Смех Богов Когда я вспоминаю, как все это начиналось, мои губы затрагивает легкая улыбка: в моей жизни тогда все было предельно просто и понятно. Убивай или будешь убит. Так меня учили, и я считал 1 страница

Смех Богов Когда я вспоминаю, как все это начиналось, мои губы затрагивает легкая улыбка: в моей жизни тогда все было предельно просто и понятно. Убивай или будешь убит. Так меня учили, и я считал эти слова непреложной истиной. Я жил в битвах; лязг оружия и крики шиноби сливались для меня в удивительную музыку, ласкающую слух. Побеждай или будешь побежден. Так я говорил своим людям, ведя их в бой. Не страшиться смерти, не оглядываться назад, ходить по краю бездны и получать от этого какое-то особое, ни с чем несравнимое удовольствие. Обращать врагов в бегство, а самых упрямых (или безрассудных) убивать одним лишь взглядом алых глаз. А потом пировать всю ночь под зорким оком Лунного Бога. Учихи – гордые красноглазые демоны, не щадящие никого и ни перед кем не склоняющие головы – так о нас говорили. В этом, конечно, была и моя заслуга: когда я стал главой клана, слава о нас быстро распространилась по всей стране Огня. А потом появился ты, Сенджу Хаширама. Изящный и грациозный, быстрый и смертельно опасный, ты сразу привлек мое внимание. Наконец-то достойный меня противник! Нужно отдать должное и твоим людям: Сенджу, безусловно, сильнейший клан, с которым мне приходилось иметь дело. Но тем интереснее сражение, и тем сильнее я желал ощутить пьянящее чувство победы над тобой. Я упустил момент, когда борьба кланов превратилась в наше личное соперничество, когда я действительно стал наслаждаться этим. Мне нравилось наблюдать за твоими плавными движениями, со стороны это было похоже на удивительный, смертоносный танец; и мы танцевали его вдвоем. Иногда во время схватки мы оказывались очень близко, и я мог слышать скрип твоих доспехов и легкий хруст суставов в твоем теле. А иногда мне даже удавалось различить чуть сладковатый аромат цветов, исходящий от твоих волос. Удар. Клинки встречаются с жалобным звоном и, замерев на миг, отскакивают назад. Удар. Легко парировать и атаковать в ответ. Удар. Сегодня я в отличной форме и не намерен проигрывать. Удар… Блок… умелый захват, и вот мы снова лицом к лицу. Лезвие моей катаны приставлено к твоей шее, острие куная – к моей. Я впервые вижу твои глаза так близко. От их блестящей черной поверхности отражается Шаринган, отчего они тоже кажутся красными. Жадно всматриваюсь в твое лицо, стараясь запомнить каждую черточку, словно вижу тебя в последний раз. Твое горячее, прерывистое дыхание касается моего лица, длинные волосы, развеваемые ветром, щекочут шею, отчего по коже пробегают мурашки. Я внезапно понимаю, что, если подамся вперед буквально на несколько сантиметров, смогу коснуться твоих губ своими. Интересно, как бы ты отреагировал? Получил бы я в награду изумленный взгляд агатовых глаз, который так мечтаю увидеть? Как думаешь? Однако лезвие куная неприятно холодит шею, предупреждая, что за такой шаг я вполне могу расплатиться жизнью. Через несколько томительных секунд, когда я уже всерьез начинаю обдумывать этот вариант, ты, наконец, ослабляешь захват и отходишь на несколько шагов. Я испытываю одновременно облегчение и досаду. Ради таких мгновений я готов снова и снова выходить с тобой на поле битвы, снов и снова бросать тебе вызов. Именно поэтому я так сопротивляюсь предложенному тобой перемирию. Кровопролитная война между нашими кланами надоела и мне тоже, но отказываться от наших битв я не могу и не хочу. Променять всю прелесть этих азартных сражений на вежливые отношения уважающих друг друга союзников? Ну, уж нет! Конечно, тебе я этого не скажу: я и с собой не всегда бываю честен, что уж говорить о других. Поэтому приходится придумывать кучу помех и препятствий этому союзу. Ты слушаешь меня спокойно и внимательно, но в то же время чуть иронично улыбаешься одними глазами, как умеешь только ты. В такие моменты мне кажется, что ты видишь меня насквозь, можешь заглянуть в самую душу и увидеть там то, сокровенное, что я прячу ото всех. Так не может продолжаться вечно, поэтому в конечном итоге я принимаю твое предложение. Иногда я думаю, что был обречен с самого начала. Теперь мы на одной стороне, и это позволяет мне увидеть совсем другого тебя. Пожалуй, в этом союзе есть свои плюсы. Когда еще я мог так запросто прийти в твой дом и, игнорируя испепеляющие взгляды твоего младшего братца, спокойно пройти по давно изученному пути до твоего кабинета. Мой новый статус позволяет мне навещать тебя практически в любое время дня и ночи, и я всецело этим пользуюсь. Вот и сегодня, на улице уже сумерки, а я снова здесь. Я застаю тебя сидящим в кресле у окна с бокалом вина в руке. Ого, ты не часто прибегаешь к спиртному, видимо, сегодняшний вечер не одному мне кажется унылым и одиноким.

- Не поздновато для визита?- твой голос словно обволакивает меня со всех сторон. Ты знал, что я приду. Иногда мне кажется, что стоит только переступить порог твоего дома, и ты уже знаешь, что я здесь. Впрочем, возможно так оно и есть: дом Сенджу хранит в себе много тайн… как и его хозяин. Ты явно не ждешь от меня ответа, поэтому я просто опускаюсь в кресло напротив тебя. Принимаю из твоих рук второй наполненный бокал. Мы делаем по глотку и несколько минут сидим в тишине.

- Ты веришь в судьбу, Мадара?- вдруг спрашиваешь ты, глядя в окно на первые загорающиеся звезды.

Ты не часто заводишь со мной разговоры на столь отвлеченные темы. Интересно, сколько ты выпил? Или всему виной это непонятное лирическое настроение, словно витающее в воздухе?

- Не верю,- наконец отвечаю я,- каждый человек сам выбирает свой путь. Если бы все было предрешено с самого рождения, то жить вообще было бы не интересно. - В моем голосе слышится беспечность. Ты впервые за вечер переводишь взгляд на меня, твои глаза сейчас непроницаемо черны, и в них невозможно что-либо прочесть.

- А я верю, что есть вещи, которые должны произойти, не зависимо от того, хотим мы этого или нет.

- Например?

- Наш союз. - Я лишь хмыкаю. Этот договор до сих пор остается для меня одним из самых загадочных и непонятных событий в жизни. Мне нечего возразить, и, похоже, в сегодняшнем разговоре последнее слово снова останется за тобой.

- Одно я знаю точно,- не желаю сдаваться я,- ничто не вечно. Все, что имеет начало, имеет и конец. Ты вопросительно приподнимаешь бровь, видимо, уловив скрытый смысл моих слов.

- Неужели тебе так не нравиться твое нынешнее положение?

- Ну почему же,- я делаю еще один глоток вина и обвожу взглядом твой кабинет. С момента моего прошлого визита здесь ничего не изменилось, и единственной вещью в этой комнате, достойной моего внимания, по-прежнему остается ее хозяин. Ты все так же сидишь в кресле, абсолютно расслабленный, с чуть прикрытыми глазами и легкой, почти незаметной улыбкой. Я невольно думаю, что таким ты нравишься мне гораздо больше, чем в разгар битвы, с перекошенным от ярости лицом. С трудом отрываю от тебя взгляд и заканчиваю, наконец, свою фразу,- В этом, определенно, есть свои плюсы. Я неспешно бреду по улице Конохи – созданной нами деревни. Деревни, это, конечно, сильно сказано: пока это больше похоже на военный лагерь, но ты полон уверенности, что со временем он превратиться в одну из сильнейших деревень шиноби. Что ж, посмотрим. На небе сияет бледная луна, и в ее серебряном свете предметы приобретают совсем иные очертания. Сегодня был сложный день: мы ездили на переговоры с дайме страны Огня. К сожалению, все прошло далеко не так гладко, как мы с тобой планировали, этот дайме просто упрямый идиот. Я-то заранее не ждал от него ничего хорошего, а вот ты, похоже, был действительно расстроен. Во всяком случае, эта поездка дала мне неплохую пищу для размышлений, и сейчас мне, как никогда, хочется побыть одному и все обдумать. Поэтому мне не важно, куда я иду, благо, на улице нет ни души. Но мои размышления что-то прерывает. Словно вынырнув из своих мыслей, я понимаю, что стаю напротив бара. Это заведение работает всю ночь, и сейчас из окон льется желтый свет, а из-за приоткрытой двери доносятся чьи-то пьяные голоса и звон посуды. Иногда я не против пропустить здесь пару рюмочек саке, но, определенно, не сегодня. Я уже собираюсь пройти мимо, как вдруг в общем шуме различаю голос, который не спутаю ни с одним другим. Твой голос. Я, не раздумывая, захожу в приоткрытую дверь и тут же окунаюсь в тяжелый, спертый воздух, пропахший потом и алкоголем. Я не ошибся: ты сидишь у стойки ко мне спиной и наливаешь себе очередную порцию саке. Пять или шесть уже пустых бутылок покоятся на полу у твоих ног. Признаюсь, я меньше всего ожидал встретить тебя в этом злачном месте. Насколько я знаю, ты не из тех людей, что топят свои неприятности в алкоголе. Похоже, сорвавшиеся переговоры с дайме расстроили тебя куда больше, чем я предполагал. В баре полно народа, и с трудом проталкиваюсь к стойке. Рядом с тобой сидит какая-то девица, явно легкого поведения. Она смеется и сама подливает тебе саке, в уме уже, наверняка, подсчитывая прибыль, что сможет получить за ночь. Эта картина меня жутко раздражает. Я решительно подхожу, и девица, встретившись взглядом с моим Шаринганом, поспешно ретируется. Жаль упускать богатого клиента, но жизнь все-таки дороже, да? Я сажусь на ее место и рассматриваю тебя в упор. Длинные волосы, в беспорядке разметавшиеся по плечам, блестящие от опьянения глаза, бессмысленный, блуждающий взгляд.

- Боги смеются надо мной,- вдруг убежденно произносишь ты. Странные слова, и тон такой серьезный. На долю секунды я ловлю на себе непонятный взгляд, какого никогда раньше у тебя не видел, но в следующее мгновение ты уже отворачиваешься и тянешься к очередной рюмке. Я перехватываю твою руку, кладу себе на плечо и встаю, придерживая тебя за талию. Мне впервой видеть тебя таким, и я не представляю, на что ты способен в подобном состоянии, поэтому решаю, что лучше всего будет отвести тебя домой. Ты не сопротивляешься, вообще, еле стоишь на ногах, но я крепко держу тебя, не давая упасть. Мы выходим на улицу, и я полной грудью вдыхаю свежий ночной воздух, после трактирной духоты он кажется мне невероятно приятным. Мы медленно идем к твоему дому. Я пытаюсь опять погрузиться в свои размышления, но мысли вновь и вновь возвращаются к горячему телу рядом со мной. Слишком близко. Я лишь сильнее обнимаю тебя за талию, отчетливо слыша биение твоего сердца и стараясь не выдать сладкой дрожи во всем теле. Мы по-прежнему не произносим ни слова. Я решаюсь нарушить молчание, только когда подходим к воротам твоего особняка.

- Мы пришли,- говорю и останавливаюсь, не спеша, впрочем, отстраняться.

- Куда?

- Домой, Сенджу, домой,- иронично замечаю, даже не пытаясь сдержать улыбку: ты выглядишь очень забавно.

- Нет,- ты мотаешь головой,- я не хочу… чтобы брат видел меня… таким. - Я тяжело вздыхаю: что ж, я могу тебя понять, мне бы тоже не хотелось предстать в таком виде перед моим младшим братом. По дороге к кварталу Учих мы снова молчим. Мой клан уже спит: ни в одном из домов я не вижу света, и неудивительно – ночь уже перевалила за половину, еще несколько часов и небо на востоке окраситься розовым. Когда мы заходим в мой дом, ты едва переставляешь ноги, словно спишь на ходу. Поднимаюсь на второй этаж в свою спальню и аккуратно кладу тебя на кровать. Даже сменив положение на горизонтальное, ты не открываешь глаз. Спускаюсь в холл, достаю из шкафа запасное одеяло и подушку: этой ночью мне придется спать на полу. Возвращаясь в спальню, первым делом слышу твое ровное сопение. Неужели уже уснул? Впрочем, это как раз таки и не удивительно. Кидаю одеяло с подушкой на пол и начинаю стаскивать с тебя сапоги: ты же не думал, что будешь дрыхнуть на моей кровати в обуви? Надо бы и кимоно снять, оно насквозь пропиталось саке и табачным дымом. Мои руки почему-то дрожат, когда я начинаю развязывать твой пояс. Наконец, справившись с непослушным узлом, снимаю легкую ткань с твоих плеч. Вид моего великого соперника, безмятежно спящего на моей кровати в одних штанах, вызывает во мне странные чувства. Почему вдруг стало так жарко и тяжело дышать? Я распахиваю окно и летний ветерок врывается в комнату. Сон как рукой сняло, и я снова присаживаюсь на край кровати. Сегодняшняя ночь богата на открытия, ведь спящим я тебя тоже еще не видел. Скольжу взглядом по твоему крепкому торсу. Должен признать, ты отлично сложен: ни капли лишнего жира, округлые мышцы, ровные кубики пресса. Бисеринки пота на твоей груди блестят в лунном свете и кажутся мне крохотными жемчужинами. Легонько касаюсь их кончиками пальцев. Провожу по узкому длинному шраму, тянущемуся от груди до ключицы, шраму от моей катаны. И следующий рубец мне тоже хорошо знаком. Он небольшой и немного изогнутый, в опасной близости от сердца; ударь я немного выше.… Перевожу взгляд на твое лицо, во сне оно выглядит как никогда умиротворенным: морщинки на лбу разглажены, губы слегка приоткрыты. Вся ситуация кажется мне какой-то нереальной. Пропускаю через пальцы прядь твоих волос, они невероятно мягкие и гладкие, вдыхаю их аромат: сквозь саке и табачный дым чуть ощутимо проступает тонкий запах луговых цветов. Поддавшись неясному порыву, наклоняюсь к тебе еще ближе. Ловлю ртом твое горячее дыхание. Соблазн слишком велик. И в следующее мгновение я уже касаюсь твоих губ своими. Сначала легко, словно пробуя на вкус. Я задерживаю дыхание, боясь, что ты проснешься, но ты не двигаешься, и я, немного осмелев, углубляю поцелуй. То, что я делаю, кажется таким нереальным, запретным, но от этого еще более приятным, и я не в силах остановиться. Я закрываю глаза, и все вокруг перестает существовать, остается только ощущение жара в груди и немного терпкий привкус алкоголя на твоих губах. Когда мне становиться катастрофически, не хватать воздуха, я, наконец, отрываюсь от тебя. Но тут же замираю, встретившись взглядом с твоими непроницаемыми темными глазами. Ты смотришь вполне осмысленно, и меня прошибает холодный пот, а сердце, кажется, вот-вот выскочит из груди. Я не могу двинуться, словно оцепенел, и между нами по-прежнему ничтожно малое расстояние. Ты открываешь рот, чтобы что-то сказать… Нет, нет, Хаширама, умоляю тебя, молчи.

- Что ты…- все-таки срывается с твоих губ, прежде чем я нагло затыкаю твой рот поцелуем. Ты смешно морщишь, лоб и выглядишь довольно растерянным.

- … делаешь?- заканчиваешь фразу, когда я отстраняюсь.

- Поверь мне, Сенджу, ничего, что тебе не понравиться,- и я настойчиво преподаю губами к твоей шее. Ты сначала протестующе мычишь, но потом затихаешь. Не знаю, откуда во мне вдруг взялось столько наглости, возможно, что-то потаенное, что я прятал глубоко в недрах моей души, наконец, вырвалось наружу. Во всяком случае, я уже переступил черту, и если ты думаешь, что я остановлюсь, то ты… Что? Громкий храп раздается вдруг над моим ухом. Я с досадой отрываюсь от твоей шеи и недоверчиво заглядываю в лицо. Ты бессовестно спишь, на этот раз, похоже, по-настоящему, и утробный храп прорезает тишину моей комнаты. Продолжать явно не имеет смысла. Я сажусь на пол и прислоняюсь спиной к кровати. Наваждение постепенно проходит, и меня охватывает ужас. Что я едва не наделал? Как далеко я мог зайти, и каковы были бы последствия? Я, должно быть, сошел с ума? Бессмысленно задавать эти вопросы самому себе, тем более, что я и ответы на них знать не хочу. Ками-сама, прошу только об одном: пусть он ничего не вспомнит на утро. Просыпаюсь я медленно, нехотя выныривая из сладкой неги. Обвожу комнату полусонным взглядом. Уже давно утро, и яркий солнечный свет заливает все вокруг. Озорной ветерок, залетая в окно, колышет светлые шторы. И все бы хорошо, вот только почему я спал, сидя на полу и укрывшись какой-то красно-белой тряпкой? И что это, черт возьми, за туша вальяжно развалилась на моей кровати? Пару минут безуспешно пытаюсь понять, что происходит, но голова совершенно отказывается соображать. Вдруг туша поворачивается ко мне лицом, и я с удивлением узнаю в ней тебя. Первая мысль, пришедшая мне в голову: немедленно растолкать тебя и спросить, какого черта ты делаешь в моей спальне. Но в этот момент воспоминания о прошедшей ночи накатывают на меня, как лавина. Появляется жгучее желание провалиться сквозь землю. К сожалению, такой роскоши я не могу себе позволить. Я встаю, кряхтя и опираясь о край кровати, за ночь спина затекла, и теперь поясницу нещадно ломит. Спускаюсь на кухню. Выпив стакан воды, набираю второй, тебе он явно не помешает, и возвращаюсь в спальню, как раз во время, чтоб увидеть твое пробуждение. Ты сначала издаешь нечленораздельный стон, с третьей попытки принимаешь сидячее положение, обхватывая голову руками, и только после этого открываешь глаза.

- Где я?- твой голос звучит неестественно хрипло. Хорошо хоть, что не «кто я?»

- Ты у меня дома, Сенджу,- отвечаю я, с усмешкой наблюдая за битвой «Хаширама vs похмелья».

- Как я здесь оказался? - А вот это уже интересно.

- Ты что, ничего не помнишь?- осторожно спрашиваю я, присаживаясь на край кровати и протягивая тебе стакан с водой. Неужели Ками-сама, наконец, услышал мои молитвы? Ты отрицательно мотаешь головой и жадно глотаешь живительную влагу.

- Это долгая история… я расскажу тебе за завтраком,- забирая пустой стакан из твоих рук, говорю я. Уже собираюсь уходить, но у двери вдруг оборачиваюсь:

- Душ по коридору налево,- как бы между прочим сообщаю тебе и выхожу из комнаты. Спустившись на кухню, на автомате начинаю готовить завтрак: яйца, ветчина, зелень – все как обычно. А в голове абсолютный сумбур, мысли скрутились в непонятный тугой клубок, и я пока не могу его распутать. Вскоре по кухне начинает расползаться аппетитный запах жареной яичницы. Ммм… почти готово. Так уж повелось, что завтрак я всегда готовлю себе сам, хотя, как глава клана, вполне могу не заниматься подобными мелочами. Ты входишь на кухню и тяжело опираешься на дверной косяк, прикрывая глаза. Только что из душа, волосы еще мокрые. Прослеживаю взглядом капельку воды, что срывается с твоих волос, прокладывает мокрую дорожку по обнаженной груди и скрывается где-то за широким поясом штанов. Резкий запах гари, ударивший в ноздри, говорит о том, что я явно засмотрелся. Ругаюсь сквозь зубы и снимаю с плиты все же немного подгоревшую яичницу.

- Неважно выглядишь,- безапелляционно сообщаю тебе. Я кривлю душой: таким ты нравишься мне ничуть не меньше, но я старательно гоню от себя подобные мысли.

Ты тяжело присаживаешься за стол и роняешь голову на руки. Я и сам знаю, что такое похмелье, и чисто по-человечески, мне тебя жаль.

- Рассказывай, Мадара,- твой голос звучит глухо и устало. Накладывая яичницу на тарелки, я вкратце пересказываю тебе события прошедшей ночи, опуская, естественно, самые пикантные моменты.

- Одного только не пойму,- недоверчиво сообщаешь ты, дослушав мой рассказ до конца,- откуда у меня засос на шее? - Так, Мадара, не краснеть, только не краснеть!

Присмотревшись, я действительно замечаю на твоей шее здоровенное темно-багровое пятно. Упс, видимо, я вчера немного перестарался.

- Откуда мне знать?- как можно беззаботнее отвечаю я,- ты, кстати, в баре с какой-то девицей сидел. Ты смешно морщишь лоб, видимо, пытаясь вспомнить.

- Кажется, у нее были длинные черные волосы,- тихо и задумчиво сообщаешь ты, как будто сам себе. Я едва не роняю тарелку на пол, но в следующее мгновение уже беру себя в руки.

- Не знаю, я не обратил внимания,- опять лгу, я прекрасно ее запомнил: рыжеволосая, с ультракороткой стрижкой. - Не желая развивать эту опасную тему, ставлю перед тобой тарелку с завтраком. И через пару минут ты уже уплетаешь мою стряпню и потихоньку оживаешь, в глазах даже появляется какой-то озорной блеск.

- Вот уж не думал, что глава клана Учиха сам выполняет домашнюю работу,- с усмешкой говоришь ты.

- Работу по дому выполняет прислуга, а готовить я и сам умею.

- Оно и видно,- иронично замечаешь ты, подцепляя палочками наиболее подгоревший кусочек яичницы. Отворачиваюсь в притворной обиде: тоже мне, нашелся, Великий Кулинарный Критик. Прикончив, наконец, многострадальную яичницу, мы принимаемся за бутерброды и зеленый чай.

- Да ладно,- примирительно продолжаешь ты,- я вот вообще готовить не умею. Помню, когда мне было 12, я вызвался приготовить ужин на день рождения брата. - Ты выдерживаешь паузу, подогревая мое любопытство.

- В итоге я разбил половину маминого сервиза, сжег занавески на кухне и едва не отрезал себе руку. С тех пор я к плите не ногой.

Я начинаю хихикать, что с набитым ртом больше походит на хрюканье. Ты тоже улыбаешься, просто и открыто, славно снял передо мной свою извечную маску отстраненной вежливости. Сейчас ты похож не на яростного воина, не на мудрого правителя, а на обычного человека, которому не чужды маленькие слабости. Ты сидишь на моей кухне, весь такой «домашний», ешь бутерброды с клубничным джемом и улыбаешься мне самой искренней из всех улыбок, что я видел. И в этот момент мне нестерпимо хочется рассказать тебе все: и о том непонятном чувстве, что разгорается в моей груди каждый раз, когда я смотрю на тебя, и о событиях прошлой ночи, о которых я, чего греха таить, нисколько не жалею. Я бы никогда не решился на это при других обстоятельствах, но именно сейчас, когда атмосфера какого-то странного доверия словно заполнила всю комнату, мне кажется, что ты поймешь меня как никто другой.

- Хаширама,- мой голос все-таки дрогнул. - Я не часто зову тебя по имени, и, вероятно, поэтому ты перестаешь жевать и серьезно смотришь на меня, ожидая продолжения. Я облизываю вмиг пересохшие губы, но назад пути уже нет.

- Знаешь, я…

- Мадара-сама! Мадара-сама! - Резкий крик вдруг разбивает хрупкую атмосферу понимания, сложившуюся между нами, и она хрустальными осколками осыпается к моим ногам. В кухню залетает темноволосый мальчик лет 12-ти и резко останавливается на пороге, словно уткнувшись в невидимую стену. Он ошарашено пялится на нас, переводя взгляд с одного на другого. Краем сознания я понимаю, как, должно быть, двусмысленно мы выглядим, учитывая твой внешний вид. Но, кажется, тебя это нисколько не смущает - ты невозмутимо жуешь бутерброд, запивая чаем. Чтобы вывести мальчишку из ступора, мне приходится подойти и несколько раз щелкнуть пальцами у него перед носом.

- Тебе чего?- во мне начинает нарастать раздражение. - Мальчишка заикается от волнения и все еще с подозрением косится в твою сторону, и из его сбивчивой речи мне удается разобрать всего несколько слов: «Совет… старейшины… все уже… ждут только вас». Впрочем, этого достаточно.

- Я скоро буду. Ступай. - Мальчик уносится также быстро, как и появился. Чертов совет, я совсем о нем забыл! Хотя винить некого, я сам назначил его на сегодняшнее утро. Я сжимаю кулаки от досады, момент безвозвратно утерян, и последние осколки того дивного настроения плавятся в нарастающем пламени моего гнева. Видимо, все это очень явно отражается на моем лице, потому что ты встаешь из-за стола и спокойно произносишь:

- Пожалуй, мне пора. Я и так у тебя засиделся. - Я делаю глубокий вдох, считаю до пяти и, подавив злость, тоже спокойно отвечаю:

- Погоди, сейчас вместе пойдем. - Мы поднимаемся наверх, в спальню. На полу у кровати ты находишь свое кимоно. Так вот, что это была за тряпка, которой я накрывался во сне. Надо признать, выглядит оно просто ужасно: грязное и мятое, с жутким запахом саке. Мы оба скептически его разглядываем, после чего я предлагаю:

- Могу одолжить тебе что-нибудь из моего гардероба, ты же не пойдешь по улице в ЭТОМ? - Ты хмыкаешь: - Представляю лицо моего братца, когда я припрусь домой под утро в кимоно с эмблемой Учиха на спине.

- Хотел бы я на это посмотреть,- с улыбкой говорю я, роясь в шкафу.- Ну а если серьезно, то вот.… И никаких эмблем. - Я протягиваю тебе кимоно из легкого шелка, белое с красными узорами пламени на рукавах. Ты осторожно принимаешь его из моих рук, некоторое время просто рассматриваешь, слегка поглаживая большим пальцем, светлую ткань, потом, наконец, одеваешь. Недаром все-таки, Сенджу предпочитают именно красно-белые тона в одежде: это кимоно очень тебе идет, я бы даже сказал слишком. Помню, мне преподнес его в дар один заезжий торговец, которому мы помогали с охраной. Иногда мне нравилось просто рассматривать его, проводить пальцами по огненным языкам, так похожим на пламя Катона, и практически чувствовать исходящее от них тепло. Не знаю почему, но я так, ни разу его и не надел. Тем более непривычно было видеть его сейчас на тебе. Запоздало понимая, что пялюсь на тебя слишком откровенно, поспешно отворачиваюсь и, уже выходя из комнаты, на мгновение успеваю заметить твое отражение в зеркале. Мне показалось, или на твоих губах действительно мелькнула эта понимающая полуулыбка-полуусмешка? Мы неспешно идем по дороге к выходу из квартала Учих, думая каждый о своем. На протяжении последних десяти минут меня занимает лишь один вопрос: насколько все измениться, когда ты выйдешь за ворота моего клана. Вернемся ли мы в своих отношениях к тому, с чего начинали, или все-таки события последних двенадцати часов оставили в наших душах какой-то след? По-моему, та стена, что разделяла нас, если и не исчезла, то уж точно стала тоньше. Хотя, возможно, я лишь тешу себя напрасными надеждами. Какая ирония: мой Высший Шаринган видит многое, что не доступно другим, но то, чего я действительно желаю – заглянуть в твою душу – он сделать не в силах. Неизвестно, к чему бы меня привели подобные размышления, но ты вдруг прерываешь мой поток мыслей мягким голосом:

- Мадара.

- Да?- встрепенувшись, поворачиваюсь к тебе. Ты идешь, задумчиво глядя под ноги, словно обдумывая что-то важное. - Через несколько шагов, наконец, поднимаешь взгляд на меня. Ты смотришь как-то странно, с недоверчивой настороженностью и с крохотной надеждой, плещущейся на самом дне твоих глубоких темных глаз.

- Перед тем, как влетел тот мальчишка… мне показалось, или ты хотел сказать мне что-то важное? - Меня прошибает холодный пот. Сжимаю руки в кулаки, чтобы не выдать нервной дрожи. Молчание затягивается.

- Нет, ничего… забудь,- мой голос неестественно тих. В тот момент я ненавижу себя за эту слабость, за то, что снова приходиться лгать. Ты улыбаешься как-то печально, и дальше мы идем молча. Только у ворот ты останавливаешься, повернувшись ко мне, просто говоришь: «Спасибо»,- и протягиваешь руку. Несколько мгновений размышляю, что ответить, но потом просто улыбаюсь и крепко пожимаю твою руку. Она горячая и немного шершавая на ощупь. Мы, не отрываясь, смотрим друг другу в глаза, и это рукопожатие длиться мучительно долго. Наконец, расцепляем руки, и ты, кивнув на прощание, уходишь. По дороге к дому совещаний я думаю, что все-таки был прав: этим утром мы оба преступили некую незримую черту; не знаю, что ждет впереди, но поворачивать назад я не намерен. Следующие несколько дней я упорно тебя избегал, дали о себе знать неловкость и некое чувство вины, ведь, фактически, я просто нагло воспользовался твоим положением. То, что ты этого не помнишь, ничего не меняло, и сейчас мне казалось, что стоит только взглянуть мне в глаза, и ты сразу все поймешь. Однако во время моей очередной бесцельной прогулки, наполненной тяжкими раздумьями, ноги сами принесли меня к воротам твоего особняка. Что ж, похоже, отступать некуда, уйти сейчас значит признаться в собственной слабости, и я уверенно ступаю по мощеной дорожке, ведущей к крыльцу дома Сенджу. Однако, уже занеся руку для стука, я вдруг медлю. Как назло, именно в этот момент в голову начинают лезть мысли, одна хуже другой. Решительно мотнув головой, наконец, стучу в дверь – будь что будет. Некоторое время ничего не происходит, и я начинаю малодушно надеяться, что никого нет дома. Но в этот момент дверь распахивается так резко, что едва не ударяет мне по лбу. На пороге я лицезрею Сенджу-младшего. Вид у него довольно колоритный: белые волосы стоят дыбом, губы сжаты в тонкую линию, глаза метают молнии. Я почти физически ощущаю исходящую от него волну ненависти. Пожалуй, если бы он умел убивать взглядом, от меня бы уже давно осталась, лишь кучка пепла. К счастью, так умею только я.

- Что тебе нужно, Учиха?- довольно грубо спрашивает он. Я недолюбливаю его с момента нашего знакомства, и это чувство вполне взаимно. Пожалуй, будь я в худшем настроении, я бы проучил мальца за грубость, но сейчас его злость кажется мне забавной.

- От тебя – ничего,- презрительно отвечаю я,- я пришел говорить с вожаком, а не с мелкой шавкой. - Мне нравиться наблюдать, как хмурятся его брови, и сжимаются кулаки. Мне доставляет какое-то особенное удовольствие вводить его из себя. Бедный мальчик так остро реагирует на каждое мое слово, вовсе не понимая, что я специально его провоцирую.

- Да как ты… - задыхаясь от гнева, начинает он, но вдруг смуглая ладонь ложится ему на плечо. На порог выходишь ты, и я, должно быть, в сотый раз поражаюсь - насколько вы отличаетесь друг от друга. Я впервые вижу таких непохожих братьев, и дело не только в кардинально разной внешности, но и в прямо противоположных чертах характера. В твоем младшем брате нет ни капли твоего спокойного достоинства, легкой иронии, проницательности, хладнокровия и всего того, что меня в тебе привлекает.

- Остынь,- веско произносишь ты. Он в раздражении стряхивает твою руку с плеча, но молчит, и я вижу, как тяжело ему это дается.

- Ты как всегда вежлив и тактичен, Мадара,- с мягким упреком произносишь ты, на что я лишь пожимаю плечами, даже не пытаясь скрыть улыбку.

- Впрочем, хорошо, что ты зашел. Пойдем.- Ты киваешь на прощание брату, а я издевательски машу ему рукой из-за твоей спины. Его глаза вспыхивают, и, пробурчав что-то вроде «Чтоб ты сдох», он уходит обратно в дом, громко хлопнув дверью. «Ты неисправим, Учиха»,- явственно читается в твоем взгляде. Мы выходим за ворота и идем по широкой улице Конохи. Яркое солнце пробивается сквозь облака, и я довольно жмурюсь, смотря на небо. На душе удивительно легко и спокойно. Впервые за последние несколько дней.

- А куда мы, собственно, идем?- наконец, опомнившись, спрашиваю я.

- Я уж думал, ты не спросишь,- лукаво усмехаешься ты.- Сегодня в Конохе открываются первые купальни на горячих источниках. Мы с тобой приглашены. Я загадочно улыбаюсь:

Дата добавления: 2015-08-29