Марлен покоряла мужчин. Сохранив с мужем дружеские отношения, она содержала его до конца жизни и спокойно относилась к многолетней связи «мистера Дитриха» с Тамми (Тамарой Матул), русской эмигранткой и их домработницей. Сама же обольстительная Марлен любила многих мужчин. Ее любовниками были люди незаурядные и талантливые – Эрнест Хемингуэй, Эрих Мария Ремарк, Морис Шевалье, Раф Валлоне, Юл Бриннер. Но самый глубокий след в ее душе оставил Жан Габен. Она всегда любила Францию и тяготела ко всему французскому. В Жане ей нравилось все, в нем не было «ничего фальшивого – все ясно и просто». Их чувства друг к другу были глубокими и страстными, но любовников свела и развела война, а затем работа. Марлен не решилась расстаться с Голливудом и завоевывать европейского зрителя (совместный с Габеном фильм «Мартен Руманьяк», 1946 г., был неудачным), а Жан не хотел покинуть Францию.
Война стала для Дитрих огромным испытанием. Как немка, она переживала глубочайшее чувство вины за свою нацию, к тому же Марлен была любимой актрисой Гитлера. Фюрер звал ее на родину, не скупясь на обещания. Всегда далекая от политики, Дитрих не просто отвергла все предложения нацистов и приняла в 1938 г. американское гражданство, но и стала активной участницей антифашистского движения: собрала миллион долларов для нужд фронта, помогала освобождать людей из концлагерей и заботилась о беженцах, а в 1942–1945 гг. выступала с концертной бригадой в прифронтовой полосе. С войны Марлен вернулась с обмороженными руками, ногами и с наградами.
А вот кинематографических наград у Дитрих не было. Ее героини были загадочными, светскими, веселыми, элегантными, мудрыми, но никогда – героическими. В 1950 г. Марлен пригласили вручать «Оскар». Она тут же разузнала, в каких нарядах будут другие актрисы, и среди моря модных светлых бальных платьев с рюшами появилась на сцене в предельно обтягивающем фигуру черном платье – словно стрела. «После стихших аплодисментов создалось ощущение, что «Оскаром» была сама Марлен», – заметил Стивен Бах. Зачем ей были награды, когда она стала при жизни Легендой и Мифом Голливуда.
В 52 года Дитрих покинула кинематограф. Она создала свое, изумительное по красоте и звучанию, концертное шоу и объездила с ним все континенты. «Марлен Дитрих – это мрак, окутывающий зал, это сноп света, выхватывающий из боковой кулисы что-то в золоте и блестках, в мехах и под вуалью. Пленница света… Она прекрасна, как чудо, как ложь, она красива, как красота…» (А. Брагинский). Марлен работала с огромной самоотдачей и каждая ее песня находила отклик, независимо от того, понимали зрители слова или нет. Хемингуэй писал: «Если бы у нее не было ничего другого, кроме голоса, – все равно одним этим она могла бы разбивать ваши сердца». Ему вторит Кеннет Тайнен: «Этой Марлен – исцелительнице всех ран мира – я бываю благодарен всегда. Ее песни также полны исцеляющей силы. Когда слушаешь ее голос, становится ясно, что в каком бы аду вы ни находились, она побывала там раньше и выжила».
Марлен привыкла «держать удар». Десять лет гастролей были безоблачно счастливыми с Бертом Бакараком, ее неизменным аккомпаниатором, талантливым пианистом и композитором. Но он был младше певицы почти на тридцать лет, и, женившись на молодой женщине, ушел из шоу. Разрыв с Бертом поверг Марлен в тяжелейшую депрессию, она стала злоупотреблять алкоголем, но сумела выдержать и этот удар и радовала зрителей своими выступлениями вплоть до 1975 г. Еще на закате своей артистической карьеры Дитрих взяла полный реванш над образом мифической дивы, сыграв женщину-антифашистку в фильме С. Крамера «Нюрнбергский процесс» (1961 г.). Последний раз она появилась на экране в 1978 г. в роли хозяйки салуна в фильме «Прекрасный жиголо – бедный жиголо» и навсегда запомнилась песней «Просто жиголо» – одной из лучших в ее исполнении.
В 1975 г. во время концерта в Сиднее Дитрих, будучи в нетрезвом состоянии, упала на сцене и сломала шейку бедра, а спустя четыре года получила еще один серьезный перелом. Самостоятельно передвигаться она уже не могла и замкнулась в своей небольшой парижской квартире. Ни знакомые, ни друзья, а уж тем более зрители не должны были видеть «Голубого Ангела» в инвалидном кресле или прикованной к постели. Мужество не покидало ее. Марлен окружила себя книгами, мысленно разговаривала с любимыми мужчинами, оставившими этот мир раньше ее, писала мемуары и по телефону каждый день общалась с дочерью – благополучной домохозяйкой, воспитавшей четырех сыновей, но бездарной актрисой. Мария преподнесла матери убийственный «подарок», опубликовав в 1992 г. полную скандальных фактов книгу «Моя мать Марлен». Даже журналисты, любящие «жареное», вынуждены были признать, что половина сенсационных заявлений – злобная ложь (в частности, три года, проведенные матерью на фронте, были преподнесены как рекламная уловка). А уж каково было читать об этом Матери? И сердце ее не выдержало.
Марлен Дитрих скончалась 6 мая 1992 г. и как дочь трех народов – Германии, США и Франции – была похоронена под тремя государственными флагами на берлинском кладбище рядом с матерью (согласно завещанию). Но этой звезде, «Жар-птице», имя которой «вначале звучит как ласка, а оканчивается как щелканье бича», не суждено погаснуть, – ибо, как писал, обращаясь к Марлен, Жан Кокто, «секрет твоей красоты заключен в глубинах твоего сердца. Эта сердечная теплота выделяет тебя больше, чем твоя слава, твое мужество, твоя стойкость, твои фильмы, твои песни».
ГАРБО ГРЕТА
Настоящее имя – Грета Луиза Густафссон
(род. в 1905 г. – ум. в 1990 г.)
Легендарная американская киноактриса, шведка по происхождению. Звезда немого кинематографа, исполнительница ролей загадочных и роковых женщин в 26 драматических и психологических фильмах. «Символ нордической красоты XX столетия». Обладательница почетных наград: приза «Оскар» за «незабываемые работы в кино» (1954 г.), медали «Jllis Quorum» – известной королевской награды «для поощрения мужчин и женщин за выдающиеся достижения в области культуры, искусства и общественной жизни» (1968 г.).
«Божественная» Грета Гарбо не носила титула «секс-звезды», хотя и сегодня в большинстве опросов признается «первой великой дивой века», «символом нордической красоты XX столетия». Судьба «Джоконды кинематографа», как часто называли Гарбо, была не просто удивительна и загадочна, а поистине уникальна. Пятьдесят лет о ней говорили в прошедшем времени, хотя она была жива. Все эти годы она прожила по соседству с черно-белым мифом о себе самой – самой прекрасной женщине мира. А люди любят загадки и совершенство. И тем и другим она обладала сполна.
Грета Луиза, или Кета, как ее ласково называли дома, родилась 18 сентября 1905 г. в Стокгольме и была третьим ребенком в бедной семье Карла Альфреда и Анны Густафссон. Родителям, несмотря на все беды и лишения, все же удалось устроить девочку в школу. Вспоминая детство, Грета писала: «Я была странным ребенком. Почти не спала по ночам, бродила по дому. Всегда была неуверенна в себе, жила предчувствием, что вот-вот случится какое-то несчастье…» Предчувствие оправдалось. В 14 лет она потеряла отца и вынуждена была оставить учебу: нужно было зарабатывать на жизнь. Уже тогда она дала себе клятву «так построить свою жизнь, чтобы ни от кого не зависеть». Она исполнила ее через двадцать лет, став мультимиллионершей, но счастья ей это, увы, не принесло.
В 15 лет Грета устроилась моделью в шляпный отдел знаменитого стокгольмского магазина готового платья «Пауль У. Бергстрем». «Мама сказала, что я могла бы работать там до конца дней. Возможно, это действительно было бы не так уж плохо». Но судьба уготовила юной очаровательной продавщице совсем иное будущее. Одновременно с поступлением в сценическую школу Королевского драматического театра она снялась в рекламном ролике, который попался на глаза основателю шведской кинематографии Морицу Стилл еру. Тот сразу предложил ей роль итальянской графини в своем фильме «Сага о Йесте Берлинге» (1923 г.). Причиной такого везения Грета считала то, что была похожа на иностранку. Но Стилл ер, как опытный и чуткий мастер, сразу сумел разглядеть в неуверенной дебютантке Актрису, пророчески предсказав: «Такое лицо появляется перед камерой только раз в столетие… Она будет самой великой звездой!»
Первая киноработа Греты, сменившей простую шведскую фамилию на более звучную и загадочную – Гарбо (garbo – статность, совершенство, благородство), оказалась очень удачной, как и роль в фильме известного немецкого режиссера Георга Пабста «Безрадостный переулок» (1924 г.). Но шведское кино переживало тогда не лучшие времена, и Мориц Стилл ер вместе со своей молодой, но уже заявившей о себе соотечественницей в 1925 г. принял приглашение Голливуда.
Грета трудно приживалась на чужбине. Несмотря на необыкновенную красоту и европейскую известность, ее появление в Голливуде у многих вызвало недоумение: «И эта крестьянка в грубых чулках и стоптанных туфлях – будущая звезда?» Таким же издевкам подвергались ее акцент, вздернутый нос, прическа. Стремясь подогнать «шведскую крестьянку» под голливудский стандарт, ее немедленно посадили на диету, заставив сбросить 14 кг. Но самым трудным для нее был несуразный распорядок дня на студии: ее снимали тогда, когда она хотела спать, и прогоняли со съемочной площадки, когда она готова была работать. По словам писателя Ларса Саксона, «она американизировалась только в одном – научилась водить автомобиль».
Однако уже после первой голливудской картины с участием Гарбо – сентиментальной мелодрамы «Поток» (1926 г.) – о Гарбо заговорили как о сенсации: «Эксперты по кино пришли к выводу, что лицо Гарбо уникально – его с успехом можно фотографировать под любым углом и при любом освещении. Все его пропорции соответствуют пропорциям лиц античных статуй, а тело – образцу античной красоты Венеры Милосской!» Действительно, киноактриса лишь на 2 см по объему груди и 5 см по росту превосходила этот знаменитый эталон красоты. А что касается лица, то оно было просто ослепительным. По воспоминаниям современников, ее бездонные голубые глаза с фиолетовым отливом лучились удивительным светом и как бы таили в своей глубине вечную печаль. Фантастически длинные ресницы при малейшем движении издавали шорох, подобный тому, если бы рядом пролетала бабочка. Нежный овал лица поражал совершенством, а игривая ямочка на подбородке и неестественной густоты волосы способны были свести с ума. Весь ее облик был невообразимо сексуальным. Стихийная, инстинктивная чувственность, скрывавшаяся за нордической прохладой лица и воздушной фигурой, безудержно прорывалась во всем.
Уже в «Потоке» Гарбо выступила в роли романтической красавицы, любовь которой становится непобедимой, роковой и губительной силой. В дальнейшем режиссеры и продюсеры будут настойчиво навязывать ей это амплуа, превращая актрису в символ «загадочной незнакомки» и «шведского Сфинкса». Кинематограф создал трагическую маску Греты Гарбо: высокомерно поднятые тонкие брови, полуприкрытые тяжелыми веками глаза, взгляд – одновременно и усталый, и страстный, и безнадежно-грустный, овал лица – безупречный и холодный. Все в ней излучало тайну. Такой она предстает в большинстве своих фильмов: «Искусительница» (1926 г.), «Плоть и дьявол» (1927 г.), «Божественная женщина» (1928 г.), «Влюбленная» (1929 г.), «Если ты желаешь меня» (1932 г.) и др. Несмотря на их примитивность и надуманность, актриса покоряла зрителей своей красотой и убедительностью игры. О впечатлении от любовных сцен в ее исполнении кинокритик Артур Найт писал: «В такие моменты каждый мужчина в зрительном зале воображал, будто сжимает в объятиях эту прекраснейшую из женщин, открывал для себя такие глубины чувственности, какие потребуют целой жизни, чтобы утолить эту жажду любовных восторгов». Не менее восторженными были и свидетельства коллег актрисы. Режиссер Джордж Кьюкор однажды сказал: «Она может соблазнить вас одним взглядом». А его коллега Кеннет Тайнен шутливо говорил: «Все, что вы видите в других женщинах, будучи пьяным, в Грете Гарбо вы видите трезвым».
Неудивительно, что красота актрисы буквально сразила при первой встрече ее партнера по фильму «Любовь» (1928 г.) Джона Гилберта – одного из популярнейших актеров немого кино и первого голливудского красавца. Он опоздал к началу съемок, и, когда разгоряченный вбежал в павильон, Гарбо посмотрела на него своими бездонными глазами и тихо произнесла: «Где же вы были так долго?» Через несколько недель романа Гилберт сделал Грете предложение, и она ответила ему согласием. Но в день свадьбы сбежала от жениха, и потрясенный Гилберт так и не дождался ее в церкви. Пытаясь утешить Джона, глава студии «Метро Голдвин Мейер» Луис Мейер фамильярно похлопал его по плечу и сказал: «Все к лучшему, старина! Переспал с красоткой – и даже жениться не надо!» И тут же упал от сокрушительного удара Гилберта. Этот скандал стоил актеру карьеры: его перестали снимать и вспоминали впоследствии только как о жертве Гарбо.
Таких жертв в личной жизни кинобогини будет еще немало. Что же касается творчества, то первые годы работы в Голливуде были для нее особенно трудными, и она неохотно вспоминала о них. Ее отношения с руководством «МГМ» становились все более напряженными. Студия делала ставку на развлекательные ленты, а актрисе хотелось играть интересные, содержательные роли. Кроме того, она тосковала по родине, своим близким. Узнав о преждевременной смерти старшей сестры Альвы, она тяжело переживала утрату и хотела поехать в Швецию, но не смогла. «Я не могу понять, почему Бог внезапно причинил мне такую боль, – писала она Ларсу Саксону. – Я пыталась поехать домой, но все меня отговаривают… Мне говорят, что я не должна уезжать, пока не снимусь в трех фильмах. Но я уеду при первой же возможности». В Швецию она так уже и не вернулась, хотя несколько раз ездила туда.
И все-таки Гарбо удалось сыграть значительные роли, в которых в полной мере проявилось ее драматическое искусство. К ним прежде всего следует отнести героинь фильмов «Мата Хари» (1931 г.), «Королева Кристина» (1934 г.), «Анна Каренина» (1935 г.) и «Дама с камелиями» (1937 г.). Этот знаменитый роман Дюма-сына экранизировался 26 раз, но Гарбо превзошла всех своих предшественниц, даже Сару Бернар и Элеонору Дузе. Однако таких замечательных ролей ей удалось сыграть немного. Огромный актерский потенциал оставался невостребованным. А ведь Грета обладала уникальным природным даром естественно использовать свою красоту, умением перевоплощаться, невероятной интуицией, которая нередко подсказывала ей то, чего не знали сценаристы и режиссеры. Гарбо никогда не репетировала во время съемок, считая, что ее первый кадр всегда самый лучший. Так оно и было.
В 1939 г. актриса снялась в комедии «Ниночка», проявив новые грани своего таланта. Как оказалось, «шведский Сфинкс» мог заразительно смеяться. Но вслед за этим ей досталась роль в заурядном фильме «Двуликая женщина» (1941 г.). Эта переполнило чашу терпения Гарбо. Так и не дождавшись настоящих ролей, она отказалась от нового контракта. Свое решение актриса прокомментировала коротко и туманно: «Я хочу побыть одна». Это было ее последнее заявление в прессе, после которого 36-летняя звезда навсегда покинула кинематограф.
Этот внезапный уход в расцвете красоты и славы и добровольное затворничество выглядели загадочно, вызывая нездоровый интерес публики. Некоторые считали, что актриса испугалась появления первых морщин и хотела навсегда остаться в памяти своих поклонников молодой. Но профессиональные операторы утверждали, что при правильном освещении она и в 50 лет выглядела бы ослепительной красавицей. Другие полагали, что у нее развился комплекс улитки, скрывавшейся в раковину при малейшем знаке внимания к ней. Гарбо никогда не терпела вмешательства в свою жизнь. Ее знакомые нередко шутили, что она делает тайну даже из того, что ела на завтрак. Лишь под нажимом голливудских боссов Гарбо соглашалась фотографироваться и давать интервью. Но при малейшей попытке какого-либо давления с их стороны задумчиво произносила: «Кажется, я возвращаюсь в Швецию», – и все отступали. Это создало рекламный миф о застенчивости актрисы, любящей одиночество, который стал для нее своеобразной защитой. Сама же она говорила о себе: «Я не застенчива, не сторонюсь людей, охотно говорю с незнакомыми. Но совершенно не интересуюсь публичной жизнью – я не любопытна». Гарбо любила встречаться со своими друзьями, среди которых были и коронованные особы, и миллиардеры, и премьер-министры, и представители литературной и артистической богемы. Она предпочитала простые развлечения на природе и путешествия. Особенно ее манила Европа. В 1938 г. актриса вместе со знаменитым дирижером Леопольдом Стоковским отправилась в увлекательное плавание на «линкольне» из Италии в Швецию. Частой гостьей Гарбо была на яхте и на вилле своей подруги, миллиардерши Сесиль де Ротшильд, в замке Тистад, принадлежавшем графской чете Вахмейстеров, на виллах Уинстона Черчилля и Аристотеля Онассиса.
Близкие и интимные связи были у актрисы с английским аристократом, официальным фотографом Британской королевской семьи и талантливым художником («Оскар» за фильм «Моя прекрасная леди») Сесилем Битоном. Сменив ради Гарбо свою сексуальную ориентацию, он мечтал о супружестве с ней, но его двадцатилетнее ожидание закончилось безрезультатно, а его дневник, полный подробностей из ее жизни, опубликованный в середине 70-х гг., навсегда разорвал их отношения. Многие источники утверждали, что среди возлюбленных актрисы были также Марлен Дитрих, Эва Ле Галльен, Мерседес д’Акоста. Вне сомнения, эти известные творческие личности сыграли важную роль в ее жизни. Что же касается интимных отношений, то ставшие недавно достоянием гласности 55 писем Гарбо к Мерседес д’Акоста так и не смогли пролить свет на факт их существования.
Странной и неоднозначной была почти двадцатилетняя дружба Гарбо с русским эмигрантом, богатым меценатом Джорджем (Георгием Матвеевичем) Шлее. Актриса каждое лето путешествовала с ним во Францию, купила квартиру в том же доме, где он жил со своей женой, известным модельером Валентиной. Но в существование романа между ними поверить трудно. Возможно, их связывали дружеские и деловые контакты, поскольку Гарбо в глубине души до самой старости оставалась растерянным ребенком, нуждавшимся в опекуне. Помогавший ей в решении финансовых вопросов Шлее после смерти оставил ей почти все свое состояние – акции, недвижимость в Италии, Франции, Швеции, США. В 70-е гг. стало известно, что большая часть торгового центра в Беверли-Хиллз принадлежит Гарбо. Именно Шлее помог ей столь выгодно вложить свой капитал: в конце ее жизни он составил 32 млн долларов.
Несмотря на множество поклонников, актриса так и не решилась связать с кем-то свою судьбу. По этому поводу она иногда говорила: «Никто, слава Богу, не вынудил меня пойти к алтарю». А в иных случаях отшучивалась: «Меня никто не хотел взять замуж – я не умею готовить».
С годами миф, защищавший ее от толпы, превратился в реальный образ жизни. Об этой губительной метаморфозе убедительно сказал наблюдавший актрису невропатолог Эрик Дриммер: «Чем больше я изучал ее прошлое и слушал ее рассказы, тем больше убеждался: покидая Швецию, она была совершенно нормальной, целеустремленной и счастливой девушкой. В ее проблемах повинен только Голливуд. Как это ни парадоксально, ее жизнь получила неправильное направление в том же самом месте, где были созданы ее слава и богатство».
В течение нескольких десятилетий Гарбо вела аскетический образ жизни, соблюдая строгий режим. Она занималась йогой, читала книги по индийской философии, выходила на пешие прогулки, общалась с небольшим кругом близких лиц. Ничто человеческое не было ей чуждо. И лишь одно она исключила из своей жизни раз и навсегда – кинематограф. Не поколебал ее в этом решении даже престижный «Оскар», врученный ей в 1954 г. «за незабываемые работы в кино».
Она сама подвела итог своей такой блистательной и в то же время странной жизни: «Мои прогулки – это бегство из настоящего в прошлое. Когда я хожу по городу, я постоянно думаю о своей минувшей жизни, о том, почему я сама ее сделала такой, а не иной… Нет, я недовольна тем, как я жила». Грета Гарбо скончалась 15 апреля 1990 г. Все свое состояние она оставила единственной племяннице. Актриса завещала похоронить ее в Стокгольме, но из-за юридических сложностей это удалось исполнить лишь спустя 9 лет. В установленный день люди напрасно толпились на кладбище. Повинуясь странному порыву, племянница перенесла дату погребения. Грета Гарбо вновь ускользнула от мирской суеты в вечное одиночество.
МАНЬЯНИ АННА
(род. в 1908 г. – ум. в 1973 г.)
Выдающаяся итальянская актриса театра, кино и эстрады. Исполнительница острохарактерных и трагедийных ролей, более чем в 50 фильмах, спектаклях и телефильмах. Обладательница почетных призов и наград: премии «Оскар» («Татуированная роза», 1955 г.), призов за лучшие женские роли на кинофестивалях в Локарно («Рим – открытый город», 1946 г.), в Венеции («Депутатка Анджелина», 1947 г.), в Западном Берлине («Дикий ветер», 1958 г.).
Когда Э. Рязанов для съемок своего фильма «Невероятные приключения итальянцев в России» подыскивал исполнительницу главной роли, он выписал из Рима каталог с фотографиями актрис и сведениями о них. Каково же было его удивление, когда посередине издания он обнаружил чистый лист, на котором было написано только два слова: АННА МАНЬЯНИ. Великая актриса не нуждалась ни в каком представлении. Если бы в Италии существовало официальное звание народной артистки, то первой, кому бы его бесспорно присудили, была бы Анна Маньяни. Итальянцы ласково называли ее Нанни, Наннарелла, Мама Рома. А для всех остальных в мире она была «Да Маньяни» – Сама Маньяни, великая и непревзойденная.
Как актриса, она обладала взрывным темпераментом, импульсивностью, уникальной остротой реакции, сильным характером и неукротимым жизнелюбием. Вместе с тем она нередко испытывала неуверенность, смятение, ощущение своей ненужности. Эта противоречивость натуры Маньяни наложила огромный отпечаток не только на ее творчество, но и на женскую судьбу, обусловила многие резкие эмоциональные кризисы в жизни, бросавшие актрису от трагической обреченности к надежде, от отчаянной агрессивности – к трепетной любви и нежности.
Жизнь Анны Маньяни, родившейся 7 марта 1908 г., не задалась с самого начала. Ее появление на свет было окружено загадками. Отец девочки так и остался неизвестным, а мать – чужой и далекой. Сведения о ее родителях часто искажались, сама же Маньяни писала: «Все это неправда. Мой отец из Калабрии, а мать – римлянка. Я тоже родилась в Риме, на той стороне Тибра, где нет дворцов. Родители рано отдали меня на воспитание бабушке… Я жила с бабушкой, пятью тетями и одним дядей». Родственники любили девочку, однако счастливой она себя не чувствовала: больше всего на свете ей недоставало матери. Первый раз Анна встретилась с матерью, которая к тому времени вторично вышла замуж за богатого австрийца и переехала в Египет, в 9 лет. По мнению матери, дочь была дурно воспитана, невежественна, и поэтому она поместила ее в католический колледж. Впечатлительная, привыкшая к свободе Анна восприняла это заведение как тюрьму. Чтобы побыстрее оказаться на воле, она с подружками открыла все краны в душевой и устроила в здании потоп, а потом разыграла смешную пантомиму за спиной у сестры-наставницы. Бабушка с радостью забрала «изгнанницу» домой. Но и в школе девочка училась неохотно, не выполняла никаких заданий, а хорошие отметки получала благодаря своей памяти.
Анне больше нравилось одиночество, чтение романов «плаща и шпаги». Она любила фантазировать, и воображение уводило ее в дальние страны. В 15 лет она побывала в Египте. Но восторг от поездки и встречи с матерью сменился разочарованием, страданием от ее невнимания. Мать так и не смогла привыкнуть к трудной, замкнутой и потому чужой ей девочке, которая не вписывалась в ее новую жизнь. Позднее Анна с болью напишет: «…я – увы! – не сумела по настоящему покорить ее сердце».
Вернувшись в Рим, Маньяни приняла первое взрослое решение – стать актрисой. Впоследствии она так объяснит его: «Очевидно, именно стремление к независимости заставило меня избрать свою профессию. А может быть, и нет. Может быть, я избрала эту профессию, потому что мне хотелось быть любимой, хотелось, чтобы мне дарили любовь, которую до сих пор мне приходилось выпрашивать». Она получит эту любовь, но очень дорогой ценой.
В 16 лет Анну без экзаменов приняли в Академию драматического искусства им. Элеоноры Дузе. Преподаватели были просто поражены ярким дарованием ученицы: на сцене некрасивая, угловатая и неуклюжая девушка моментально преображалась. Она так блестяще выступила в курсовом спектакле, что сразу же получила приглашение в ведущую театральную труппу столицы, которую возглавляли корифеи сцены Вера Вергани и Дарио Никодемио. Маньяни подписала с ними свой первый контракт на 1,5 года и сразу же отправилась на гастроли в Милан.
Но, несмотря на очевидную одаренность, карьера начинающей актрисы складывалась медленно и очень трудно. Маньяни писала: «Как я начинала? Театральный зал после спектакля, недоеденный бутерброд, затхлый запах провинциальных лож, умывальник, всю ночь монотонно роняющий капли и доводящий вас до безумия… еще двести километров в поезде, и опять репетиции, и опять убегающий от тебя сон… и постоянное волнение перед выходом на сцену… Роли субреток, со скоростью молний пробегающих из конца в конец сцены со словами: «Обед готов, мадам». Отчаяние, тяжелые приступы хандры, слезы унижения». И вдруг, как свет в конце тоннеля, появился удобный случай показать себя. Молодая премьерша вышла замуж и ушла со сцены, а Маньяни заняла ее место. Вместе с труппой она в 1928 г. отправилась на гастроли в Аргентину. Казалось, начинают сбываться мечты и надежды Анны. Но на нее одно за другим обрушиваются сразу три несчастья. Еще по дороге в Аргентину она познакомилась с молодым, но уже известным пианистом Карло Дзекки. Между ними вспыхнула любовь, но накануне свадьбы жених погиб в автомобильной катастрофе. Вслед за этим распалась труппа и актриса оказалась без работы. Но самым большим ударом для Анны стала смерть бабушки, единственного по-настоящему близкого ей человека. «В этот день, – вспоминала она потом, – да, именно в этот день проснулся мой мятежный дух, появилась сила, заставляющая выйти наружу, что-то глубоко запрятанное и сопротивляющееся, теперь я могла кричать, когда чувствовала в этом потребность, и молчать, когда мне не хотелось говорить. Да, в этот день родилась “Маньяни”».
По совету Веры Вергани актриса решила попробовать себя на эстраде. Она участвует в ревю Гандузио и неожиданно даже для себя начинает приобретать известность в этом жанре. А в 1934 г. Маньяни впервые снялась в кино. Ее дебют в фильме «Слепая из Сорренто» прошел незамеченным. Камнем преткновения для кино стала ее внешность, считавшаяся некиногеничной. Ф. Оцеп, снявший Маньяни в фильме «Княжна Тараканова» (1938 г.), откровенно сказал ей: «Нет, с таким лицом не быть тебе киноактрисой. Посмотри только на свой нос! И свет на твое лицо не ложится: ты вся кривая, асимметричная!» Единственной ее значительной ролью тех лет стала певичка варьете в фильме Витторио де Сика «Тереза Венерди» (1941 г.).
На этот же период жизни актрисы приходится и ее единственное недолгое замужество. В возрасте 27 лет Анна вышла замуж за красавца Гоффредо Алессандрини, которого любила страстно и самозабвенно. По ее словам, если бы он предложил вместо замужества броситься в Тибр, она бы, не задумываясь, согласилась. Несмотря на то что супруги были очень разными – Гоффредо – человек светский, общительный, легко увлекающийся и Анна, раскованная и яркая на сцене, но замкнутая и вспыльчивая в личной жизни, – их брак поначалу казался счастливым. Но смириться с изменами мужа Маньяни так и не смогла. За семь лет, прожитых вместе, Анна познала счастье, ревность, сомнения и гнев. «Я человек трезвый и во всем отдаю себе отчет, – вспоминала она. – Гоффредо всегда был мне хорошим мужем, и смею ли я сердиться на него за то, что в какой-то день он предпочел мне другую женщину? Нет, я сама была виновата. Ведь я могла бы прикидываться, ловчить, смотреть на все сквозь пальцы. Но я не умею этого…»
Крушение личного счастья вернуло Маньяни к тому, что она умела, – к сцене и экрану. В 1939 г. она успешно сыграла главные роли в спектаклях «Анна Кристи» О’Нила и «Окаменевший лес» Шервуда, получив самую высокую оценку критиков: «Анна Маньяни – редкостная актриса, которая, к сожалению, появляется на театре лишь от случая к случаю, сумела создать удивительный сценический образ. Ее самобытный талант не должен уходить в песок, распыляться на малозначительные роли в фильмах». Не меньшей популярностью пользовались и возобновленные ею выступления в варьете, теперь уже совместно с прославленным комиком Тото.
Вместе с успехом к ней приходит любовь к молодому актеру Массимо Серато. И вновь – мучительная и безнадежная. Рождение в 1942 г. сына Луки омрачено тайным побегом возлюбленного и заболеванием малыша тяжелой формой полиомиелита. Но, собрав все свое мужество, Анна продолжает упорно работать. В тяжелое военное время актриса бесстрашно выступает со скетчами, высмеивающими фашистов, снимается в кино. И наконец, в 1945 г. наступает ее звездный час. Молодой режиссер Роберто Росселлини предлагает ей сыграть в фильме «Рим – открытый город». Роль Пины – простой итальянской женщины, как бы вышедшей из уличной толпы, напористой и решительной, гордой, резкой, нежной и наивной, олицетворяла лучшие черты народного характера. Именно такую героиню ждала Маньяни все эти годы. Актриса сыграла ее на одном дыхании, без репетиций, так убедительно и достоверно, слово сама прожила такую же жизнь. Точность «попадания» в образ была настолько уникальной, что каждый кадр картины вошел в золотой фонд мирового кино.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |