— Том, — рядом со мной появляется Билл и также сползает по стене вниз. — Дай закурить.
Минут пять дымим молча. На улице, слава Богу, уже не так холодно, как было, всё-таки май — отличный месяц. Луна освещает нас, безмолвных, но желающих задать друг другу кучу вопросов. И первым это делает Билл:
— Почему ты ушёл?
— Не хотел мешать.
— Не лги мне, Том.
— Что ты хочешь от меня услышать?
— Правду.
И что я ему скажу? Практически то же самое, только не в таком большом количестве времени? Нет уж.
— Вам надо было поговорить, а мешать я не хотел. Вот и решил оставить вас наедине.
Билл понимающе кивает.
— Я в шоке, Том. Я просто пи*дец в каком шоке. — Я понял одну особенность этого человека — когда он зол или обескуражен, он поразительно много матерится.
— Я тоже.
— Теперь и его взгляды мне понятны, и отсутствие девушки, и поведение. Твою мать… — хватается за голову, сжимая её ладонями. — И как вот теперь к этому всему относится? Он же мне в любви почти признался. Он — в любви — ко мне — парню! — произносит каждое слово отдельно.
— Не паникуй, Билл.
— Легко сказать. В тебя ведь не влюбился лучший друг. — И словно ножом по сердцу эти слова. Больно-то как.
— Ладно, давай возвращаться, иначе Дэн там нажрётся и мы ничего из него не вытащим.
— Ты прав, пойдём.
За наше отсутствие Дэн всё-таки успевает изрядно напиться виски, но говорить ещё может.
— Билл, вот ты знаешь, какой ты удивительный? Ты не смотри, что я пьян, у меня бы просто смелости не хватило бы тебе это всё сказать на трезвую голову… Так вот. Ты невероятный, Билл. Я тебя когда увидел два года назад, совсем мальчишкой, цитирующего Оскара Уайльда с такой уверенностью в глазах, был сражён сразу. Наповал. Вообще, парни мне ещё со школы нравятся, а поступив в театральное, я понял, что не хочу связывать свою жизнь с женщиной. — Мы с Биллом одновременно опрокидываем в себя по бокалу виски, даже не закусывая. — А ты… ты… бл*дь, — впервые слышу из уст наставника мат. Ну и денёк, — Я тебя просто люблю, Билл, — так же как и мы выпивает большую порцию алкоголя и продолжает. — Прости, что я всё это тебе говорю, но молчать невыносимо, понимаешь? Невыносимо… Когда нас Роксана фотографировала, я еле сдержался, чтобы тебя не поцеловать. У тебя такие красивые губы… — Билл мгновенно переводит свой взгляд на меня, а я хочу стать невидимкой и убежать отсюда куда-нибудь далеко. Дэн же касается лица друга тыльной стороной руки и гладит по щеке. Билл не отстраняется. — Я пойму, если ты не захочешь меня видеть после всего и будешь ненавидеть. Я… я…
— Дэн, послушай, — перехватывает ладонь наставника и сжимает своими, — это всё, конечно, неожиданно и я сейчас даже точно сказать не могу, насколько я шокирован, но… — делает небольшую паузу, — общение с тобой я прерывать ни в коем случае не собираюсь. Ты — мой друг и вытаскивал меня из таких ситуаций, которые я бы и врагам своим не пожелал. Мы справимся. Обязательно. — Прижимает поникшего Дэна к себе, даря ему дружеские объятья.
Я не знаю, то ли здесь освещение такое, то ли это действительно так, но черты лица Билла в томно-красном оттенке фонаря стали какими-то непривычно взрослыми, а глаза полны мыслей, которые мне попросту неведомы. Мне и неприятно, и грустно смотреть на них сейчас. Дэна, безусловно, я понимаю. Я вообще не представляю, как можно было молчать столько времени. А вот Биллу сейчас тяжело как никогда, я это вижу и по рукам, что немого трясутся, поглаживая ладонями спину Дэна, и по взгляду, который цепляется за тёмно-коричневые стены, навесной потолок и барную стойку, только бы не останавливаться на чём-то одном. А внутри меня всё больше и больше разрастается облако вакуума, дыхание учащается, а вместе с ним и биение сердца. М-да… игра наших сердец стала беспощадно реалистичной, боюсь, что уже ничего не вернуть.
Проходят около двух часов, и в мою голову приходит гениальная мысль — пора домой.
— Слушай, Билл… — отвлекаю друга от созерцания бокала с янтарным напитком, — Дэна надо отвезти. Он уже налакался от души, да и мы с тобой не первой свежести.
— Ага, поехали.
Доставив Дэна домой и раздев сонное тело наставника, оставляем его спать до утра, надеясь, что он не наделает глупостей. Хотя, мужчина он умный и проблем быть не должно. В данный момент меня интересует задумчиво-пьяный Билл, который невидяще смотрит в окно автомобиля, изредка моргая и тяжело вздыхая. Очень хочется спросить, что его терзает сейчас, но молчу, откидывая голову назад. Расплатившись с пожилым таксистом с усталой улыбкой и голубыми глазами, вытряхиваемся из машины и медленным шагом идём к подъезду. Дверь снова открываю я, но вот незадача — связка ключей падает на пол. Мы с Биллом оба тянемся к ней. Итог? Не удержав равновесия, падаем с громкими матами. Билл оказывается подо мной. Слишком близко сейчас его лицо. Слишком близко его губы от моих. Слишком красивые у него глаза, блестящие в темноте. Слишком пристально я смотрю на него и получаю такой же взгляд в ответ. Слишком быстро меня словно прошибает током и я, практически коснувшись приоткрытых губ Билла, перекатываюсь на другую сторону и ползком направляюсь в свою комнату. Напоследок буркнув что-то типа «спокойной ночи», взбираюсь на диван в зале (ползти дальше просто нет сил) и натыкаюсь взглядом на злополучную газету с фотографией практически целующихся Билла и Дэна и огромным заголовком на первой странице: «Дэниэл Моррисон — разрушенная судьба гомосексуалиста». Как же мерзко с ним поступили… В статье его назвали и бездарным актёром, и намекнули на склонность к педофилии и много чего ещё. Твою мать, надо кого-нибудь убить, чтобы сломать это общественное мнение, и завтра я это сделаю, ради них обоих.
POV Bill
С того момента как Дэн признался мне в любви наши отношения с Томом изменились, и это дико раздражает. Мы редко остаёмся одни в помещении, а дома он сразу заходит в свою комнату и не разговаривает со мной. Я спрашиваю его, в чём дело, но он вечно отмахивается тем, что очень устал и всё тому подобное. Только вот не очень-то мне в это верится. Такое впечатление, что между нами вырастает стена, которая с каждым днём становится толще. Я ненавижу это чувство, когда не знаешь, что делать. Терпеть не могу быть беспомощным, но именно во взаимоотношениях с Томом всё это и происходит. Мы больше не смотрим фильмы по вечерам, обкидываясь чипсами или попкорном, не обсуждаем футбольные матчи и девчонок. Мне бы только понять, что с ним происходит. Только бы понять.
— С тобой всё нормально, Билл? — интересуется Клара, глядя на меня своими добрыми зелёными глазами.
— Да, пойдёт.
— Это не ответ. А ну рассказывай, что случилось. Третий день на тебе лица нет, и я ни за что не поверю, что это из-за глупой статьи.
— Ты всегда видела меня насквозь, — улыбаюсь уголком губ и захожу к ней на кухню. Кстати, забыл сказать, я теперь менеджер — меня повысили неделю назад, чему я был очень рад. — Просто меня очень беспокоит Том. Он словно отдаляется от меня и не говорит причины.
— А ты у него напрямую спрашивать не пробовал?
— Жду, когда он сам скажет.
— Ну, так и будешь себя мучить недосказанностью. Взял бы да и спросил, вы ж не девчонки, которые секреты свои выдать не могут. Взрослые парни уже, а ведёте себя как сопляки.
— Ну, спасибо.
— А я что не права, разве? Если тебя это напрягает, — всегда поражался её сленгу, — пойди и узнай.
— Думаю, я так и сделаю. Да.
А потом на откровенный разговор времени попросту не находится. Работы наваливается куча, театральный кружок приходится тащить на своих плечах и, наконец, мы узнаём истинную причину появления этой чёртовой статьи. Автором, как и ожидалось, является Роксана и работала она на заказ — теперь я навсегда отказался от профессии журналиста. Что самое удивительное, заплатил ей за это отец Тома. На вопрос «зачем?» Роксана ответить не смогла, так как не знала. Я даже удивился поразительному спокойствию Тома тогда, ведь разговор с родственниками был очень напряжённый. Оказалось, что целью герра Трюмпера была разрушить жизнь Дэна и вернуть сына на «путь истинный», который, к слову, вряд ли таковым являлся. В тот день мы с Томом просто молча пили пиво. Я думаю, это ужасно, когда с родителями настолько плохие отношения, хотя, как я понял, мать Тома очень даже «за» актёрскую деятельность сына, но строгие стереотипы мужа не дают ей возможности озвучить это.
Казимир вертится под ногами, выпрашивая колбасу, которую я никак не могу съесть. Я будто завис и не двигаюсь, судорожно размышляя над всем происходящим. Со мной часто такое бывает.
— Да на, поедай, проглот. Чувствую, скоро на нас с Томом зариться начнёшь. — Кидаю кусок коту и закуриваю. Что-то это стало привычкой, но избавляться сейчас от неё — выше моих сил.
Тома нет дома, он пошёл прогуляться. Меня с собой взять он не догадался, а напрашиваться я не стал. Может, ему надо подумать в одиночестве? Я не знаю, что с нами происходит. А вот и он, кстати. Что-то быстро. Иду открывать дверь, но на пороге стоит совсем не мой друг, а…
— Герр и фрау Трюмпер? — я удивлён, причём настолько сильно, что не сразу соображаю впустить их внутрь. Сигарета так и зажата меж пальцев — тушить её не собираюсь.
— Где мой сын? — как и в первую нашу с ним встречу, отец Тома выглядит таким же угрюмым и, кажется, словно вообще не знает, что такое улыбка.
— Его нет. — Затягиваюсь и выпускаю клубу дыма.
— Вы не могли бы не курить? — в голосе слышна интонация раздражения, но я и не подумаю исполнять его приказ-просьбу. В конце концов, это моя квартира.
— Не мог бы. Вы что-то хотели? — честно говоря, меня немного напрягает тот факт, что обычная моя любезность куда-то испаряется, хотя с фрау Трюмпер хочется говорить вежливо — она очень грустная, это видно в блестящих то ли от света, то ли от слёз карих глазах.
— Билл, — обращается ко мне Симона и кладёт руку на плечо, — нам очень нужно с ним поговорить.
— Я действительно не знаю, где Том, — мой голос становится мягче. — Но, думаю, он скоро вернётся. Вы можете подождать, если хотите.
— Да. Мы не торопимся. — Снова строгий тон Альфреда Трюмпера.
Всё же тушу сигарету, так как Симона стала закашливаться от дыма. Проявляю любезность и предлагаю неожиданным гостям чай или кофе. Симона просит стакан воды.
— Билл, я понимаю, Вы очень рассержены на меня за клевету и эту статью, но… — Альфред сутулится и кладёт ладони на колени.
— Безусловно, но мне не это важно. Я думаю, Вы слишком зажимаете своего сына в рамки, не даёте ему вздохнуть свободно, делать то, что хочется ему, а не Вам. Он очень талантливый парень и жаль, что вы не видели его последней игры. Если Вы являетесь успешным банковским работником, то это не говорит о том, что Том должен быть таким же. — Мужчина поднимает голову и смотрит на меня уже не так уверенно и твёрдо, как пару минут назад. — Конечно, Вы хотите, чтобы он стал достойным человеком, но, поверьте, нет ничего хуже, чем подавление желаний. Мои покойные родители всегда поощряли все мои поступки, и пусть я ошибался, но это был мой опыт, мои раны, именно так я и познавал жизнь. Я знаю, что Вы любите своего сына, но почему-то никак не показываете этого.
— Меня воспитывали так же, как это делаю и я. Вы правы — Том действительно отлично играет. Однажды я подглядел его монолог в комнате, услышал интонацию, видел блеск в глазах, но какая-то часть меня словно сама стремилась всё это разрушить. Наверное, я навсегда потерял его, но это моя ошибка, и только мне за неё расплачиваться.
— Не надо никому платить, пап. — Откуда ни возьмись на пороге появляется Том и подпирает косяк плечом. — Я просто хочу поступить на актёрское, вместе с Биллом. — Ловлю на себе его взгляд и чуть видимо улыбаюсь.
Симона плачет и закрывает ладонями лицо. Я здесь лишний, пусть поговорят без меня. Встаю с кресла и иду в свою спальню, по пути ощутив прикосновение друга к своему плечу и последующую от него дрожь.
За всё время, что они сидят в зале, я вглядываюсь в электронные буквы письма от Дэна. Это второе за день, а я не могу найти ни сил, ни смелости написать хотя бы пару строк. Ответить взаимностью я не могу, тем более что в моём сердце сейчас совсем другое.
— Кофе будешь? — хриплый голос Тома выводит меня из психологического транса.
— А ты разве домой не едешь? — я знаю, что отвечать вопросом на вопрос невежливо, но иначе не получается.
— А ты бы этого хотел?
— Нет.
— Тогда пойдём пить кофе. Я соскучился по тебе. — Смущённая улыбка, а мне хочется запрыгать от радости как горному козлу. Ну и порывы у меня на ночь глядя.
На кухне друг ведёт себя так, словно прошедших дней и не было в нашей жизни. Будто он и не игнорировал меня. Что самое интересно-странное — я не могу и не хочу задавать ему вопросы. Лучше буду сидеть и улыбаться его рассказам, а иногда и ржать, как конь, стуча по поверхности стола ладонью.
Я тоже скучал, Том.
***
Буквально на следующий же день в известной нам всем газете вышла статья с опровержением — кто-то из поклонников Дэна всё же взбунтовался, да и Альфред самолично направился к главному редактору. Я рад, что эта история закончена, тем более что благодаря ей я увидел истинное лицо Роксаны. Сейчас мы на занятии. Вот-вот должен придти Дэн. Честно говоря, я до ужаса боюсь этой встречи, ведь с момента нашей пьянки прошло продолжительное время. Том сидит рядом и трясёт ступнёй. Тоже волнуется, и, кажется, я начинаю догадываться почему. Надеюсь, я всё-таки неправ.
— Доброе утро всем! — и этот человек страдал от депрессии и неразделённой любви? В жизни бы не поверил. Наставник как никогда бодр и белозубо улыбается. И если бы я не умел читать по глазам, которые полны грусти, поверил бы, что у него всё хорошо. — Наверное, и забыли меня совсем, да?
— Ага, как же! Тебя забудешь! — смеётся Сид и заключает его в дружеские объятья.
Впервые в жизни я хочу отсюда уйти. Потому что Дэн постоянно ловит мой взгляд, слушает как никогда внимательно, касается кончиками пальцев моего плеча, заливисто смеётся от сказанных мною реплик или… так и было всегда? Я настолько слеп, что не замечал всего этого. Полтора года он делал это каждый урок, а я не видел. Полтора года он говорил со мной на языке тела, а я не слышал.
— Народ, кто-нибудь Тома видел? — наконец, вспоминаю я, оглядываясь по сторонам, но не находя дредастой макушки.
— Он, кажется, в режиссерскую рубку пошёл. — Тилль проносится мимо, пытаясь поймать Хельгу и перекинуть её через плечо.
Я замечаю, что Дэн неотрывно смотрит на меня, но я должен всё прояснить. Если ситуация с наставником ясна как божий день, то друга я не понимаю совершенно.
Минуя лестницы большими шагами, я захожу внутрь небольшого помещения, где, усевшись в кресло, Том тихо напевает какую-то песню.
— Знаешь, меня это всё жуть как достало. Я не Шерлок Холмс, чтобы методом дедукции разгадывать и вычислять природу твоего поведения. Ты мне скажешь, наконец, что за шизофрения с тобой творится? — громко хлопаю дверью и скрещиваю руки у груди.
— А нечего тут говорить. — Он это серьёзно, да?
— То есть ты считаешь это нормально, когда два друга практически не общаются и не пересекаются, живя в одной квартире, причём один из них становится похож на амёбу. Нет, расклад просто офигенный, не правда ли? — тон моего голоса грозит повыситься, и я стараюсь сдерживать себя.
— Слушай, Билл, я не знаю, когда это началось, но это есть.
— Что?
— Вот это.
Мгновенно поднимается с места и, толкнув меня к стене, впивается в губы поцелуем. От неожиданности я приоткрываю рот, чем он и пользуется: язык скользит по зубам и касается моего. Такое ощущение, будто внутри что-то с грохотом падает, и я обнимаю его настолько сильно, что вены начнут рваться. Том сжимает моё плечо и целует так, будто изголодался по мне, словно ждал этого момента лет двести, а я… я так же самозабвенно отвечаю ему, шаря ладонями по широкой спине и оставляя красные полосы на гладкой коже. Я чувствую, как бьётся его сердце, как его ладонь перемещается к шее и практически сжимает её. Неужели, это и есть ответ на вопрос?
— Твою мать… — комментирует Том и, проделав путь от моей шеи к бедрам, обхватывает ягодицы ладонями и стонет мне в рот. Меня словно накрывает горячей волной, и я разворачиваю нас, теперь уже прижимая его к стене.
— Парни, мы тут решили… — голос Дэна похож сейчас не раскат грома и мы замираем, точно каменные изваяния.
И тишина.
— Дэн, я… — мой голос схож сейчас со скрипом несмазанной двери. Вот это засада.
Ладони Тома мгновенно отпускают меня и, оттолкнув, позволяют их хозяину скрыться в неизвестном направлении. Я собираюсь выбежать следом, но меня останавливает вставший на пороге наставник.
— Теперь я понимаю, почему шансов быть с тобой у меня нет. — Говорит он… улыбаясь?..
— Я сам не понял, что сейчас произошло, когда это началось и как поступить. — Сжимаю пальцы в кулаки и сильно закусываю губы.
— А ты не думай и просто иди за ним.
— То есть ты вот так просто подталкиваешь меня к другому человеку? — мои глаза, наверное, попросту вывалятся.
— Да. Именно так и поступают влюбленные люди — желают объекту своего обожания счастья.
— Дэн…
— Ты беги быстрее, иначе не догонишь.
Не сдерживаю порыва и силой обнимаю его, отчего мужчина громко вздыхает и кладёт ладони на спину.
— Ты ещё встретишь человека, который будет для тебя всем, как ты для него. Правда. — Широко улыбаюсь ему и выхожу из рубки. А Дэн остаётся стоять там, провожая меня взглядом и отпуская.
***
Твою мать, Том, тебе надо в шпионы или разведчики подаваться — я уже час не могу его найти. Дома ни души, кроме сонного Казимира, к родителям он тоже не пошёл, неужели пьёт где-то? Ненавижу, когда всё так. У меня остался последний вариант — «Апельсин», если и там его нет, то я спокойно возвращаюсь в квартиру и ложусь спать. Пусть сам потом ко мне с разговорами лезет. Ну да, уснуть в умиротворении я не смогу, но гоняться за трусливым Томом по всему Берлину — гиблое дело.
Поднимаю взгляд к оранжевой вывеске и тяжело вздыхаю — именно с момента появления Тома здесь и началась вся наша галиматья. Рад ли я этому? Точного ответа у меня нет. Ключ быстро находится в кармане джинсов, и вот я оказываюсь в тёмном помещении кафе. Сегодня оно не работало, так как нашей Кларе вздумалось сделать косметический ремонт.
В тишине раздаётся звук моих шагов и учащённое дыхание. Я никогда не боялся темноты, сейчас же я боюсь не найти в ней Тома, который нужен просто катастрофически. Наверное, я веду себя как голливудский идиот, который не включает свет, но почему-то мне кажется, что он будет лишним.
— Ты тут? — с надеждой в голосе зову я, ожидая ответа. Темнота молчит пару секунд, чтобы чуть позже заговорить тихим голосом Тома:
— За стойкой.
Опускаюсь рядом с ним на корточки и фокусирую взгляд на стене — почему-то не могу перевести его на сгорбленного друга.
— Как объясняться будем? — откидываю голову назад и закрываю глаза. Не знаю я ответа на этот вопрос. Если бы у меня спросили, откуда берётся кислород, и куда летят облака, я бы с легкостью развеял все сомнения, на это же я не могу найти ни единого слова. Никогда бы не подумал, что тема любви и прочего с ней связанного может настолько загнать меня в угол. — Билл?
— Я не знаю, Том. Но могу сказать лишь одно: то, что я ответил на поцелуй, значит, что мне это небезразлично, а точнее очень и очень волнует.
— Б*я-я-я… — выдыхает он и сползает на пол ещё ниже. — У меня это после фигни с переодеванием началось. Остальное я пока перевариваю.
— М-м-м. — Задумчиво выдаю я и снова замолкаю.
— Наверное, я сейчас скажу охрененную глупость, но когда ты сидишь вот так рядом, мне хочется выть или что-нибудь раздолбать.
— В смысле? — всё-таки поворачиваю голову к нему, приподняв брови от удивления.
— Дай мне руку. — Без лишних вопросов протягиваю ему ладонь, и он кладёт её на левую сторону груди, где я отчётливо ощущаю бешено бьющееся сердце. — Вот. — Том отпускает мои пальцы, но я ловлю его руку и переплетаю наши пальцы.
— Впервые в жизни я чувствую себя настолько по-дурацки. А ещё терпеть не могу чего-то не понимать или не знать ответа. И, блин, отчего же мне сейчас так… — договорить мне не дают тёпло-влажные губы Тома на моих. Такое ощущение, что на кожу высыпали холодный жемчуг и от него бегут мурашки. Том, похоже, чувствует то же самое, потому что его сердцебиение становится совершенно безумным.
— Я тебя боюсь, Билл. — Не отстраняясь, шепчет мне он.
— Почему?
— Боюсь того, что чувствую.
— А я нет.
Теперь уже я перехватываю инициативу и сам целую его, обнимая за шею. Его горячие ладони ложатся мне на поясницу, чуть приподнимают футболку и выводят линии. Тело прошивает неимоверной дрожью, и я углубляю поцелуй. Такой волны я ещё никогда не ощущал. Хочется разорвать воздух, который нещадно давит на тело, и вдохнуть полной грудью запах Тома. Его движения какие-то рваные, хаотичные, а мне нужно растянуть этот момент, попробовать на вкус, ведь только сейчас я понимаю, как долго этого ждал.
— Я… помнишь? — Том еле отрывается от моих губ и обжигает шёпотом шею. — Помнишь, когда я пришёл спать к тебе?
— Угу, — откидываю голову назад, прикрывая глаза от удовольствия.
— Ты ко мне всю ночь прижимался. Поэтому… — мои ладони находят конец его безразмерной футболки и ложатся на плоский живот, отчего Том громко втягивает воздух. — Поэтому я был… такой счастливый… м-м-м, — короткими ногтями по нежной коже до самой груди и обратно. Он не может остаться к этому к этому равнодушным, а мне кажется, что я стал шизофреником, потому что другой Билл тут же прекратил всё это и начал читать нотации о том, что мы друзья и всё-такое.
Больше слов не произносится, потому что мы с ним окончательно сползаем на пол, и я оказываюсь внизу. Не скажу, что мне это нравится, но и не напрягает. Наши взгляды пересекаются, и я словно читаю себя в карих отражениях Тома, точно моя жизнь собирается по кусочкам, выстраиваясь в цельную картину, и в ней изображены мы вдвоём, как единое целое. Том ложится на меня всем телом и, наверное, у нас обоих внизу живота разгорается пожар. Я чувствую его отвердевший член своим и мне совсем не страшно или неловко. Этот момент кажется мне настолько правильным, что я не удивляюсь, когда его руки стягивают с меня футболку, а губы припадают к сморщенным соскам. Всё, что я могу сделать сейчас, это смотреть, с каким наслаждением он целует мою грудь и касается пальцами кромки пояса брюк. Всё эти прикосновения отличаются от тех, что когда-либо у меня были. Том делает это как-то по-особенному, но я чувствую в его дыхании страх, наверное, я и сам боюсь, но понимаю, что остановись мы сейчас, взорвётся как минимум два сердца.
— Ты и понятия не имеешь… как давно… я хотел сделать это. — Том сползает вниз, чуть раздвинув мои ноги, кладёт ладони на внутреннюю сторону бёдер, и я не могу сдержать стона. — Билл… — Он сдувается, как воздушный шар, и утыкается лбом мне в живот.
— Ты не привык к таким чувствам, это понятно. — Главное не застонать снова, потому что его дыхание сводит меня с ума. — И я тоже. Просто не будем гнать изо всех сил. Иди сюда.
Тяну Тома наверх и, уложив на себя, крепко обнимаю.
— У тебя стоит, — шепчет Том.
— У тебя тоже. — И он делает абсолютно невероятную вещь — подхватывает мои ноги под коленями и вжимается в пах так, что у меня сейчас глаза из орбит повылезают. — Что ты, бл*дь, делаешь?
— Тш-ш-ш, — затыкает меня поцелуем и начинает медленно двигаться вверх-вниз, создавая трение. Мои пальцы автоматически цепляются за его плечи, царапая сквозь ткань, а губы уже болят. Язык Тома сплетается с моим, щекоча пирсинг, а я не могу дышать и связно соображать, потому что движения внизу становятся всё быстрее и быстрее. Знал бы кто-нибудь, что мы, когда-то лучшие друзья, лежим сейчас на полу кафе, где работаем, и занимаемся всякими пошлыми делами, крышей бы двинулся сто процентов.
— Билл… ты… м-м-м-м-м. — Самое страшное — я понимаю, что хочет сказать мне Том, потому что слишком хорошо мне сейчас, слишком близко его тело, которое желал, сам того не зная, слишком чудесные движения в эпицентре возбуждения, и оно уже бушует внутри как лава. Ещё немного…
— То-о-о-о-ом!!! — я кончаю прямо в трусы и мне плевать. С Томом происходит то же самое, и он в приступе оргазма прикусывает мою нижнюю губу до крови. Плевать.
Дышим как уставшие собаки, чуть ли не высовывая языки. Перед глазами всё до сих пор плывет, и реальность резко бьёт по голове — мы только что кончили от ласк друг друга.
— Пи*дец. И что нам теперь с этим делать? — Том приподнимается на руках, оказываясь со мной лицом к лицу.
— Ничего.
— То есть просто забыть?
— Нет. Дать волю своим чувствам и пустить на самотёк.
— У тебя губа кровоточит. — Помолчав немного, виновато произносит Том, переводя взгляд с глаз на губы.
— Знаю. Кто-то очень уж бурно свои эмоции выражал. — Медленно слизываю кровь, но Том нежно целует меня в место укуса, как бы извиняясь.
Плохо верится в то, что мы только что «поговорили» подобным способом. Одно я понимаю точно — Тома сейчас отпускать совсем не хочется. Никуда. Он будто прирос ко мне всеми двадцатью пальцами и оторви их от меня — умру от потери крови. Мы с ним, точно одна душа, один человек, одно тело. Словно склеили раскалённой смолой, сплавили в один металл и нет средства разделить нас.
— Теперь я точно без тебя не смогу, Билл. — Перекатывается на пол рядом и упирается взглядом в потолок. — Это как гравитация. Магнетизм. Не знаю. Если ты исчезнешь, я уйду в тень. Бл*дь, говорю как сопливый персонаж пьесы, но по-другому сейчас не получается.
— А по-другому и не надо. — Нащупываю его руку и силой сжимаю ладонь.
За окнами проносятся автомобили. Люди, как и мы, не спят. Но они не молчат сейчас в тишине и темноте, не дышат, глядя в заволоченные дымкой глаза, не сжимают руку того, кто, так же как и я, боится будущего, они — не мы, люди другие, а мы с Томом абсолютно одинаковые. И не нужно никаких масок. Похоже, игра наших сердец превращается во что-то действительно серьёзное. Главное, принять этот неожиданный факт. Главное, остаться так же — вместе.
POV Tom
Я думаю, не стоит говорить, что после той ночи в кафе наша жизнь стала совершенно сумасшедшей? Так оно и есть. По-моему, мы с Биллом палимся перед всеми, как только можем. Сначала мы даже боялись коснуться друг друга, смущались как пятиклашки и старались не вспоминать, но потом я сам подошёл к Биллу в раздевалке вечером, после работы, и поцеловал. Если бы нас не позвала Клара, не знаю, чем бы всё это закончилось. Я чувствую такое влечение к Биллу, словно его всего посыпали порошком афродизиака. Может, это — следствие долгого сексуального воздержания, но каждый раз, когда он проходит мимо мне хочется с ним что-нибудь сделать, причём совершенно неприличное.
— Том, ты давай прекращай витать в облаках, я ведь сам не справлюсь. — Билл пихает меня локтём в бок, привлекая внимание к себе. Мы сейчас дома, на наших пузах два ноутбука с беспроводным интернетом, по бокам остатки чипсов и пустые бутылки колы. У нас с ним очень и очень важная миссия — найти подробную информацию о том, как же именно происходит секс у парня с парнем.
— Никогда не думал, что когда-нибудь буду сидеть со своим другом, и искать подобную хрень. — На слове «друг» я делаю небольшую паузу и перевожу взгляд на Билла, который лишь иронически выгибает правую бровь и продолжает задумчиво глядеть в жидкокристаллический экран. Он так радовался, когда нам посылкой принесли два новеньких ноутбука, что теперь таскает свой повсюду — мои родители до сих пор заглаживают вину перед нами обоими.
— Ты не болтай, а лучше заходи на сайт и читай. — А рожа-то какая хитрая! Я думал, что из нас двоих сексуальный маньяк я, оказалось, что мы оба помешанные.
— Может, мне ещё и зарегиться там? — касаюсь тачпада и, мысленно выматерившись, следую ссылке самого крупного гей-сайта.
— Было бы вообще здорово. Я даже знаю, какой бы у тебя был ник — «Сладкая попка» или «Секс-гигант». — Заливается громким смехом и тут же получает за шутку удар кулаком в плечо. — Нет, а что в этом такого-то? Один чёрт, тебя там никто не увидит. Мне как-то Сид говорил, что прикола ради залез в чат. Каким пошлостям его там научили, ты бы знал!
— Я и не удивлён, что он заходил к педикам на огонёк. У него слишком больная голова.
— Том, слушай, а ведь мы с тобой теперь тоже педики. — Улыбка сползает с его лица, и он смотрит на меня очень серьёзным взглядом.
— Скажи, для тебя так важны эти ярлыки? — Билл отрицательно мотает головой. — Вот и не парься. Тебе со мной хорошо? — утвердительный кивок. — Тогда забей на все эти стереотипы и ищи информацию дальше. Хотя я, по-моему, уже кое-что нашёл. — Не хочу пялиться на него взглядом влюблённого мавра, поэтому впиваюсь глазами в буквы на мониторе, а Билл улыбается самой нежной улыбкой, на которую способен. Ну не на-а-адо! — Если ты не перестанешь так на меня смотреть, — в моём голосе небольшая угроза, — то ничего мы искать больше не будем.
— С чего бы это?
— Потому что я целоваться полезу.
— А, может, я этого и добиваюсь. — Поворачиваю голову и той нежности, что была пару секунд назад, уже не наблюдаю. Вместо этого, Билл медленно облизывает нижнюю губу и пристально на меня смотрит. И что мне остаётся делать? Конечно же, отложить компьютер куда-нибудь далеко и с чувством засосать эти пухлые губы. Билл настолько в восторге от моей прыти и активности, что чуть ли не мурлычет, хотя если я сделаю вот так (коснусь плоского живота под футболкой и спущусь ниже позволенного), то улыбка сразу же сползёт с его лица. Так и происходит. Честно говоря, я никогда не думал, что меня будет так сильно вести от поцелуя с парнем. Он определённо с привкусом афродизиака. Совершенно точно.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |