Когда мне надоело слушать все эти бесконечные отговорки, я просто четко озвучила ему свою позицию — если это случиться, я приду сюда с другим требованием — убить в себе ребенка, и это придется сделать именно ему.
Убийства многие боятся, через полчаса волхв, потратив кучу редких ингредиентов, отчего у него на лбу образовалась горестная складка, запер внутри меня клетки, приводящие к зарождении до времени, пока я не вернусь и не сниму запор.
Не знаю, как Улему удалось собрать людей за спиной Радима. Вечером дверь тихо заскрипела и явила застывшую в коридоре темную фигуру Улема, позвавшего за собой и я несколько минут шла за ним, спускаясь куда-то глубоко в подвал.
Помещение, куда он меня привел, больше походило на тюремную камеру, чисто вымытую, заставленную странно смотрящейся в таком месте добротной мебелью. Я осмотрел присутствующих, как и ожидала: Белуг, Колот, еще один пожилой волк, значит старейшина. Дынко, весьма скептически настроенный и двое альф, которых лично не знаю.
Я протянула Белугу письмо Атиса.
— Дынко, расскажи про встречу с лесными в Стольске.
Удивленный, все же рассказывает. Белуг тем временем прочитал свиток. Его рука непроизвольно дергается, когда он, убрав письмо, наклоняется ко мне и заглядывает в лицо.
— Отличная новость, не правда ли? — вежливо интересуюсь.
Реакция Белуга тревожит остальных, свиток тут же оказывается в руках Дынко, за его спиной сгрудились другие. Жду, пока прочитают и поймут все.
— Только не это, — Дынко стонет, как раненый зверь. — Почему опять ты?
— Почему бы и нет? Кстати, дело-то беспроигрышное. Достану бляху — хорошо, не достану — зато и они не достанут.
Приходится немного объяснять остальным, кто такой Атис, а также, что я не знаю, когда буду готова все это проделать.
— Так вот почему ты сидела у ведьмы? — Дынко.
— Да, училась вызывать беса.
Потом я почти не слушаю их разговора, мне нужно от них всего два решения: говорить ли Радиму и как организовать мое обучение искусству вызова.
Похоже, их давно так не огорошивали. Я вижу чистую детскую радость в глазах альф, а это многого стоит. Учителя чернокнижия найти нелегко, тем более сейчас, когда Великий Князь под страхом смертной казни запретил в людских землях чернокнижие. А люди — единственная раса, которым оно доступно. Кроме того, чернокнижник должен быть серьезный и проверенный, и не болтливый. Кроме Астелии, вариантов не нашлось, вот только она в замок точно не поедет, а отвезти меня к ней никак не получится без разрешения Радима. А ему говорить… Как?
— Начните тогда с вопроса, говорить ли вожаку, — скептически морщится Белуг.
— Прекрасная идея! Начните обсуждение прямо сейчас! — грубый голос Радима, как ведро холодной воды. Он стоит у входа и задумчиво рассматривает своих друзей, только по играющим желвакам понятно, что он нервничает.
Ну что же, вопрос решился сам собой. Колот протягивает ему свиток, Радим выходит на середину комнаты, ближе к свету и утыкается в него, читая. А я становлюсь напротив, так редко его вижу, его лицо уже не такое страшное, как в первый день моего возвращения, но все равно замученное и усталое. Сейчас передо мной не молодой парень, а мужчина. Так сильно повзрослел за это время, изменился. Так устал и вымотался.
Он вздрагивает и читает быстрее. Потом еще раз. Понимает. Свиток вынимают из его рук, между нами больше ничего, кроме нашего с ним упрямства. Гордости, глупости, слабоумия. Не знаю, чего.
— Ты хочешь вызвать демона?
В животе ноет оттого, что сейчас произойдет, но я все равно киваю. Его боль охватывает мою голову стальным обручем и я медленно опускаюсь на колени у его ног. Его страх потери вырывается у меня криком. Неужели доблестных альф можно напугать чьим-то криком? Почему все расступаются, отходят от нас, от меня тяжело дышащей у ног невозмутимого на вид Радима. Такого… холодного. Вот таким он был, когда я ушла. Тогда понятно, что их удивила моя реакция. Я-то слабее. Не знали, как действует страх потери? Боль одиночества? Вы так ничего о нем и не знали. О нас…
Радим приседает надо мной, достает одной рукой из кармана… алый камень. Хочет… надеть на меня, чтобы не было больно, защитить меня. Глупый. Все такой же глупый, разве я смогу… одна?
— Даже не вздумай, — говорю, когда его руки совсем близко. Не хочу больше ни минуты жить… без тебя.
Тогда он молча, ни на кого не глядя, поднимает меня на руки и уносит в свою комнату. Там у него теперь всегда ярко горит огонь, мы сидим в кресле, обнявшись, и боль постепенно уходит. Он зовет меня впервые за долгое время и от этого неожиданно грустного зова на глазах слезы. Я отвечаю со всей нежностью, на которую еще способно мое сердце. Жаль, что ее так немного, почти ничего.
Он вдруг утыкается в меня лицом, зарывается в волосы, как будто хочет спрятаться.
— Делай, что считаешь нужным. Пусть так будет.
— Радим…
— Что хочешь, только не так, как сейчас. Все равно это… не жизнь.
Как он прав! Мой вожак… Это не жизнь и не будет жизнью.
— Они не дадут нам быть счастливыми. Каждый день может принести их новые изощренные издевательства. Кого они убьют или покалечат, чтобы сделать нам больно? Чтобы… разъединить? А если, представь только, если у нас родится ребенок, как жить, зная, что для них это просто очередная ниточка к нашему поведению? Радим, народ, долг — это все прекрасно. Но я должна сделать это не для них… для нас с тобой.
Странно, почему я не могла сказать ему этого раньше? Чего боялась?
— Да, — тихо отвечает мой муж. — Отпускаю тебя, делай что должна.
Его слова одним отточенным ударом вонзаются в лед моей души, вырывая огромный мерзлый кусок и пуская трещины по остальной поверхности. Мои пальцы как будто в первый раз проводят по полосам шерсти на голове. Такой ласково-мягкой.
— Знаешь Радим, — странным голосом говорю. — Давно хотела тебе сказать, ты очень красиво… занимаешься любовью, я видела. Если еще надумаешь, позовешь… посмотреть?
Не может быть… чтобы я это вслух сказала. В лице Радима столько изумления, что на десяток лиц хватит. Что это я сказала такое, не совсем нормальное? Разве… так нужно говорить? Он и ответить вон не сразу может. Если нас сейчас кто-то увидит, подумает, что мы друг с другом просто незнакомы и пытаемся понять, кто это сидит напротив и почему так близко?
Как давно я не видела его улыбку… И как мне ее не хватало! Радим поднимает меня и ставит на ноги.
— Почему бы и нет? — говорит, одной рукой стягивая с кровати одеяло и тут же подталкивая меня к двери.
Комнатой для танцев давно не пользуются. Там не натоплено и пол грязный, повсюду какие-то брошенные второпях бесформенные вещи. Это не имеет никакого значения, на стенах и потолке синеватые зеркала и я с чистой совестью убеждаюсь, как была права — он занимается любовью очень красиво. Лучше, чем в моей памяти.
Мы засыпаем прямо там, на полу, обнявшись, почти счастливые. Кстати, днем на свету он тоже смотрится неплохо, даже лучше чем ночью, потому что лучше видно.
Только после обеда, когда в животе начинает требовательно урчать, мы выходим из полной голубыми прозрачными тенями комнаты. Ни единого огненного пятна за спиной, ни одной крошечной искры, ни одного напоминания о пламени и жаре. В замке почти паника, нас нигде нет и, учитывая вчерашние события, все ждут чего-нибудь страшного.
Радим крепко держит меня за руку, совсем как раньше. Вид только у меня немного мятый, ну да ладно. Я же не с соседом прогуливаюсь с растрепанной головой, а с мужем. Моим единственным. Моим любимым.
Через два дня вернулась Верея. Зашла и по-свойски стала оглядывать комнату, недовольна морщась на сваленные как попало вещи и рассыпанные по столу мелочи.
— Я бы раньше пришла, — сказала, — но пришлось сдерживаться. Так и хотелось тебе… — хмурится, не договаривая.
— Врезать? — договариваю я.
— Именно! Но я тебя прощу… но только один раз. Поняла?
— Поняла.
— Поняла она… Вижу вон, как была… неряха, так и осталась!
Верея мечется по комнате, что-то бормоча под нос и поднимая с пола мои вещи, а я улыбаюсь, потому что при виде нее перед глазами появляются только синие зеркала и Радим… со мной.
Волки
Радим еще раз перечитал предложенный горными план трясения Северной гряды. Он потратил на его изучение необычно много времени и все потому, что слишком часто отвлекался, оглядываясь с желанием убедиться, что Дарька и правда спит в его кровати. Хотя с того дня, когда они снова стали чем-то целым, прошло больше недели, ему все еще казалось, что это просто сон.
Несмотря на всякие разные сомнения, в одном он был теперь полностью убежден — войны он не хочет. Будет тянуть до последнего, пока есть шанс решить все более-менее мирно. Будет тянуть, даже теряя при этом кучу ресурсов и жизней. Много, но не настолько, сколько было бы, не дай Дарька ему нежданную надежду решить конфликт с дивами без поголовной резни. Без Гнева крови. Решение, которое он так долго искал, пришло с самой неожиданной стороны. Впрочем, все, что шло от Дарьки, оборачивалось для него подарком. Трижды подарок. Дар богов, сотворивших связь люна-са. Шкатулка от князя Нестора, отданная Вожаку. Неважно их каких соображений, но ведь отданная? А теперь еще и от незнакомого чернокнижника Атиса подарок. Предмет бога… их звериное наследие.
Радим не боялся, что у Дарьки не получиться достать предмет. Честно говоря, он был почти уверен, что она его не достанет, хотя теперь в ней и появилось что-то такое нерушимое, очень крепкое, словно слетела вся шелуха, оставив только начальный голый скелет. Это, конечно, ничего не меняло и Радим, прищурив глаза, блажено улыбался, потому что считал свое решение чистейшей трусостью. Если Дарька раствориться в нави, Радим тоже очень быстро умрет и дальнейшая судьба звериного народа будет зависеть не от него, от кого-то другого. Настоящая трусость — сбежать от проблем и сложностей, переложить их на плечи кого-то другого, пусть даже таким способом. Это не только трусость, но еще и слабость. Думая об этом в очередной, бессчетный раз Радим снова ухмылялся все богам, вместе взятым. Слабость, но нового Вожака как и не бывало. Впрочем, вскоре он перестал тратить время на такие размышления — будет, не будет, еще неизвестно, а дела не ждут.
Пришло известие о попытке смены Великого Князя в человеческих землях. Сговор раскрыли раньше, чем у заговорщиков что-то получилось, но все равно происшедшее показывало, что в человеческих землях не все ладно. Планируя будущее, стоило теперь учитывать, что следующий Великий Князь может в случае войны и выступить на чьей либо стороне. А чья именно это будет сторона, Радим не сомневался — звериная раса не имела привычки покупать союзничество, но вот лесные никогда не брезговали. Впрочем, и это ничего не меняло. Люди всегда были настолько ненадежны, слабы и так быстро меняли свои интересы, что всерьез их никто никогда не воспринимал. А те редкие, по настоящему опасные человеческие колдуны и воины были достаточно умны, чтобы не откликнуться на призыв Великого князя жертвовать своими жизнями в его, княжеских, интересах.
Все, план изучен и вполне подходит. Ответ тоже готов. Теперь он просто смотрит, не отводя от Дарьки глаз. Когда Радим ляжет спать, она тут же уютно устроиться под его боком, с полным осознанием своих на него прав.
Он придет к ней даже во сне, к месту, где она столько лет спала и до сих пор не может оставить. Иногда он предлагает уйти в лес, но она все еще боится. «Давай побудем тут еще всего чуть-чуть» — просит. Конечно, он не может ей отказать, да и зачем? Все остальное подождет.
Он будет тянуть столько, сколько получиться, даст ей столько времени, сколько сможет. Год, как минимум. Повезет — три, в самом лучшем случае — пять. Каждый день прибавляет по крохе шансы выжить и сделать, что задумано.
Это будет непросто, но именно сейчас нет нужны ломать ни над чем голову, Радим пользуется передышкой и откладывает все заботы до утра. Устраивается поудобнее и в темноте гаснущего камина, в самой полночи самой безлунной ночи из всех возможных, когда темень такая, что собственных рук не разглядишь, вдруг тусклым светом зажигаются желтоватые звериные глаза.
Он смотрит…
История вторая
Навье место Сантании располагалось на заросшем лесом холме к востоку от города. Мы с Улемом отправились туда поздней весной, когда больше не осталось никаких подходящих причин откладывать. Итак больше года отговаривалась, как могла, не хотелось видеть место, которое по велению Богов решало, кому на этой земле жить, а кому прочь идти. Что это вообще за странные игры с живыми, пусть даже и созданными ими народами? Они кого создавали: вольных, независимых потомков или бездушные игрушки для развлечения?
Здание походило на огромную кучу сваленных как попало камней. Только подойдя ближе, среди них можно было разглядеть проходы, достаточно широкие, чтобы человек спокойно смог войти внутрь. Указующий каменный палец посреди относительно круглой внутренности пещеры смотрел прямо в каменный свод. Над пальцем плавал круг мутной сероватой пленки, мелкое блюдо, куда дошедшими из прошлого былинами велено поместить предмет бога. Говорят, тогда произойдет что-то необыкновенно красивое — на многие дни пути от навьего места и до самого края неба разольется сияние небывалой красоты и будет долго таять, давая всем понять, что земли нашли истинных хозяев.
Но сейчас смотреть здесь было особо не на что — камень и кусок тумана, серость и тень. Мы не стали задерживаться.
Выйдя на свежий воздух из затхлого помещения, так приятно вдохнуть свежести, полной запахов влажной земли и зелени, но это еще не все. На дороге, теряющейся среди густых колючих кустов, сросшихся плотной стеной, я увидела… Радима.
— Радим! — и вот я уже несусь по дороге ему навстречу. Мою старую воспитательницу Марфутишну удар бы хватил, увидь она, что я и в свои двадцать до сих пор бегаю, как уличный мальчишка. Я иногда даже как будто знакомый голос слышу, причитающий, за что ей такое наказание — не смогла обучить меня положенному полукровкам поведению. Не знаю, почему до сих пор ее помню, наверное, слишком большое количество поучений вызывает привыкание и потом без них никуда. Здесь наставлений мне никто читать не рискует, кроме разве что Дынко, в устах которого назидания звучат так же нелепо, как призыв жить честно из уст лесного разбойника. Вот память и подбрасывать причитания воспитательницы, чтобы не отрывалась от действительности.
Впрочем, все это ерунда, ведь тут Радим, приехавший без предупреждения, хотя он должен был освободиться только к вечеру. Даже не сказал, что едет! Вон лицо какое довольное, сюрприз удался, я стою у лошади, вцепившись в седло, и требую немедленно посадить меня перед собой, потому как желаю ехать в замок вместе с ним.
Он коситься на меня сверху подозрительно серьезными глазами.
— Приличной замужней женщине в платье не пристало ездить в мужском седле, — вдруг заявляет.
— С каких это пор? — интересуюсь.
На лице судорожное размышление, но ответа он, похоже, придумать не может, так что просто наклоняется и помогает мне залезть на лошадь. Оглядываюсь на Улема, чтобы получить разрешение. Это почти инстинктивное действие происходит даже до того, как я понимаю, что в данном случае его разрешение вовсе и не нужно. Тот все же согласно кивает.
И вот мы едем в замок и Радим очень медленно и тихо рассказывает мне на ухо, как именно я буду наказана за свое неподобающее жене такого восхитительного вожака, как он, поведение. И хотя он прекрасно мог сказать все это мысленно или даже в картинках показать, но знает, что так смутит меня гораздо больше. Вот как у него до сих пор получается так легко вогнать меня в краску?
— Поняла? — спрашивает, в конце концов.
— Эээ ничего не поняла, — отвечаю убежденно. Не дожидаясь повторного пересказа, быстро перевожу разговор в более безопасное русло, кругом же свидетели.
— Так что, кого с нами отпустишь? Улема?
— Ну-у-у.
— Только не Белуга, пожалуйста, дай нам альфу. Только не наставника вашего!
— В прошлом году ты не возражала.
— Нечестно!
— Ну ладно, не Белуга, хорошо. А когда вы решили выезжать?
— Завтра вечером. — Голос почти не дрогнул, хотя слащавые нотки все-таки проскользнули. Судя по молчанию за спиной, Радим их тоже услышал.
— Дарька!
— А?
— Признавайся давай, ты хочешь подглядывать?
— Да что ты!
— Я же все равно узнаю!
— А, ну хотя да, что еще остается делать эээ жене такого восхитительного вожака, как ты? Иначе-то не наказывает.
— Ты знаешь, что я сделаю?
— Что? Запретишь?
— Именно!
— Запрети.
— Дарена! Я запрещаю тебе подсматривать за порядком выбора, — сообщил строгий голос.
— Ага.
— Что ага?
— Я поняла.
— Что поняла?
— Что ты мне что-то запретил.
— Дарька, я серьезно! Думаешь, приятно там стоять? А если еще и домочадцы в щели заглядывают! — неожиданно горячо сказал Радим.
— Никто не узнает, — пообещала я.
— Я буду знать.
— А ты тоже никому не говори!
За спиной молчание вперемежку с сердитым сопением. Как же он не понимает, что я ну никак не могу пропустить предстоящее зрелище? В прошлом году было не до того, но в этот раз Власта достала ключ от балкона и теперь меня не ни за что не отговорить!
Впрочем, к вечеру нам уже не до споров. В замке беготня, все силы брошены на уборку и подготовку дальнего дома, куда завтра поселят прибывших женщин, а послезавтра — детей Радима с матерями. Их привозят на весенний праздник каждый год. В прошлый раз я уехала в дом у озера в сопровождении Белуга и просидела там три дня, а когда вернулась, в замке уже было так пусто, будто и вовсе никто не приезжал. В смысле, детей не было, а женщины еще почти два месяца жили. В этот раз со мной едет и Власта, и Верея, да еще и Улема отпустят. В прошлом году не отпустили — он из альф единственный медведь и ему приходилось отдуваться за весь свой медвежий род. Но теперь есть еще один — Торем, так что Улему мало что светит, чему он, скорее всего, будет безумно рад. Весенний выбор рода — единственное, что Улем ненавидит больше, чем дивов. По крайней мере, я так думаю, мысли Улема для всех большая загадка.
Оставив Радима в компании подошедшей Матери, я отправилась к волхву на вечернее занятие. Неважно, что происходит вокруг: хорошее или плохое, страшное или веселое. Два раза в день я неизменно прихожу в лабораторию, где в одной из комнат на каменном полу начерчен круг, встаю в его центр и монотонно проговариваю всевозможные нужные для вызова Слова.
Полян уже даже не следит, кивает, когда я вхожу и занимается своими делами. И сегодня только мельком глянул на скрипнувшую дверь и снова уткнулся в какой-то толстый фолиант, на ощупь хватая временной шар и тряся, чтоб огоньки зажглись.
Встав на круг, я закрыла глаза и сосредоточилась. Представила, что передо мной куча живого огня, глумливо выглядывающая из камина. Смеющегося. Довольного. И легко выпустила свою ненависть, которую в обычной жизни давно научилась не замечать. Я приказала огню подойти к ноге. Сесть. Смирить огненное дыхание. Слушать и запоминать. Отправиться на поиски нужного мне беса…
На этом моменте влез Радим и стал мне громко перечислять, что сегодня на ужин и что он не собирается есть один и ждет меня в комнате.
Слова Приказа не сбились ни на секунду. Он часто так меня проверяет, иногда кричит резко, иногда сам приходит и шумит за спиной. Первый раз, услышав его вопль, я жутко испугалась, но теперь даже это меня не отвлекает.
Иногда он будет меня среди ночи и я мгновенно произношу Слова, которые он спрашивает. Думаю, Радим и сам давно уже их все наизусть выучил. А иногда он будит меня так, как… вряд ли мне кто-то помешает при вызове беса, но я все равно уже научилась не сбивать голос.
Когда во временном шаре на столе Поляна гаснут все огни, я останавливаюсь. Вечерняя повинность выполнена, можно и отдыхать.
Только бы Радим опять не начал разговора про завтрашний порядок выбора! Я и врать ему не могу и отказаться от задуманного тоже.
Впрочем, про обряд он тактично умалчивает, потому что собирается выполнить все свои обещанные по дороге домой угрозы. Он напоминает мне об этом весь ужин и выясняется, что я получу еще и за завтрашнее свое поведение, а в том, какое оно будет, он нисколько не сомневается.
Что же, а я совсем и не против!
Следующим утром за завтраком Радим еще раз пытается призвать меня к порядку, и я выдерживаю его грозный взгляд, старательно делая вид, будто сейчас меня занимает только утреннее занятие у Поляна.
У волхва, вставая в круг, я привычно выбрасываю все лишнее из головы, даже… Радима. Вокруг только жар и ненависть, почти физически их ощущаю, несмотря на то, что до сих пор по-настоящему вызвать беса я так и не пыталась. Очень скоро я перестану спотыкаться на последнем, плохо заученном изгоняющем Слове, которое настолько корявое, что раз в несколько чтений я все еще на нем сбиваюсь. Когда даже эта корявость будет отлетать от зубов легко, как все остальные, можно будет отправляться к Астелии.
Власта ждет прямо за дверью.
— Бррр, — передергивается, когда я выхожу. — Ну у тебя и голосок! Давай пошли скорее! Уже собираются, как бы не опоздать.
— А все так быстро будет?
— По-разному. Может и быстро, если их немного.
— А сколько приехало?
— Не знаю, не могу же я у кого-нибудь спрашивать?
— Ну да…
А я бы спросила, если б раньше догадалась. Ладно, посчитаем на месте.
Мы прокрадываемся в коридор, тот самый, куда когда-то давно Дынко приводил меня посмотреть на вожака и вдруг меня как озаряет!
— Власта, так тебе Дынко ключ дал?
Судя по краснеющему лицу, нет. Но вопроса уже не убрать. Власта отворачивается, а я, хоть и с запозданием, но замолкаю. Честно говоря, давно думаю, что Власта к нему неравнодушна, но могу и ошибаться, у меня, как у всякой счастливой в замужестве женщины, странное желание переженить всех знакомых и друзей. Это мне Верея сообщила, когда я однажды предложила ей прогуляться в Сантинию на молодежные гуляния, вдруг ей кто-нибудь там понравиться?
«Отвяжись, — сказала бессердечная Верея. — И без тебя обойдусь!
Правда, Митроль по-другому это объясняла, но из ее слов никогда не поймешь, правду она говорить или просто смеется.
Власта достает ключ и осторожно поворачивает в замке. Мы очень аккуратно проскальзываем в щель и приседаем, чтобы наши головы не торчали над перилами. Хотя после моего падения с балкона его наполовину завесили тканью, все равно лучше не светится, не знаю как приезжие женщины, а альфы нашему присутствию точно вряд ли обрадуются.
Мы не опоздали. Альфы стоят посреди зала, такие нарядные и торжественные, что смотреть приятно.
— Красивые, — сообщаю Власте.
— А как же! Им положено сегодня быть красивыми, вежливыми и вообще воплощением силы.
Мы наблюдаем, как они о чем-то болтают. Новый альфа среди них возвышается, как столетнее дерево среди молодых. Торем самый здоровый из всех, кого я в жизни видела. Немного неуклюжий, круглолицый, с карими чистыми глазами и такой лохматый, что сразу видно, из какого он рода. Рядом с ним даже Дынко кажется хрупким. Хорошо хоть Радима нет… А ведь когда-то и он среди них стоял. Бррр.
— Нет, Власта, все равно не понимаю, как можно так приходить и выбирать отца своего ребенка. Зачем?
— Род улучшить, — терпеливо, хоть и в сотый раз повторила она. — Говорила же! Каждый второй альфа получается из сына альф. А кому ж не хочется иметь в роду собственного альфу? А еще и Вожак получиться может!
— Да? И кто из них сын альф?
— Улем, Ждан. Волен еще.
— А Дынко?
— Нет, он из обычных. Но таких больше любят, — вдруг добавляет. — Считается, что у них кровь свежая, а она через несколько потомков вырождаться начинает.
Я немножко думаю.
— И что, прям любая может так прийти и выбрать? И не откажут?
— Ну, не совсем любая. Там есть несколько ограничений. У нее должен быть или хотя бы один ребенок, или она должна быть замужем и при этом достаточно молодой и здоровой, чтобы вырастить потомство.
Приходится закрывать рот портьерами, чтобы сдавленный смех не долетел до альф. Представилась уродливая скрюченная старушка, повисшая на руке Ждана и его вытянувшееся, но все еще очень вежливое лицо.
Улем стоит немного в стороне от остальных, бледный и весь сморщенный, будто возле него чем-то воняет. Да вообще и у остальных вид не очень-то радостный, кроме разве что Торема.
— И что, я, к примеру, тоже могу туда заявиться?
Теперь и Власта хихикает.
— Ты? Улучшить род вожака кровью альф? Как интересно!
Внезапно дверь в зал распахивается и заходят женщины. Я быстро их пересчитываю, всего двадцать семь. Ну, по четыре на каждого при прочих равных, нормально, наверное. И вполне все симпатичные, даже парочка настоящих красавиц.
Альфы растягиваются шеренгой. Улем так смотрит на вошедших, словно у них в руках опасное оружие и сейчас ему придется защищаться.
А потом женщины начинают прохаживаться мимо альф, внимательно их оглядывая. Потрясающе! Они их изучают как… животных. Помниться, когда мы путешествовали с волками, и я впервые услышала про самцов, то долго смеялась. Но то, что происходит сейчас, явно доказывает, что смеялась зря.
— Чего они их так осматривают?
Власта прижимается к моему уху.
— Они же выбирают! Могут даже попросить зубы показать.
— И покажут? — изумляюсь.
Она кивает.
Торем явно привлек женское внимания, они скучковались рядом и разглядывают его более пристально. Потом одна что-то спрашивает. После радостного ответа возле него остаются три дамы, а остальные идут дальше. Дынко тоже пользуется спросом и начинает отвечать на вопросы сразу со всех сторон.
Вдруг в голову приходит идея. Такой момент нельзя упускать, я смотрю на Власту, она совсем спокойная.
— Слушай, а если бы ты, предположим, влюбилась в одного из альф. Что бы ты сейчас чувствовала?
Она смотрит на меня с недоумением.
— Ничего.
— Как ничего? А если его сейчас выберут?
— Это же просто для продолжения рода, — недоуменно пожимает плечами Власта. — Чем больше женщин его выберет, тем, значит, он лучше остальных. Получается и я не ошиблась. — Спокойно сообщает.
— Нет, вы все-таки ненормальные…
Власта смотрит с превосходством. Внизу, напротив Улема останавливается красавица с черными кудрями и фигурой, которой я бы позавидовала. Что-то уверено спрашивает.
Тот глубоко вздыхает, но отвечает ровно. Жаль, не слышно о чем разговор, но девчонка, потому что она никак не старше меня, чуть ли не руки в бока упирает и спрашивает что-то еще. От Улема она больше не отходит и такое впечатление, что разговаривает с ним дальше только из чистого упрямства.
Вскоре выбор они сделали. Что ж, никого не обделили, на Ждане висело две дамы, а победил Дынко, которого окружали целых пять. Кудрявая спокойно осталась рядом с Улемом и так за ним и ушла, как будто стерегла, чтобы не сбежал.
Через пару минут в зале уже никого не осталось, я опустилась на пол спиной к балкону, ноги устали на корточках сидеть. Власта пристроилась рядом.
— Не понимаю… — бездумно повторила я.
— Пятеро… — так же бездумно сообщила Власта. А когда поняла, что сболтнула, было уже поздно отступать. Теперь сколько не отворачивайся, от меня не отделаешься.
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — спрашиваю тихо.
— Нет.
— Почему? Это тяжело, когда не с кем поговорить.
Власта упрямо молчит.
— Хорошо, — соглашаюсь. Некоторым гораздо проще носить все в себе, люди же такие разные.
— Я боюсь тебе напоминать то время. — Вдруг говорит Власта. — А то бы рассказала.
— Ничего, потерплю…
И она начинает, хотя слова ей даются непросто.
— Помнишь, — говорит, — хотя ты не помнишь. Тут все ходили, как прибитые, но потом вы с Радимом стали оживать, гулять вместе и даже улыбаться. А Дынко — нет. Ты не замечала, он так осунулся и как будто смеяться разучился. У него же нет… люна-са, и некому его растормошить. Ты только не думай… в общем, я… пришла к нему однажды ночью и предложила… себя.
И она отворачивается.
— И что?
— Ничего, — шепчет сквозь слезы. — Он сидел на кровати, спина согнута и руки как будто не знал куда деть. Сказал, что не может этого сделать. Но я… не ушла. Сказала, что не могу уйти, когда он такой… полумертвый, что если он не придет в себя, не станет таким же, как раньше был… что он ни в чем не виноват и, наоборот, тебя нашел и никто даже не думал его винить. Я сказала — если он не станет прежним, я всем расскажу, будто он… сделал то, зачем я пришла.
Мы молчим. То время я не люблю вспоминать и не помню, какой был Дынко. Вообще мало что помню, память оказалась ко мне очень добра и нужными местами помутнела. Но ведь это не конец истории?
— И что?
— Ничего. Мы посидели немного рядом, а потом он меня проводил до моей комнаты. На прощанье поцеловал мою ладошку. И все.
— Но сейчас он прежний.
— Да.
— А дальше?
— А ничего дальше, — прошептала Власта. — Ходит, вежливо здоровается, молчит, как будто ничего и не было… Я ему не нужна.
Она резко вытирает глаза, поднимается и протягивает мне ключ.
— Закроешь. — Ее шаги стихают в коридоре и даже не знаю, стоило ли спрашивать. Власта старше меня на год, в таком возрасте почти все уже замужем, тем более у Власты, наверняка, желающих было бы много. Даже Мать Омелия из своего спящего состояния выходила несколько раз за последний год, удивляясь равнодушию Власты к противоположному полу. А оно вот как…
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |