Если же надо говорить, что рассудительный существует не ради этих [знаний], но ради возникновения [добродетельных устоев], то [людям уже] добропорядочным [рассудительный] совершенно бесполезен, более того, и тем, кто не обладает [добродетелью], – тоже, ибо не будет различия, сами ли [они] обладают [добродетелью], или слушаются тех, кто ею обладает, и, пожалуй, достаточно, если [мы будем поступать] так, как со здоровьем: Желая быть здоровыми, мы всё же не изучаем врачевания.
Далее, нелепым кажется, если, будучи ниже мудрости, рассудительность окажется главнее, ведь она начальствует как творческая способность и отдаёт приказания для частных случаев. Об этом – то и следует говорить, а пока мы только поставили вопросы.
Итак, прежде всего надо сказать, что эти добродетели с необходимостью являются предметом выбора как таковые уже потому, что каждая из них – это добродетель соответствующей части души, даже если ни та, ни другая добродетель ничего не производит. Но при всём этом они нечто производят, однако не так, как [искусство] врачевания – здоровье, а как здоровье – [здоровую жизнь], и в таком же смысле мудрость создаёт счастье, потому что, будучи частью добродетели в целом, она делает человека счастливым от обладания добродетелью и от деятельного её проявления (τοι ενεργειν).
И далее: Назначение [человека] выполняется благодаря рассудительности и нравственной добродетели, ведь добродетель делает правильной цель, а рассудительность [делает правильными] средства для её достижения. Но для четвёртой, то есть способной к питанию, части души нет такой добродетели, потому что от этой части не зависит свершение или не свершение поступка. Что же касается утверждения, что от рассудительности мы ничуть не делаемся способнее совершать нравственно прекрасные и правосудные поступки, то тут нужно начать несколько более издалека и вот что принять за начало.
Если, как мы говорим, некоторые, совершая правосудные поступки, ещё не являются правосудными [по устоям] (например, те, кто делают, что приказывают законы, или против воли, по неведению, или по другой какой [причине], но не ради самих правосудных поступков, хотя бы они совершали при этом поступки должные и те, что подобают добропорядочному), то кажется возможным, чтобы, имея определённый склад, человек поступал в каждом отдельном случае так, чтобы быть добродетельным, то есть быть таким человеком, чьи поступки обусловлены сознательным выбором и совершаются ради самих этих поступков.
Итак, правильным сознательный выбор делает добродетель, но не к добродетели, а к другой способности относится то, что естественно делать, чтобы осуществить [избранное]. Если мы намереваемся изучить [это], нужно дать некоторые пояснения.
Существует способность под названием: «Изобретательность» (δεμοτες); свойство её состоит в способности делать то, что направлено к предложенной цели, и достигать её. Поэтому, если цель прекрасна, такая способность похвальна, а если дурна, то это изворотливость (πανουργια), недаром даже рассудительных мы называем изобретательными и изворотливыми. Но рассудительность не является этой способностью, однако и без этой способности она не существует. И [добродетельным] складом, [то есть рассудительностью, изобретательность] становится при наличии того «ока души» [и] при условии добродетели, что и было сказано, да и ясно. Действительно, силлогизмы, имеющие своим предметом поступки, включают исходный принцип: «Поскольку такая – то цель и есть наилучшее…» (причём безразлично, что именно, ибо при рассуждении эти может быть что угодно), но, что есть [наилучшее], никому, кроме добродетельного, не видно, так как испорченность сбивает с толку, заставляя обманываться насчёт исходных принципов поступков.
Таким образом ясно, что быть рассудительным, не будучи добродетельным, невозможно.
Теперь нужно снова рассмотреть добродетель, так как в случае с добродетелью имеет место такое же соотношение, как между рассудительностью и изобретательностью: С одной стороны, это не одно и то же, а с другой – [нечто] подобное, так и природная (πηυσικε) добродетель соотносится с добродетелью в собственном смысле слова (κυρια). Действительно, всем кажется, что каждая [черта] нрава дана в каком – то смысле от природы, ведь и правосудными, и благоразумными, и мужественными, и так далее [в каком – то смысле] мы бываем прямо с рождения, однако мы исследуем некое иное «добродетельное», [или «благо»], в собственном смысле слова, и такие [добродетели] даны иным способом [,нежели от природы]. В самом деле, и детям, и зверям даны природные [склады], но без руководства ума они оказываются вредными. Это же, наверное, видно при таком сравнении: Как сильное тело, двигаясь вслепую, сильно ушибается, потому что лишено зрения, так и в данном случае [возможен вред]. Когда же человек обрёл ум, он отличается по поступкам [от неразумных детей и зверей], и [только] тогда склад [души], хотя он и подобен [природной добродетели], будет добродетелью в собственном смысле слова.
Следовательно, подобно тому как у производящей мнения части души (το δοχαστικον) есть два вида [добродетели]: Изобретательность и рассудительность, так и у нравственной её части тоже два вида: Одна добродетель природная и другая – в собственном смысле слова, а из них та, что добродетель в собственном смысле, возникает [и развивается] при участии рассудительности.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 18 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |