Вниманию оптовых покупателей! 16 страница

Однако ответил он с достаточной готовностью:

- Да, есть такая книга.

- Можно ее посмотреть?

После минутного колебания:

- Да... Но в ней уже нет того места, где описывается история с ковчегом.

- Жаль. Но я не понимаю, что именно вы хотите этим сказать?

- Лет двадцать назад сюда явился один человек, вырезал несколько страниц из книги и забрал их с собой.

Как раз те страницы, на которых рассказывалась история ковчега.

- Тот человек... он был иноземцем или эфиопом?

- Ну, эфиопом. Но с тех пор мы так и не смогли разыскать его.

Пытаясь понять значение последнего ответа, я не мог не задуматься над причудливым и запутанным характером своего нынешнего занятия. Должно ли меня заботить то, что какой-то неизвестный вырезал неизвестное число страниц из неизвестной мне книги? Или это не имеет никакого отношения к моему делу? Не напал ли я на следы чьего-то еще поиска ковчега завета? Или здесь речь идет лишь о местном охотнике за рукописями, заработавшем двадцать лет назад, продав несколько иллюстрированных томов на рынке древностей?

Я заподозрил, чтоникогда этого не узнаю. Охота за ковчегом в Эфиопии оказывалась гораздо более обескураживающей и трудной, чем я мог вообразить. Это и в самом деле походило на преследование призрака в лабиринте. Казавшиеся многообещающими и открытыми проспекты при ближайшем рассмотрении оказывались непроходимыми тупиками, и, напротив, явные тупики.не раз становились путями к пониманию.

Вздохнув, я постарался сосредоточиться на обсуждаемом вопросе и сказал Абба Гебра Христосу, что, несмотря на отсутствие самых важных страниц, я все равно хотел бы посмотреть упомянутую книгу и даже, если мне разрешат, сфотографировать ее.

Моя просьба вызвала поток нервных возражений. Нет, заявил престарелый священник, он не может позволить нам сделать это. О фотографиях не может быть и речи, если только не будет получено письменное разрешение патриарха эфиопской православной церкви в Аддис-Абебе. Есть ли у нас такое разрешение?

У нас его не было.

Тогда мы не сможем сфотографировать книгу. Но мы можем посмотреть ее, если хотим.

Я заметил, что мы будем благодарны и за эту малую милость. Абба Гебра Христос кивнул с мудрым видом, провёл нас внутрь церкви и прошел к шкафу в глубине убогого здания. Последовала потрясающая пантомима - старик искал по своим карманам нужным ключ и через пару минут признался, что не может найти его.

Был призван молодой дьякон и послан куда-то. Спустя

десять минут, запыхавшийся юноша вернулся с внушительной связкой, по крайней мере, из двадцати ключей.

Один за другим они были опробованы, и в конце концов - к моему немалому удивлению - дверца была открыта. Шкаф был практически пуст. Хранившаяся в нем книга оказалась изданием начала XX века, подаренным церкви дочерью императора Менелика II принцессой Заудиту.

В этот момент Абба Гебра Христос вдруг вспомнил важный факт: рукопись, которую мы желали посмотреть, хранится вовсе не в церкви. Несколько недель назад он сам отнес ее в хранилище, расположенное в другом здании на некотором расстоянии от церкви. Если мы соизволим сопровождать его, он покажет нам ее в хранилище.

Я бросил взгляд на часы, решил, что у нас есть еще время до отплытия с острова, и согласился. После долгой пешей прогулки мы добрались до ветхого двухэтажного каменного здания. Священник с величественным видом провел нас в сырую и затхлую заднюю комнату, вдоль стен которой стояли -дюжины деревянных ящиков и кричащего цвета цинковые сундуки. После мгновенного колебания Абба подошел к одному из сундуков и откинул крышку, под которой мы увидели кучу книг. Он достал самую верхнюю - тяжелый том со страницами из пергамента - и протянул ее мне.

Ричард Пэнкхерст и Йоханнес сгрудились вокруг меня, когда я раскрыл книгу, и сразу же подтвердили, что она написана на геэз. К тому же она, несомненно, была очень старой.

- Судя по стилю иллюстраций и по обложке, я бы датировал её тринадцатым веком, - высказался Ричард. - Точно не позднее четырнадцатого. Это, несомненно, очень старая книга. Вероятно, очень ценная.

Мы принялись нетерпеливо листать страницы. Нигде не было и намека на то, что из книги что-то выдрано. Насколько мы могли судить, рукопись не была повреждена.

Мы указали на это Абба Гебра Христосу, стоявшему рядом и молча наблюдавшему за нами, и спросили: уверен ли он в том, что рассказывал нам именно об этой книге?

Как оказалось, нет. Извинившись, старик порылся в других ящиках, передавая нам несколько древних рукописей.

- Поразительно, - заметил Ричард. - Столько старых книг. Настоящая коллекция сокровищ. И они разбро

саны здесь в полном беспорядке. Они могут размокнуть.

Их могут украсть. Да с ними может случиться что угодно.

Как бы я хотел перевезти их все в институт.

Последней мы осмотрели заключенную в деревянную обложку и прекрасно иллюстрированную копию эфиопского Жития Святых. Она также не была повреждена. Когда мы пролистали ее, Ричард ткнул меня локтем в бок.

- Я думаю, - сказал он, - что здесь мы ничего не добьемся.

- Думаю, ты прав, - кивнул я. - К тому же уже поздно. Нам пора отчаливать, иначе придется плыть в темноте.

Прежде чем откланяться, я все же попросил Йоханнеса сделать еще одну, последнюю попытку нажать на старого священника. Находится ли книга, в которой рассказывается история ковчега, здесь, или нет?

Разумеется, она здесь, стоял на своем Абба Гебра Христос. Конечно, она здесь. Проблема в том, что он просто не помнит, в какой ящик спрятал ее. Если мы подождем немного - еще чуть-чуть - он наверняка найдет ее.

Я почел за лучшее отказаться от подобного предложения. Мне показалось, что старик преднамеренно скрывал от нас что-то. Если это так, тогда можно предположить, что ему было что прятать. Но что? Не сам же ковчег, размышлял я. Быть может, даже и не пресловутую книгу.

Но что-то он точно прячет.

Озадаченный и немного уязвленный возвращался я к моторке. Мы вежливо попрощались: Имея еще примерно час светлого времени, мы поплыли по спокойным водам озера Звай.

В своем блокноте я записал:

"Не думаю, что есть смысл тратить время на дальнейшее изыскание на Дебра Сион. После беседы с монахами и старшим священником я практически уверен, что значение острова лишь в притягательной силе древних, преданий о ковчеге завета. В широком смысле слова эти предания вроде бы подтверждают сказанное мне Белаи Гедаи по телефону, а именно: ковчег привозили на Дебра Сион в десятом веке ради спасения его от Гудит, он хранился здесь около семидесяти двух лет и затем был возвращен в Аксум.

Тот факт, что родной язык всех обитателей острова - тигринья, а не амхарский, - веское свидетель

ство в поддержку истории, рассказанной мне, ибо единственное логическое объяснение подобной этнографической особенности может состоять в том, что в отдаленном прошлом действительно имело, место перемещение населения из Аксума на Дебра Сион. Нечто исключительно важное, вроде необходимости доставки ковчега в надежное место, могло определенно вызвать подобную миграцию. Больше того, если реликвия хранилась здесь более семидесяти лет до ее возвращения в Аксум, тогда легко понять, почему потомки первых переселенцев пожелали остаться на острове, ставшем для них единственным домом. Также можно было ожидать, что они сохранят народную память о славных событиях, в которых участвовали их праотцы.

Именно с народной памятью я и имел дело большую часть вечера. В процессе выявились некоторые интригующие местные тайны. И даже на минуточку у меня не возникло ощущения, что ковчег и сейчас может находиться здесь. Напротив, я был уверен, что его здесь нет, и больше того - не было здесь по меньшей мере последнюю тысячу лет.

Поскольку то же самое можно сказать и об островах на озере Тана, становится практически очевидным, что Аксум остается самым вероятным местонахождением ковчега. Иными словами, хочу я того или нет, мне придется отправиться в Аксум. Наиболее подходящее время для этого - январь, время празднования Тимката, единственная благоприятная возможность оказаться вблизи от ковчега, не пытаясь проникнуть в святая святых. И именно во время Тимката в 1770 году: там находился Брюс - предположительно с той же целью".

Захлопнув блокнот, я посмотрел на Ричарда и Йоханнеса.

- Как вы думаете, существует ли вероятность, - спросил я, - что-правительство овладеет Аксумом к январю?

Я бы очень хотел побывать там во время следующего Тимката;

Йоханнес промолчал. Ричард состроил гимасу:

- Прекрасная идея. Но это все равно, что планировать полет на Луну.

- Ну что ж, хотеть-то не запретишь, - отозвался я.

Уже в полном темноте мы причалили к пристани министерства рыболовства и только к десяти часам вечера въехали в дальние пригороды Аддис-Абебы. Мы попросили водителя отвезти нас прямо к конторе Йоханнеса в центре города, где утром припарковали свои машины (оставалось еще два часа до комендантского часа, и мы мечтали перехватить что-нибудь в соседнем ресторане). Выходя из "лендкруизера", мы услышали долгие автоматные очереди, доносившиеся,'казалось, из многоквартирного дома на противоположной стороне улицы. Через несколько секунд раздались выстрелы из другого оружия. Затем установилась мертвая тишина.

- Что это было? - спросил я.

- Наверное, ничего серьезного, - предположил Ричард. - Такие изолированные стычки происходят здесь после провалившегося мятежа. Постреливают. Но ничего страшного.

- И все же, - вступил в разговор Йоханнес, - я полагаю, что вам лучше забыть об ужине. Давайте-ка по домам.

ЭТНОГРАФИЧЕСКИЙ СЛЕД

Вернувшись в "Хилтон", я" сладко проспал до семи утра пятницы 24 ноября. Поплескавшись в бассейне и позавтракав, я позвонил в контору Шимелиса Мазенгия.

Член политбюро просил Ричарда и меня доложить ему о результатах наших поездок на озера Тана и Звай. Его секретарь сообщила, что ожидала моего звонка и назначила нам встречу с ним на три часа пополудни.

Решив обязательно спросить Шимелиса о Тимкате и Аксуме, несмотря на пессимизм Ричарда, я поехал в Институт эфиопских исследований.

В среду 22-го мне удалось установить достоверность маршрута Нил-Тэкэзе, упомянутого в "Кебра Нагаст" и подтвержденного священником на Тана Киркос9. Сейчас же я намеревался проверить гипотезу, сформировавшуюся в общих чертах в моей голове. Если Менелик и Первенцы старцев Израиля действительно доставили ковчег на Тана Киркос, следуя по реке Тэкэзе, то это сказалось бы на распространении иудаизма в Эфиопии. Если в этой

легенде есть хоть крупица правды, рассуждал я, тогда традиционный эпицентр фалашского населения должен находиться между Тэкэзе и озером Тана, поскольку именно в этом районе Менелик должен был начать обращение местного населения в иудаизм. Если же легенды врут, тогда можно надеяться, что большинство фалаша жили где-то еще - скорее всего, гораздо дальше к северу, ближе к Красному морю (поскольку консервативные академики утверждают, что их праотцы были обращены в иудаизм еврейскими иммигрантами из Йемена).

В первую очередь я обратился к Джеймсу Брюсу, чей давний труд по фалаша еще раньше произвел на меня большое впечатление. В третьем томе своих "Путешествий" шотландский автор посвятил одну главу тому, что можно было бы назвать "социальной географией" Эфиопии XVIII века. Я не очень хорошо помнил содержание этой главы, но надеялся найти там сведения об основных местах расселения фалаша.

И меня не разочаровал сделанный Брюсом обзор. Он начинался с севера Эфиопии - с порта Массауа на Красном море и шел в глубь страны. Рассказывалось о нескольких этнических группах, но фалаша в связи с Эритреей или Тиграи даже не упоминались. После "перехода через Тэкэзе", однако, местность к югу и западу от нее вплоть до озера Тана описывалась так:

"В большей своей части она заселена евреями, и там царь и царица этой нации, как. они говорят, принадлежат к дому Иуды и сохраняют с очень давних времен свой древний суверенитет и религию".

В XIX веке (около восьмидесяти лет после Брюса) немецкий миссионер Мартин Флад зафиксировал такое же распределение населения, указав, что "фалаша живут в четырнадцати провинциях, расположенных к западу от Тэкэзе".

Современные источники, к которым я затем обратился, рисуют ту же картину. Подавляющее большинство эфиопских евреев обитают на территории к западу и югу от реки Тэкэзе: она была их традиционной родиной с незапамятных времен. Одно авторитетное и особенно подробное -исследование включало карту, на которой был заштрихован весь район расселения фалаша - длинная, но относительно узкая полоса, протянувшаяся на юго

запад от Тэкэзе через Симиенские горы и город Гондэр и далее без перерыва вокруг озера Тана.

Трудно было бы найти более убедительное подтверждение моей гипотезы о том, что именно здесь - благодаря уникальному влиянию присутствия ковчега на Тана Киркос - сосредоточилось обращение абиссинцев в иудаизм. На основе собственного исследования (см. главу 6) я уже начал сомневаться в академической теории, утверждавшей, что иудейская вера была сначала завезена на дальний север Эфиопии из Йемена где-то после 70 года н.э.

До сих пор моя неудовлетворенность подобными представлениями проистекала главным образом из неспособности академиков объяснить крайне архаичный характер верований и обрядов 'фалаша (опять же см. главу 6). Теперь же этнографическое доказательство еще более подкрепило доводы против "йеменского следа": район расселения фалаша выпукло выделялся на карте как отпечаток пальца, подтверждающий, что религия Соломона могла внедриться в Эфиопию только с запада - через Египет и Судан, следуя древними торговыми путями по рекам Нилу и Тэкэзе.

О ПОЛЬЗЕ ТЕРПЕНИЯ

Ровно в три мы с Ричардом явились на встречу с Шимелисом Мазенгия. Член политбюро пожелал прежде всего услышать о том, как прошли наши поездки на озера Тана и Звай. Увенчались ли они успехом? Нашли ли мы что-нибудь?

Я ответил в том духе, что наши открытия на острове Тана Киркос и рассказанные нам там странные архаические предания произвели глубокое воздействие на мое мнение. Теперь я был почти убежден в том, что ковчег завета был доставлен именно в этот район прежде, чем в Аксум.

- Так вы теперь верите, что ковчег у нас? - с улыбкой спросил Шимелис.

- Я все больше верю в это. Постоянно растет число доказательств... - Поколебавшись, я вернул ему вопрос:

- А вы как думаете?

- Я думаю, что в храме в Аксуме хранится нечто особенное. Не обязательно ковчег, но что-то очень осо

бенное. Таково древнее поверье. Им нельзя полностью пренебрегать.

Я поинтересовался, предпринимало ли его правительство какие-либо попытки установить, действительно ли здесь хранится священная и поистине бесценная реликвия. Ведь члены Партии трудящихся - марксисты и не отягощены реакционными предрассудками. И Аксум они совсем недавно отдали ФНОТ. Неужели до этого они даже не попытались взглянуть на нее.

- Мы никогда не интересовались этим, - ответил Шимелись.,- Ни разу... Если бы мы этого захотели, то, полагаю, - он иронично улыбнулся, - произошла бы революция. Наш народ очень привержен традициям, как вы знаете, и если бы какой-нибудь правительственный чиновник занялся этим, последовал бы взрыв.

- Вы полагаете, что ФНОТ занимает ту же позицию? - поинтересовался я. - Сейчас, когда он захватил Аксум?

Член политбюро пожал плечами:

- Не мне об этом говорить, но они не славятся религиозными чувствами...

Не без колебания задал я следующий вопрос:

- Не сочтите за дерзость, но я просто должен спросить. Есть ли хоть какой-нибудь шанс, что вы сможете отвоевать город в ближайшем будущем?

- Почему вы спрашиваете об этом?

- Потому что я пришел к выводу, что мне необходимо будет побывать там. Я хотел бы оказаться та^ на следующем праздновании Тимката.

- Вы говорите о январе?

Я кивнул.

- Невозможно, - резко бросил Шимелись, - да и зачем так торопиться? Если вы правы, то ковчег уже находится в нашей стране на протяжении трех тысячелетий. Через год, самое большее - два мы отвоюем Аксум, и я обещаю вам, что вы будете первым иностранцем, который посетит этот город. Так что будьте терпеливы.

Вы получите свой шанс.

Я вынужден был признать здравость его совета. В стране вроде Эфиопии терпение почти всегда считалось добродетелью. Однако я не был намерен ждать два года. Поэтому решил 'про себя посетить Аксум в январе не 1990-го, а 1991 года. Продемонстрированная Шимелисом уверенность произвела на меня впечатление, и я очень надеялся на

8*

то, что к тому времени священный город сноба окажется в руках правительства. Одновременно, в порядке предусмотрительности, мне казалось целесообразным вступить в некое подобие диалога с ФНОТ. До сих пор я избегал общения с мятежниками. Но теперь мне представлялось полезным пойти на определенное заигрывание с ними.

Я посмотрел через стол на Шимелиса и сказал:

- Вы, конечно, правы. Не могу ли я попросить вас еще об одном одолжении?

Красноречивым жестом руки член политбюро пригласил меня продолжать.

- Я все же хотел бы побывать на церемонии Тимката.

Раз уж об Аксуме не может быть и речи, не могу ли я посетить Грндэр уже в этом январе?

Ричард рядом со мной вежливо кашлянул. Названный мною только что город был осажден повстанческими силами, и ходили слухи, что он может пасть в ближайшие дни.

- Почему именно Гондэр? - заинтересовался Шимелис.

- Потому что он находится в районе озера Тана, который, как я уже установил, тесно связан с древней историей пребывания ковчега в вашей стране. А также потому, что, как я понимаю, в Гондэре и его округе все еще проживает много фалаша. Помню, я проезжал еврейские деревни к северу от города в 1983 году, но в то время я не имел возможности порасспрашивать их обитателей. Так что, если вы не возражаете, я хотел бы убить двух зайцев одним выстрелом: посетить Тимкат в Гондэре и одновременно провести кое-какие исследования, касающиеся фалаша.

- Это возможно, - ответил Шимелис. - Все зависит от военной ситуации, но вполне возможно. Я займусь этим вопросом и извещу вас.

Глава

11И ТАНЦЕВАЛ ДАВИД ПЕРЕД КОВЧЕГОМ...

18-19 января 1770 года шотландский искатель приключений Джеймс Брюс скромно присутствовал на об

рядах Тимката в Аксуме, и, как было показано в главе 7, я считаю, что его цель заключалась в том, чтобы поближе подобраться к ковчегу завета.

Ровно двести двадцать лет спустя, 18-19 января 1990 года я присутствовал на Тимкате в городе Гондэр, что к северу от озера Тана. Больше того, хотя я скрыл свои истинные эмоции от Ричарда Пэнкхерста и Шимелиса Мазенгия, эту поездку я рассматривал как решающий момент поиска.

Несмотря на одержимость великой исторической загадкой, связанной с нахождением ковчега в Эфиопии, мне стало совершенно ясно, что рано или поздно, так или иначе, но мне придется вернуться в Аксум. Я решил совершить эту рискованную поездку в январе 1991 года, пусть даже при содействии мятежников. Поэтому Гондэр был для меня чем-то вроде "пристрелки": это был самый близкий к Аксуму пункт, все еще находившийся в руках правительства, и к тому же, как и Аксум, - бывшая столица Эфиопии, важная историческая достопримечательность и центр религиозного образования. В подобной среде, рассуждал я, мне удастся подготовить себя в духовном и психологическом плане к ждавшему меня настоящему испытанию, ознакомиться с подробностями тайных обрядов, свидетелем которых в 1770 году стал и Брюс, собрать всевозможные разведданные и стимулировать собственный поиск.

Но не только этот голос звучал во мне.Я предвидел и возможность иного исхода. Если, к примеру, в Гондэре я обнаружу что-либо, вызывающее серьезные сомнения в законности притязания Эфиопии на роль последнего пристанища ковчега, разве не смогу я с достоинством забыть о запланированном на 1991 год посещении Аксума.

Эта тревожная, но и странно притягательная идея все больше увлекала меня по мере приближения даты поездки в Гондэр. Сама поездка едва не сорвалась: лишь 8 января 1990 года я наконец получил телекс от Шимелиса, подтвердившего, что необходимое разрешение от военного командования получено.

ПОИСКИ ОТВЕТОВ НА ЗАГАДКИ

Я знал, что центральной частью обрядов, посвященных Тимкату, станет крестный ход с таботат - символами или копиями ковчега завета, обычно хранимыми в святая святых каждой эфиопской церкви. Разумеется, в Гондэре мне не увидеть тот предмет, который эфиопы считают ковчегом (поскольку не высказывалось даже предположение о том, что он когда-либо хранился в городе).

Но все же мне предстояло увидеть событие, в остальных отношениях тождественное происходящему, в главный праздник в эфиопском православном календаре.

Я уже знал, что Тимкат означает "Богоя.вление" - церковный праздник, который западная церковь связывает с явлением Христа язычникам. Однако Богоявление имеет совершенно иное значение для восточных христиан, которые отмечают его как Крещение Христа. Я установил, что эфиопы полностью согласны по этому пункту с восточной церковью, но коренным образом отличаются от нее в конкретных обрядах. В частности, уникально их использование табота, не имеющее ничего подобного в любой другой культуре и не признаваемое даже Коптским патриархатом в Александрии', который ставил в Эфиопии своих архиепископов со времени обращения в христианство Аксумское царство в 331 году, до получения Эфиопской православной церковью самостоятельности в 1959 году.

Имея все это в виду, я чувствовал, что непосредственное наблюдение за обрядами Тимката и использованием в них таботат позволит мне постичь то, что я давно уже рассматривал как центральный парадокс эфиопского христианства, а именно: проникновение в него, даже господство дохристианской реликвии - ковчега завета.

Но не только в этом заключалась цель моего посещения Гондэра: я собирался побеседовать с проживающими в черте города фалаша.

Я предупредил об этом Ши мелиса. И он не возражал по той простой' причине, что со времени моего прежнего визита в этот район в 1983 году многое изменилось. Тогда, по дороге из Гондэра в Симиенские горы, я не мог -

из-за официальной политики - проводить серьезную работу среди черных евреев: посещение их деревень было под запретом, и не было возможности изучить обычаи и порасспрашивать жителей.

Такая репрессивная политика была отменена в ноябре 1989 года, когда после шестнадцатилетнего перерыва Аддис-Абеба и, Иерусалим восстановили дипломатические отношения. В центре этого решения стояло обязательство эфиопской стороны разрешить фалаша - всем фалаша - эмигрировать в Израиль. К тому времени их оставалось не так уж много - вероятно, не больше пятнадцати тысяч.

Остальные или вымерли от голода в середине 80-х годов, или уже перебрались нелегально в Израиль через лагеря беженцев в Судане (из которых только в 1984-1985 годах по воздушному мосту, получившему название "Операция Моисей", были переправлены более двенадцати тысяч человек).

В итоге к январю 1990 года число эфиопских евреев значительно уменьшилось. За три месяца со времени восстановления дипломатических отношений страну покинули еще три тысячи иудеев. Многие оставили свои деревни и скопились в Аддис-Абебе в надежде на скорое получение места самолетах. Этот неизбежный и неотвратимый новейший исход набирал скорость, и я уже предвидел тот момент, когда в Эфопии не останется ни одного фалаша. После того можно будет, конечно, порасспрашивать их и изучить их фольклор и обычаи в земле обетованной.

Нынешний же год почти наверняка станет последним, когда можно еще будет получить представление об их обычной жизни в привычной для них среде.

Я был полон решимости не упустить, такого шанса:

загадка того, как вообще они стали иудеями - туземными, черными евреями - в сердце Эфиопии, была тесно связана с загадкой ковчега завета; решив одну, я смогу решить и другую.

фалаша, не были единственной этнической группой в районе Гондэра, вызывавшей мой интерес. За неделю изысканий перед самым отлетом из Англии я наткнулся на интригующее упоминание другого народа - так называемых "кемантов", описанных в единственном посвященном в им антропологическом труде как "иудеоязычники".

Опубликованная в 1969 году американским ученым Фредериком Гэмстом, эта малоизвестная монография среди прочего утверждает:

"Среди кемантов встречается древняя форма иудаизма, не затронутого изменениями, произошедшими в иудейской религии за последние два тысячелетия. Этот иудаизм преобладает в религии фалаша - соседей кемантов... иногда называемых "черными евреями Эфиопии".

До сих пор мне совершенно ничего не было известно о кемантах, и поэтому меня заинтриговало предположение Гэмста о том, что их религии свойственны древнееврейские элементы, поскольку может пролить свет на древний характер иудейского влияния в Эфиопии, а также на его распространенность.

ЕДИНЫЙ БОГ И ДЕРЕВО-ФЕТИШ

В своем труде Гэмст упоминает, что подружился с религиозным лидером, который в 60-е годы очень помог ему в сборе на местах фактического материала. Этого преподобного, как я знал, звали Мулуна Марша, и он имел сан "уамбар" (что на языке кемантов означает "первосвященник"). У меня было.немного времени, и я считал, что лучше всего будет разыскать этого деятеля (которого Гэмст называл "неистощимым источником информации") и расспросить о религиозных верованиях его народа. Правда, я* не был уверен, что он еще жив по прошествии стольких лет и что я вообще смогу найти хоть одного кеманта, еще придерживающегося традиционной иудеоязыческой веры (их и во время посещения страны Гэмстом было менее пятисот).

Прибыв в Гондэр в среду 17 января, я поделился своей тревогой со встретившими меня в аэропорту чиновниками, которые сообщили, что осталось совсем немного кемантов, преимущественно стариков, все еще исповедующих древнюю религию. Тут же были "заброшены удочки", по радио были переданы указания партийным руководителям в отдельных уголках, и уже в четверг 18-го меня порадовали известием, что уамбар еще жив. До его родной деревни нельзя было, похоже, добраться по суше, но уже предпринята была попытка убедить его прибыть на промежуточный пункт - Айкел, примерно в двух ча

сах пути на машине к западу от Гондэра. Поездка обещала быть неопасной: в недавних боях мятежники были отброшены, и западный район, куда нам предстояло поехать, считался безопасным в дневное время.

Остаток четверга и всю пятницу все мое внимание было поглощено Тимкатом, который я описываю ниже в этой главе. Ранним же вечером в субботу 20 января я наконец смог выехать в Айкел на "тойоте-лендкруизера", предоставленном мне партией вместе с водителем.

Кроме того, меня сопровождали молодой и восторженный офицер Легессе Деста, выступавший в роли переводчика. И два суровых солдата с автоматами Калашникова.

Пока мы тряслись по ухабистой грунтовой дороге через раскаленные поля и золотисто-коричневые холмы, я изучал карту Африканского рога, которую теперь постоянно возил с собой. Я с интересом отметил, что наш пункт назначения находился недалеко от истоков реки Атбара, берущей начало-примерно в пятидесяти милях к северо-западу от озера Тана и текущей в Судан, где она в конце концов сливается с Тэкэзе перед впадением в Нил чуть выше Пятого порога.

Поскольку Тэкэзе протекает так близко от Тана Киркос и конкретно указывается в "Кебра Нагаст", эта река все еще представлялась мне наиболее достойным кандидатом на маршрут доставки ковчега. Из карты становится ясно, однако, что по Атбаре тоже можно было добраться приблизительно до того же района. Я поразмышлял над этим фактом и записал в своем блокноте:

"Реки служат путями по пустыням. В случае Эфиопии все эти "дороги" - будь то Тэкэзе, Атбара или Голубой Нил - ведут на поверку к озеру Тана. Фалаша (и родственные им "иудеоязычные" кеманты) всегда проживали именно в этом районе и являются коренными эфиопами. Поскольку иудаизм (или "евреизм", как предпочитает называть его Гэмст) является привнесенным элементом их культуры, логично заключить, что он должен был быть завезен по этим рекам".

В Айкеле нас встретила группа местных партийных деятелей,' сообщивших, что уамбар Мулуна Марша уже прибыл и поджидает нас. Нас подвезли к большой круглой хижине с крышей в форме улья и провели внутрь, в

полутемную прохладу. Тонкие солнечные лучи проникали сквозь отверстия в мазанке, и в них струились подвешенные в воздухе пылинки. От только что подметенного земляного пола поднимался запах мергеля, смешанный с легким ароматом сандалового дерева.

Уамбар, как я и ожидал, оказался престарелым человеком. Он явно приоделся по такому случаю, ибо на нем были белый тюрбан и белые обрядовыеодежды с тонким черным плащом. Сидевший до того на одном из расставленных в хижине стульев, он изящно поднялся при нашем появлении и после необходимых представлений тепло пожал, мне руку.

Воспользовавшись услугами переводчика, он тут же спросил:

- Вы работаете с мистером Гэмстом?

Я вынужден был ответить отрицательно.

- Но я читал книгу, - добавил я, - которую он написал о вашем народе. Поэтому я здесь. Меня очень интересует ваша религия.

Уамбар улыбнулся чуть печально, и я обратил внимание на одинокий, ошеломляюще длинный зуб, свисавший с левой стороны верхней челюсти и торчавший подобно бивню над нижней губой.

Дата добавления: 2015-09-29