В этот ракурс вписывались еще несколько негативных моментов дальнейшего развития обществознания: постановка Сталиным в центр внимания исследователей проблематики, определяемой им самим, что фактически означало директиву разработки концепции изначальное™ двух вождей партии (Ленин и Сталин) и двух центров се создания ("Искры" и "Брдзолы"); запрещение изучения истории партии и истории страны в вариантах, отличающихся от предложенных Сталиным; подозрительное и негативное отношение к архивным источникам, что на деле означало ориентацию на искажение истории партии в угоду личности Сталина. А всех тех, кто отступал от этих указаний или не "раскаялся" в подобных "грехах", следовало заклеймить как "троцкистских пособников" или даже как "троцкистских контрабандистов". Такая риторика не случайна для окружения Сталина и его самого. Наклеивание "страшных" ярлыков было делом довольно простым и легким. Оно заменяло отсутствие должной аргументации, убежденности в своей правоте и нужного интеллектуального потенциала для ведения политического и научного спора по существу. Именно этим и отличались те, кто хотел выслужиться, кто свои карьеристские цели ставил выше судеб партии и социализма.
Идеи Сталина об истории страны и истории партии были гипертрофированы и в погромном по своей сути выступлении Л. Кагановича в Институте красной
профессуры. В целях закрепления поворота историко-партийной науки в русло восхваления и превращения в догму идей Сталина он, в частности, в грубом, не допускавшем возражений тоне говорил, что изучение партийных документов является формально-бюрократическими "ковыряниями в бумажках". Посчитав это, видимо, недостаточным, он тут же для пущей важности квалифицировал изучение документов как "троцкист-ско-меныпевистский" метод "изложения", "изучения", "трактовки" истории30. Оратор подверг критике не только Слуцкого (о нем он в резкой форме писал Сталину), но и (в более мягкой форме) К. Радека, Ем. Ярославского, И. Минца, К. Попова, Д. Кина и др. Их этот человек, вряд ли когда-либо читавший в подлинниках Маркса и Энгельса, не говоря уже о Гегеле, "учил" ди-;шектике, ее применению к изучению истории партии31. В этих действиях Сталина и Кагановича закреплялась на деле и тенденция заставить "замолчать" тех историков, которые до того времени не отступили от ленинской концепции истории партии.
Вписанные лично Сталиным дополнения в макет "Краткого курса истории ВКП(б)" (в одних случаях довольно пространные, в других - отдельные абзацы и правки) в концептуальном плане имели целью утвердить в массовом сознании ряд антинаучных представлений и мифов по истории партии. Один из них был сформулирован им еще в 1926 г. в докладе на VII расширенном пленуме ИККИ "Еще раз о социал-демократическом уклоне в нашей партии", в котором говорилось: "...история нашей партии есть история преодоления внутрипартийных противоречий и неуклонного укрепления рядов нашей партии на основе этого преодоления"32. Этим положением, ставшим основополагающим для "Краткого курса истории ВКП(б)", внедрялась мысль о том, что процесс подготовки партии нового типа связан главным образом с борьбой с оппортунизмом, а если иметь в виду послеоктябрьский период, то опять проталкивалась маниакальная идея об обострении классовой борьбы по мере продвижения к социализму.
Другим постулатом, пронизывающим вставки Сталина, было стремление возвыситься до уровня Ленина как вождя партии с момента ее основания, как крупнейшего теоретика большевизма. Этому, в частности, служило и многочисленное цитирование работ Сталина. Такой прием, в свою очередь, должен был принизить Ленина и подлинных ленинцев, которым Сталин
давал уничтожающие характеристики (Н. И. Бухарину и др.). Пренебрежение проявлялось и по отношению к Г. В. Плеханову и его соратникам.
Отдельные вставки искажали фактическую историю создания и деятельности РСДРП, РКП(б) и ВКП(б). Например, вопиющей фальсификации подвергался факт времени возникновения большевизма. В макете имелась фраза: "Пражская конференция положила начало самостоятельному существованию большевистской партии". Она показалась Сталину недостаточной, и он вычеркнул слова "самостоятельному существованию". В его редакции получилось, что партия большевиков существует только с 1912 г. Эта идея, как известно, противоречила известному методологическому положению В. И. Ленина о том, что "большевизм существует как течение политической мысли и как политическая партия с 1903 года", т.е. со II съезда РСДРП. Учебник был заполнен бравурно-категорическими, не подлежащими комментированию формулировками: "ленинско-сталинская стратегия и тактика", "триумф", "торжество" и т. п33.
Ряд поправок Сталина преднамеренно искажал историю западноевропейской социал-демократии, отрицая наличие в ее рядах и во II Интернационале (до первой мировой войны) левого революционного течения**. Эти и другие вставки усугублялись редактурой Сталина. Его постоянное стремление к упрощению и схематизации, "втискивание" материала в прокрустово ложе его собственного миропонимания также обедняли и искажали ленинизм.
Сталин был глубоко уверен в том, что о нем "допишут оду" его единомышленники. И действительно, то, что он хотел увидеть на страницах книги о себе, дописали не только историки (Ем. Ярославский, П. Поспелов и отчасти В. Кнорин), но и В. Молотов, А.Жданов, К. Ворошилов, М. Калинин и другие члены Политбюро, получившие макеты книги с карандашами, цвет которых не остался без внимания Сталина. В. Молотов, например,, в рукописи главы о коллективизации сельского хозяйства, где, как известно, одобрялась политика уничтожения значительного количества крестьянства, записал: "С энтузиазмом - за!" Он также солидаризировался с истреблением ленинских кадров партии в 1937 - 1938 гг. В заключении к книге он сделал вставку о том, что Сталин был единственным человеком, который после смерти Ленина двигал вперед марксистскую теорию35. Даже после XX съезда партии Молотов 56 и Каганович выступали в защиту "Краткого курса", против написания нового учебника.
Тем же целям, что и сама книга, служило постановление ЦК ВКП(б) "О постановке партийной пропаганды в связи с выпуском "Краткого курса истории НКП(б)"36, принятое 14 ноября 1938 г. и написанное, по-видимому, не без участия Сталина. Утвердив идею о том, что "Краткий курс" - "энциклопедия"37 "основных шаний в области марксизма-ленинизма", Сталин этим как бы возвысился до энциклопедистов - Дидро, Вольтера, Руссо, Монтескье и других - и даже до "Энциклопедии философских наук" Гегеля.
Апогеем самопрославления Сталиным собственной роли в истории партии и в деле "творческого развития" марксизма-ленинизма явились его собственноручные вставки в "Краткую биографию И. В. Сталина", изданную в 1948 г. Его рукой в текст вписаны следующие пассажи: "В этой борьбе с маловерами и капитулянтами, троцкистами и зиновьевцами, бухариными и Каменевыми окончательно сложилось после выхода Ленина из строя (т.е. еще до кончины Ленина. Выделено нами.-A3.) то руководящее ядро нашей партии... которое отстояло великое знамя Ленина, сплотило партию вокруг заветов Ленина и вывело советский народ на широкую дорогу индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства. Руководителем этого ядра и ведущей силой партии был товарищ Сталин" (выделено нами. - А 3.). Посчитав, однако, это утверждение недостаточным, Сталин добавляет: "Мастерски выполняя задачи вождя партии и народа (выделено нами. - А 3.), имея полную поддержку всего советского народа, Сталин, однако, не допускал в своей деятельности и тени самосомнения, зазнайства и самолюбования"38. Так в историографии самим Сталиным закрепляется термин "вождь партии и народа".
Сталина не удовлетворили формулировки авторов его биографии о том, что "Комиссия Центрального Комитета ВКП(б) под руководством товарища Сталина, при его личном активнейшем участии, создает "Краткий курс истории Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков)". В его редакции эта фраза приобрела такое звучание: "В 1938 году вышла в свет книга "История ВКП(б). Краткий курс", написанная товарищем Сталиным и одобренная Комиссией ЦК ВКП(б)"39. Так, вопреки тому, что было написано на титуле книги, "Краткий курс истории ВКП(б)" в даль-
нейшсм стал именоваться не иначе, как только "сталинский".
После победоносного завершения Великой Отечественной войны у Сталина появилась потребность официально предстать перед нашей и мировой общественностью в качестве великого полководца "всех времен и народов", крупнейшего стратега современности. Поэтому в "Краткую биографию" он вписывает такие слова: "Товарищ Сталин развил дальше передовую советскую военную науку. Товарищ Сталин разработал положение о постоянно действующих факторах, решающих судьбу войны (не Ленин, а Сталин?! - А. 3.), об активной обороне и законах контрнаступления и наступления, о взаимодействиях родов войск и боевой техники в современных условиях войны, о роли больших масс танков и авиации в современной войне, об артиллерии, как самом могучем роде войск (никто из полководцев до него ничего не сделал в области военной науки?! - А. 3.). На разных этапах войны сталинский гений (вот так! - А. 3.) находил правильные решения, полностью учитывающие особенности обстановки". Завершается данное перечисление, что вообще немыслимо для одного человека, таким выводом: "С гениальной проницательностью разгадывал товарищ Сталин планы врага и отражал их"40.
В данной собственной характеристике особо заметно то, что Сталин дважды повторил мысль о своей... гениальности, хотя понятно, что о "своей гениальности" вряд ли напишет человек гениальный.
Вписанные Сталиным собственноручно тексты в свою биографию и в "Краткий курс истории ВКП(б)" имели целью дальнейшее расширение и закрепление уже и без того громадного его культа, а значит, и единовластия. Но этим дело не исчерпывалось. По мысли Сталина, все это должно было иметь далеко идущие последствия: романтизированной (а на самом деле фальсифицированной) биографией предстояло закрепить в историческом сознании советского народа и мировой общественности представление о том, что Сталин - вождь, игравший такую же роль, как и Ленин, и даже превосходящий его по своим "деяниям", что, естественно, принижало роль и значение Ленина в истории партии и страны. Именно поэтому фраза в макете книги его биографии о том, что "Сталин - это Ленин сегодня", исправлена им так: "Сталин - достойный продолжатель дела Ленина, или, как говорят у нас в партии, Сталин - это Ленин сегодня"41.
Вставки Сталина, в свою очередь, показывали направление дальнейшей фальсификации истории партии и истории СССР. И действительно, появились историки, которые создавали произведения, угодные Сталину и его окружению, фальсифицирующие не только историю революции, но и многие другие аспекты исторического процесса.
Из сказанного выше вытекают такие выводы: отказ Сталина от ленинизма на деле означал формирование оппозиции Сталина ленинизму. Перефразируя самого Сталина (работа "Троцкизм или ленинизм"), можно сказать, что вся его деятельность как в области теории, так и особенно практики была направлена на то, чтобы заменить ленинизм сталинизмом. Камуфляж Сталина был ложью в облике правды.
IV. "ОТСТАВКИ" СТАЛИНА: ВО ИМЯ ЧЕГО?
Одним из излюбленных методов в многогранной деятельности Сталина по утверждению своего единовластия были его многочисленные мнимые "отставки" (правда, не им выдуманные и апробированные самодержцами, например Иваном Грозным), которыми он не только шантажировал руководство партии и государства, но и умело пользовался вначале для вербовки многочисленных сторонников, а затем - в целях сплочения своего ближайшего окружения. Вот неполный список этих отставок.
О некоторых из них, а также о поводах их выдвижения стало сейчас известно довольно подробно, другое же пока не выяснены.
Уже в годы гражданской войны Сталин, по крайней мере дважды, вступает в конфликт с Центральным Комитетом партии и Реввоенсоветом республики. Эти столкновения являлись своеобразными увертюрами, пробой к его дальнейшим отставкам.
Так, в 1918 г. Сталин, будучи членом РВС Южного фронта, испытывая почти зоологическую ненависть к военным специалистам - бывшим офицерам и генералам царской армии, - развертывает вместе с К. Ворошиловым борьбу против командующего фронтом бывшего генерал-майора П.П.Сытина. Он отказывается подчиняться его приказам и настаивает на коллегиальных методах управления фронтом, в том числе колле-
i и i i tin im решении оперативных вопросов. На деле же»то были неприкрытая защита' партизанщины, выступления против ленинских предложений о создании регулярной Красной Армии. Сталин фактически отстраняет генерала от командования войсками.
Возникшей ситуацией специально занимался ЦК. 2 октября 1918 г. он принял предложение Я.М. Свердлова: "Вызвать т. Сталина к прямому проводу и указать ему, что подчинение Реввоенсовету абсолютно необходимо". "Никаких конфликтов не должно быть", - подчеркивал ЦК РКП(б)1. Троцкий также, в свою очередь, ставит вопрос о выводе Сталина из РВС фронта2.
С мая 1920 г. Сталин - член РВС Юго-Западного фронта. Вместе с командующим фронтом А. И. Егоровым, вопреки указаниям Ленина3, решению Политбюро и приказу Главкома С. С. Каменева, он в грубой по форме ответной телеграмме отказывается передать в распоряжение Западного фронта 1-ю Конную и 12-ю армии для наступления в сторону Варшавы. "Трения" Сталина с Главкомом приняли недопустимый характер. В августе 1920 г. он подает заявление, которое по форме можно было принять за отставку, - отказ от обязанностей члена РВС Юго-Западного фронта. 1 сентября 1920 г. решением Политбюро Сталин был освобожден от фронтовой работы.
В 1923 г. Сталин уже исполнял обязанности Генерального секретаря ЦК.
Некоторые негативные черты его характера и поведения вызывали озабоченность не только Ленина, но и других членов Центрального Комитета партии. Ряд из них составили "Письмо 46-ти" и передали его в ЦК. В документе говорилось о бюрократизации партийного аппарата, который "убивает самодеятельность партии". Хотя лично о Сталине здесь не упоминалось, но в силу того, что он был генсеком, он нес персональную ответственность за свертывание внутрипартийной демократии и насаждение режима личной власти.
Почувствовав, видимо, для себя серьезную опасность, Сталин готов был подать в отставку с поста генсека. Об этом он сам напомнил на XIV съезде партии (1925): "...если товарищи настаивают, я готов очистить место без шума, без дискуссии, открытой или скрытой, и без требования гарантий прав меньшинства"4.
На этом же съезде, хотя прошло сравнительно немного времени со дня появления "Письма 46-ти" - немногим более двух лет, Сталин занялся довольно тонкой фальсификацией событий для того, чтобы закре-
пить свое положение в партии. Он представил дело так, что якобы в "Письме" требовалось удалить из ру-ководства партии М. Калинина и В.Молотова, а "... без указанных мной товарищей, - говорил он, - руководить партией в данный момент невозможно"5. На самом деле "невозможно" потому, что они уже шли в фарватере политики Сталина, а Молотов, будучи ответственным (с кретарсм ЦК много сделал, чтобы Сталин стал Генеральным секретарем. Одновременно наносился удар по Зиновьеву и Троцкому, которые должны были войти в состав Секретариата ЦК как противовес Сталину.
Но в руководстве оказались недальновидные политики: они стали уговаривать Сталина остаться на своем посту. Но этого не требовалось, ибо Сталин и не собирался оставлять его. Так завершилась первая мнимая отставка Сталина.
Вторая - это 1924 год. Сталин на первом заседании Пленума ЦК после завершения XIII съезда РКП(б), где но делегациям зачитывалось ленинское "Письмо к съезду", выступил с заявлением освободить его "...от обязанностей генерального секретаря"6. Впоследствии (в 1927 г.) Сталин, объясняя, почему данная "отставка" не была принята, говорил: "Съезд сам обсуждал этот вопрос. Каждая делегация обсуждала этот вопрос, и все делегации единогласно, в том числе и Троцкий, Каменев и Зиновьев, обязали Сталина остаться на своем посту"7.
Эти аргументы во многом, мягко говоря, несостоятельны и лживы. Первое. XIII съезд партии, как известно, "Письмо к съезду" не обсуждал: оно по настоянию Сталина, Зиновьева и Каменева зачитывалось только по делегациям. Второе. Не установлено, что все делегаты XIII съезда и при этом "единогласно" высказались за то, чтобы Сталин остался на своем посту.
Третья отставка состоялась через два неполных месяца после XIII съезда партии - 17 июня 1924 г. Поводом была публикация в "Правде" доклада Сталина "Об итогах XIII съезда РКП(б)", прочитанного на курсах секретарей укомов партии при ЦК. В нем содержалась первая попытка дискредитации Каменева. Он обвинялся в том, что употребил термин "Россия нэпмаиовская" якобы в противовес Ленину, говорившему о "России "нэповской". Как будто терминологический спор. Но Сталин в обычной для себя риторической манере задает вопрос: почему Каменев искажает Ленина? И отвечает: "По обычной беззаботности насчет вопросов теории, насчет точных теоретических определений"8. Ста-
лин здесь явно поторопился, не рассчитав до конца расстановку сил в руководстве партии. По требованию Зиновьева и Каменева собралось совещание членов Политбюро и руководящего ядра ЦК - 25 человек. Большинством голосов выступление Сталина было оценено как "нетоварищеское", недостаточно выражавшее суть развернувшихся событий. Одобряется статья Зиновьева, опубликованная в "Правде" как редакционная. Сталин подает в отставку, но она была отклонена, в том числе и голосами Зиновьева и Каменева.
Четвертая - 1925 г. Сталин снова подаст заявление об освобождении. "...Но меня вновь, - говорил он на Пленуме ЦК и ЦКК (октябрь 1927 г.), имея в виду эту отставку, - обязали остаться на посту". Сталин писал об этом в работе "Троцкистская оппозиция прежде и теперь". Причины отставки пока не выявлены9.
Пятая - 1926 г. 27 декабря на Пленуме ЦК от Сталина поступила следующая записка: "Прошу освободить меня от поста Генерального секретаря ЦК. Заявляю, что не могу больше работать на этом посту". Не совсем ясны мотивы и этой записки. А. И. Рыков, комментируя эту записку Сталина, сказал: "Меня спрашивают: подчинился ли он (Сталин. - А. 3.) ЦК или нет. Ну, я думаю, что для того и подавал в отставку, чтобы подчиниться"10 (решению Пленума. - А. 3.). Эти слова видного деятеля партии и государства показывают, что многам из них уже тогда были ясны методы деятельности Сталина но упрочению своего положения.
Шестая - 1927 г. На первом Пленуме ЦК после XV съезда ВКП(б) Сталин вновь обращается с просьбой об отставке. Вот текст его заявления, интересный во многих отношениях: "Я думаю, что до последнего времени были условия, ставящие партию в необходимость иметь меня на этом посту (посту генсека. - А. 3.) как человека более или менее крутого, представлявшего известное противоядие оппозиции (выделено нами. - А. 3.). Сейчас оппозиция не только разбита, но и исключена из партии. А между тем у нас имеется указание Ленина (о перемещении Сталина с должности генсека. - А. 3.), которое, по-моему, нужно провести в жизнь. Поэтому прошу Пленум освободить меня от поста генерального секретаря. Уверяю Вас, товарищи, что партия от этого только выиграет"^ (выделено нами.-■A3.). Упомянув ленинское "Письмо к съезду", Сталин тут же бессовестно искажает его смысл. Подтасовки заключались в следующих утверждениях: в подчеркивании якобы необходимости партии иметь Стали-
на генсеком; в том, что он в то время был единственным видным деятелем в борьбе с оппозицией, которую, по сути, сам же и создал, чтобы с ней бороться. Однако Сталин был, как никогда, прав, заявив, что партия, социализм и народ выиграли бы от того, если бы было принято предложение Ленина о перемещении Сталина с поста Генерального секретаря ЦК. Как и с предыдущими отставками, в 1927 г. у Сталина была одна цель - укрепить свое единовластие, свои позиции.
У автора нет данных о том, что Сталин подавал заявления об отставке с 1927 по 1952 г.
1952 г. - последняя угроза отставки Сталина. К этому времени, особенно после победоносного завершения Великой Отечественной войны, мания величия Сталина выросла до невероятных размеров. Его стали именовать не только "полководцем всех времен и народов", "спасителем Отечества", но и "отцом всех народов". Эти эпитеты нужно было постоянно поддерживать в народном сознании и время от времени испытывать их на прочность. Сталин никогда не забывал свой предыдущий опыт самоутверждения и решил еще раз к нему прибегнуть.
На первом Пленуме ЦК КПСС после завершения XIX съезда партии он заявил, что стар, устал и поэтому не может одновременно исполнять обязанности Председателя Совета Министров СССР, руководить заседаниями Политбюро и в качестве Генерального секретаря вести заседания Секретариата. Он просил освободить его от должности генсека, "уважить его просьбу". Участник Пленума К. Симонов, вспоминая это заявление Сталина, заметил, что многие члены ЦК, не год и не два знавшие Сталина, поняли, что он "...вовсе не собирался отказываться от поста Генерального секретаря12, что это проба, прощупывание отношения Пленума к поставленному им вопросу - как, готовы они, сидящие сзади него в президиуме (члены Президиума ЦК. - А. 3.) и сидящие впереди него в зале, отпустить его, Сталина, с поста Генерального секретаря"13.
К этому добавим: Сталин не собирался отказываться от руководства Политбюро и Совмином. Предпринятый им маневр тоже был тактической игрой. Попять ее смысл можно в общем контексте его речи. Его пафос, как известно, был направлен против возможных своих преемников - В. Молотова и А. Микояна, что должно было показать участникам Пленума ход мыслей Сталина - укрепление своего единовластия.
Сталин не забыл, как всегда, упомянуть при этом о Ленине, его бесстрашии перед лицом любых обстоятельств.
Важна еще одна реплика Сталина. Говоря о своих обязанностях, он сказал: «"И раз мне это поручено, значит я это сделаю. А не так, чтобы это было записано мною. Я не так воспитан". Последнее он сказал очень резко»14. Сталин и на сей раз точно рассчитал - его отставка была отклонена.
...Семь известных отставок Сталина! Никто другой из руководства партии не прибегал к таким методам и средствам давления на партию и государство, не применял шантаж и угрозу как форму взаимоотношений с товарищами по совместной работе в Центральном Комитете. Провозглашая свои "реляции", Сталин был уверен, что ответ на них будет однозначным - нет!
Задаваясь вопросом, в чем причины этого уникального явления, можно привести следующие соображения.
Уже на XI съезде партии (1922) Е. Преображенский заметил, правда, в очень мягкой форме, что Сталин одновременно почему-то руководит сразу двумя наркоматами. Ему возразил Ленин: "А кто не грешен из нас? Кто не брал несколько обязанностей сразу? Да и как можно делать иначе?"15 Следовательно, одна из причин того, что первоначально отставка Сталина не принималась, состояла в том, что в первые годы Советской власти остро не хватало руководящих кадров партии, которым можно было бы доверить ответственные посты. Другая причина крылась в том, что начиная со времен гражданской войны Сталин постепенно становился довольно видным деятелем партии, проявляя свою твердую, но злую волю, настойчивость в достижении поставленной цели. Поэтому он в душе надеялся, что его отставки вряд ли будут приняты. Все они в конечном итоге укрепляли его позиции, тем более что Ленин в ряде случаев брал его под защиту.
Еще одна из причин состояла в том, что первые отставки в той или другой мере прямо или косвенно были связаны со взаимоотношениями Сталина и Троцкого. Ленин стремился к тому, чтобы не разжигать между ними розни, а, наоборот, как-то примирить их, ибо от этого во многом зависел успех действий на фронтах гражданской войны.
Что же касается отставки 1924 г., то Сталин был уверен в том, что Зиновьев и Каменев защитят его, ибо тогда он им был нужен в их собственных политических интересах. Последние же отставки Сталина бы-64 ли направлены на то, чтобы не выпустить власть из одряхлевших уже рук, укрепить свой культ при жизни и после смерти. Сталин испытывал "на прочность" своих подручных (Молотова, Ворошилова, Кагановича, Маленкова, Берия, Хрущева), надеясь, что и после его кончины они будут верно служить идеям Сталина.
И еще один момент. Непринятие отставок Сталина, особенно первых, укрепило в его характере одну отрицательную черту, которая негативно сказывалась на жизни советского народа, - веру в свою правоту при всех ситуациях, использование их (ситуаций) в свою пользу, что утверждало его всевластие.
V. СОРАТНИКИ ЛЕНИНА. СОУЧАСТНИКИ СТАЛИНА
В воспоминаниях о Владимире Ильиче Ленине Алексей Максимович Горький писал, что в его суждениях о своих товарищах и соратниках по совместной борьбе и работе в Центральном Комитете партии и Совнаркоме он многократно "...совершенно ясно слышал ноты искреннего удивления перед талантами и моральной стойкостью этих людей, перед их упорной н тяжелой работой в адовых условиях 1918 -1921 годов". Горький также замечал, что отличительными чертами Ленина были исключительное внимание, человеческая забота, огромное уважение к своим соратникам. "Но в этом чувстве, - продолжал он, - я никогда не мог уловить своекорыстной заботливости, которая иногда свойственна умному хозяину в его отношении к честным и умным работникам"1. И это было не случайно.
Не было случайно прежде всего потому, что личность В. И. Ленина уникальна - и в политическом, и в теоретическом, и в культурном отношениях. Он был человеком высоких моральных качеств, ему были присущи нравственная чистота, скромность и человеческое обаяние. Но это вовсе не означало, что Ленин, говоря словами Н. К. Крупской, был "добреньким дядей", вовсе нет! Принципиальность во всем и везде, преданность идеалам коммунизма сочетались в нем с непримиримостью ко всем тем, кто отступал от этих идеалов, от дела рабочего класса, кто предавал его интересы - будь то в теории или на практике. Все это определяло не-
повторимость Ленина как руководителя партии и государства и проявлялось в том, что на протяжении всей своей партийно-государственной деятельности он не вносил во внутрипартийную жизнь свои личные симпатии или антипатии. Дело партии, Родины и социализма - вот критерии, которыми он руководствовался в отношениях со своими соратниками и идейными противниками. Поэтому в большинстве случаев, когда это требовалось, ему удавалось переубеждать своих оппонентов, а также завоевывать на свою сторону большинство единомышленников.
Человеческий облик Ленина, его мощный интеллект ярко высвечивался на фоне тех видных деятелей партии и государства, которые составляли его ближайшее окружение. Это были его единомышленники, соратники и ученики, с которыми он вместе, на коллективных основах осуществлял руководство ЦК партии и СНК.
Об окружении Ленина говорят, например, данные, характеризующие состав участников заседаний Совнаркома РСФСР по их образованию, полученному в высших учебных заведениях.
Дипломы юристов, как и В. И. Ленин, имели: Николай Николаевич Крестинский (1883 -1938) -большевик с момента образования партии, член ЦК с
1917 г. и первого состава Политбюро с 1919 г.; с марта
1918 по 1922 г. - нарком финансов и одновременно с
1919 по 1922 г.-секретарь ЦК РКП(б).
Николай Васильевич Крыленко (1885 -1938) (окончил также историко-филологический факультет) - член партии с 1904 г., активный участник первой, второй и третьей революций в России; по словам Ленина, он один из "...самых горячих и близких к армии представителей большевиков"; в первом составе Совнаркома нарком - член Комитета по военным и морским делам.
Петр Иванович Стучка (1865 - 1932) - в партии с 1895 г., один из основателей Латышской социал-демократической рабочей партии; в ноябре 1917 - марте 1918 г. - заместитель, а затем нарком юстиции РСФСР, член коллегии Наркоминдела; с 1920 г. - член Исполкома III, Коммунистического Интернационала.
Вячеслав Рудольфович Менжинский (1874 - 1934) - в партии с 1902 г.; в январе - марте 1918 г. - нарком финансов, в дальнейшем - нарком РКИ УССР, член коллегии ВЧК, зам. и председатель ОГПУ, член ЦИК СССР и ЦК ВКП(б). бб
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |