Сибиряк со страстью сунул сразу обе руки в карманы тенниски; одну тут же вынул, другая закопошилась внутри.
– Вы правы, многоуважаемый Федор Кузьмич! Такой вариант вполне возможен. Но я как руководитель не должен рассматривать проблему только с одной стороны. С таким-то противником! Я должен быть параноиком, я должен подозревать, выслеживать и, как вы удачно выразились, видеть картину целиком! – Свободной рукой он поправил очки на переносице, поморгал отчего-то растерянно. – И если я каких-то кусочков холста не вижу – я становлюсь еще более подозрительным. Скажем, для чего могут скрываться законопослушные Темные? С чего бы им дружно прятаться, если они пока ничего не натворили? Разумеется, ради осуществления какого-то замысла. Возможно, преступного. Значит, нужно их найти и не дать осуществить задуманное. Верно? Вам ясна моя логика?
– Ясна, – пожал плечами Денисов. Дескать, что ж тут непонятного?
– Тогда скажите мне как следователь…
– Я не следователь, я оперуполномоченный!
– Ну, не важно… Вот если бы я вам, любезный Федор Кузьмич, сообщил, что за прошедший год бесследно, без каких-либо видимых причин и предпосылок, пропали, например, двадцать Темных и, допустим, восемь Светлых магов разного ранга и специализации, какая версия первой пришла бы вам на ум?
Денисов пуще прежнего нахмурился, пожевал губами, решительно отставил чашку.
– Первой? Ежели руководствоваться вашей логикой, то Темные спрятались сами, устроили заговор, организовали банду с целью методичного уничтожения Светлых.
– А если руководствоваться не моей логикой, а вашей?
– Ежели моей, то… Я бы не стал делать никаких выводов до той поры, пока не узнал бы, как ведут себя оставшиеся Темные – и Дневной Дозор, и не состоящие в Дозоре, но проживающие на той же территории.
– Та-ак… – Сибиряк остановил свой бег, уселся на краешке стола, загородив собой Евгения, и с любопытством уставился на Денисова.
– Ежели бы выяснилось, что Дневной Дозор также ведет поиски своих исчезнувших подопечных, стало быть – на той стороне тоже проблемы.
– Ну, не обязательно ведь, чтобы те, кто намеревается спрятаться от нас, вводили в курс дела свой Дозор, – из-за спины руководителя подал голос Угорь.
– Есть такое понятие – презумпция невиновности. Да вы энто и без меня прекрасно знаете! – Сибиряк размашисто кивнул, соглашаясь с Денисовым, и поправил съехавшие очки. Участковый продолжил: – Пока вина Темных не доказана, я бы относился к ним так же, как к Светлым. Тоись – не как к преступникам, а как к исчезнувшим, похищенным, пропавшим без вести.
– И?..
– И искал бы третью сторону, повинную в массовом исчезновении.
– Та-ак, – с удовольствием протянул Сибиряк и оглянулся на Евгения. – Отлично, Федор Кузьмич! И что дальше? Что бы предприняли лично вы? Какие следственные мероприятия провели бы?
Участковый пожал плечами. Ему мерещилось, что в данный момент идет какая-то проверка. Чего? Его милицейских качеств? Лояльности? Или, может быть, Ночной Дозор действительно зашел в тупик?
– Мероприятия-то? Для начала я бы сравнил обстоятельства, предшествующие и сопутствующие кажному исчезновению.
– Каким образом?
Денисов поднялся, взял свободный стул и подсел к столу, заставив посторониться Сибиряка. Из папки участковый вынул лист с фотографией и мелким текстом, положил на стол, припечатал ладонью.
– Вот, например, томский композитор по фамилии Михальчук. Вроде известный. Как тут написано – «основоположник суггестивно-трансового направления в симфонической музыке»… что бы энто ни значило.
– Знаю такого! – обрадовался Угорь. – Очень странную музыку пишет этот Михальчук. Оч-чень! Поговаривали, что кое-кто с катушек съезжал на его концертах.
– Прям с катушек? Ишь ты! И как же такое допустили?
– Волшебная сила искусства! – хохотнул Евгений, разводя руками. – А скорее – покровители у Михальчука хорошие. Так что там с ним?
– То ли творческий кризис у него случился, то ли вожжа под хвост попала – сел в машину и рванул из Томска в область. Без видимой, заметьте, причины.
– Ну-у, – засомневался Сибиряк, – творческие личности весьма ранимы. Если, как вы говорите, творческий кризис… Это – причина, и оч-чень даже серьезная. Многие с жизнью расставались во время творческого кризиса.
– Ну, допустим. Проехал он несколько сотен километров, аккурат до границы нашего района, – и все: ни его самого, ни машины. Да, можно было бы предположить, что с жизнью расстался, разогнался – и с обрыва в речку!
– Но?
– Но… – Участковый потер лоб. – Во-первых, зачем так далеко ехать, когда Томь буквально под боком? Во-вторых, машина у него новенькая, всего месяц назад купленная, да не просто купленная: последняя модель «Волги» с салоном, выполненным по индивидуальному заказу, – стало быть, не все так плохо в его жизни было, чтобы топиться! Ну, хорошо, можно допустить, что месяц назад ишшо терпимо жилось, хотелось тратить деньги и поражать молоденьких поклонниц роскошным автомобилем, а намедни совсем прижало… Но незадолго до того, как окончательно исчезнуть, в районном центре навроде нашего он потратил цельных семнадцать рублей в универмаге, в отделе «Культтовары»: купил сто батареек «Сатурн».
Угорь присвистнул, Сибиряк удивленно на него оглянулся:
– А? А! Сто батареек – это, наверное, очень много, да? Никто обычно столько не покупает, правильно?
– Правильно. Зачем держать такой запас, зачем тратить такие деньжищи, ежели энти батарейки в любом магазине продаются? Стало быть, какой вывод можно сделать?
– Какой? – послушно переспросил заинтригованный Сибиряк.
– Что ехал он в такие края, где до ближайшего магазина – много-много километров, не наездишься за батарейками-то. Значица, он об энтом знал и заранее подготовился. Конечно, всякое может случиться, но, вероятнее всего, следует его искать где-нибудь в глуши, в каком-нибудь охотничьем домике.
– Ну, да, логично, – признал областной руководитель. – Отдыхает вдали от суеты, набирается впечатлений, а батарейки ему – для освещения, по нужде с фонариком ходить.
Денисов пожал плечами.
– Может статься, и нет там никакого охотничьего домика. Может статься, никуда он не добрался. Утоп в болоте, а мы тут про батарейки толкуем, версии строим. Но ежели нужно было бы с чего-то начать – я начал бы именно с энтого, расспросил местных жителей о землянках, шалашах, заимках, палаточных лагерях и прочих убежищах.
– То есть, по-вашему, нам следует сравнить все обстоятельства исчезновения и Темных, и Светлых, и на основании этого сделать вывод… Это очень большой объем работы, уважаемый Федор Кузьмич. Будет обидно, если такой труд окажется напрасным.
Денисов развел руками.
– Тут уж, как говорится… – Вдруг он вскинулся. – Едрить твою редиску! Автобус!
– Не волнуйтесь, Федор Кузьмич, я вас потом отвезу домой.
– Да мне ишшо во Вьюшку заехать надо, ориентировки Гаврилову завезти.
– Ну, значит, и туда заедем. Вы говорите, говорите! Очень интересно и поучительно, правда ведь, Евгений?
Денисов успокоился, вернулся на диван, который был всяко мягче деревянного конторского стула.
– Вот, кстати, Евгению Юрьичу я докладывал насчет вербовщика.
– Это который и к Химригону приходил, и к сводному брату Остыгана?
– А разве Амос Флегонту сводный брат? – удивился Угорь. – Я думал, они родные…
Сибиряк всплеснул руками и тут же для успокоения полез в карман, Денисов улыбнулся.
– Родные? Вот ты, Евгений Юрьич, давеча сам про Остыгана мне рассказывал – дескать, потомственный шаман. А что такое потомственный? Энто ведь должно означать, что и отец его шаманил, и дед, а может, и прадед. М?.. Ну, вот теперича сам и скажи, может ли такое быть, чтобы в одном роду все подряд мужчины рождались Иными? – Вытаращив глаза, Угорь помотал головой. – Энто ить как с Химригоном: пришел к Николаю, попросил взять ребенка на обучение. А шаман, взявший на обучение мальца, его вроде как усыновляет. Раньше-то никаких особых документов на энто не требовалось – ну, усыновил и усыновил, лишь бы голодом не морил да под сосной спать не оставлял. А кто посильнее из шаманов да поуверенней – те и двоих усыновить могут, из разных сел или стойбищ.
– А как же родители? Вот так спокойно отдавали, отказывались от ребенка?
– Ну, не всегда спокойно, но, ты уж поверь мне, в итоге добровольно отдавали. Шаманы, чай, не цыгане, чтобы детей воровать. Тут ить дело чаще всего – в цене вопроса, а шаман, приметивший в ребенке грядущую силу, цену заплатить всякую сможет. Кому золотом, кому долголетием, кому здоровьем или обещанием нового приплода.
– А кстати, Федор Кузьмич, – прервал объяснение Сибиряк, – раз уж разговор зашел. Что, действительно в вашем внуке сила никакая не ощущается?
– Вот ни капелюшечки! – оживился участковый, всем корпусом разворачиваясь к Сибиряку. – Я уж как только не глядел! Ну, совсем обычный пацан, честно!
– Да я верю, верю! – успокоил его областной руководитель. – Просто… странно это как-то. С чего же тогда Темные такие пляски с бубнами вокруг его рождения устраивали?
– Странно, – подтвердил пожилой милиционер.
– Впрочем, – тут же переменил свое мнение Сибиряк, – потенциальная сила не всегда бывает видна с рождения. Может, пройдет годик-другой…
– Но тогда как же?.. – Угорь, успевший отойти от смущения, в которое был повергнут объяснениями Денисова такой элементарной, абсолютно логичной вещи, как потомственность шаманов, снова подал голос. – В легендах же ясно говорится, что… Погодите! Вот тут… – Он выдвинул ящик стола, достал оттуда свои конспекты. – Все указывает на появление Великого шамана, Ворожея, который приведет все воды в движение… «ополоснет землю», как тут сказано. Затем, после Великого Потопа, возродит жизнь в соответствии со своими планами. Вы думаете, что это небылицы? Но об этом говорят и пишут уже тысячу лет! Считается, что сам Дог впервые упомянул Ворожея!
Брови начальника взметнулись так высоко, лицо приняло такое глуповато-изумленное выражение, что Денисову ненароком подумалось: неужели актер Александр Демьяненко знаком с Сибиряком, неужели именно его мимику он использовал, создавая образ Шурика в фильмах Гайдая?! Ну просто непередаваемое сходство!
– Ну, Евге-ений, – между тем протянул взлохмаченный «Шурик» и торопливо ощупал нагрудный карман, – я верю и в Дога, и в Ворожея, и в новый Великий Потоп. Но как это связано с днем сегодняшним? Разве где-то названа точная дата? Разве Потоп обязан состояться по какому-то заранее объявленному расписанию?
– Но все указывает на то, что Ворожей явится нынешней осенью!
– Все – это что?
– Вот! – Угорь робко протянул руководителю тетрадь с конспектами. – Разумеется, Дог не мог назвать точную дату, поскольку не был знаком с нашим календарем. Но позднее многие шаманы…
– Видите, любезный Федор Кузьмич? – спросил Сибиряк, принимая из рук дозорного записи. – Тут и не захочешь быть параноиком, а станешь! Разве могу я проигнорировать информацию такого рода? Может, придет Ворожей, может – нет. Может, будет Великий Потоп, может – сказки это. Но готовым-то надо быть ко всему! И все же – почему Темные были так уверены, что именно ваш внук годится на роль Великого шамана? Евгений, в этой… бесценной тетради есть что-нибудь на сей счет?
– Есть, но эти факты ничем не подтверждены, передаются, скорее, из уст в уста. Факт первый: дед Ворожея должен быть Светлым, отец – Темным. Факт второй: Ворожей, чтобы остановить Потоп, будет камлать на холме, с вершины которого видно два дома – по одну сторону холма дом деда, по другую…
– Подкатная горка! – вскочил с дивана Денисов. – С нее и Вьюшка видна, и Светлый Клин!
– Погодите, драгоценнейший мой Федор Кузьмич, не спешите! Сейчас мы с вами напридумываем всякого… Давайте так: я прочту исследования своего инициативного сотрудника, сверюсь с архивами, обдумаю, обсужу с коллегами, а потом мы с вами еще разок встретимся. Идет?
– Я так понимаю, мне пора? – усмехнулся Денисов, подбирая с дивана папку.
– Ну что вы?! – ужаснулся Сибиряк. – Как вы могли подумать, что я вас выпроваживаю?! Хотите еще чаю? Евгений!
– Не нужно, спасибо! Мне ведь и в самом деле… Мне же ишшо во Вьюшку заезжать.
– Ну, тогда мое авто к вашим услугам. – Сибиряк снял очки, близоруко щурясь, протер их краем тенниски. – Пойдемте!
Старомодным словом «авто» он назвал новенькую «Волгу» последней модели. У пропавшего композитора Михальчука была такая же. Правда, машина главы областного Дозора была серой, а не черной, и салон – серийным, а не отделанным под заказ кожей и деревом.
– Вещь! – похвалил Денисов, устраиваясь на переднем пассажирском сиденье.
– Перегнали с завода буквально на днях, когда я уже был здесь. Вот закончу с делами – оставлю Евгению. – Сибиряк лихо рванул с места. – Район большой, ему без личного транспорта трудновато.
– Стало быть, у вас здесь ишшо какие-то дела? – равнодушным тоном осведомился участковый.
– Федор Кузьмич… Федор Кузьмич! – пораженно вытаращился маг вне категорий. – Неужели вы всерьез думали, что я приехал сюда и задержался только ради того, чтобы дождаться рождения вашего внука?!
– Вообще-то было похоже.
– Милый вы мой, уважаемый Федор Кузьмич! – Сибиряк прижал обе руки к груди в жесте раскаяния, «Волга» при этом продолжала мчаться по улочкам, не снижая скорости и аккуратно вписываясь во все повороты. – Мне искренне жаль, что я доставил вам столько неприятностей и переживаний, невольно введя в заблуждение! Действительно, я как-то не подумал, а ведь выглядело так, будто я приехал контролировать… Ах, незадача!.. Я должен был с самого начала побеседовать с вами, успокоить. Разумеется, я не мог не обратить внимания на историю с Николаем Крюковым, с его сыном, с событиями, происходящими вокруг и около. Тем более что, явившись на помощь арестованному Евгению, я был им же срочно перенаправлен на помощь к вам, отбивавшему нападки Аесарона посреди леса. Да, события эти странные, будоражащие воображение, но… Вы же сами видите – нет ни одного доказательства того, что ваш внук – это тот самый Ворожей. Он даже не потенциальный Иной! Нет ни одного подтверждения, что Великий Потоп случится, и случится именно здесь и скоро.
– Какого же лешего энти Темные… как вы сказали? Пляски с бубнами устраивают! На кой им энто?
– Сам удивляюсь!
– Ежели бы нервы у меня послабже были – как вдарил бы!
Сибиряк, теперь уже держащий руками руль, искоса глянул на Денисова.
– Федор Кузьмич, голубчик, – холодно и четко выговаривая слова, предположил он, – а не в этом ли все дело? Не этого ли они добиваются?
– Провокация? – раздумчиво проговорил Денисов. – Хотят подловить на необоснованном использовании «Светлого Клина»?
– Почему бы нет?
– Не слишком ли много возни? Столько народу задействовали! Ради одного-единственного артефакта?
– Ну-у, вы же лучше меня знаете об особенностях этого артефакта! Первый уровень – это оч-чень серьезно. А уж если артефакт не однократного действия, а, так сказать, многозарядный, то отобрать подобное оружие может стать пределом мечтаний. Пусть сам противник воспользоваться им не сможет, но ведь и Светлые его лишатся! Если я прав, если Темные уходят в подполье, дабы исподтишка уничтожать Светлых, то вы для них – если и не реальная угроза, то серьезный повод для беспокойства.
Участковый не ответил, сидел без движений и угрюмо сопел, глядя на проносящиеся за боковым стеклом деревья. Несколько минут молчал и Сибиряк. Затем, в очередной раз проверив карманы, снова заговорил:
– Мы ведь, кстати, отвлеклись тогда, в кабинете. Вы были не согласны со мной по поводу того, что кто-то уничтожает Светлых. Какая же версия у вас?
– Я так понимаю, что энто и есть та причина, по которой вы прибыли в район, – обдумав вопрос, выдвинул предположение участковый. – Ну, потому как ежели Данилка вас не интересует, и про аномалии вы меня ни разу не спросили, то других причин я придумать не могу. М?.. Стало быть, и впрямь исчезают Иные?
– Исчезают, Федор Кузьмич, пугающими темпами исчезают, – сквозь зубы процедил Сибиряк. – Если допустить, что данные поступают лишь о части случаев, то вообще кошмар и ужас.
– А ведь вербовщик энтот, рекрутер, – в пространство бросил Денисов, – он и к Николаю моему приходил.
– Вот как? И что же?
– А то, что Николай – не Остыган, не Химригон и даже не Амос Бочкин. – Участковый развернулся к водительскому сиденью. – Не воин Николай, понимаете? Ежели энта секретная община – этакий плацдарм, где базируется подпольная группа, то на кой черт сдался банде Темный уровня Кольки Крюкова? Картошку боевым магам чистить? Одежду им штопать, когда вернутся после ликвидации очередного Светлого?
– А вы что на этот счет думаете?
– Я бы навел справки, поспрашивал среди местных Светлых, не приходил ли такой же рекрутер и к ним?
– Инквизиция? Пополняют штат местными?
– Ну какой из Кольки Инквизитор? И Ленька со своими методами совсем нейтрального не напоминает. Опять вы не с того боку залазите! Ежели представить, что имеется какая-то третья сторона, не Инквизиция, но навроде того, и энтой стороне для чего-то понадобились и Светлые, и Темные сотрудники всех рангов…
– Да вы что?! – Теперь руководитель Ночного Дозора совсем не напоминал студента Шурика. – Чтобы Светлые и Темные вместе… Нелепица какая! Сотрудники!..
– Вот и вы рассуждаете, как Угорь когда-то, – со вздохом сказал Денисов и досадливо мотнул головой. – Я ему ишшо тогда говорил – не нужно здешних мерить дозорными мерками! Энто в городе противоборство сплошное, энто там, в областном центре, вы как на линии фронта. Ну, так сами же обстановку и создали! А у нас испокон веков Темные со Светлыми уживались, конфликты по пальцам перечислить можно. Сейчас-то кажется, что в районе все бурлит: то Угорь мужиков из Дневного Дозора на чем-нибудь подловит, то они его в отместку арестуют. А ведь ежели разобраться, то что выходит? А выходит, что, не создай вы тут Дозоры, и подловить некого, и арестовать некого. Вы же, получается, энту самую войну с собой сюда привезли! – Пожилой милиционер недоуменно покачал головой, затем всплеснул руками. – Не понимаю! Вот хоть убейте меня – не понимаю! Заместо того чтобы с дырами в Сумраке разбираться… Ведь вот настоящая проблема!
– А внук ваш – проблема не настоящая? – медленно выговорил Сибиряк.
– Ну как мне вас понять? То вы говорите, что никакой Данилка не Ворожей, что все энто небылицы, то теперь обратно!
– Я и не утверждаю, что ваш внук – будущий Великий шаман. А вот Темные в этом почему-то уверены. Так что же? Ночному Дозору не стоит обращать на это внимания?
Денисов округлил глаза и рот, задрал плечи, словно хотел пожать ими, да так и забыл вернуть их в прежнее положение – дескать, ну вот как с таким человеком разговаривать?!
Оставшийся путь проехали молча.
Неподалеку от дома Крюковых намечалось столпотворение – уже подтянулись поближе старики, оставившие по случаю шума свои лавочки, уже сделала крюк направлявшаяся в клуб молодежь, уже бодро вышагивал в сторону собравшихся участковый Гаврилов. Отдельный от толпы, растерянный и суетливый, бросался в глаза зять Федора Кузьмича. Подъехавшую «Волгу» Николай мазнул чумным взглядом и тут же устремился куда-то вбок.
– Теть Паш! Теть Паш! – услышал Денисов, выбираясь из машины. – Ты Катерину не видала?
Прасковья Курсукова остановилась, обернулась, одними бровями удивившись количеству односельчан за спиной Николая, затем ответила:
– Минут десять назад на мосту встретились.
Колька уронил руки и застонал.
Денисов уже приметил пустую коляску, стоящую обочь, в стороне от дома и дороги.
– Мальчонка с ней был? – спросил он, торопливо подходя ближе.
Прасковья перевела внимательный взгляд на милиционера из соседнего села, кивком поздоровалась с ним.
– Трудно сказать. Вроде был кулек в руках, но ребенок там или просто тряпки – не видела, врать не стану.
– Что вы ерунду-то говорите?! – вскипел Николай, обращаясь к Денисову. – Конечно, сын с Катей! Это все она, это она заставила Катюху!
– Кто?!
– Эта! – Зять гневно мотнул головой в сторону реки, сжал кулаки и выругался.
– Цыганка, что ли?
В толпе тут же оживленно зашелестели: цыгане Колькиного сына украли! Да не одного, а вместе с женой!
– Цыц! – прикрикнул на них Гаврилов. – Разберемся. Здравствуй, Федор Кузьмич! Ну что? Пойдемте проверим?
К мосту, провожаемые доброй сотней глаз, отправились втроем – Николай и оба участковых. Денисов отметил, что Сибиряк остался на месте – не присоединился к ним, но и не уехал.
Колька, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, бранился и оправдывался:
– Я двое суток не спал! Как тут уснешь, если эти мимо окон так и шастают, так и заглядывают внутрь, так и караулят!
– Кто? – удивился Гаврилов, но Колька не стал пояснять, потому как знал, что тесть его понимает.
– А под вечер сморило меня, – каялся молодой отец. – И главное – Катюха Данилку как раз укачивала в горнице! Ну как я мог предположить, что она гулять его вынесет? Мы же обычно-то вместе гулять ходим, втроем. Ни разу она без меня не ходила!
– Это нам, кстати сказать, известно! – строго проговорил Гаврилов. – Председатель нынче орал как резаный – какого, туды-сюды, тракторист себе во время жатвы отпуск самовольно устроил? Какого, этакий-разэтакий, дома сидит да младенца, словно баба, по селу в коляске катает? Это не мои слова, гражданин Крюков, так что можешь глаза на меня не таращить. Но поговорить с тобой, Николай, я на эту тему обязан. Правильно, Федор Кузьмич? Вот сходим до табора, разберемся, куда там ваша Катерина на ночь глядя намылилась, какие такие причины у ней имелись, вернемся – и побеседуем.
Николай хотел что-то возразить, но успел только воздуха в грудь набрать и тут же замер – стал виден мост и медленно идущие по нему молодые женщины. Солнце, уже почти спрятавшееся за лесом, косыми розовыми лучами расцвечивало реку, высокие берега, дорогу, заросли тальника по обе стороны от нее, мост и бог знает сколько всего еще. Тихо было окрест, так тихо, что даже с такого расстояния слышалось, как беседуют женщины – спокойно, неторопливо. Две подружки, возвращающиеся с прогулки в село.
Постояв в недоумении, мужчины двинулись им навстречу. Все ускоряя и ускоряя шаг, Николай наконец далеко обогнал своих спутников, да они и не спешили особо, потому что и так было понятно, что никто детей не воровал, никто никого ни к чему не принуждал. Подошли они как раз к тому моменту, когда Колька, прижав к себе спящего Данилку, выговаривал цыганке:
– Я знаю – это все ты! Ну, гляди, тварь! Еще раз увижу рядом с женой или сыном!.. Лучше убирайся подобру-поздорову, стерва!
– Коля! – в ужасе вскрикнула Катерина. – Зачем ты так?!
Красавица Лиля стояла подбоченясь, выставив крутое бедро, и в ответ насмешливо улыбалась. Легкий ветерок с реки теребил ее длинную цветастую юбку, позвякивало при каждом вдохе на высокой груди монисто, темный локон падал на глаза. Катя мучилась рядом, сутулилась, краснела от стыда за мужа, держалась за концы накинутой на плечи косынки, словно за канаты, потом за один угол стянула ее с плеч и, скомкав, прижала к лицу.
– Ты и впрямь, Крюков… того! – негромко осадил Гаврилов. – Перебор получается. Зачем человека оскорблять?
– Человека? – не поворачиваясь к Гаврилову, воскликнул Колька. – Человека?!
– Пойдем, Катюх, – приобнял дочь Денисов. – Пойдем, расскажешь, что стряслось.
Всю обратную дорогу Николай нес ребенка так, словно всем своим видом предупреждал: дальше, дальше отходите! Мое! Не отдам!
Катерина всплакнула и все же рассказала, что произошло. Едва Николай заснул, Данилка вздумал капризничать – корчил забавные рожицы, ворочался и пищал без повода. Время было как раз такое, в которое они всем семейством всю неделю выходили гулять. Чтобы не потревожить мужа, Катя сама выкатила со двора коляску и отправилась с малышом вдоль деревни. Метрах в ста от дома их, семеня, догнала старушка. Не сразу поняв, что старушка незнакомая, чужая, девушка позволила ей подойти совсем близко. Да и как не позволить? Удирать на виду у всей Вьюшки? Пробормотав что-то приветливое и ласковое, бабулька заглянула в коляску и произнесла, по мнению молодой мамы, страшные слова:
– Ох, батюшки, как расчудесно общаются-то!
– Кто? – не поняла ее Катя.
– Да как же? Неужто не знашь? Когда Первый шаман хотит свою силу передать, он к дитятку во сне приходит, во сне йиму секреты сказыват, умением делится. Вон, поглянь! Вишь, глазоньки закрыты, а шевелятся! Верный признак, что шаман с йим общается!
Как следует напугавшись, Катерина заторопилась – бабка отстала. Покатав младенца до закатной розовости, возвращалась уже молодая мама домой, толкала коляску перед собой по неровному асфальту и вдруг увидала, как поперек дороги выстроились несколько человек во главе с давешней старушкой. По виду – из тех богомольцев, что все лето осаждали Вьюшку, чтобы поклониться дому Крюковых. Пожилые и средних лет, чем-то схожие друг с другом – может, фанатичным блеском в глазах, может, тем, что, глядя на них, казалось, будто явились они из тьмы веков, из сказок про ведьм и леших. Заметив Катю, ткнула старуха в ее сторону пальцем, загомонили, заулыбались остальные, поджидая, когда докатит она до них коляску. И ведь ни обойти, ни объехать! Один путь к дому-то! Впервые молодая Крюкова узнала, что такое паника. Оказывается, когда ты переживаешь, что муж остановился поболтать с прыткими односельчанками, или когда ты видишь, как он целует продавщицу в палисаднике, или когда цыганская колдунья все твои мысли прочитала, или когда схватки начались, а машина не едет, оказывается, все это – еще не паника. Паника – это вот как сейчас, когда ты толкаешь коляску, переступая ватными ногами по нагретому асфальту, и понимаешь, что – все. Сейчас, вероятнее всего, тебя убьют. А может, и не убьют, но сделают еще хуже – оттеснят, отпихнут в сторону, отнимут ребенка, заберут, утащат в дремучий лес, к таким же фанатикам, где положат на одеяльце посреди полянки, будут кланяться и ждать, когда же неведомый Первый шаман передаст младенцу свои знания-умения.
Как назло, не сидели возле соседних домов местные долгожители, не возвращались с жатвы колхозники, не инспектировал территорию участковый Гаврилов – пусто было на улице, только поджидала впереди дюжина пугающих незнакомцев. Будь Катя в Светлом Клине – она бы не растерялась, сообразила, что ей делать: к любому дому подбеги, на любое крыльцо поднимись, заголоси – и выбросится народ из домов на улицу, и защитит, и поможет, и прогонит чужаков. Но тут, во Вьюшке, прожив полгода и даже уже родив ребенка, по-прежнему чувствовала себя Катя посторонней и бесправной. Кричать? Звать на помощь? Да что про нее люди-то подумают? Что жена бригадира совсем рехнулась? Тени собственной боится, на пожилых людей напраслину возводит?
Повинуясь какому-то внезапному наитию, подхватила Катя Данилку на руки и стремглав кинулась в боковую улочку-отросток. Построенные в этом году дома были пока не заселены, но спускалась улочка в нужном Кате направлении – к реке, к мосту, к цыганскому табору. Ведь не зря же говорила Лиля, что придет к ней Катерина еще раз, когда другого пути не останется!
Посидев в шатре минут десять, Катерина отдышалась, пришла в себя. Лиля поглядывала искоса, размышляла о чем-то, хмыкала, словно решала задачку, а ответ никак не сходился. Снова Катя, будто опомнившись, никак не могла взять в толк, почему вдруг ее потянуло в табор, как она оказалась в шатре у колдуньи, и снова боялась, сидела ни жива ни мертва. А потом Лиля ее успокоила – дескать, и муж уже проснулся, и отец на подъезде, да и гости незваные из Вьюшки убрались восвояси. Вот, собственно, и вся история.
– Гаврилов, – выслушав дочь, негромко окликнул Денисов местного участкового, – ты почто же допускаешь, чтобы всякие посторонние по селу разгуливали и жителей запугивали?
Зря, наверное, сказал. Во-первых, это были такие посторонние, которых обычному милиционеру и не выдворить. Во-вторых, Гаврилов обиделся.
– Ты, Федор Кузьмич, имей в голове тот факт, что я тут один на две деревни! – поджав губы, ответил он. – Если эта ситуация длится, как утверждает Екатерина Федоровна, несколько месяцев, то какого черта на моем столе до сей поры нет письменного заявления?! Мне о посторонних никаких сигналов не поступало! Люди приезжают в гости, по делам или, может, проездом тут бывают – что же мне, всех их задерживать?! Ты приди ко мне, просигнализируй, туды-сюды, поставь в известность – а я уж начну разбираться, кто кого запугивает и на каком основании…
Так, окутанные облаком возмущения, исторгаемым Гавриловым, добрались до дома. Толпа, издалека заметив возвращающихся, рассосалась в досаде на то, что все закончилось благополучно и, значит, нечего будет обсуждать всю следующую неделю, кроме результатов соцсоревнования комбайнеров и трактористов. Виднелась обочь дороги коляска, ее караулил странный типчик в очках и с взлохмаченными соломенными волосами, неподалеку стояла серая «Волга».
– Мать твою!!! – позабыв о том, что держит на руках младенца, завопил Николай. – Еще один! Да когда ж вы все сдохнете-то, когда ж в покое-то мою семью оставите?!
* * *
Ночью, часа, наверное, в два, полоснули по потолку лучи фар подъезжающего к дому грузовика, хлопнули дверцы, резко скрипнула калитка. Федор Кузьмич прытко поднялся с постели, сделал два шага к двери, навстречу грохочущим по сеням шагам, нажал на кнопку выключателя. Рывком распахнулась дверь. На пороге стояла страшная Катерина – безумный невидящий взгляд, черные, будто сажей намазанные пятна вокруг глаз, разметавшиеся нечесаные волосы, мужская куртка, накинутая поверх ночной рубашки, резиновые сапоги на голых ногах.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |