– Хорошо. – После паузы выдавила из себя я и снова отвернулась к окну. Выяснение отношений вытесняло страх перед автомобилями, смесь обиды и паники я бы не вынесла.
По тротуарам спешили пешеходы, и асфальт блестел от света фонарей. Вечер, разрезанный вспышками неоновых вывесок и автомобильных фар, медленно наливался чернотой.
– Ты можешь общаться с этим твоим Пашей, если хочешь. – Неожиданно произнес Филипп и быстро добавил: – По телефону.
Я тут же передумала плакать, почувствовав себя полной дурой, и осторожно покосилась на него. Филипп, нахмурившись, управлял автомобилем, чуть прищуренные глаза разглядывали светящийся габаритными огнями поток перед нами, длинные пальцы сжимали руль. Моя душа снова расцвела весенним садом, а в голове забили фанфары. Успокоившись, я почувствовала настойчивую потребность быть благородной:
– Я тебя извиню, если мы сможем встречаться с Пашей один раз в неделю. – Пряча ухмылку, пропела я, понимая, что выиграла сражение на все сто.
– Нахалка. – Усмехнулся Филипп и нежно сжал мою ладонь, лежавшую на колене.
* * *
Гнездо светилось множеством огней, словно сотни звезд спустились с небес и осыпали дом. По обочине рядом с забором тянулся ряд припаркованных гостями автомобилей, ворота были гостеприимно открыты настежь. В Гнезде горели почти все окна, но отчего-то мне показалось, что дому не нравилась веселая вечеринка, по крайней мере, фонарь на крыльце подмигивал очень сердито. Дом завораживал. Он жил и мыслил самостоятельно. Когда ему приходилось не по вкусу поведение обитателей, он отказывался включать свет или блокировал все без исключения двери, даже в холодильнике. Если Гнездо пребывало в хорошем расположении духа, то в комнатах пахло свежестью и цветами.
Я вылезла из машины, кутаясь в пальто, и мне показалось, будто вырвалась из камеры пыток. Меня окружил необыкновенный аромат, словно только прошла гроза, разлив в воздухе галлоны озона. Во дворе и в саду, украшенном цветами и огоньками, неспешно прогуливались люди. Из открытых окон второго этажа струилась дивная мелодия. Пока Филипп ставил машину в гараж, я старалась держаться в тени у забора, но дом, приветствуя меня, радостно врубил уличный прожектор и залил мою сжавшуюся фигуру ярким пятном света. Непроизвольно многие гости обернулись, в темноте блеснули десятки синих колдовских глаз. Меня разглядывали, как маленькую лабораторную мышку – носительницу смертельного вируса, случайно сбежавшую из клетки.
– Пойдем? – Филипп сжал мой локоть, утягивая к гостям.
Он коротко кивнул знакомым, те с прищуром следили за каждым нашим движением. Стоило нам пройти мимо, как они зашушукались, словно старые кумушки.
Елизавета стояла на крыльце под козырьком, завернувшись в большую клетчатую шаль, и прекрасное лицо актрисы выглядело кукольно мертвым. Глаза не выражали ни тени эмоции, ни одна черточка не кривилась от внутренних размышлений. Стоило нам попасть в поле ее зрения, как девушка мгновенно нацепила маску, вероятно означавшую легкую иронию. Изменение оказалось таким стремительным, что я непроизвольно отшатнулась, а по спине побежали мурашки.
– Спасибо вам, мои дорогие, что решились стать центром этого праздника! – Растянула она накрашенные прозрачным блеском губы ехидной в улыбке. – Александра как понимаю? У тебя очень красивые волосы. Ты сразишь глупых куриц наповал!
От конфуза я покраснела и покосилась на Филиппа, сжимая в руках подарок.
– Саша, пропусти мимо ушей. – Посоветовал парень, усмехаясь. – Если Лиза сыплет гадостями, то у нее хорошее настроение. С днем рождения. – Он ласково обнял сводную сестру и поцеловал в макушку.
– Поздравляю. – Я протянула сверток в блестящей хрусткой бумаге.
– Книга называется «Второй шанс»? – Лиза расправила ноготком пышный, чуть помявшийся бантик.
– Эээээ?
– Через обертку вижу. – Объяснила она.
– Милая сестра, – Филипп улыбнулся, – после вручения подарка обычно говорят «спасибо».
– Действительно? – Изогнула она брови. – Не догадалась.
Елизавета Вестич действительно являлась гениальной актрисой. Поневоле. Если не знать ее секрета, то различить тонкую лживую игру в ехидство представлялось бесполезным занятием.
– Ты будешь фурором на сегодняшнем вечере. – Она дружелюбно улыбнулась мне.
– Как понимаю, ты тоже повеселишься от всей души? – Кисло поинтересовалась я.
– Конечно. – Бодро заявила Лиза. – Разве можно пропустить такой цирк! Эти старые вешалки захлебнуться от возмущения! В конце концов, теперь не только я получу порцию всеобщего порицания.
Она изящно открыла дверь, поманив ее пальчиком, и, стуча по мрамору каблучками, первая вошла в холл, украшенный гирляндами цветов. Актриса двигалась с невероятной грацией и гибкостью, действительно напоминая кошку.
Наше появление действительно походило на взрыв китайской петарды, разлетавшейся крошечными осколками посреди толпы. Ко мне принюхивались, приглядывались, а некоторые даже пытались пощупать. Пару раз по обнаженной открытым платьем спине пробегал холодок чужого прикосновения, отчего становилось противно.
– Меня кто-то трогает. – Тихо прошептала я, когда невидимая рука откровенно, словно шелк, потерла между пальцев мои волосы.
– Что? – Филипп воинственно оглянулся в поисках хулигана. Ощущение мгновенно исчезло, только неприятный послед остался на коже.
Мы как раз поднимались по лестнице, по случаю праздника застеленной красной дорожкой, и могли видеть, как в холле толпятся шумевшие гости, в захлеб обсуждающие кадровые изменения в семье Вестичей.
– Да. – Удовлетворенно кивнула Лиза. – Я оказалась, как всегда, права! Никто даже не обратил внимания на мою крайне неприличную юбку.
Непроизвольно мы с Филиппом покосились на платье, в какое обрядилась актриса, и оно действительно едва прикрывало срам, выставляя на всеобщее обозрение идеальные длинные ноги, обутые в высоченные шпильки.
– Не понимаю, – фырчала, словно раздраженный котенок, Елизавета, – для чего Аида устроила эту глупую вечеринку? Всем же известно, что после двадцати пяти девушки не отмечают дни рождения. Разве можно праздновать черную дату в личном календаре? И ты все слышишь! – Добавила она пустоте с укоризной, ткнув пальцем с алым острым ноготком вверх.
– Они с Эмилем хотели продемонстрировать, что семья в порядке. – Вкрадчиво объяснил парень мне. Похоже, тема обсуждалась уже неоднократно.
Сверху доносилась музыка, ее звуки смешивались с голосами людей, превращаясь в равномерный гул, словно в муравейнике. В коридоре по стеночкам стояли разговаривавшие приглашенные, медленно и со вкусом опустошающие бокалы с шампанским, что официанты с небесно-голубыми глазами ведьмаков, едва успевали подливать игристый напиток. Показалось, будто меня выбросило в давние времена королей и кринолинов.
Огромный зал искрился от сотен свечей, запах плавленого воска смешивался с ароматами вина и дорогих духов. Узкие от пола до потолка окна, занавешенные белыми воздушными занавесками, впускали через приоткрытые створки осеннюю свежесть. На высоких кованых поставках по углам стояли огромные букеты из белых роз, цветы висели под потолком, образуя волшебный ковер из разноцветных бутонов.
Впервые перед моим жаждущим взором предстало так много великолепных блестящих людей, в толпе которых даже первая красавица вселенной почувствовала бы себя замарашкой. Одинаковые синие глаза смотрели с любопытством, некоторые с неприязнью. Перед нами расступались. Лиза широко и гостеприимно улыбалась. Не останавливаясь, девушка жала чьи-то протянутые пальчики, раскланивалась со знакомыми, позволяла легонько поцеловать себя подругам и оставить след чужой губной помады на идеально накрашенной щеке.
– Они похожи на наивных детей. – Плескалась девушка ядом едва слышно. – На их лицах так и написано желание обсосать происходящее где-нибудь в сторонке, но боятся мерзавцы.
– Почему? – Шепча, уточнила я. От волнения и неловкости ладонь вспотела, а пальцы все сильнее и сильнее сжимали руку Филиппа.
– У Аиды идеальный слух. Она может точно услышать шаги на расстоянии пяти километров, а уж в Гнезде различит любой звук. – Пояснила Лиза.
– То есть сейчас она нас слышит? – Филипп, чуть усмехаясь уголками губ, кивнул. – Сказочно. – Пробормотала я и добавила: – Здравствуйте, Аида.
Лиза злорадно расхохоталась, но глаза остались серьезными и пустыми.
Мы медленно пробирались в угол зала, где на невысокой сцене сидели музыканты, а рядом кружком теснилось семейство. Среди них стояла старая женщина, ее седые волосы торчали патлами, а на макушке чудом висел жиденький пучок. Она выглядела зеброй, в стаде отменных великолепных скакунов.
– Никонора, сестра деда Вестича. – Пояснил Филипп. – Самая уважаемая гадалка рода.
– Похожа на Бабу Ягу. – После моих слов Аида бросила в нашу сторону встревоженный взгляд и с недовольством покачала головой, что я прикусила язык, снова густо покраснев.
В тот же момент неизвестный шутник, вероятно, откуда-то из-за занавески подленько щелкнул пальцами, и мои ноги подкосились. Филипп тут же подхватил меня, не давая упасть, но туфля на высоком каблуке, слишком неудобном, наступила на длинную мантию высокого полнотелого бородача, потягивавшего из хрустального бокала прозрачную жидкость, только отдаленно напоминающую воду. Ворот плаща натянулся до удушения, и мужчина выпучил глаза, крякнув.
Я быстро подняла ногу, напоминая в тот момент не слишком изящную цаплю, и пробормотала, прижимаясь к Филиппу:
– Извините.
Бородач фыркнул, ничего не ответив. Его грудь украшал большой золотой медальон с выгравированной головой волка посередине.
– Как ты думаешь, Фил, удушение Хозяина семьи Ростовичей является причиной для конфликта? – Заметив мою неловкость, съехидничала Лиза. Она оглянулась и с сожаленьем констатировала: – Нам не повезло, он выжил. Мерзкий старик, и семейство противное.
– Ну, наконец-то. – Выдохнула Аида, когда мы подошли ко всей семье, и радушно расцеловала меня в обе щеки, вероятно, демонстрируя окружающим свое самое теплое расположение к рыжей человеческой девочке.
Максим, любезничавший в сторонке со стайкой девушек-дебютанток в белых платьицах, среди которых крутилась и Снежана, оглянулся. Заметив нас с Филиппом, он расцвел довольной улыбкой, словно увидал восьмое чудо света.
– Рискнула? – Одними губами вопросил он меня.
Я только скривилась. Будто Филипп сначала спросил моего согласия, а не поставил перед фактом.
Между тем, гости, бродившие по дому, собрались в зале, и даже открытые окна уже не спасали от духоты и гула, облаком накрывавших нас. По залу замелькали синеглазые официанты с серебряными подносами, на которых стояли крошечные рюмочки с темной густой жидкостью. Ведьмаки принимали угощение и медленно расступились, образуя круг в центре зала с блестящими паркетными полами. Разговоры затихали, превратившись в шепотки.
Один из официантов подошел к нашему кружку, окинув меня быстрым взглядом, пронес поднос мимо, предложив остальным. Филипп понюхал свою порцию, и его перекосило от отвращения.
– Мерзость. – Пробормотал он, глядя на свет, как по хрустальным стенкам стекает темно-бордовая масса.
– Что это? – Тихо спросила я.
– Кровь. – Скривился парень.
К горлу мне подступила тошнота, а рот наполнился слюной.
– Зачем?
– Шабаши всегда так открывают. – Прокомментировал Филипп. – Традиции, блин.
– Так это шабаш?! – Переспросила я, округляя глаза.
– Тише, дети! – Цыкнула Аида, приструнив нас грозным взором. – Кстати, а где Заккери?
Эмиль вышел в центр освободившегося пространства и поднял свою рюмочку. В сиянии свечей кровь искрилась и переливалась. На потолке таяли многочисленные цветы и менялись на темные клубы облаков, похожих на настоящее небо. Действительно в зале поднялся ветер, теребивший полы одежды и прически. Запахло цветочными ароматами и озоном, как после грозы.
– Мы приветствуем вас! – Произнес Эмиль, едва заметно улыбаясь. Он повернулся вокруг своей оси, демонстрируя всем гостям наполненную рюмочку. – Сегодня отличный повод собраться вместе. У Елизаветы Вестич именины! – Он поклонился перед Лизой, стоявшей рядом с нами, и та благодарственно чуть склонила голову набок. – Веселитесь, друзья мои! Пусть прибудет с нами Сила!
– Пусть! – Эхом отозвались гости, и опрокинули в себя стаканчики. Даже музыканты и те, стоя, проглотили жидкость. Потолок моментально прояснился, представляя собой угольное небо с желтыми глазками звезд и полной оранжевой луной вместо люстры. Свечи потухли от ветра, и зал затопил настоящий лунный свет, чуть голубоватый, потусторонний. У меня по рукам побежали мурашки. Грянула музыка, почти оглушив нас, и по залу в старинном вальсе закружились пары, в прозрачных сумерках представшие легкими невесомыми призраками. Бал начался.
Филипп повертел в руках полную рюмку, потом брезгливо выплеснул ее содержимое в вазон с цветами, и на белых нежных лепестках роз задрожали густые крупные капли крови.
Я следила за танцующими, не веря собственным глазам, ведь вокруг творилось настоящее волшебство. Из-под каблуков выплясывавших дам сыпались искры, а рядом с одной из пар распускались прозрачные цветы. Они мгновенно исчезали, чтобы вырасти со следующим шагом. От ножек нежной кокетки с высокой прической расходились яркие радужные круги. Ее кавалер осторожно придерживал девушку за стройный сан, а за ним неслась черная тень, похожая на приведение в широком плаще. В лицах ведьмаков, озаренных лунным сиянием, проступали странные нечеловеческие черты, прекрасные и отталкивающие: холодные синие глаза чернели, а пряди волос в идеальных прическах поблескивали голубоватыми бликами.
– Украду? – Спросил Максим у Филиппа, протягивая мне руку.
Тот только недовольно пожал плечами, чуть отходя.
Руки Макса, теплые и сильные, подхватили меня за талию, утягивая в круг танцующих.
– Я не умею танцевать вальс. – Зашептала я, схватившись за его локоть.
– Да и не надо. – Улыбнулся парень, и в следующее мгновение мои ноги уже перебирали по воздуху, судорожно ловя такт льющейся музыки.
Мне и двигаться толком не пришлось, ведь мы медленно кружились над полом, и моя юбка игриво развевалась на прохладном ветру. Промелькнул Филипп, он уверено вел в танце Снежану, и ее длинные густые волосы разлетались водопадом. Худенькое личико с правильными до резкости красивыми чертами светилось счастьем.
– Она влюблена в него. – Бросив короткий взгляд на девочку, констатировала я, когда мы с Максимом сделали очередной головокружительный оборот вокруг зала, кажется, поднявшись еще выше.
– Ага. – Отозвался он. – Она перерастет когда-нибудь.
– Может быть. – Мои пальцы цеплялись за его плечо, скользя по ткани пиджака, ноги никак не чувствовали опоры, и от непривычного ощущения подводило живот. – А может быть, и нет. Юные влюбленные особы бывают очень изобретательны.
– Тебе лучше знать. – Усмехнулся парень.
Музыка резко изменилась, и в яростной игре скрипки, вступившей в первую партию, послышался известный современный мотив иностранной песни. Максим осторожно поставил меня на пол, что цокнули каблуки.
– Ты прекрасно танцуешь. – Улыбнулся он и в благодарность галантно поцеловал мне запястье.
– Нет, это ты отлично летаешь. – Хохотнула я.
Филипп уже лениво потягивал сок из высокого стакана, наполовину наполненного льдом. Рядом с ним егозой крутилась сияющая, как и ее волосы, Снежана. Аида с Эмилем медленно качались в такт, улыбаясь друг другу с нежностью и преданностью. Вот отчим Филиппа осторожно поднял руку, и женщина сделала грациозный разворот.
Я смотрела на них и улыбалась. Видение ударило с такой силой, что отбросило меня на Филиппа. Ноги подогнулись, а сердце застучало, как в нервическом припадке.
… Что-то серое, размытое, несущее в себе ужас и смерть, медленно приближалось к Эмилю. Тот стоял, повернувшись спиной к опасности, усталыми глазами рассматривая светившийся сад за окном. В темноте чудовище двигалось со странной неестественной грацией, словно еще танцевало на прекрасном балу. Вот мужчина оглянулся, в лице скользнуло узнавание, улыбка окрасила губы, но что-то хлесткое блестящее полоснуло воздух. Эмиль побледнел, отшатываясь и хватаясь за горло. Из-под пальцев, заливая белую сорочку медленно, словно нехотя, показалась кровь. Много крови, море. Синие глаза тускнели, превращаясь в белые слепые кругляши. Зрачки сузились до точки, и в них навсегда застыла смерть, отнимая очередное создание у жизни…
Филипп подхватил меня в последнее мгновение, спасая от падения. Выныривая из страшного образа, я уткнулась лицом в его пиджак, пахнущий тонким знакомым одеколоном, и прикусила губу, чтобы не заорать.
– Эй, Саша! – Он осторожно погладил меня по голове явно обеспокоенный. – Что случилось?
– Мне не хорошо. – Прошелестела я, распухший язык не шевелился.
– Ты ее закружил! – Буркнул он, вероятно, обращаясь к Максу.
Вдыхая знакомый аромат, присущий только Филиппу, я мало-помалу успокаивалась. Кулаки разжимались, дрожь проходила.
– У нее началась морская болезнь! – Бранился он на брата, словно говорил о слабоумной.
– Нормально. – Я отодвинулась, крепко сжав ее руку, и опустила голову, боясь, как бы Филипп не увидел возможного будущего в моих воспоминаниях.
Внутренне, я дала себе клятву, что завтра обо всем расскажу ему, признаюсь в приходивших ко мне видениях, и мы вместе попытаемся разобраться в них.
– Проводи меня в спальню. – Слабым голоском попросила я.
– Подожди, – он посмотрел на наручные часы, их широкий кожаный ремешок закрывал все запястье на правой руке, – сейчас наступит двенадцать, и начнется самое интересное. Потерпишь? Тебе понравится.
Чтобы не вызвать подозрений, я вяло кивнула.
Сразу после его слов музыка затихла, танцующие пары распались, словно разлетевшиеся в разные стороны бабочки, и в наступившей полного ожидания торжественной тишине пророкотали часы, отбивая полночь. Я покрутила головой – все присутствующие, кажется, кроме нас с Филиппом, прикрыли глаза, вслушиваясь в удары старинного гонга. В то же мгновение звезды на наколдованном небе одновременно вспыхнули, и плавно полетели вниз, словно светящиеся снежинки. Они опускались, медленно затухая, их место занимали новые, образуя разноцветный переливающий водопад. Огоньки отражались в паркетном полу и в драгоценностях женщин. Я стояла с открытым ртом.
– Впечатляет? – Едва слышно хмыкнул Филипп, довольный произведенным впечатлением, у меня вышло только кивнуть. – Маленькое угощение, – прокомментировал он насмешливо, – крошечная капля силы для всех страждущих.
Музыка грянула, завлекая новые пары в танец. Зал зашевелился, утопая в падающих крошечных звездах, и снова оживленно загудел, вдыхая невероятную мощь Гнезда, подаренную гостеприимными хозяевами. Аида, прежде расслышавшая мои жалобы, озабоченно кивнула, позволяя покинуть праздник. Филипп, осторожно поддерживая меня, провел через толпу. Сейчас его рука лежала на моей обнаженной спине, запрещая шутникам прикасаться ко мне, пускай, и не физически. Обратно в бальный зал Филипп так и не вернулся, ведь, расстегивая молнию на моем платье, не смог устоять перед соблазном.
* * *
Резкий стук в дверь заставил меня стремительно вынырнуть из сна, с гулко бьющимся сердцем я подпрыгнула на кровати и прижала простынь к груди. Электронные часы на музыкальном центре показались половину пятого утра, но в окно заглядывала безлунная ночь, а комнату затопляла душная темнота. Филиппа рядом не было.
Озираясь вокруг, я моргала и старалась справиться с дрожью, охватывавшей тело. Затекшую руку сильно кололо. Требовательный стук повторился, пришлось слезть с кровати и, обернувшись в покрывало, открыть дверь.
На пороге стояла Лиза, впервые она забыла надеть какую-либо маску. Ее безразличное, похожее на застывшее изваяние лицо пугало. Живот скрутило страхом, я попятилась, категорично не желая слышать ее слов, хотя точно знала, что именно сейчас произнесет девушка.
– Эмиля убили. – Ровным, не выражающим никаких эмоций голосом оповестила она. – Одевайся. Я подожду.
От волнения позабыв включить свет, я долго ощупывала в темноте нижнее белье и платье, чтобы определить изнанку. Туфли так и не нашлись, затерявшись где-то под кроватью. Шлепая босыми пятками, я выскочила в коридор. Лиза прислонилась к стене, скрестив руки на груди. Глянув на меня тусклым взором, она тихо произнесла, передав голосом сожаление:
– Как бы я хотела, чтобы мне сейчас стало страшно.
Меня трясло от ужаса.
– А я бы хотела успокоиться.
Мы быстро прошли по коридору, и шаги Лизы разносились гулким эхом. Дом уже опустел, о празднике напоминали лишь стремительно увядавшие гирлянды цветов, и потухшие фонарики. Мы пересекли холл, и попали в маленький коридорчик, едва освещенный единственным бра на стене. Он заканчивался открытой дверью в кабинет, откуда доносился надрывный, душераздирающий плач. Вероятно, заслышав шаги, из комнаты вышел хмурый растрепанный Филипп в расстегнутой мятой белой рубахе и брюках.
– Филипп! – Я буквально кинулась к нему.
– Не ходи туда. – Остановил он меня, придержав за руку. – Зрелище не из приятных.
Лиза осторожно нас обогнула, исчезая в недрах кабинета. Рыдания резко оборвались, и оттуда донесся истеричный вопль Ларисы:
– Филипп, Аида в обморок упала!
Парень прижал меня к себе и рассеянно пробормотал:
– Давай в гостиную. Я приду. Хорошо?
Я мелко закивала и развернулась, почти бегом бросившись в холл, а оттуда в уютную утопавшую в темноте и чужих запахах комнату с разорванным портретом на стене. Мне было страшно пошевелиться, чтобы включить свет, который разгонит ночной кошмар, но, наверняка, вселит новый. Хотя в Гнезде мне не попадалось ни одного выключателя, ведь его жителям не требовались обычные человеческие мелочи. Ручки на дверях имелись только оттого, что так полагалось. В голове вновь и вновь крутились картинки, медленно покидающей тело Эмиля, льющейся по пальцам из перерезанного горла крови. Все, что пытался спрятать от моего взора Филипп, я уже видела и держала в своей памяти.
Приблизившись к окну, я обняла себя руками, казалось, что тело стремилось, как хрупкая чашка, разбиться на мелкие кусочки, и только через несколько секунд почувствовала чужое присутствие. Почти над ухом чиркнула зажигалка, вспыхнул язычок пламени, озарив осунувшееся мрачное лицо Заккери. Он так и не снял парадного костюма, только развязал болтавшийся на шее галстук-бабочку да расстегнул пару верхних пуговиц на белой рубахе. Его рука с сигаретой подрагивала. Признаться, не видя его весь вечер, я искренне решила, будто он сбежал еще до начала семейной вечеринки. Парень глубоко затянулся и выпустил сизую струйку.
– Паршивый праздник, – произнес он с расстановкой, – и закончился полным провалом.
Я помолчала, а потом заставила свои губы разомкнуться:
– Заккери, мне так жаль…
Он кивнул и быстро заморгал от попавшего едкого табачного дыма.
– Господи, я не знаю, что мне теперь делать. – Неожиданно признался он, и в его тоне скрывались сотни собственных страхов и неуверенность, но ни капли горечи или страдания. – Он умер. Что мне теперь делать? – Заккери как будто спрашивал моего совета. – Я так… – Запнулся он. – Так мечтал о дне, когда его не станет…
– Ты шутишь? – Усомнилась я. Его признание меня покоробило. – Ты дождался, и что теперь?
– Мне страшно. – Он смотрел в мое лицо долгим полным страдания взором.
– А мне бы было противно. – Выпалила я зло. – Если мечтать о смерти родного отца – это и есть являться ведьмаком, то я счастлива, что родилась человеком!
– Ты не понимаешь. – Отозвался бесцветно Заккери, стряхнув пепел в цветок на высокой подставке, отчего алые лепестки моментально поникли. – Всего через пару дней кто-то из нас четверых станет Хозяином.
– Говори правду, через пару дней ты станешь Хозяином, и тебя пугает, что мечта исполнилась неожиданно быстро! – Для чего-то спорила я. – Разве власть может перекрыть горе от потери родного человека?
– Может.
– Нет. – Резко опровергла я, чувствуя гадливость. Мы буравили друг друга тяжелым взглядом, полным непонимания. Синие глаза Зака чуть светились в темноте, а от окна падал печальный свет почти перегоревших лампочек гирлянд, украшавших сад.
Резкий щелчок пальцами заставил меня вздрогнуть и опустить голову. Вспыхнула большая хрустальная люстра, разбрасывая вокруг себя крохотные блики от сотни продолговатых висюлек. Портрет грозного старика на стене с заклеенным, словно раненным, лбом смотрелся сиротливо и жалко.
– Саша? – На пороге стоял Филипп. – Все в порядке?
Я неуверенно кивнула, по-прежнему обнимая себя за плечи, от тянувшегося из открытой уличной двери сквозняка меня лихорадило. Филипп выглядел очень уставшим, под глазами залегли тени.
– Зак? – Он кивнул брату. Заккери отвернулся и быстро потушил сигарету в цветочном горшке, вдавив окурок в черный грунт.
С перешептыванием в комнату входили обитатели Гнезда, все, кроме Лизы, с черными от навалившейся беды лицами, но отчего-то актриса без обычного «эмоционального макияжа» мне показалось самой искренней и печальной. Последним появился Максим, до странности смятый. О чем-то серьезно задумавшись, он окинул нас с Заккери рассеянным взглядом. Спрятав руки в карманы, парень остановился у двери. Филипп подошел ко мне и обнял за плечи, и я непроизвольно прижалась к нему, ища поддержки.
Аиду, растоптанную горем, заставили выпить заговоренный валерьяновый корень и насильно отправили в спальню. Дом, словно в насмешку, с укоризной разносил по пустым холодным комнатам ее надрывный, заставляющий содрогаться плач. Лариса осталась с Хозяйкой Гнезда, пытаясь успокоить бедную женщину заклинаниями и тихими разговорами.
Все молчали, разглядывая паркетные дощечки, потемневшие за короткие минуты, ведь Гнездо скорбело вместе с жителями.
– Они все равно придут! – Резко заговорил Грегори. – Мы ясно должны понимать – нам никуда не деться от них. Они уже почувствовали, как остановилось время для одного из нас.
– Да, – подтвердил Филипп, невесело улыбнувшись, – Грегори прав. Они появятся на пороге в любой момент, Гнездо уже открыло двери, приветствуя их.
Снежана сидела в глубоком кресле с высокой спинкой, принадлежавшем Луке. Она положила руки на деревянные полированные подлокотники и буравила меня пристальным взглядом, и ее зрачки искрились.
– Это все она! – Неожиданно прошипела девочка, ткнув в меня пальцем.
Синеглазый ангел в белом воздушном платье трясся от гнева.
– Что ты такое говоришь, Снежана. – В глубоком голосе Филиппа слышалось предупреждение.
– Нет, Филипп. – Остановила я его. – Пусть девочка выскажется. Продолжай!
– Ты, – Снежана медленно поднялась, – во всем виновата! Из-за тебя Зак и Фил скрепят друг на друга зубами, из-за тебя Гнездо закрыло двери во все пустые комнаты, ты принесла в дом беду!
– Малышка, прекрати. – Ровным голосом попыталась осечь ее Лиза.
Взрослые колдуны молчали, опустив взгляды. Вероятно, юная особа выражала общее затаенное мнение.
– Не смей затыкать мне рот. Она не человек – монстр, демон нашей семьи!!!
И тот же момент девочка, охнув, содрогнулась всем телом и упала, только мелькнул водопад рыжевато-русых волос и белый подол атласного платья. Я застыла в ужасе. Лиза кинулась к сестре, помогая подняться. Снежана держалась за щеку. Грегори подскочил к дочери, заставляя оторвать прижатую к лицу ладонь и продемонстрировать красный след от пощечины.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |