Первое.
Сам факт покушения.
Его еще следовало выяснить, узнать, откуда у Генриха появилась эта информация. Но пока Дженсен принял ее за аксиому и начал отталкиваться в своих раскладках от нее.
Второе.
Кто мог на него покушаться?
Ответ был очевиден. Мюнхгаузен узнал о слежке за собой, потянул нужные ниточки и вышел на ответственного за его поимку человека — Дженсена Эклза.
Третье.
Как агент комми мог узнать о существовании Эклза? В разработку разведки Союза попадали только оперативные агенты. Сам Эклз, к примеру, числился в штатном расписании специалистом по архивным материалам. То есть, о том, кто именно руководит операцией по его разоблачению и обезвреживанию, Мюнхгаузен мог узнать только от кого-то из самого Абвера.
Четвертое и самое главное.
Кто мог сдать Дженсена? А здесь было уже до обидного много вариантов. Это мог быть кто-то из отдела Эклза, кто-то из смежников, кто-то из верхушки. А мог быть и Брюс, хотя об этом хотелось думать меньше всего.
И только перебрав в уме все варианты, Дженсен понял, как можно вычислить предателя.
У этого плана было даже название – «Луза». Каждый из подозреваемых получал информацию о том, где находится интересующий их объект. И по тому, куда наносился удар, выслеживающий понимал, от кого идет утечка информации. Дженсену тоже нужно было сыграть в «Лузу», причем с каждым из подозреваемых им людей.
Остался только один вопрос – стоило ли включать в игру Генриха?
В этих размышлениях прошел день. За располосованным пыльными жалюзи окном постепенно темнело, но Дженсен не включал свет. В темноте было спокойнее, она давала преимущество при нападении. Вдруг раздался какой-то звук: то ли смех, то ли стон. Дженсен взял пистолет и подошел к двери, встал за ней и прислушался. Из-за оклеенной искусственной кожей фанерки раздавались голоса мужчины и женщины, тихий смех и – ему не послышалось – стоны. Взглянув в глазок, Дженсен окончательно успокоился. В коридоре целовалась горячая парочка, и мешать им точно не хотелось. Эклз вернулся на ставший родным диван, снова устроился там и продолжил ждать. Но уже через несколько минут его уединение нарушил стук в дверь.
Дженсен снова повторил свой маневр: взял оружие, тихо, не наступая на скрипящие половицы, подошел к двери. Стук повторился. Эклз не стал смотреть в глазок – в нем могла отразиться его тень.
— Сэр, это я, — раздался шепот из-за двери. Это был Генрих. – Я слышал ваши шаги.
Дженсен рискнул выглянуть в глазок. Он был панорамным, показывал коридор в обе стороны. Там никого не было, и Эклз рискнул. Он щелкнул замком, а Генрих открыл дверь и вошел внутрь.
— Такая конспирация излишня, — сказал он, в темноте наткнувшись на Дженсена. – Этот отель чист.
— Откуда вам знать?
— Я в нем уже работал, — пожал плечами Генрих. — Тут есть специальные номера, где стоит прослушка, ведутся видеозаписи. А есть полностью «чистые». Этот чист всегда, кроме того тут стоят передатчики, блокирующие любой сигнал. Даже телевизор и радио не работают.
Дженсен недоверчиво нахмурил брови, щелкнул кнопкой пульта, и телевизор включился. Но вместо изображения на нем был пустой синий экран, который не менялся, пока Эклз переключал каналы.
— Допустим, — Дженсен выключил телевизор и бросил рядом с ним пульт. – Но это еще ничего не доказывает.
— О, ладно, — улыбнулся его недоверчивости Генрих. – Вот мой мобильный, попробуй с него позвонить.
Дженсен набрал свой номер, который, к его удивлению, был у Мюллера на быстром наборе под кнопкой «2». Вместо сигналов Эклз услышал тишину. Но уже не это занимало его. Он понял, что Генрих впервые обратился к нему не по форме. Дженсен, все еще держа трубку около уха, обернулся к Генриху и посмотрел на него. Мюллер, надо отдать должное его сообразительности, сразу понял, что так удивило начальника.
— Простите, сэр, — он опустил голову.
— Нет, ничего, Генрих, — оттаял Эклз. – Мы с вами в такой ситуации, тут уже не до сантиментов.
Мюллер улыбнулся.
— Я подумал о том же.
— Кстати, — снова напрягся Дженсен. – А как вы здесь оказались? Вы не привели за собой «хвост»?
— О, нет, — Генрих отмахнулся немного легкомысленно, и это покоробило Дженсена. – У меня было отличное прикрытие, да и уходил я из клуба, а не с работы или дома. Девушки – лучшее прикрытие.
С этим Дженсен не мог не согласиться, хоть и по своим причинам.
— Так это вы пылали бразильской страстью в коридоре, — понял Дженсен. – Я чуть было не позавидовал.
Генрих рассмеялся тоже.
— Прикрытие должно быть правдоподобным.
— А где вы ее оставили?
— В номере через два от вашего. Сказал, что схожу за вином. Скоро придется возвращаться. Но я быстро от нее избавлюсь, дайте мне полчасика. Кстати, вы не голодны?
Дженсен был голоден. Понимание этого пришлось на резкий звук, который издал пустой желудок.
— Понял, — насмешливо поджал губы Генрих, тоже услышав это. – Скоро все будет.
Он не солгал. Дженсен не отходил от двери, поэтому видел в глазок, как Мюллер выходит из коридора на лестницу, а потом возвращается с пакетом и бутылкой. Мотель был из тех, где не держат лишнюю обслугу для номеров, постояльцы, экономя себе средства, а хозяевам – время, сами ходят в бар или на кухню за всем необходимым. Дженсен отвлекся, когда закрылась дверь номера Мюллера, хотел было снова вернуться в гостиную, но решил подождать и был вознагражден громким:
— Импотент!!! Урод, чтоб ты сдох, как твой долбаный шланг!!!
Перед дверью эклзовского номера промчалась девушка, которая кричала на своего несостоявшегося кавалера. Дженсен даже пожалел беднягу, пока не понял, что им был Мюллер. Подтверждая его догадку, Генрих постучал в дверь спустя пару минут, через порог же протянул Дженсену пакет и пожелал приятного аппетита.
— Что это было? – не скрывая усмешку, поинтересовался Дженсен.
— А, — отмахнулся Генрих. – Любой девушке будет обидно, когда ее парень не сможет возбудиться.
— У вас проблемы, Генрих? – продолжал веселиться Эклз, чье настроение росло с каждым откушенным куском вполне недурного бургера.
— Не стоит насмешничать, сэ-эр, — в тон ему ответил Мюллер. – У меня нет проблем. Просто я думал о вас… То есть, о деле, конечно.
Дженсен едва не подавился, услышав это. Последние слова Мюллера, при должной работе воображения, могли быть истолкованы весьма двусмысленно. И воображение Дженсена уже сыграло с ним эту глупую шутку. Он почувствовал, как щеки понемногу начинает окрашивать румянец. И – шутка судьбы – Генрих именно в этот момент обернулся.
— Сэр, вы в порядке?
Дженсен кашлянул и кивнул, показывая, что просто поторопился и почти подавился куском бургера.
— Помочь?
— Спасибо, уже все нормально.
Мюллер кивнул, прошел в гостиную и сел на диван. Дженсену тоже пришлось вернуться. Сел он в кресло напротив – просто не смог придумать предлог для того, чтобы сесть рядом с Мюллером. Первым разговор начинать не хотелось, Дженсен, словно в задумчивости, побарабанил пальцами по подлокотнику, вздохнул от скуки, обвел взглядом комнату. Мюллеру, казалось, тоже не о чем больше спросить, все темы для разговора они исчерпали после обсуждения его мужской силы.
— Генрих, как вы думаете, откуда пошла утечка?
Мюллер встретился с Дженсеном взглядом и долго не отводил глаз.
— Я думаю, что слил кто-то из Абвера, — просто сказал он, словно не понимая, что говорит о предательстве в самом уязвимом для нации месте. – И нам нужно сыграть в «Лузу», чтобы вычислить предателя.
Дженсен приоткрыл было рот, но промолчал. Он смотрел на Генриха и поражался тому, насколько совпали их мысли. Это было немного ново, но очень приятно. Дженсен мысленно распял себя за пошлую романтику, заставил встряхнуться.
— И я, уж простите, взял на себя смелость пустить первую дезу.
— Что?
Удивлению и возмущению Дженсена не было предела. В его отсутствие выскочка-Мюллер позволил себе начать сложную операцию – без согласования, без разрешения. Инициативность, которая раньше привлекала Эклза, теперь стала казаться недостатком, а не достоинством.
— Простите, сэр, — виновато опустил голову Генрих. – Но любое промедление опасно. Нужно было действовать сразу.
Дженсен на полминуты задержал дыхание и досчитал до тридцати, чтобы обуздать проснувшийся в нем гнев. Дело было сделано, отступать некуда.
— Кто? – коротко спросил он. Мюллер сразу воспрял духом.
— Нейманн, Мерфи, О’Майли, — Генрих немного помолчал и добавил: — Эрик...
Дженсен только на секунду позволил себе закрыть глаза, прячась от ставшего вмиг враждебным мира.
— Еще сообщите Уиллису о том, где я нахожусь на самом деле. Больше никого пока привлекать не нужно. Будем прореживать мелкими порциями.
Сказав это, Дженсен не рискнул посмотреть Мюллеру в глаза. Он только что озвучил свои самые худшие подозрения и был не в силах обсуждать это.
— Хорошо, сэр.
Генрих потер о бедра взмокшие, видимо, ладони. Дженсену и самому было не по себе, но он старался держаться. Мюллер, подождав еще немного и не получив от начальника новых указаний, поднялся.
— Я пойду, сэр. Обустраивайтесь, не волнуйтесь за безопасность…
— Тот связной, — перебил его Эклз, — за которым вы следили. По его линии что-то есть?
— Пока нет. Но я буду рыть дальше. Работаю по его внешним контактам. Жду шанса проверить его квартиру, поставить там прослушку.
— Найдите предателя, Генрих. Это даже не приказ начальника, — Дженсен смотрел на Мюллера снизу вверх. – Это просьба.
Мюллер коротко и нервно кивнул, помялся еще немного, потом неловко махнул рукой Дженсену на прощание и вышел. Оставшийся в одиночестве Эклз решил использовать данное ему время с пользой. Нужно было поспать, дать отдохнуть напряженному разуму. Нужно было все окончательно расставить по местам.
Дженсен проснулся рано, когда из-за планок жалюзи только пробивался бледно-розовый свет. Комната была темной, только очертания аскетичной мебели выступали из сумрака. Спать больше не хотелось. Нужно было действовать, но как – Дженсен не знал. Его занятием на сегодня было только ожидание и много размышлений, но все они, нечаянно или нет, скатывались к Генриху. Поняв это, Дженсен решительно взял себя в руки. Не время было раскисать, нужно было, хоть и в ловушке, но действовать.
Пищи для размышлений не прибавлялось. Прокручивая в голове каждого из кандидатов, Эклз понимал, что любой из них мог бы его сдать, а добытую отделом информацию и аналитику слить врагам. Не хотелось верить только в один вариант, но он, как назло, не желал покидать разум Дженсена.
Решив, что думать на голодный желудок глупо, Эклз вернулся к пакету, принесенному вчера Генрихом. Там, к счастью, была пачка сухого печенья, сладкого и сытного. Неспешно сгрызая его, Дженсен пил налитую из крана воду, морщился и все еще думал.
Мюллер появился снова к вечеру, уже без эскорта в виде случайной девушки. Он поздоровался, протянул новый пакет с едой: двумя пластиковыми контейнерами с сэндвичами. Дженсен слишком хотел есть, поэтому, скрепя сердце, да и желудок тоже, принял их как подарок. Пока он жевал, Генрих начал рассказывать о том, кого предупредил о бегстве Эклза.
— Пока четверо, те, кого вы и называли. Нейманну сказал о лофте на севере, помните, месяц назад там брали одного из связных?
Дженсен кивнул и нетерпеливо махнул рукой с зажатым в ней сэндвичем – велел продолжать.
— Мерфи получил дезу про мотель на выезде из города, О’Майли – о конспиративной квартире.
— А Брюс?
— Я не видел его сегодня. Секретарша мне, конечно же, не сказала, где он, но предложила оставить сообщение. Я так и сделал. Когда появится на работе, он все увидит.
Дженсен доел, вытер пальцы о заботливо вложенную в пакет салфетку.
— Ну, что ж. Теперь нам снова придется ждать.
Мюллер кивнул, но словно на свои мысли, а не соглашаясь со словами Дженсена.
— Интересно, сколько…
Любопытство никогда не доводило людей до добра. И последние слова Генриха только подтвердили эту старую истину. Не прошло и получаса, как здание задрожало словно при землетрясении. Непосвященные могли бы подумать именно так, но Дженсен сразу понял – это был взрыв. За первым последовал второй – уже сильнее, будто кто-то потренировался и нашел нужную массу заряда.
— Бежим! – крикнул Эклз. – Это за мной!
Мюллер тоже быстро сориентировался. Он первым выбежал из номера и как в воду нырнул из окна в коридоре. Дженсену некогда было удивляться, он просто последовал за ним. Удар о металлические балки был силен, но он не остановил беглецов. Мюллер, а за ним и Эклз, почти съехали по пожарной лестнице вниз – в переулок.
— Придется пешком, — предупредил Генрих. Дженсен отмахнулся.
Ни к машине Мюллера, ни к общественному транспорту они даже не приближались, держались подворотен и дворов, бежали быстро, не оглядываясь. Лишь спустя три мили они остановились, чтобы перевести дух.
— Что это было? – спросил Дженсен, вытирая текущий по лицу и разъедающий губы пот.
— За мной следили, — озвучил самую простую, а значит, правильную версию Мюллер.
— Куда теперь?
— Есть одно место, — задумался Генрих. – Наверное, лучше нам не найти.
— Побежали? – это было единственным, что им оставалось в этой ситуации.
Квартирка была маленькой, очень тесной, даже несмотря на почти полное отсутствие мебели: диван, кресло, ТВ, кровать и узкий шкаф в спальне. Но комфорт был последним, к чему сейчас стремился Дженсен. Если они здесь в безопасности – то лучше места не найти и во всем мире.
— Нас тут не найдут, — уверил его Мюллер. – Теперь бы поесть… И курить хочется.
— Как вас взяли на работу с этой привычкой? – просто так, без капли былой начальственности и подозрительности, спросил Эклз. В пустой квартире их близость с Генрихом казалась еще сильнее, ее можно было разрушить только пустыми словами, будто добавлявшими воздуха в тесное пространство.
— А я о ней не сказал, — улыбнулся Мюллер. – И курю только вне работы.
— Но курите при мне? – подозрительно прищурился Эклз. – И как вам…
— Может быть, на «ты»? – перебил его Генрих и улыбнулся так ослепительно, что Дженсен едва не забыл свой вопрос. Но его сложно было сбить, поэтому он спросил:
— Как вам удалось обойти детектор?
Мюллер пожал плечами.
— Мне этот вопрос и не задавали.
Дженсен ничего не сказал, хотя это и показалось ему странным. То, что Мюллеру не пришлось озвучивать свою пагубную привычку, наводило на размышления.
— Я шел по квоте, когда набирались уже проверенные кадры из полиции и военных, — словно услышав его мысли, сказал Мюллер. – А на этих «собеседованиях» не задают простых вопросов.
— О… — изрек Дженсен. Это уже было похоже на правду.
— Так что вы думаете об обеде? – вернул его к насущным делам Генрих. – В этом доме на углу есть небольшой магазин, можно перехватить что-нибудь там.
— У вас есть наличные?
Было бы глупо так рисковать в бегах. Карточки самого Дженсена и его «масок» точно отслеживались. Мюллеровские тоже.
— Есть, — довольно улыбнулся Генрих. – Все, живем!
С этими словами он выскочил за дверь и вернулся спустя десять минут с кучей закусок: сладких для себя и обычных для Дженсена. Они быстро поели, а потом Мюллер, спросив разрешения, закурил.
— Фух, — выдохнул он сизый дым. – Хорошо. Не мой табак, но все равно хорошо.
Дженсен хмыкнул.
— Верю на слово.
— Ты никогда не курил?
— Баловался в детстве, но несерьезно.
— Ну, и правильно, — кажется, Генрих его похвалил. – А мне нравится.
А Дженсену нравилось смотреть, как он курит, поэтому ни одного слова против Мюллер бы не услышал. Эклз смотрел на смыкающиеся и округляющиеся губы, двигающийся на вдох-выдох кадык. Кажется, это безопасное от внешней опасности место стало ловушкой из внутренних демонов Эклза.
— И кто это мог быть?
Дженсен дождался, пока Генрих докурит и откинется на спинку скрипучего дивана. Мюллер выдохнул последнюю струю дыма, разогнал его рукой и только после этого ответил, словно выторговал себе пару секунд на дополнительные размышления.
— Никто из тех, кому я сливал дезу.
— За тобой следили, — решил Дженсен. – Другой причины не могло быть.
— За мной не могли следить, — резко ответил Генрих. – Я не мальчик, за которым можно ходить от кондитерской до магазина комиксов, а он ничего не заметит. Я профи в слежке, и не заметить ее не могу.
С каждым словом Генрих говорил все резче, видно, Дженсен задел его за живое. Может быть, и сам Мюллер размышлял об этом, сам рассматривал такой вариант. Но Эклз не стал на него давить, предпочтя сделать шаг назад в своих мыслях.
— Тогда кто это мог быть? – повторил Дженсен.
— Никто из тех, кому я сливал дезу, — также резко повторил Генрих. – Вариант только один. Кто-то перехватил сообщение для Уиллиса и решил воспользоваться информацией. Или это мог быть сам Уиллис…
Дженсен удивленно приоткрыл рот.
— Не забывайте о субординации, Мюллер, — отрезал он. – Полковник Уиллис вне подозрений!
— Тогда кто-то перехватил сообщение, — сразу сдался Генрих. – Но я его отправлял по кодированной связи, его мог прочитать только знающий пароль.
— Снова кто-то из своих, — с грустью заключил Эклз. – Круг замкнулся.
Генриху тоже нечего было сказать на это. Он молчал и не сводил глаз с поникшего Дженсена.
— Что будем делать?
Мюллер пожал плечами.
— Сегодня отсидимся здесь, это безопасно. Завтра попробую вернуться на работу, нужно осмотреться.
— Хорошо, — коротко кивнул Дженсен. – А пока, если ты не против, я немного подремлю.
От пробежки, от испуга, от тяжелых мыслей Дженсен очень устал. Ему требовалось восстановить силы. Всегда была нужна даже не еда, а несколько часов (или минут – в пору особого напряжения), чтобы отдохнуть, перезагрузить тело и разум. И сейчас, едва только разувшись, Дженсен вытянулся на кровати, пару раз глубоко вдохнул и почти сразу отключился. Он не слышал, что делает Генрих, не слышал шума за стенами. Дженсена просто не существовало следующие три часа.
— Сэндвич? — встретил его появление Генрих и сразу протянул еще один бутерброд. Рацион был скудным, но это единственное, на что хватило мюллеровских наличных. — Завтра найду еще денег. На всякий случай.
Дженсен что-то пробурчал сквозь жевание. Еды было немного, и неизвестно было, когда он отсюда выберется, поэтому приходилось надеяться, что этого сэндвича ему хватит на то, чтоб утолить голод. Мюллер снова ждал, пока Дженсен поест, чтобы закурить.
— Странно, никогда так курить не хотелось, — задумчиво произнес он, выпуская к потолку колечко дыма.
— Стресс, — объяснил Эклз. — Дай и мне.
Генрих ничего не сказал, только посмотрел удивленно, но пачку протянул. Дженсен вытащил сигарету, покрутил ее в пальцах, рассмотрел внимательно. Это было давно забытым ощущением: мягко-плотный цилиндрик в руке, первая, самая бьющая по центру удовольствия, затяжка, плотный дым во рту и легких. Эклз никогда серьезно не курил, так, баловался в университете, иногда вместо табака куря марихуану, которая оказалась под запретом даже для лекарственных целей, но его мажорным друзьям эти запреты были нипочем. Тяжелые наркотики они и сами принимать не хотели, те считались вечными спутниками бедняков, грязнокровных и негров. Мараться о героин, кокаин или другие чертовы зелья никто из высшей расы не собирался. Но травка, крепкая, забористая, расширяющая границы разума до беспредельной свободы, ценилась очень высоко. Вместе с окончанием университета желание курить почти пропало, а потом исчезло вовсе. И только сейчас Дженсен дал себе послабление. Не каждый день на него покушались.
Тлеющий табак жег кожу пальцев, когда Дженсен потушил окурок.
— Ну, как? — Генрих улыбался как змей-искуситель. Да он и был им. Немного размякший, чувствовавший мягкость в теле, Дженсен его так и воспринимал. Расстояние между ним и Генрихом за этот день сократилось до микрона, в броне отчужденности и субординации возникла огромная, вряд ли уже восстановимая, брешь. Дженсен забыл ответить Мюллеру, увлекшись разглядыванием его пальцев, еще сжимавших сигарету, и едва не пропустил то, как Генрих посмотрел на него в ответ. Это длилось лишь пару секунд, но казалось, что время застыло на часы. – Дженсен?
Обращение по имени вернуло Эклза на землю. Он вздрогнул, посмотрел на Генриха уже осмысленно и понял, что только что завис на нем.
— Мне… Я…
Разбить неожиданное смущение у Дженсена не получилось. Он поднялся, чуть быстрее, чем нужно, осмотрел комнату, словно выбирая, что в ней может послужить темой для разговора, но не нашел ничего подходящего. Мюллер все это время не сводил с него внимательных, немного прищуренных глаз, а это не добавляло Дженсену уверенности.
Без слов Эклз вышел из комнаты и направился в ванную, где, несколько раз плеснув в лицо ледяной водой, немного успокоился.
— Держи себя в руках, придурок, — прошипел он, глядя в зеркало, но это не помогало. Подождав еще с минуту, Дженсен привел себя в порядок и, кажется, окончательно вернул самообладание. Поэтому новый внимательный взгляд Мюллера уже не смутил, Эклз встретил его своим – твердым и ненастороженным.
— Что будем делать? – спросил Генрих, когда их безмолвный диалог прервался.
— Думать, — ответил Дженсен. – Или есть другие предложения?
Генрих едва заметно улыбнулся.
— Можем расслабиться, поиграть в «Правда или вызов» или пожарить зефир на плите. Все равно прохлаждаемся.
— Мюллер, — начал было Дженсен, но тот его перебил.
— Давай остановимся на именах. Так будет проще.
Они и так уже обращались друг к другу без фамилий и званий, но слова Генриха словно окончательно зафиксировали эту договоренность. Дженсен кивнул.
— Сейчас мы можем только фантазировать, — вздохнул он. – Без новых вводных построить четкую картину невозможно. И также невозможно делать прогнозы. До тех пор, как ты не вернешься с информацией из отдела, я ничего не смогу сделать.
— Жаль, — казалось, искренне расстроился Мюллер. – Тогда нам действительно остается только ждать до завтра.
Сказав это, он лег на диван – как смог. Длинные ноги свешивались с подлокотника, руки Генрих положил под голову и, немного поерзав, устраиваясь на узком для него сиденье, закрыл глаза. Дженсен, отводивший взгляд от этого копошения, снова посмотрел на него и забыл выдохнуть. Он каждый раз ловил себя на мысли, что любуется Мюллером, каждый раз запрещал себе делать это так явно, но снова забывал. Вот и сейчас он рассматривал лежащего Генриха, затаив дыхание и стараясь не упускать четко фиксирующиеся в памяти кадры. Даже то, как немного задрался над поясом брюк край свитера Мюллера, уже лишало Дженсена самообладания. Генрих еще никогда не был для него так открыт.
Видимо, это было наказанием свыше. Стоило только Дженсену снова залипнуть взглядом на фигуре Генриха, как тот открыл глаза и снова внимательно посмотрел на Эклза.
— Сэр? – голос у него сел, казался тяжелым, или это Дженсену так показалось от неожиданности. – С вами все в порядке?
— Да.
Дженсен еще и кивнул, стремясь показать это, но двойное утверждение сработало ему в минус. Мюллер снова прищурился, хотел было что-то сказать на это, но замолчал. Только теперь уже он не сводил с Дженсена глаз.
— Кстати, сэр, — Дженсен отвлекся от разглаживания стрелки на колене и посмотрел на Генриха с недоумением. Тот вспомнил об их договоренности, улыбнулся виновато, и продолжил: — Дженсен… Давно хотел узнать, почему вы до сих пор не женаты.
— Тебе не кажется, что это неприличный вопрос? – сразу напрягся Дженсен. Мюллер пожал плечами, и от этого край свитера поднялся еще выше, на сантиметр, не меньше, приоткрыв полоску темной кожи. Дженсен с трудом заставил себя посмотреть Мюллеру в лицо, но тот, вместо того, чтобы смутиться и извиниться за неподобающий вопрос, смотрел на Эклза с улыбкой и ждал ответа. Но Дженсен не торопился с ним. Ему не хотелось открываться перед Генрихом. Если все закончится удачно, то они снова станут начальником и подчиненным. Если же нет… Тут, конечно, было все равно, но Дженсену не хотелось показывать кому-то свое нежное брюшко. Панциря, в котором он ходил ежедневно, вполне хватало.
— Мы все равно ничем не заняты, — не сдавался Мюллер. – А про вас по отделу ходят такие интересные слухи, что разжигают любопытство. Я не могу устоять.
Дженсен тоже знал, перед чем он больше никогда не сможет устоять – перед обезоруживающей милой улыбкой Генриха, открывающей тонкую полоску белоснежных зубов и заставлявшей появляться ямочки на щеках. Но мысль, дошедшая до ума Эклза спустя доли секунды, заставила его закаменеть от страха, и тут уже стало не до улыбок.
— Какие слухи?
Дженсен молился, чтобы в его голосе не проскользнул испуг, чтобы он не сорвался на визгливые ноты. Ничего такого, на его счастье, не случилось, и Мюллер ответил:
— Ну… Вы же знаете, мальчики всегда сплетничают хуже девочек. А тут как-то Боб заявил, что вам разбила сердце какая-то роковая красотка, — Генрих помолчал и продолжил уже шепотом: — Что это была Диана Крюгер. Вернее, уже Уиллис.
Дженсен от облегчения прикрыл глаза и почувствовал, как оттаивает тело. Так вот о чем были эти слухи.
— Нет, Генрих, — Дженсен постарался, чтоб в его голосе не было слышно позорного облегчения. – Мы с Дианой знакомы с детства, жили по соседству и ходили в одну школу. Я познакомил ее с Брюсом и с тех пор считаюсь другом их семьи. В нерабочее время.
— О, — Мюллер казался расстроенным. – Никакой интриги, но и объяснения никакого.
— А я не обязан объясняться перед тобой, Генрих, — ожесточился Дженсен. – Тебе достаточно знать, что я женат на работе.
Генрих пристыжено опустил глаза, но улыбка, то и дело появлявшаяся на его губах, точно говорила Дженсену, что Мюллер не раскаивается в своем любопытстве.
Дженсену надоела эта игра. Вопросы Генриха неожиданно лишали его самообладания: из-за своей неожиданности, странной двусмысленности, а особенно из-за того, что задавал их Генрих. Дженсен ушел на кухню и наудачу открыл единственный настенный шкафчик. Удача действительно благоволила ему – на полке нашелся полупустой пакет с молотым кофе, и, если ему повезет найти еще и джезву, Дженсен будет обеспечен чашкой кофе, а это настоящий подарок судьбы. Джезва нашлась спустя минуту, она лежала кверху донышком в посудной сушилке, закрытая тремя большими тарелками. У Дженсена едва не затряслись руки, когда он доставал ее, насыпал кофейный порошок и заливал водой из-под крана. Плита, покапризничав, включилась, и вскоре небольшая квартирка наполнилась запахом пусть и не самого лучшего, но кофе.
— О! – тут же оказался на кухне и Генрих. – Я тоже хочу.
Он протиснулся между столом и стоящим у плиты Дженсеном, потянулся почти через него к шкафчику, и Эклзу пришлось собрать остатки самообладания в железный кулак. Рука не дрогнула, свежесваренный кофе не выплеснулся из джезвы, хотя Мюллер, казалось, делал все, чтобы вывести Дженсена из равновесия.
— А ты мог бы сварить и мне? – вдруг попросил Генрих, протянул Дженсену пакет с кофе и улыбнулся просительно. Дженсен вздохнул и взял пакет. Сопротивляться не было никакой возможности. Чтобы избавить себя от компании Мюллера, Дженсен налил уже сваренный кофе в чашку и отдал ему, выпроваживая с кухни. Мюллер, хоть и поджал обиженно губы, но чашку взял и вернулся в гостиную, и оттуда вскоре потянуло сигаретным дымком. Эклз же начал готовить себе еще кофе.
Когда он вернулся, довольным и бодрым, Мюллер снова лежал на диване, закинув за голову левую руку, а правой чесал живот. Увидев Дженсена, он не то, что не смутился, а, казалось, продолжил еще усерднее, чуть не забираясь за пояс брюк. Дженсен отвернулся, не сделав замечания, не давая понять, что его не оставляет равнодушным это собачье почесывание.
— Я тут подумал, — начал Генрих, — что предателем не обязательно должен быть середнячок из нашего отдела или смежник. Почему мы исключаем Уиллиса? Только из-за того, что он женат на твоей подруге детства?
— Я не собираюсь подозревать Брюса в чем бы то ни было, — отрезал Эклз. – Так можно дойти до подозрений, что фюрер может работать на комми. К тому же, я действительно ему доверяю.
— Вот так просто? – удивился Мюллер. – Разведчик никому доверять не должен.
— Тогда я могу начать подозревать и тебя, — возразил Дженсен. – У меня больше причин не доверять тебе, чем Уиллису. Его я знаю восемь лет, а тебя – три месяца. Кто ты, Генрих? Откуда ты взялся?
Мюллер рассмеялся.
— Ты очень вовремя задался этим вопросом. Я работаю в твоем отделе столько дней, а ты еще ни разу не проверил мое личное дело?
Он помолчал, а потом монотонно, словно зачитывая текст с листа, продолжил:
— Мюллер, Генрих Яков. Двадцать шесть лет, условно-чистокровный, немецкие корни преобладают. Родился в Сан-Антонио, Техас, в «чистом городе». С рождения до настоящего времени не был замечен в контактах с черными, контакты с иудеями только по работе. Учился в средней школе имени Хопкинса, старшей школе имени Хопкинса, после получения диплома о среднем образовании со средним баллом четыре и восемь отправился проходить срочную службу добровольно. В армии был замечен и выделен полковым офицером-разведчиком, далее проходил службу по линии разведки. Направлялся с краткосрочными заданиями в войска союзников в Италии, оттуда — во Францию, где проявил себя отличным работником и был награжден Железным Крестом. После окончания двухлетней службы был направлен на обучение в специальную школу подготовки в Квантико. После ее окончания через три года отправлен на работу в нью-йоркское отделение Абвера, где заслужил несколько персональных благодарностей за раскрытие подготавливаемых комми диверсий и выявление их агентов. За заслуги и по личной просьбе, а также ежегодному ходатайству о привлечении молодых кадров от руководителя Второго отдела Абвера Уиллиса был переведен в отдел контрразведки под руководство капитана Дженсена Росса Эклза. Ты действительно не проверял мое личное дело?
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |