Мнение Лисс об этом проекте изначально совпадало с мнением одного… в замызганном камуфляже и с фиолетовой ленточкой «Особо опасен» на личном деле: «Виртуальный идиотизм. Ненадолго». Ненадолго завершалось сейчас на ее глазах: делегаты от Хоммутьяра официально сообщали о закрытии исследований, признанных не отвечающими гуманистическим идеям Конфедерации.
— Либо я не понимаю, что такое «гуманистический», либо я из какой-то другой Конфедерации, — сказало мрачное контральто над головой у Лисс.
— Привет, Вероник, — Лисс подняла ладошку на уровень уха, где ее на секунду сжали сильные, цепкие пальцы. Совсем не женское рукопожатие.
— Присаживайся, — запрокинув голову, Лисс окинула взглядом нисколько не постаревшую, не сгорбившуюся, а ставшую еще статнее и выше «прекрасную делихонку», как называл ее Такуда (она же «гремучая делихонка», по выражению Гетмана).
Вероник Хетчлинг издала громоподобное «ффыррр». Сидящие в передней ложе мхатмианцы аж подскочили от подобной неделикатности. Или от того, что они знали Вероник Хетчлинг. Лисс вспомнила свою первую поездку на Мхатму под руководством этой величественной дамы и ощутимо передернулась.
— Нечего тут сидеть! Чушь всякую слушать! — не понижая голоса, рявкнула Вероник. — С самого начала было ясно, что из этой их «виртуальной войнушки» толку не выйдет. А кому не было ясно — тем более нечего тут сидеть!
Последние слова были обращены к парочке молодых мхатмианцев, обернувшихся при звуках этого грозного голоса и забывших развернуться обратно. Мхатмианцы испуганно втянули голову в плечи и вперились взорами в сцену.
— Лисс, поднимайся и волоки себя к выходу. Чем слушать про очередные выверты сумасшедших аппанцев и хоммутьяров, вызывающих жалость своей наивностью, пошли выпьем кофе со старыми друзьями.
Лисс внутренне издала жалобный стон, но покорно поднялась и поволокла что велено куда сказано. Спорить — себе дороже, но бурчать под нос никто не запрещал:
— Какие такие старые друзья? Ходячие монстры, как ты? Не лучшее украшение праздничного стола… А что это ты на старости лет прицепила к ушам серьги? Меня же всегда ругала за «глупые брякалки».
Вероник всфыркнула, на этот раз радостно (именно за подобные звуки ее в студенческой аудитории наградили почетным званием «сущий меланохламис»).
— Лисс, ты все такая же тоскливая зануда. У тебя были глупые брякалки, а у меня эксклюзив знаменитого ювелирного дома. Старых друзей буду представлять я. А украшением стола послужит мой муж. Ты с ним не знакома?
— Ооох, — от одной идеи, что у Вероник Хетчлинг может быть муж, голова у Лисс идет крутом. — Он подицепс?
— Почему?
— Потому что только подицепс может украсить собой твой стол… точнее, быт. Все остальные сумасшедшие тоскливые зануды, вызывающие жалость своею наивностью (это цитата!), недостойны такой здравомыслящей, жизнерадостной, оригинально мыслящей и умудренной…
Получив основательный удар по спине, Лисс пролетела несколько шагов вперед и решила временно заткнуться. Сзади доносилось довольное сопение мадам Хетчлинг, изредка прерываемое командами:
— Налево. В лифт. Третий этаж. Направо. Вниз по лестнице. Заходи. Столик в дальнем углу.
Из-за столика в дальнем углу поднялся высокий худощавый мужчина в форме делихонской госбезопасности. Половина лица даже в полутемном помещении бара была закрыта очками-хамелеонами, светлые волосы коротко пострижены, на поясе, помимо стандартного конфедеративного коммуникатора, целая гирлянда разнообразных средств связи, специфичных для отдельных планет. Лисс, близоруко щурясь, пыталась прочитать имя на пластиковой табличке. Жутко мешало назойливое шипение над ухом: «Ковальссская! Слепая летучая мышшшшь! Кто тебя пустил воссссспитывать наших детей?»
Делихон улыбнулся, шагнул вперед, протягивая руку:
— Вероник, у тебя нет детей. А меня зовут Корто. Я муж Вероник и шеф службы безопасности на этом конгрессе. Много слышал о Вас, мадам Ковальская. Рад личному знакомству.
— Взаимно, — Лисс ответила на рукопожатие. Где-то я его видела? Ну, конечно! В гостинице, когда получала ключ. Он стоял возле гостевой службы в окружении жалобно повизгивающих подицепсов и что-то им терпеливо втолковывал. Я еще тогда подумала: странно, что шеф безопасности ходит, опираясь на массивную трость с набалдашником. Неужели делихоны настолько предпочитают опытность способности к активным действиям, что даже охрану делегатов представительной конференции доверяют офицеру, явно отслужившему свое?
Корто вежливо отодвинул ей стул. Вероник неласково покосилась на мужа. На Делихоне равенство полов. Доведенное, по мнению Лисс, до абсурда. И не имеющее под собой никакой биологической подоплеки: между делихонами мужского и женского пола физиологические и анатомические различия такие же, как между земными мужчинами и женщинами. Тем не менее, «гендерная справедливость», как ее гордо называют делихоны, — единственный принцип общественного устройства, за который жители этой планеты готовы драть горло до изнеможения во всех управляющих органах Конфедерации.
Но Лисс — гостья и ожидает соответствующих этикетных уступок. Студентам с Делихона она в колледже капает на мозги до тех пор, пока они не усваивают раз и навсегда: пропустить девушку в лифт, уступить место на спортивной трибуне, поднести тяжелый рюкзак — есть не грубое унижение ее достоинства, а нормальный человеческий акт, принятый в большинстве антропоморфных культур. Вероник Хетчлинг это понимать не обязана. Хорошо, что ее муж не такой упертый.
Уже на десятой минуте разговора Лисс пришла к двум поразительным выводам.
Во-первых, Вероник Хетчлинг в отсутствии мужа и та же самая Вероник, но в присутствии оного — это были две разные Вероник Хетчлинг. Последняя, безусловно, была гораздо менее опасна для общества и куда более женственна, чем ее непримужняя версия. Вероник даже совершала абсолютно прежде немыслимые для себя действия, как-то: подливала супругу вовремя чай. Когда Лисс, потянувшись за сахаром, неловко задела рукавом свой высокий стакан с кофе-латте и Корто неожиданно быстро его подхватил, мадам Хетчлинг воздержалась от комментария по поводу «хронической несостыкованности конечностей» и «безнадежно раскоординированных ручек-крючек». А уж глаза ее… Лисс даже дважды протерла очки, потому что поверить в то, что в глазах Вероник вместо обычной свирепости светятся внимание и забота, было выше слабых Лиссьих сил.
Во-вторых, в кои-то веки ее предвидение сбылось: муж Вероник оказался действительно «украшением праздничного стола». Большую часть времени он промолчал. Однако, когда Вероник чересчур заносило и даже сидевшие за другими столами начинали чувствовать себя неуютно в одном помещении с источником энергии, превосходящим самые смелые помыслы ситийцев, Корто твердо говорил «Ника, хватит», клал ладонь ей на запястье — и пылкий монолог о том, кому и за что следовало бы «пообрывать все жабры» и «монорецепторы повыковыривать», прерывался.
Максимальный вклад молчаливого делихона в беседу случился тогда, когда грозная Вероник, действительно напоминавшая богиню победы с распростертыми крыльями, начала клеймить все тех же аппанцев за негуманные виртуально-военные технологии. Корто пожал плечами и как само собой разумеющееся заметил:
— Ника, откуда им иметь представление о гуманизме, если они вообще практически не общаются с себе подобными в конфликтных ситуациях? Отгородившись от всего мира своими гениальными средствами связи, как ни парадоксально это звучит. Я имею в виду конфликтные ситуации такого рода, когда есть выбор — попробовать решить вопрос мирным путем либо врезать противнику кулаком между глаз, нашинковать его лазерным пистолетом на ровненькие кусочки или разрубить мечом от плеча до пояса.
Когда разрешение конфликта сводится к нажатию кнопочки «вкл/выкл» на коммуникаторе, то, извини, трудно ожидать понимания всей тяжести возможных последствий. И ощущения ценности того, что ты отнимаешь, вступая в вооруженное столкновение, — человеческой жизни. У которой, кстати сказать, нет клавиши «перезагрузка». Для аппанцев каждый их собеседник существует постольку, поскольку он различим на экране коммуникатора, и до тех пор, пока слышен его голос. Из-за своей нелюбви к передвижениям они ближайших родственников годами не видят, проживая в соседних поселках. Никаких жертв — в обоих смыслах этого слова: жертв, приносимых во имя кого-то или чего-то, и жертв как погибших, убитых на поле боя — они не знают. Средний аппанец не знает, — исправился Корто, поймав протестующий взгляд Лисс. — Откуда может быть представление о гуманизме у цивилизации, в принципе в нем не нуждающейся?
В баре стало совсем темно, только декоративные пьезокристаллики на столах светились крошечными голубыми, зелеными и малиновыми иголочками. Ощущение было как в глубоководном коралловом царстве. Казалось, что вот-вот мимо проплывет и заденет тебя хвостом слепая холодная рыба.
— Те аппанцы, кто не укладывается в общую схему, становятся хорошими военными, обычными военными, как на Земле или Делихоне. Со скорчерами и парализаторами. И без лишнего гуманизма. Не согласитесь? — Корто снял очки, но откинулся далеко к стене, так что лица его было совсем не видно. Тем не менее, Лисс догадалась, что он обращается к ней.
— Мне трудно сказать. Я никогда не конфликтовала с аппанцами. Медиевальные культуры их не интересуют. Их ребята в отрядах боевого прикрытия ничем не отличаются от наших, земных. В школе у меня они тоже не выделяются, разве что тем, что с самого начала твердо знают, чего хотят, в какой области будут специализироваться. Общаются со всеми нормально, в кучку не сбиваются, как сколопаксы.
— У тебя по-прежнему многонационально? — Вероник подключилась к беседе.
— Да куда ж они денутся? Все антропоморфные планеты Конфедерации, кроме Хортуланы, не к ночи она будь помянута. Даже птероантроп есть с Аккалабата. Бледный, как смерть, птеродактиль, — замогильным голосом произносит Лисс. Она соскучилась по своим и не прочь поговорить даже о «птеродактиле».
— Откуда он взялся? Ты же была категорически против? — заинтересовалась Вероник.
— Ааа, — Лисс устало махнула рукой. — Ты знаешь канцлера Дар-Эсиля? Он из тех, кому проще дать, чем объяснить, что не хочешь. Корто, простите меня за откровенность.
— Пожалуйста, не ограничивай себя в выражениях, — рассмеялась госпожа Хетчлинг. — Пусть знает, что я не одна такая. Так на каком основании он впарил тебе птеродактиля?
— Сослался на прецедент. Настрочил письмо в Звездный совет. А мне попросил написать свою жену, леди Хеллу. Речь идет об их старшеньком.
Мол, так и так, у мальчика не складываются отношения со сверстниками и с отцом и ни фига не получается фехтовать.
— Ни фига — это, как я понимаю, ты цитируешь леди Хеллу? — Вероник продолжала смеяться, и Лисс была рада, что смогла ее развеселить. Корто, не желая мешать беседе двух женщин, совсем влился в стену и думал о чем-то своем.
— Нет, аккалабатские деле куда куртуазнее присутствующих… меланохламисов. В общем, там запахло дуэмом. Я странным образом благоволю леди Хелле, и так семейные проблемы лорд-канцлера Аккалабата стали моими семейными проблемами.
— Странным образом благоволишь… — Вероник свела брови к переносице, словно пыталась что-то припомнить. — Погоди-ка. Как звали аккалабатского дара, с которым ты некоторое время училась в школе? Он еще сделал тебя уникальной за пределами Аккалабата специалисткой по вычесыванию во время альцедо. И послужил косвенной причиной того, что ты оказалась в университете под моим руководством. Ты ведь рассказывала…
Лисс откровенно поморщилась. Слоны помнят все.
— Хьелль Дар-Халем его звали! — радостно рявкнула Вероник. — Ну конечно, ты благоволишь леди Хелле.
— Ника, ты неделикатно себя ведешь, — на этот раз Корто положил руку ей на плечо. — Мадам Ковальская имеет проблемы с Аккалабатом, ты могла бы выслушать и дать совет.
— Тут ничего не посоветуешь, — досадливо вздохнула Лисс. — Белая крыса вида лорд-канцлер аккалабатский наследный втерлась в доверие к моей дочери и проникла в мой дом.
— О!
Мне удалось удивить Вероник Хетчлинг. Подам на Звезду Героя. Это круче, чем лобовой таран на дальней орбите.
— Короче, я не только даю этому окаянному мерзопакостному существу образование в моей школе, я еще его кормлю, холю и лелею, вожу в музеи и игрушечные магазины… а маленькая неблагодарная пакость крутит романы с моей Маро. Вот, полюбуйтесь! — Лисс раздраженно вытянула из коммуникатора видеочип, нажав на кнопку, бросила на стол.
Над золотистым кусочком металла возникла картинка 4D — фотография, сделанная, когда они наконец-то попали на пресловутую выставку ядовитых растений. У входа в павильон обнимающиеся Элджи с Маро корчат страшные рожи в камеру. Лисс щелкает коммуникатором — смена кадра: все трое — Лисс, Маро, Элджи — с огромными порциями мороженого на стадионе. Фотографировал Тон, и, по своему обыкновению, поймал характерный момент: у Маро с вафельного рожка падает огромный кусок кислотно-зеленого цвета прямо на белую юбку, Элджи с уморительно-стоической физиономией подставляет руку, Лисс, закатив глаза, страдальчески ахает. Следующий снимок: к компании добавляется Тон. Они с Элджи стоят, картинно опершись на мечи, со строгими лицами, а посередине, скрестив ноги, сидят еле сдерживающие смех Лисс и Маро.
— И так далее, и в том же духе, — скривилась Лисс.
— Ты жалуешься или хвалишься, я не пойму?
Вероник не проведешь. Лисс, изображая полное покорство судьбе, возвела глаза к небу. Корто, с интересом рассматривавший фотографии, вдруг заметил:
— Не похоже, что этот мальчик с утра до ночи слышит про себя, что он «окаянное мерзопакостное существо».
— Нет, — Лисс смутилась. — На самом деле он… милый. Просто мне надоело, что мне все время подсовывают этих даров Аккалабата. Что я им — нянька?
— А похож он, скорей, на отца, — не унималась Вероник. — Леди Хеллой здесь и не пахнет. Правда, Корто?
— Угу.
Корто разглядывал последний снимок так пристально, что Лисс слегка напряглась. Нет, не Элджи его тут занимает. Зря я… Но что сделано, то сделано.
— А это кто?
Хороший вопрос. Но я кое-чему научилась, нянчась с аккалабатскими дарами. Каков вопрос — таков и ответ.
— Тон. Отец Маро, — последнего не скроешь. Чем старше становится Маро, тем ярче это родство написано у нее на лице.
— Он просто стоит с мечом или он фехтовал с Элджи?
— У Делихона хорошая служба безопасности, — Лисс обернулась к Вероник, но та делала вид, что увлечена чтением меню. Корто надел очки, наклонился к Лисс поближе.
— Поймите меня правильно. Мы в соседнем секторе. И мы благополучны. Я каждый день имею дело с десятками потенциальных иммигрантов. Сколько из них — потенциальная угроза для Делихона, предсказать трудно. Для меня важны мельчайшие крохи информации.
— Что вы хотите знать?
Вот тебе и посидели «со старыми друзьями». Покой нам только снится…
Вероник пожимает плечами: она тут ни при чем, Лисс сама напросилась.
— Два вопроса, — Корто понизил голос.
Зачем? Неужели глава службы безопасности пьет кофе в баре, не проверенном на прослушку? Наверное, инстинктивно.
— Первый. Молодой Дар-Эсиль, он вернется на Аккалабат? Или уйдет, вольно выражаясь, в свободное плавание? Второй — про отца Маро — я уже задал.
— Элджи? Не думаю, что он вернется. Там ему светит дуэм. И… он не вписывается. Его волнуют и влекут такие вещи, о которых вообще не задумываются на Аккалабате.
Нет, я точно не жалуюсь, а хвалюсь. Будто он мой сын. Идиотизм. В особо крупных размерах.
— Вы знаете, о чем там задумываются? — даже половиной лица, видной из-под очков, Корто ухитрился изобразить высшую степень недоверия.
— Она фсе фнает, о фем гаарит, — Вероник даже не потрудилась прожевать пирожное, прежде чем выдать сей комплимент. «Сегодня день поразительных неожиданностей, — подумала Лисс. — Она меня похвалила. Крокодил сказал птичке Тари доброе слово».
— Ну ладно, и до какой же степени он не вписывается? Совсем не фехтует? У него нет внутреннего времени? Плохо летает? Что с ним не так?
Эх, Корто, а я-то было уже назначила Вас «украшением праздничного стола». Откуда столько агрессии? И подозрений.
— Убогий он фехтовальщик. Так говорит Тон. Он пытался его научить. Почти безнадежно. Восход солнца вручную. Зато когда мы привели его в тир… Такое ощущение, что десять поколений его предков не размахивали мечом, а палили из лазерного пистолета. В общем, с «постоять за себя» у юноши проблем нет. Только не на Аккалабате.
— Тон пытался его научить. Лорда Аккалабата.
— Ага, — как можно беззаботнее брякнула Лисс. — Давайте по домам. У меня доклад завтра.
— А проблема Дилайны когда?
— Что?
— У тебя завтра доклад. Когда у нас проблема Дилайны? — Корто придвинулся так близко, что Лисс чувствовала на лице его дыхание.
Так, давай успокоимся. В конце концов, он действительно шеф госбезопасности Делихона. И Вероник, какой бы она ни была грозной, честно учила меня всему, что умела. Пусть им будет если не безопаснее, то спокойнее.
Лисс подняла со стола пьезокристалл, раскрутила его на ладони. Яркие звездочки загорелись на потолке полупустого бара.
— Скоро. У нас, у вас, у меня. Всем хватит, не беспокойтесь.
— Ну… как говорят на Земле? На посошок? — Сняв светящийся кристаллик с ладони Лисс, Вероник аккуратно поставила его на стол.
— На посошок — когда пьют спиртное.
— Тогда просто поставили чашки и по домам. Я устала, Корто. А у Лисс, правда, завтра доклад. Ты ведь узнал все, что хотел, милый?
От последней фразы Лисс стало совсем уныло. Что-то такое она рассказала лишнее, что-то такое узнал делихон, что не спрашивал. И Вероник довольна. Очень довольна. Ну и ладушки, ну и слава богу. Всякая информация, которой ты поделился, перестает быть для тебя опасна. Так учила стажерку Ковальскую Вероник Хетчлинг. Правда, там была еще и вторая фраза. Информация, которой ты поделился, перестает быть тебе опасна. Для тебя становятся опасны те, с кем ты ею поделился. Спать это, правда, не помешает. Не спит Лисс совсем по другой причине: она размышляет, только ли фехтовать Тон учил Элджи. Раньше ей этого в голову не приходило.
Доклад свой Лисс оттарабанила без сучка без задоринки, слайды необходимые показала, на вопросы ответила. Все прошло гладко, правда, один ситиец придрался к тому, что Анакорос уже много лет не увеличивает продолжительность обучения и не усложняет программы. Вы, мол, обучаете не только представителей «технологически отсталых» планет (так и выразился!), вроде Сколопакса или Верии, находящейся сейчас по большинству техномедийных показателей на уровне Земли середины XXI века, но и высокопрогрессивную молодежь с Ситии, Аппы и Делихона. Как ваше учебное заведение готовит их к постоянно усложняющейся и ускоряющейся жизни? В чем оно, ваше соответствие мировому прогрессу? С кем вы, мастера культуры? Ну, Лисс ему по первое число и врезала.
И про то, что сложность жизни не является мерилом и целью прогресса, и про то, что быстрее не значит лучше и от того, что кнопки на коммутаторе станут меньше, а функций у них станет больше, пальцы у человека тоньше не станут, и про то, что качество развития цивилизации определяется ее общей гармоничностью и уровнем душевного комфорта у каждого индивидуума… О том, что статистика эмиграции с Ситии растет с каждым годом, а ни один вериец, хоть калачом заманивай, не покинет свою «непрогрессивную» планету, Лисс, конечно, говорить не стала. Ситиец головой покивал, пролаял что-то скрипуче-примирительное и предложил продолжить в кулуарах. На что Лисс с облегчением и согласилась, приняла свою долю аплодисментов и вернулась на место.
Ситиец нарисовался сразу после обеда, когда Лисс, только что познакомившая Сида с двумя верийскими мастерами оружия, с удовольствием наблюдала за дискуссией о разных способах заточки мечей и о влиянии гибкости клинка на технику боя.
Долговязые верийцы, перегородив своими бесконечными ногами в сапожищах до середины бедер весь холл перед залом заседаний, прибегли к услугам мультимедиа и на ходу моделировали на термодисплеях технологии обжига и ковки. Сид увлеченно чертил в блокноте профили и рисовал схемы. Молодые аккалабы заглядывали через плечо. Для них, впервые вылетевших за пределы родного сектора, была в диковинку та непринужденность, с которой лорд-канцлер заводил знакомства и общался с представителями других планет. Рейтинг лорда Дар-Эсиля рос на глазах.
Лисс нежилась в лучах международной дружбы и сотрудничества. Однако ситиец упорство проявил недюжинное: сначала молча навис над Лиссьей идиллией с чашкой кофе в руке, поприхлебывал, попытался прислушаться, понял, что в беседе ничего не понимает, и взмолился о взаимности. Мол, он бы хотел прояснить, осознать и проникнуться.
Лисс тяжело вздохнула, попрощалась кивком головы и поплелась за ситийцем. В фойе и коридорах яблоку негде было упасть, поэтому приглашение посидеть за чашечкой кофе в одной из переговорных на верхнем этаже было весьма уместно.
Все национальные делегации снимали хотя бы по одному просторному залу с хорошей звукоизоляцией и очень отдельным входом для приватных бесед с нужными людьми и решения частных вопросов межпланетной кооперации. Ситийцы, которым, как основным поставщикам оружия в Конфедерации и за ее пределами, было что скрывать, выбрали себе переговорную на самых «выселках». «Интересно, сколько членов Конфедерации успели установить здесь свои жучки?» — подумала Лисс, аккуратно закрывая за собой дверь и оглядывая помещение в поисках кофейного аппарата.
Однако вместо кофейного аппарата в окрашенной в веселенький канареечный цвет комнате обнаружилось человек пять ситийцев, совсем не похожих на дипломатических функционеров. Еще столько же вошли через закрытую только что Лисс дверь и расположились за спиной. Лисс жизнерадостно развела руками, покачала головой с видом глубокого «Ай-яй-яй-яй-яй!», пододвинула себе кресло и уселась нога на ногу.
— И я вас слушаю, господа мои.
Пять парализаторов за спиной, пять напротив. Интересно, как они их пронесли в закрытую для оружия зону.
— Нас интересуют браслеты.
— Я не директор ювелирного магазина.
— Госпожа Ковальская, в образе дурочки Вы уже посещали нашу планету. Мы хорошо с ним знакомы. Попробуйте что-то еще.
— Не желаю.
— Жаль. Очень жалко пытать такую умную леди. Но нас интересуют браслеты Дилайны. И мы склонны предполагать, что единственные уцелевшие экземпляры у Вас.
— А я склонна предполагать, что у Вас. Что делать будем?
Ситиец харкнул зеленоватой от наркотического гундлаха слюной в дальний угол. Несмотря на его утверждение о хорошем знакомстве с Лисс Ковальской в амплуа дурочки, он уже стервенел. Светлые глаза из-под старомодных очков смотрели на него наивнее некуда, но жесткие складки в уголках губ не позволяли сомневаться — разговор будет долгим.
«И бессистемным, — с садистским удовлетворением добавила про себя Лисс. — Браслеты им понадобились, ишь, чего захотели. Не завезли нынче браслетиков невиданной энергетической мощи. Зайдите завтра, на той неделе, в конце месяца. И не сюда, а в ж… Глубокую. Нет, я не слышала, что ты у меня спрашивал. Я вообще туповата и глуховата. А вот этот вот чемоданчик со шприцами, ментозондами и разными острыми штучками я не люблю. Но придется потерпеть. В конце концов рано или поздно мне нужно было это попробовать в роли главной героини. Пыточный набор ситийцев. Подарочное издание, надеюсь? В VIP-комплектации?
Дышите глубоко, госпожа Ковальская. Жалко, что у вас нет глаз на затылке. Потому что закрытая дверь мистическим образом отпирается и прибывают новые действующие лица. Или лицо? О, крысиная морда, я никогда не была так рада тебя видеть!»
Сид Дар-Эсиль, лорд-канцлер Аккалабата
— Лисс, у тебя отвратительные знакомые, со скрипучими голосами и перекошенными от злобы физиономиями. Откуда ты их взяла?
— Я ниоткуда их не брала, мой лорд. Это они меня взяли. В плен. Или в заложники. Как Вам больше нравится.
— Пытать собираетесь? — пока ошарашенные ситийцы подбирают челюсти с пола, лорд Дар-Эсиль проскальзывает между Лисс и внутренним кольцом ее тюремщиков и закрывает ее от них.
— Шел бы ты… — наконец собравшись с мыслями, цедит один из ситийцев, поднимая парализатор.
— Я шел, — словно радуясь наметившемуся контакту, отвечает Сид. — И вдруг услышал.
— Ты не мог ничего услышать. Здесь звукоизоляция.
— Правда? — с искренним изумлением. — Значит, увидел. Или почувствовал. А если такая хорошая звукоизоляция, то что же вы не взяли скорчеры? Боитесь нашуметь? — глаза Сида быстро скользят по одежде ситийцев, он прикидывает, что там еще может быть спрятано, а разговор продолжает вести — ничего не значащий, бестолковый, только чтобы успеть оттеснить Лисс к двери.
Не успевает. Ситийцы начинают стрелять без предупреждения. Они, несомненно, хорошо изучили потенциального противника и делают все возможное, чтобы оружие не попало в руки Лисс, даже когда один за другим падают под ударами изогнутых мечей. Лисс наконец понимает, как воевали дары на Локсии: за движениями Сида уследить невозможно — лорд-канцлер перемещается гораздо быстрее, чем ситийцы поворачиваются в ту точку, где он только что находился. Еще и Лисс переставляет с места на место, все время закрывая своим телом. Но она знает, что рано или поздно их все равно накроет, скорее рано. А ситийцы знают, что живыми их теперь отпустить нельзя, поэтому стараются изо всех сил. К двери не подпускают, а окна… Лисс только сейчас замечает, что в этой проклятой комнате нет окон. Милых, дорогих, спасительных окон, которые так были бы к месту, когда находишься в обществе дара с Аккалабата. Хорошо еще, что на Делихоне такие большие переговорные, с ширмами, столиками для напитков и разнообразным офисным оборудованием, от которого в данный момент остаются рожки да ножки.
У ситийцев наметилась разумная тактика: перестали пытаться загнать в угол, стараются взять на открытом пространстве разнонаправленными выстрелами со всех сторон. Скользящий луч парализатора проходит по ногам Сида, и Лисс зажмуривает глаза. Слышит над ухом его ругань и отлетает к ближайшей стене:
— Пожалуйста, прибавь живости, моя госпожа, — лорд-канцлер жив и здоров, а ситийцев стало еще на одного меньше. И снова Сиду не удается подскочить ближе, чтобы ногой откинуть парализатор в сторону Лисс.
Через несколько минут сюжет повторяется: ситийцы достают Сида парализатором и на секунду расслабляются, ожидая эффекта. Эффект никакой, только Лисс и ее защитник оказываются на шаг ближе к двери. Она уже почти может дотянуться рукой… Но дверь распахивается сама.
Дальше все происходит как на границе кошмарного сна и реальности. Когда ты хочешь проснуться, но тебе кажется, что полуночная греза прорывается в действительность вместе с тобой, затапливает клейким, вязким ужасом весь мир… и выхода нет. Нет выхода. Потому что в дверь входит кто-то в ситийской военной форме, и в руке у него пистолет — старорежимный верийский пистолет с глушителем, как на Земле-матушке в XXI веке, — и всю обойму из этого пистолета он с порога выпускает Лисс в голову. Вот только аккалабатские дары все равно двигаются быстрее, чем летит пуля. 400 метров в секунду — это для них курам на смех. Ей даже кажется, что Сид успевает едва заметно пожать плечами, прежде чем сказать: «Бывает». Это «бывает» Лисс слышит уже после того, как он падает. Она снова остается одна. Ситиец уже выпустил всю обойму, и дверь открыта. Но с пятью парализаторами, нацеленными в спину, далеко не уйдешь. Лисс медленно поднимает руки над головой, и делает шаг назад в комнату, не сводя глаз с тела в жемчужно-сером ораде, лежащего поверх разбросанных по полу бумаг и пакетиков с чаем. Она совершенно уверена, что, чего бы ей это ни стоило, теперь она точно выйдет живой из этой комнаты, потому что «Хелла, Сида больше нет», — это ее слова, слова, которые она не может передоверить ни одному живому существу во всей Вселенной.
— Повернись, — командуют сзади.
Лисс покорно поворачивается. Пятеро. И горка ненужных парализаторов аккуратно сложена в самом дальнем от нее углу комнаты.
— Я готова вернуться к беседе о…
— Не похоже, что здесь происходит беседа.
Зато похоже, что все теперь намерены говорить со мной сзади! И этот голос я уже слышала.
Начальник службы безопасности Конгресса собственной персоной. Корто огибает Лисс, перешагивая через трупы, и, опираясь на свою тяжелую палку, занимает место в центре событий.
— Ну, вы меня понимаете, — обращается он к ситийцам. — Оружие на стол — и чтобы через час вас не было на планете. Международный скандал не выгоден ни Ситии, ни Делихону.
Палец правой руки Корто как знак угрозы лежит на коммуникаторе, надетом на запястье левой. Начальник охраны готов в любой момент вызвать подкрепление, которое не заставит себя ждать. Ситийцы переглядываются и не двигаются с места. Они видят, что делихон без оружия, и знают, что Лисс не будет молчать. Тем более, когда на полу труп лорд-канцлера Аккалабата.
Лисс и не молчит.
— Корто, вы не должны их отпускать. Они напали на меня. Они убили лорда Дар-Эсиля.
Делихона аж передергивает.
— Этот-то зачем полез? У Аккалабата нет интересов в конфедеративной политике, насколько я знаю. Зачем лорд-канцлеру Аккалабата отдавать жизнь за какую-то землянку, даже если его сын учится у нее в колледже?
— Если бы вы имели хоть малейшее представление об Аккалабате, вы бы не спрашивали. Это не политика. Он просто не мог меня оставить. Я же вам говорила. Я и… его жена… учились вместе. И Сид, он всегда хорошо ко мне относился.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |