго обитала в коммуналках, что ее новое жилье в престижном доме было для нее радостно-почетной неожиданностью.
В это время Раневская работала в Театре имени Моссовета: «В театре небывалый по мощности бардак, даже стыдно на старости лет в нем фигурировать. Со своими коллегами встречаюсь по необходимости с ними «творить», они мне все противны своим цинизмом, который я ненавижу за его общедоступность… Трудно найти слова, чтобы охарактеризовать этот… театр, тут нужен гений Булгакова. Уж сколько лет таскаюсь по гастролям, а такого стыдобища не помню».
В спектакле «Шторм» Билль-Белоцерковского Фаина играла спекулянтку, для которой с разрешения автора сама придумала текст. После ее сцены публика устраивала овацию и сразу уходила из зала. «Шторм» имел долгую жизнь в разных вариантах, и в конце концов Завадский убрал этот персонаж из спектакля, объяснив Раневской: «Вы слишком хорошо играете свою роль спекулянтки, и от этого она запоминается чуть ли не как главная фигура спектакля…» Фаина предложила: «Если нужно для дела, я буду играть свою роль хуже».
В 1973 г. Раневская переехала в тихий центр, поближе к театру. Здесь, в Южинском переулке, она и прожила остаток своей жизни.
В апреле 1976 г. в связи с 80-летием ее наградили орденом Ленина. Брежнев, вручая в Кремле орден, выпалил: «Муля! Не нервируй меня!» – «Леонид Ильич, – обиженно сказала Фаина, – так ко мне обращаются или мальчишки, или хулиганы». Генсек смутился: «Простите, но я вас очень люблю». Раневскую любил не один Брежнев. Ее благодарными почитателями и давними друзьями были Виктор Некрасов и Аркадий Райкин, Петр Капица и Святослав Рихтер, Сергей Лемешев и Самуил Маршак, Верико Анджапаридзе и Татьяна Пельтцер.
Все, что не касается профессии, у Фаины Георгиевны не сложилось. Семьей не обзавелась, богатства не скопила, хозяйствовать не умела, деньги раздавала сразу же, если они появлялись. Траты делала безумные, например, продала дорогую шубу, на которую копила несколько лет, чтобы приобрести антикварную статуэтку Чехова. Горько иронизируя над собственной житейской непрактичностью, Раневская говорила: «У меня хватило ума глупо прожить жизнь». Видимо так и выглядела судьба актрисы с точки зрения простого обывателя, оценивающего жизненный успех званиями, наградами и материальными благами. Но ведь Раневская жила другими ценностями – театром, книгами… Она творила, создавала, отдавала себя людям и не умела и не стремилась потреблять.
В последние годы жизни Фаина Георгиевна много болела, работа давалась ей тяжело. Перед спектаклями некоторое время она ни с кем не общалась и после них не сразу возвращалась к обычным делам. Плохо спала, но если долго не играла, чувствовала себя еще хуже. Бороться со старостью ей помогало могучее чувство юмора. Отказавшись торжественно отмечать свой юбилей, она заявила дирекции театра: «Вы мне сейчас наговорите речей. А что же вы будете говорить на моих похоронах?»
Сцену она оставила тоже без лишней помпы, за 9 месяцев до своей смерти сказав в театре: «Мне надоело симулировать здоровье». 19 июля 1984 г. выдающаяся актриса скончалась.
Не раз Раневскую просили написать мемуары, она в ответ смеялась: «Это была бы жалобная книга». Потом взялась за перо, но впоследствии все уничтожила. Сохранились только отрывочные заметки, зарисовки, мысли по тому или иному поводу. А еще остались незабываемые персонажи, созданные ею за свою долгую и непростую творческую жизнь.
ЧЕХОВА ОЛЬГА КОНСТАНТИНОВНА
(род. в 1897 г. – ум. в 1980 г.)
Немецкая актриса театра и кино, русская по происхождению. Обладательница звания «государственная актриса Германии». Снялась в 145 кинолентах. Автор мемуаров «Мои часы идут иначе» (1973 г.)
Ученица русской школы театрального искусства, она стала «кинодивой № 1» гитлеровского кинематографа. Ее ближайшими подругами были Ева Браун и Магда Геббельс. Дружила она и с Лени Рифеншталь, «главным кинолетописцем» Третьего рейха, общалась с женой Геринга актрисой Эмми Зоннеман. Но главное, Чехову любил сам фюрер, ставивший ее выше признанных актрис Марики Рокк и Зары Леандер. В России фильмы с ее участием не показывали ни разу.
Между тем имеются предположения, что она была законспирированным агентом советской разведки и поддерживала регулярные контакты с НКВД. В своей книге «Под псевдонимом – Ирина» бывшая разведчица Зоя Воскресенская приводит эту историческую сенсацию: «Сегодня ясно одно: королева нацистского рейха Ольга Чехова была среди тех, кто мужественно боролся с фашизмом на незримом фронте».
Ольга Константиновна фон Книппер-Доллинг (так звучала ее девичья фамилия) родилась в апреле 1897 г. в городе Александрополе на границе с Турцией. Ее родители были обрусевшими немцами. Детство Ольга провела на Кавказе, где ее отец, занимавший высокий пост в Министерстве путей сообщения, занимался строительством туннелей и прокладкой железных дорог. Позже семья переехала в Царское Село.
Юная Ольга с детства поражала окружающих красотой, умом и самообладанием. Девушка могла получить любое образование, но с детства мечтала о карьере актрисы.
В 16-летнем возрасте ее забрала к себе в Москву родная сестра отца, актриса Ольга Леонардовна Книппер-Чехова. Она определила племянницу в студию при Художественном театре, в котором сама играла. Особой славы Оля здесь не снискала, хотя и утверждает в своих мемуарах, что ее хвалил «сам» Станиславский.
Учеба кончилась быстро: Оля безумно влюбилась в своего кузена Михаила Чехова, который считался тогда восходящей звездой МХАТа, и вышла за него замуж. Через два года у них родилась дочь. Еще через полтора года они развелись. Причина была и в тяжелой атмосфере дома, в котором Ольге пришлось жить вместе со свекровью, с самого начала невзлюбившей невестку, и в постоянных запоях и изменах супруга, который не стеснялся приводить своих поклонниц после вечерних спектаклей домой, и в том, наконец, что Ольга попросту разлюбила мужа.
Во всяком случае, уже очень скоро у нее появился постоянный спутник. Это был австрийский офицер венгерского происхождения Фридрих Яроши, оказавшийся во время Первой мировой войны в русском плену и освобожденный после революции. По словам Михаила Чехова, «это был авантюрист… изящный, красивый, обаятельный и талантливый. Он выдавал себя за писателя и часто увлекательно излагал нам темы своих будущих рассказов». Вместе с ним Ольга уехала из России в Германию в январе 1921 г.
От жизни в России Ольга ничего хорошего не ждала. Родители бежали в начале гражданской войны в Сибирь. Свою маленькую дочь Чехова отдала им, а сама кое-как спасалась от голода, играя в передвижном театре «Сороконожка», который давал спектакли в провинции, где можно было найти хоть какую-нибудь еду. Эмигрировать ей удалось благодаря хорошим отношениям ее тетки с наркомом Луначарским. Тот выдал Ольге мандат, согласно которому она отправлялась за границу «для поправки здоровья и продолжения театрального образования».
«Те годы научили меня различать главное и второстепенное», – позже писала она в своих мемуарах. Главным, конечно, был театр. Но в Германии Чехова дебютировала и в кино – в фильме «Замок Фогелед». Премьера завершилась «успехом обаятельной иностранки». Затем последовали съемки в «Хороводе смерти», и вновь был шумный успех у немецкой публики. Актрису приглашали к себе Дуглас Фербенкс, Гарольд Ллойд, Адольф Манжу. Знаменитый режиссер Альфред Хичкок предлагал ей главную роль в одном из своих фильмов – детективе «Мари». Среди самых известных фильмов с ее участием – «Маскарад», «Мир без маски», «Зачем вступать в брак», «Красивые орхидеи». В 1923 г. Чехова приняла немецкое гражданство.
Предложения ролей сыпались со всех сторон. «Я работаю с энергией ста лошадей, – писала она в Москву Ольге Леонардовне, – ведь, кроме занятий с Мишей, никакой школы у меня нет». К тому времени молодая актриса снималась во всех фильмах подряд, ее имя стало известно буквально всем, а после выхода на экран картины «Мулен-Руж» она проснулась знаменитой.
Ольга Чехова была одной из самых любимых актрис Гитлера. Он часто приглашал ее в свою резиденцию, расположенную в баварских горах, а на официальных приемах Ольга нередко исполняла роль «хозяйки». Во время визита Молотова в Берлин советские дипломаты постоянно видели ее рядом с нацистскими вождями вместе с Зарой Леандер и Полой Негри. После такого отношения к актрисе высших руководителей рейха ее популярность выросла «почти до пугающих высот».
У Чеховой было амплуа благородной дамы. Снималась она очень много, в год делала до восьми полнометражных фильмов, причем во многих играла главные роли. Все они – холеные, богатые, недоступные красавицы, прекрасно одетые, с безупречными манерами и врожденным аристократизмом, умеющие поддержать непринужденную светскую беседу. Именно это наверняка и очаровало Гитлера и других высших партийных бонз Третьего рейха. Все нацистские вожди, за исключением разве что Геринга, были плебеями, выходцами из низших слоев общества, и им очень импонировал этот блеск и лоск.
Вершины своей карьеры кинозвезда, получившая в середине 30-х гг. звание «государственной актрисы Германии», достигла, когда ей было уже около сорока лет. Больше всех из немецких кинозвезд зарабатывала тогда Зара Леандер – около 500 тыс. рейхсмарок в год. Чехова немногим уступала ей. Привилегиями она даже во время войны пользовалась совершенно невероятными для рядовых немцев. Она могла, например, свободно ездить за границу, ей оставили личный автомобиль, выдавали карточки на дефицитный бензин, снабжали продуктами питания жившую вместе с ней мать, сестру и дочь (отец к тому времени уже умер).
Выйдя в 1936 г. замуж за бельгийского миллионера Марселя Робинса, «человека порядочного, но очень изнеженного и избалованного», Ольга вновь разочаровалась. Она всю жизнь не любила безвольных людей. Супруги расстались, и актриса вернулась в Берлин, где только за четыре года войны снялась в 40 фильмах.
В это время она категорически отказывалась от выступлений в военных репортажах с Восточного фронта. Выступая по радио, она пела не патриотические песни, а исключительно лирические. И гастролировала – в Вене, Мюнхене, Праге. Благодаря ее усилиям, по свидетельству М. П. Чеховой, сестры писателя, не был разрушен и разграблен дом-музей писателя в Ялте, оккупированной немецкими войсками в 1941–1944 гг.
В октябре 1945 г. лондонский журнал «Пиппл» опубликовал статью, которая произвела впечатление разорвавшейся бомбы. В ней утверждалось, что Чехова была советской разведчицей и якобы получила за это высокую награду в Москве, куда ее тайно переправили из Германии. Сенсацию подхватили и немецкие газеты. Но она лопнула очень быстро. Оказалось, что орден Ленина получила не Ольга Чехова, а ее тетя, актриса МХАТа Ольга Леонардовна Книппер-Чехова (в связи с 75-летием). Правда, в Москве «королева нацистского бомонда» действительно побывала после окончания войны, но уже 26 июля 1945 г. благополучно вернулась в Берлин.
История эта получила запоздалое развитие в России уже в постперестроечные времена. Сын Берия Серго написал в своих воспоминаниях, что Ольга Чехова якобы была личным агентом его отца. Затем в телепередаче «Совершенно секретно» вполне серьезно рассказали о том, что именно Чехова сообщила советскому командованию время танкового удара на Курской дуге. В еженедельнике «Час пик» вышел очерк под названием «Советская разведчица в семье Гитлера»… Однако сегодня также существуют документы (в частности, протоколы московских допросов Чеховой), которые показывают, что никаким агентом НКВД она не была и на роль новой Маты Хари никак не годится.
В невероятно тяжелых послевоенных условиях Ольга снова играла в театре, снималась в кино. Последний раз она сыграла главную роль в театре в 1964 г., а из кинематографа ушла на десять лет раньше. Актриса оказалась перед выбором – перейти на амплуа «комических старух» или вовсе отказаться от сцены. Или, как она написала в своей книге, «бесцветно и незаметно исчезнуть, уехать за границу, стать экономкой в какой-нибудь интеллигентной семье? Пугает меня не скромный достаток – я голодала, знала нужду и выжила, – но… однообразие дней, сменяющих друг друга, то, чего я боялась всю жизнь».
На склоне лет, завершив свою кино– и театральную карьеру, в 1965 г. она открыла фирму «Ольга Чехова Косметик Гезельшафт». Дела косметической компании сразу пошли более чем успешно. Клиентки свято верили в то, что эта семидесятилетняя женщина, сохранившая красоту, подскажет и им «секрет вечной молодости».
В это время она планировала посетить Москву вместе с дочерью и внуком и написала старым МХТовским друзьям, что собирается приехать «совсем по-домашнему, со мной будут только секретарь, доктор и массажист. Хочу посетить могилы дяди Антона и тети Оли». Подруга юности Алла Тарасова испугалась одного упоминания имени Чеховой, и в Берлин полетело письмо о том, что «еще не время приезжать». И Ольга перестала писать в Москву, более того, когда по радио или телевидению шли сообщения из СССР, всегда тут же выключала их.
В 1966 г. погибла в авиакатастрофе дочь, и Чехова посвятила себя внуку Мише, названному так в честь своего гениального деда. Спустя четыре года она начала писать мемуары, полные неясностей, неточностей, недоговоренностей. Часы жизни Ольги Константиновны Книппер-Чеховой, которые «всю жизнь шли иначе» (именно так «Мои часы идут иначе» она назвала книгу своих воспоминаний), остановились в 1980 г. В возрасте 83 лет актриса умерла в Мюнхене от рака мозга.
Один из фильмов, в котором снималась любимица Гитлера и Сталина, назывался «Человек, который хотел жить дважды». Она и прожила две жизни – одну в России, другую в Германии, оставив заметный след в истории и культуре обеих стран.
ДИТРИХ МАРЛЕН
Настоящее имя – Мария Магдалена фон Лош
(род. в 1901 г. – ум. в 1992 г.)
Выдающаяся немецкая и американская актриса, легенда и миф киноэкрана, сыгравшая более чем в 50 фильмах, эстрадная певица, активная участница антифашистского движения, законодательница моды. Награждена Медалью Свободы (США) и орденом Почетного легиона (Франция). Автор книги «Азбука моей жизни» (1963 г.) и мемуаров «Размышления», «Возьми жизнь мою» (1979 г.).
Звезды экрана у всех на виду. О них мечтают, их творчество и поступки обсуждают, пред ними преклоняются, но о многих вскоре даже не вспоминают, ибо на небосклоне зажглись уже новые. Но имя Марлен Дитрих привлекает к себе внимание какой-то мистической стабильностью. Как и положено звезде большой величины, необыкновенной аурой, флером, неуловимостью, совершенной элегантностью и неординарностью она притянула к своей орбите внимание миллионов. Дитрих была и остается квинтэссенцией примадонны, женщиной-иконой и произведением искусства.
Родившись 27 декабря 1901 г. в семье немецкого военного аристократа фон Лоша, она получила образование, приличествующее своему положению: свободно владела французским и английским языками, великолепно знала литературу, особенно любила Гете и Рильке, увлекалась философией, занималась гимнастикой, прекрасно играла на рояле и лютне и собиралась стать профессиональной скрипачкой. Педагоги пансиона-интерната в Веймере и профессор Флеш из музыкальной академии считали, что девушка обладала великолепными задатками. Но серьезное заболевание сухожилий левой руки изменило жизнь юной леди. Ее мать, Жозефина Фальсинг, наследница богатого ювелира и хозяйка ювелирного магазина «Конрад Фальсинг» в центре Берлина, воспитывала девочку без лишних сантиментов. Она научила дочь «держать удар» и строгим жизненным принципам: чувству долга, любви к любому, даже незначительному делу и контролю над своими чувствами. Все это не раз пригодилось в жизни будущей актрисе. Свое сценическое имя – Марлен – Мария Магдалена фон Лош придумала в 13 лет, соединив два настоящих, а псевдоним Дитрих, означающий «отмычка» (обозначение для ключа, открывающего старые замки), взяла себе после окончания известной берлинской театральной «Рейнхардт-школы».
Поначалу Марлен доставались лишь крошечные роли, часто даже без слов. Пухленькая, белокурая, голубоглазая девушка с божественно красивыми ногами режиссеров берлинских театров не заинтересовала. Дитрих иногда за один вечер выступала на трех сценах. Роли занимали по времени меньше, чем наложение грима. Она пробовала сниматься в немом кино. 17 фильмов – результата нет. Марлен выступала в развлекательных ревю «Из уст в уста», «Носится в воздухе», не брезговала исполнять песенки провокационного содержания в бисексуальных клубах, позировала для рекламных проспектов в коротком нижнем белье – то ли искала себя, то ли следовала совету матери никогда не сидеть без дела.
На съемках «Трагедии любви» Марлен влюбилась в красивого помощника режиссера Рудольфа Зибера. В 1924 г. они поженились, и рождение дочери Марии принесло огромное счастье в их маленькую семью. Юная мать не боялась испортить фигуру и кормила свою крошку грудью до девяти месяцев, а затем вновь вернулась к работе в театре. На одном из спектаклей ее из общей толпы статистов выделил знаменитый американский режиссер Джозеф фон Штернберг, снимавший в Берлине первый звуковой фильм. Дитрих привлекла его независимой манерой держаться на сцене и очаровала невозможностью определить источник тонкой эротики. Угрожая возвращением в Голливуд, Штернберг настоял, чтобы на роль Лолы, певички из портового кабака в фильме «Голубой ангел», утвердили Марлен. Она осознавала, что как актриса представляла «полный нуль», и «беспрекословно выполняла все указания единственного мастера, которого знала. Мне казалось, что на съемочной площадке я все делала для него, а он для меня… У меня не было ни амбиций, ни честолюбия, и это спасало меня». И подобно скульптору-творцу Пигмалиону, режиссер из сырого материала создал собирательный образ своей мечты – Галатею, Афродиту, «женщину в стиле Рубенса… о которой мечтали все нормальные мужчины».
Роль певички Лолы стала для Дитрих звездным стартом. По приглашению Штернберга она в 1930 г. приехала в Америку, в Голливуд. Режиссер продолжал оттачивать не только мастерство актрисы, он создал неповторимый загадочный образ женщины, глядящей с экрана сквозь полуприкрытые веки. Марлен сидела на голодной диете, и ее фигура приобрела неправдоподобные изящные линии; вырвала коренные зубы, и лицо получило ту скульптурную отточенность, которая притягивала взгляд; только ноги остались из «родовой конюшни фон Лошей». Образ аристократки с шармом роковой женщины и неуловимыми эротичными чарами покорил зрителей. После демонстрации ее первого голливудского фильма «Марокко» (1930 г.) в газете появилась небольшая статья за подписью «Джимми Стар», которая начиналась словами: «Если эта женщина не перевернет всю киноиндустрию, то, значит, я ничего не понимаю».
Дитрих встряхнула Голливуд, стала царствующей королевой студии «Парамаунт». Фильмы «Обесчещенная», «Шанхайский экспресс», «Белокурая Венера» и «Дьявол – это женщина», снятые Штернбергом и вышедшие в прокат в 1930–1935 гг., имели фантастический успех. Марлен перевезла дочь и мужа в шикарный дом на Беверли-Хиллз, где комнаты по ее желанию были обиты белым мехом. Все заговорили о неповторимом стиле Дитрих, о ее утонченном вкусе. Это она ввела в женскую повседневную моду мужской брючный костюм и создала для себя все сценические костюмы. Ведущие модельеры мира, такие, как Тревис Бэйтон и Кристиан Диор, беспрекословно следовали ее идеям. Одежда актрисы стала частью легендарного образа. Попытки тиражировать «стиль Марлен Дитрих» заканчивались провалом. Туфли и перчатки, сшитые по индивидуальным меркам, фасон и каждая блестка платья, взгляд, жест, недосказанность – все работало на образ «фатальной женщины».
Можно было лишь глубоко вздохнуть от восхищения, увидев эту блистательную чародейку на экране. И актерский дар Дитрих уже ни у кого не вызывал сомнений. Альфред Хичкок, у которого Марлен снялась в фильме «Боязнь сцены» (1950 г.), признал, что она «профессиональная актриса, профессиональный оператор и профессиональный модельер». Со временем роковая женщина на экране уступила место интеллигентной безупречной леди с потрясающим чувством юмора («Желание», «Ангел», «Нью-Орлеанский огонек», «Зарубежный роман» и др.), оставаясь такой же обворожительной. Вне экрана звездная актриса была все той же сентиментальной, доброй женщиной, умеющей дружить. Режиссер Б. Уайлдер, у которого она играла в фильме «Свидетель обвинения» (1951 г.), писал, что «в действительности она была сестрой милосердия, домашней хозяйкой… Матерью Терезой, только с красивыми ногами. Стоило осветителю на лесах чихнуть, как она неслась в гримерную за каплями и таблетками». После окончания съемок Дитрих одаривала всех участников подарками, щедро жертвовала на больницы и детские дома. В ее роскошный дом часто приходили просто поесть, и Марлен сама с удовольствием колдовала у плиты. И хотя А. Брагинский в одной статье написал, что «следует раз и навсегда понять: Марлен Дитрих в домашних тапочках не существует, как генерал де Голль в ночном колпаке и халате», но она существовала, только тапочки и халат были сделаны на заказ, чтобы образ, созданный Штернбергом, не покидал ее никогда.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |