д-р истор. наук, проф. В. С. Лельчук (Институт истории СССР АН СССР) 2 страница

Методологаческая основа понимания состава рабо­чего класса дана В. И. Лениным в письмах за 1922 г. В.М. Молотову. Он писал: "...необходимо... определить понятие "рабочий" таким образом, чтобы под это поня­тие подходили только те, кто на самом деле по своему жизненному положению должен был усвоить пролетар­скую психологию"².

Ленин отметил также: "Несомненно, что у нас по­стоянно считаются за рабочих такие лица, которые ни малейшей серьезной школы, в смысле крупной про­мышленности, не прошли. Сплошь и рядом в катего­рию рабочих попадают самые настоящие мелкие бур­жуа, которые случайно и на самый короткий срок пре­вратились в рабочих"³.

В начале 20-х годов в Советской России из 11 млн. рабочих 1913 г. осталось всего 1,7 млн. промышленных рабочих. Среди них кадровых - не более 40 %, а все­го - около 700 тыс. человек⁴. На XIV съезде председа­тель ВЦСПС М. П. Томский так характеризовал каче­ственный состав рабочего класса: "Он не связан с исто­рией рабочего класса последних революционных годов, он не знаком с фабрикой, не прошел фабричную шко­лу, не является активным участником гражданской войны, той героической борьбы наших рабочих, кото­рая проходила в эти годы"⁵.

Пополнение рабочего класса в 20-е годы шло в ос­новном за счет выходцев из крестьянских семей. 40 - 45 % крестьян стали рабочими. Как показала пере­пись 1929 г., рабочие металлургических, горных и тек­стильных отраслей по-прежнему сохраняли связь с де­ревней, их семьи в большинстве случаев жили там⁶. Даже в 1929 г. 62% этих рабочих продолжали участво­вать в сельскохозяйственных работах. И в годы первой пятилетки крестьянство, по данным О. Лациса, стало преобладающим источником пополнения рабочего класса⁷.

В целом рабочий класс 20-х годов был молод по своему пролетарскому стажу, большая часть его не имела революционной закалки. Особенно это характер­но для рабочего класса национальных окраин. Он был не только малочислен (например, в Туркестане - всего 50 тыс. рабочих), в его составе было мало рабочих ме­стных национальностей. Как показывает исторический опыт, этой части рабочих была свойственна мелкобур­жуазная идеология, которая обычно вносит в револю­ционное движение свои предрассудки, слабости и ошибки и особенно тоску по сильной личности. Мел­кобуржуазность общества и культ личности - явления взаимосвязанные. Первое при определенных обстоя­тельствах порождает второе.

Российский рабочий класс, несмотря на то что он имел опыт гегемона в трех революциях, все же в от­личие от рабочего класса развитых капиталистических стран не имел школы обучения демократии и такого, например, его института, как парламентаризм. Добавим сюда и такой факт: на 1 тыс. жителей в 1920 г. в Ев­ропейской России было всего 330 человек грамотных⁸. Мало менялось положение и в ближайшие пять лет: в 1926 г. число неграмотных в стране было 43 % в возра­сте девяти - сорока девяти лет и большинство старших возрастов⁹.

Сталин в целях установления своего единовластия воспользовался низким общеобразовательным уровнем и недостаточно развитой политической культурой насе­ления страны, в котором сильны были феодально-пат­риархальные пережитки, особенно среди населения на­циональных республик. Он умело эксплуатировал то обстоятельство, что неграмотный человек практически стоит вне политики и что он мало имеет представле­ния о подлинной демократии.

Для понимания процесса формирования единовла­стия значение имеют и политические аспекты жизни страны. Сталину были явно на руку не изжитые до конца царистские настроения, укоренявшиеся в России на протяжении нескольких веков, а также отсутствие сформировавшихся и устоявшихся демократических традиций как буржуазного, так и добуржуазного типа в политической структуре дооктябрьской России (вольная Новгородская республика просуществовала лишь с 1136 г. по 1478 г.); кроме того, община, земство, Госу­дарственная дума и некоторые другие формы не раз­вились как подлинные демократические институты.

На руку Сталину были и состав партии в то вре­мя, и политические методы ее функционирования. Приведем некоторые данные.

Если в 1917 г. в партию вступили из рабочих 61,6 %, крестьян - 11,7, служащих - 21,0, то в 1922 г. в нее вступили: рабочих - 44,3 %, крестьян - 26,8, служа­щих - 22,2, прочих - 6,7 %¹⁰. Численность рабочих-ком­мунистов была всего 200 тыс. Эти цифры объяснимы. Количество рабочих к 1922 г. уменьшилось в результа­те того, что цвет рабочих-большевиков погиб на фрон­тах гражданской войны. Кроме того, к правящей пар­тии пытались примазаться карьеристы. Чистка в 1921 г. отчасти помогла от них избавиться: из партии были исключены 170 тыс. человек - около У₄ ее соста­ва.

Но вместо них в партию пришли отнюдь не про­летарские кадры¹¹. Эго, очевидно, было известно В. И. Ленину. Во втором из уже упоминавшихся писем к Молотову (24 марта) он писал: "Все умные белогвар­дейцы вполне определенно учитывают то обстоятельст­во, что якобы пролетарский характер нашей партии на самом деле нисколько не гарантирует ее от возможно­го перевеса, и притом в самый короткий срок, элемен­тов мелкохозяйских". Эти мысли более определенно звучали в третьем письме, написанном через два дня (26 марта): "Нет сомнения, что наша партия теперь по большинству своего состава недостаточно пролетар­ская... С другой стороны, так же несомненно, что пар­тия наша теперь является менее политически воспи­танной в общем и среднем (если взять уровень гро­мадного большинства ее членов), чем необходимо для действительного пролетарского руководства..."¹²

Такое положение в партии в последующие годы мало изменилось. Коренного перелома не произошло вплоть до второй половины 20-х годов. К началу 18

1923 г. в партии насчитывалось 372900 человек. Ее со­став изменился по сравнению с 1922 г. не за счет ши­рокого приема в ее ряды рабочих, а за счет вычище­ния непролетарских элементов¹³. XIII конференция РКП(б) выдвинула задачу "вербовки" (так в докумен­те. - А 3.) 100 тыс. членов партии - рабочих от станка и закрытия доступа в партию непролетарским элемен­там¹⁴.

Через десять дней после конференции ЦК РКП(б) принял решение принять в партию 200 тыс. крестьян. Сопоставление этих двух цифр говорит само за себя. К началу 1924 г. удалось добиться того, что почти поло­вину партии составляли рабочие, но в основном рабо­чие по происхождению, многие из них стали государ­ственными и военными деятелями¹⁵. Ленинский при­зыв дал существенное увеличение рабочих в партии (за первые пять месяцев) - с 44 до 60 %¹⁶, 24,6 тыс. рабочих стали коммунистами¹⁷. За счет нового попол­нения почти втрое увеличилась партийная прослойка в рабочем классе: на каждую тысячу рабочих их доля возросла с 39 до 114 человек¹⁸. Однако в дальнейшем эта тенденция пошла на убыль в результате количест­венного роста партии. Уже к XIV съезду партии число рабочих в партии понизилось до 57,4 %, в том числе рабочих от станка - до 38-40 %¹⁹. Та же линия была продолжена и к XV съезду партии: доля рабочих не возросла, а сократилась с 58,1 до 56,3 %, а от станка - с 40,8 до 37,5 %². Перепись членов партии 1927 г. пока­зала, что в рядах ВКП(б) состояло всего 30 % рабочих. К этому добавим следующее: в 1928 г. коммунисты с дореволюционным стажем составляли 1 %, участники Октябрьской революции и гражданской войны - 32,6 %, остальные вступили в партию после 1921 г.²¹ Только к 1937 г. рабочие составляли немногим более половины состава партии.

О чем говорят вышеприведенные данные? Первое. Недостаточно высокий, а точнее - недопустимо низкий состав рабочего класса в партии большевиков к концу 20-х годов был благоприятным фактором для форми­рования необъятной власти у одного лица (рабочий-коммунист с присущими ему коллективистской психо­логией, навыками революционной борьбы являлся главным препятствием этому). Сложившееся положе­ние усугублялось наплывом в партию мелкобуржуаз­ных элементов - крестьян и рабочих из вчерашних крестьян. Второе. Изменение классового состава партии в сторону уменьшения его пролетарского ядра про-

изошло в результате не только объективных при­чин - расширения классовой базы строящегося социа­лизма, - но и в результате целенаправленной работы генсека, а также Г. Зиновьева и В. Молотова, направ­лявших процесс чрезмерного увеличения партии за счет непролетарских элементов. Третье. Все эти дейст­вия приводили к разжижению старого большевистского костяка партии, к утрате его единства. В целом все это вызывало большую тревогу у В. И. Ленина и сыграло впоследствии роковую роль в судьбах строительства со­циализма в СССР.

Социально-политическая обстановка в стране, а так­же внутрипартийное положение благоприятствовали приходу к руководству партией Сталина, Зиновьева, Каменева, Троцкого. Все они были и оставались в той или другой мере, говоря словами М. Н. Покровского, "военными коммунистами", а от себя добавим: были родом из этой политики. Отсюда их уверенность в следующем: "...то, что дало такие блестящие результа­ты по отношению к колчаковщине и деникинщине, поможет справиться со всеми остатками старого в лю­бой иной области"²². Образ мышления их усиливался тем, что военно-коммунистической идеологией и прак­тикой были охвачены многие коммунисты, особенно те из них, кто вступил в партию недавно, не прошел школу подпольной борьбы и ленинской выучки; подо­бная идеология и практика импонировала также полу­рабочим и рабочим, выдвинувшимся в партийно-госу­дарственный аппарат. Отсюда вытекает вывод о том, что "нетерпеливые" революционеры (назовем их пока так), в том числе, конечно, и Сталин, получали под­держку, или импульсы, в определенной части народа и руководства второго и третьего эшелонов.

Но почему же из названной руководящей четверки в должности генсека утвердился именно Сталин? К тем общим причинам, которые благоприятствовали ему при избрании на эту должность, необходимо доба­вить и следующее: его нравственный облик больше всего импонировал полурабочему, полуинтеллигенту, всегда "тоскующих" по сильной и жесткой власти. Для них он был тем человеком, который умеет находить в данный момент лозунг, завораживающий кажущейся простотой и ясностью, и который способен сводить сложное к схеме - ее восприятие не требует умственно­го напряжения, по ней можно отдавать команды, пред­ставляющиеся легко выполнимыми. К тому же за не­большое время пребывания в роли генсека Сталину 20 удалось протащить в аппарат ЦК деятелей, беспредель­но преданных ему и начавших под его руководством формирование того "сталинского ядра", которое и осу­ществило деформацию ленинизма.

Субъективные факторы, имеющие в целом большое значение в деятельности КПСС, сыграли огромную роль в возникновении и формировании господства Ста­лина. При этом подчеркнем: субъективные факторы не сами по себе, а в их переплетении, взаимодействии с объективной обстановкой, устремлениями классов и со­циальных сил общества.

Обратимся опять к В. И. Ленину. Его пять "замеча­тельных и глубочайших по своему содержанию" статей в совокупности, вошедшие в "Политическое завещание", а не "отдельные разрозненные кусочки", по справедли­вому замечанию Н. И. Бухарина, являются органиче­скими частями "...одного большого плана ленинской стратегии и тактики, плана, развитого на основе совер­шенно определенной перспективы..."²*. Все они (или большинство из этих трудов) способствуют раскрытию роли субъективного фактора в оценке деятельности Сталина. Особое место занимает "Письмо к съезду". О Сталине здесь сказано в основном тексте "Письма" от 24 декабря 1922 г. и специально - в добавлении к нему от 4 января 1923 г. Кроме того, о нем же говорится в статье "К вопросу о национальностях или об "автоно-мизации" и в некоторых письмах, написанных Лени­ным в декабре 1922 - начале 1923 г.

Предварительно заметим, что в логику рассуждений Ленина можно проникнуть при непременном условии: характеристику Сталина необходимо соотнести с глав­ным, что беспокоило и заботило Ленина, - обеспечить "прочность" и "устойчивость" правящей в стране Ком­мунистической партии. И еще одно: можно считать, что все "Завещание" имеет как бы три взаимосвязан­ных среза - методы строительства социализма в СССР; принципы укрепления единства партии коммунистов как гаранта этого созидания; направления и пути упро­чения народовластия, его демократических и нравст­венных устоев.

Но и такая довольно широкая постановка вопроса все же недостаточна для понимания "Политического завещания" в целом, и в частности того, что непосред­ственно относится к личности Сталина. Важен и воп­рос о времени его написания, а также то, почему в специальном добавлении ко второй части "Письма к съезду" (4 января 1923 г.) ставится вопрос о будущем Сталина как генсека.

Итак, о времени и обстановке написания ленинско­го документа. С начала февраля 1922 г. до 1 марта 1922 г. Владимир Ильич находился в отпуске и на ле­чении в деревне Костино Московской губернии и в Горках (возвратился в Москву 12 декабря 1922 г.). В это время, особенно после выздоровления (вторая по­ловина октября, ноябрь и первая половина декабря), Ленин активно участвовал в политической жизни пар­тии и государства, оказывая решающее влияние на ру­ководство страной. С мая, а затем особенно с 13 декаб­ря 1922 г. на страницах "Биохроники" замелькали запи­си: "приступ болезни", "острый приступ", "паралич пра­вой руки и правой ноги"²⁴. В дни, когда улучшалось его состояние, и даже во время болезни, с 23 декабря 1922 г., Ленин начинает диктовать свое "Завещание". После острого приступа болезни - 10 марта 1923 г. - со­стояние здоровья его резко ухудшилось. В последую­щее время (после этой даты) В. И. Ленин больше пи­сем или статей не диктовал. Эти печальные дни сле­дует учитывать в понимании того, почему только в последнем добавлении Ленин категорически ставит вопрос о Сталине.

Обратимся сейчас к ленинским документам. Они являются основополагающими для понимания рассмат­риваемой проблемы. В "Письме к съезду" сказано: "Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью"²⁵. На чем основаны эти утверждения Ленина?

Сталин был утвержден генсеком²⁶ (именно утверж­ден, а не избран, как часто неточно указывается в ли­тературе) на Пленуме ЦК КПСС, состоявшемся на следующий день после XI съезда партии, 3 апреля 1922 г.²⁷, по рекомендации Л. Б. Каменева, председа­тельствовавшего на Пленуме, и, очевидно, не без ведо­ма Ленина²⁸. Утверждение Сталина генсеком было еди­ногласным. В его ведении находилась тогда аппаратная работа в Секретариате ЦК, а также все более расширя­ющаяся функция подбора и расстановки кадров, т.е., говоря современным языком, Сталин ведал вопросами оргпартработы. Их значение особенно возросло после кончины Ленина.

Перечень только этих обязанностей генсека дает ос­нование не согласиться с мнением, что эта должность в партии в начале 20-х годов не имела влиятельного значения и рассматривалась как "техническая"²⁹. Это не соответствует действительности. И сам Сталин с его далеко идущими планами вряд ли согласился бы на такой пост. Но это не противоречит тому, что Секрета­риат подчинялся Политбюро и Оргбюро ЦК, а функ­ции секретарей ЦК первоначально были не столь об­ширными, как в дальнейшем.

Возникает более сложный вопрос: почему именно Сталин стал Генеральным секретарем ЦК? Можно вы­сказать на этот счет несколько предположений.

После Октября и до начала 1922 г. Сталин выдви­гается как одна из видных фигур в руководстве пар­тии. Об этом свидетельствуют следующие факты: он постоянно избирается членом Политбюро ЦК с момен­та его создания³⁰; он - неизменный член и фактиче­ский руководитель Оргбюро ЦК³¹; ему доверяется воз­главить сразу два наркомата - Наркомнац и Рабкрин, а также представительства ЦК в ВЧК-ОГПУ (член кол­легии); он назначается членом Совета Труда и Оборо­ны и Реввоенсовета республики; во время партийных дискуссий о Брестском мире, о профсоюзах, а в даль­нейшем - и в других, менее известных противоборств мнений, которые разворачивались на заседаниях По­литбюро и Оргбюро, он в конечном итоге голосовал за ленинские платформы, правда, не без предварительно­го подсчета расстановки сил в ЦК и партии в целом. Все это, вместе взятое, давало основание Ленину на­звать Сталина одним из "двух выдающихся вождей" тогдашнего (1922 - 1923) Центрального Комитета пар­тии³². Данное определение, однако, сыграло роковую роль в истории партии. Наконец, ведь в "Письме к съезду" Ленин предлагал не "отсечь" Сталина от руко­водства в партии, а "переместить" с должности генсека. Следуя за смыслом выражения Ленина, приходишь к выводу: имелось в виду освободить Сталина от поста генсека, но сохранить его в руководстве партии.

Кроме того, была еще одна особенность деятельно­сти Сталина в самом начале 20-х годов. Как член По­литбюро он начиная со второй половины 1921 г. все больше сближался с Секретариатом ЦК, ведя работу, которую обычно обозначают термином "организацион­ная".

В качестве предположения, почему Сталин стал генсеком, нередко выдвигается идея о том, что Каме­нев и Зиновьев хотели иметь послушного себе челове­ка руководителем аппарата ЦК³³. Для доказательства ее приводится следующее положение: Каменев и Зиновьев якобы считали, что Сталин сосредоточится на оргаарт-работе, а политическое руководство останется за ними, тем более что Каменев председательствовал на заседа­ниях пленумов ЦК и Политбюро. Каменев стремился утвердить Сталина на вновь вводимый пост с ведома последнего, так как ему "нравилась" работа в партаппа­рате. Думается, что такое изложение событий недоста­точно для понимания причин, в силу которых Сталин стал генсеком. Кроме желания Каменева было еще сильное и тайное стремление самого Сталина занять этот пост, ибо он предвидел возможности и горизонты, открытые ныне для него.

Нельзя сбрасывать со счетов и возможную подгото­вительную работу, проведенную самим Сталиным. Об­ратим в связи с этим внимание и на то, что на Пле­нуме ЦК (3 апреля 1922 г.) в числе других присутство­вали уже к тому времени преданные ему лю­ди - В. Молотов, К. Ворошилов, В. Куйбышев, А. Анд­реев, Е. Ярославский, Г. Орджоникидзе. Сталин смог закрепиться в этой должности вследствие длительного отсутствия в Политбюро Ленина из-за болезни. Все эти субъективные факторы привели к тому, что Сталин подчинил себе аппарат ЦК.

Теперь обратимся к вопросу: почему Сталин смог сосредоточить в своих руках огромную власть?

Уже в первые 8-9 месяцев Сталин сполна вос­пользовался предоставленными ему возможностями, опираясь и на то, что в то время в Уставе и других документах партии не были регламентированы обязан­ности генсека³⁴. Пост же генсека ЦК давал Сталину большие преимущества. И дело не только в подборе преданных ему кадров, что само по себе было для не­го весьма важным. Было еще несколько дополнитель­ных "выгод" при решении политических и организаци­онных задач: нейтрализация колеблющихся членов партийного руководства; перетягивание на свою сторо­ну людей, недостаточно искушенных в политической работе; высказывание последнего слова в происходя­щих спорах и столкновениях мнений и т.д.

За небольшой отрезок времени (до смерти В. И. Ле­нина) Сталин многое сделал в направлении создания такого партийно-государственного аппарата, на который он мог бы опереться для установления своей диктату­ры. Уже на XII съезде РКП(б) в докладе "Организаци­онный отчет Центрального Комитета РКП(б)" он даже теоретически попытался обосновать свою линию. Он ратовал не за демократические принципы деятельности партии на местах, а за "спаянное ядро, сплоченное яд­ро"³⁵, которым можно было манипулировать в интере­сах "Главного руководителя". Все это сумел разглядеть Ленин, и это вызывало у него большие опасения. Ста­лин активно воспользовался и тем, что Ленин из-за болезни вынужден был взять длительный отпуск.

Заслуживает внимания еще один аспект, связанный с деятельностью Сталина и идущий вразрез с идеями Ленина.

После XII съезда партии, на котором Ленин не присутствовал, ЦК пополнил свой состав до 40 членов и 17 кандидатов. Среди них не было рабочих. Новые цекисты были частью в какой-то мере бывшие рабо­чие, но к 1923 г. они стали руководителями партий­ных и советских учреждений. Знал ли об этой тенден­ции Ленин? Трудно однозначно ответить: "да" или "нет". Но о том, что он это предчувствовал, говорит его предложение об увеличении состава ЦК за счет ра­бочих на 50 - 100 человек³⁶.

В неразрывной связи с постановкой вопроса о со­средоточении огромной власти в руках Сталина нахо­дится ленинская оценка качеств его характера. Почему же Ленин обратился к нравственному облику Сталина? Это объясняется, на наш взгляд, тем, что характер оп­ределяет жизненный кодекс личности: ее отношение к людям, восприятие ею в целом действительности, мо­тивация поведения, принятие решений и претворение их в жизнь. И еще об одном наблюдении: если дру­гим членам Политбюро Ленин дал характеристики по­литического плана, то Сталину - прежде всего личност­ного. Наконец, общение Ленина со Сталиным в меся­цы болезни, а также обобщение всего того, что ему стало известно из рассказов товарищей, и того, что не могло иметь решающего значения прежде, сейчас же в совокупности с другими факторами, вытекающими из деятельности генсека, приобрело острую значимость.

В "Добавлении к письму от 24 декабря 1922 г." В. И. Ленин (4 января 1923 г.) отмечает: "Сталин слишком груб...", он недостаточно терпим, лоялен, вежлив, внимателен по отношению к товарищам по партии; Ленин говорит о его капризности. Считая, что и этот "набор" недостаточен, он добавляет: "и т.д.".

Дальнейшие рассуждения Владимира Ильича на этот счет таковы: эти недостатки могут показаться "ни­чтожной мелочью". Но эта "мелочь" приобретает осо­бый смысл по двум, по крайней мере, обстоятельст­вам: они, будучи нравственными категориями, "нетер-

3-1227 25

пимы в должности генсека" и нетерпимы с точки зре­ния "взаимоотношений Сталина и Троцкого", ибо от этого зависит предохранение партии "от раскола"³⁷.

Еще одну сторону характера Сталина подчеркнул В. И. Ленин: торопливость и увлечение администратор­ской стороной дела при решении партийно-государст­венных вопросов. В последнем Ленин укорял также Троцкого и Пятакова³⁸. Под администраторским увле­чением Ленин, на наш взгляд, имел в виду недоста­точный учет политического аспекта партийно-государст­венной работы. Это Ленин специально подчеркнул, имея в виду Пятакова, отметив, что на него нельзя положиться "в серьезном политическом вопросе".

Что же касается торопливости Сталина, то можно говорить о революционном нетерпении, надеждах на быстрые перемены в обществе, которые свойственны были значительной части советского народа после по­бед в Октябре и гражданской войне. Но это нетерпе­ние, вызывающее прилив энергии в переломные мо­менты истории, ускоряющее течение мысли, имело в непростой послеоктябрьской истории два крыла, две части, два течения. Одно из них, несмотря на естест­венный в то время налет левачества, квалифицируется как революционно-реалистическое, даже как революци­онно-демократическое, другое же - как революционно-левацкое, казарменно-коммунистичсскос³⁹. Деятели этих двух течений по-разному понимали и стремились осу­ществить если не стратегические, то тактические зада­чи строительства нового общества, социализма. Разни­ца здесь довольно большая. Она состояла в том, что в условиях, когда еще не был дан углубленный анализ действительности, а задачи партии казались относи­тельно легки и быстро достижимы, вторая часть (вто­рое течение) готова была попытаться осуществить свои цели с помощью всеобщего насилия. Подчеркнем еще раз - решить задачи социализма с помощью насилия. Сталин (а также Троцкий), как показал исторический опыт, ориентировался и опирался на второе крыло, второе течение (это отвечало и его личным амбици­ям). Вышеприведенное рассуждение необходимо для дополнительного выяснения социальной базы сталин­щины. Она, как уже отмечалось, получила сильный импульс от наименее развитой (малограмотной), наиме­нее закаленной, наименее устойчивой в политике массы рабочего класса ("полурабочих") и его союзника в рево­люции - беднейшего крестьянства. Эти три "наименее" складывались в неистребимую потребность таких масс

иметь "своего" вождя, понятного им: мало развитого интеллектуально (по сравнению с другими вождями), обладавшего не слишком твердыми нравственными ус­тоями, менее всего считавшегося с законами историче­ского развития, готового отвергать или игнорировать их, когда ему это было нужно.

Ленинская характеристика, как видно, уложенная здесь в одном слове - "торопливость", скрывала многое из того, что, к сожалению, не было и не могло быть понято руководством партии середины 20-х годов, осо­бенно его новыми деятелями, в том числе самим Ста­линым.

В статье "К вопросу о национальностях или об "ав-тономизациИ" Ленин назвал еще ряд качеств характера Сталина, указав на допущенные им серьезные ошибки в национальном вопросе. Так, Ленин писал о его "оз­лоблении против пресловутого "социал-национализма". "Озлобление вообще, - замечал Ленин, - играет в поли­тике обычно самую худую роль"⁴⁰. Об этих чертах Ста­лина Ленин упоминал в связи с рассмотрением в ру­ководстве партии проблем образования СССР и так на­зываемого грузинского дела⁴¹. И то, и другое (черты характера и названные проблемы) были взаимосвязаны друг с другом.

Каковы же причины озлобленности Сталина? Неко­торые авторы склонны считать, что это результат его дооктябрьской биографии - семь арестов и пять побе­гов⁴². Но такой жизненный путь - путь подпольщи­ка, - как известно, прошло большинство революционе­ров; их это, однако, не ожесточило (они хорошо знали, на что шли!).

Необходимо знать еще одну биографическую де­таль: деятельность Сталина в годы гражданской войны сыграла немалую роль в формировании его характера. Но было нечто и другое, нежели черты его ранней биографии: совершенно очевидны его неуважение к че­ловеческой личности, отрицание достоинства и гумани­стической ценности и исключительности каждой из них.

Далее В. И. Ленин отмечал, что Сталин нарушал принципы интернационализма, ибо не учитывал обяза­тельную для марксиста разницу в отношении пролета­рия нации угнетенной (или малой) к нации угнетаю­щей (или большой)⁴³. Отстаивание Сталиным идеи "автономизации", "преследование" им (слова Ленина) идей, далеких от интернационализма и объективности, показало, что он не только в теории, но и в практике

национального вопроса серьезно ошибался, искажал марксизм-ленинизм.

Размышляя о характере Сталина, можно также за­метить и такую особенность: он был ревнив и завист­лив к своим товарищам по партии и работе, ненави­дел тех, кто по интеллектуальному уровню превосхо­дил его. Отсюда вытекали, по крайней мере, два нега­тивных фактора: он крепко запомнил, что Ленин на­звал "выдающимися вождями" ЦК партии Сталина и Троцкого, при этом Троцкий "...пожалуй, самый спо­собный человек в настоящем ЦК..."⁴⁴, и что любим­цем партии, по словам Ленина, был не он (не Ста­лин), а Н. И. Бухарин; при этом Ленин положительно характеризовал и других руководителей партии.

Со временем это трансформировалось в четкую тенденцию: ни один деятель партии, кроме самого Сталина, не должен был претендовать на руководство в партии, поэтому у него не должно быть ни явных, ни потенциальных противников - они должны быть "изжиты"; мнения, взгляды в партии, расходившиеся в чем-либо с его собственными, не имели право на су­ществование; он довольно часто приписывал себе за­слуги им же опороченных деятелей партии, брал на вооружение их теоретические разработки. Все эти дей­ствия предпринимались для того, чтобы попытаться встать в один ряд с Лениным.

К отрицательным качествам Сталина необходимо добавить еще те, которые не успели проявиться или "выйти наружу" в полную меру в 20-х годах, но прямо вытекали из ленинской характеристики. Ему были свойственны вера в собственную непогрешимость и за­числение в противники, а в дальнейшем и во "врагов" партии и государства всех тех, кто был не согласен с его идеями и взглядами. Сталин, как никто другой, был мстителен и вероломен, но при этом умело скры­вал свои подлинные чувства. Он заключал бесприн­ципные соглашения, создавал выдуманные блоки, группировки (сейчас доказано, что на самом деле их не было), ловко играя на личных недостатках и про­счетах видных деятелей партии, сталкивал их, что на­зывается, лбами или при помощи одних устранял дру­гих. Верно подмечено, что он был человеком, который своего врага уничтожал руками своих же врагов. Все это говорило об изощренном политическом интриган­стве, и делалось это во имя амбициозных целей. Ука­занные качества Сталина особенно проявились во вто­рой половине 20-х - начале 30-х годов⁴⁵. 28

Дата добавления: 2015-08-29