http://ficbook.net/readfic/608697 10 страница

— Подрочить уже спокойно нельзя, — почти обиженно воскликнул Фрэнк, и я еле сдержал улыбку.

Звякнули ключи, дверь приоткрылась. Я весь сжался в предвкушении.

И тут зашёл Он.

Я даже представить себе не мог, что настолько соскучился.

Фрэнк смотрел на меня невидящим взглядом и сжимал кулаки. Дверь с тихим жалобным скрипом закрылась за его спиной.

Он был всё таким же родным глазу. Изменилась только длина волос и то — на каких-то полтора-два сантиметра. И всё. Он остался прежним.

Он остался моим Фрэнком.

Я не мог с точностью сказать, кто дёрнулся первым, но уже через секунду Фрэнк прижимал меня к своей груди, а я льнул к нему всем телом. Мне так не хватало его тепла по ночам. Наверное, поэтому я и не мог уснуть.

Его руки настолько трепетно сжали рубашку на моей спине, что в груди тут же защемило от нежности. Он скучал. Не ждал, не надеялся на то, что я приеду навестить его. Он просто скучал по мне. Скучал настолько, что выходить отсюда для него будет сродни пытке. Да и для меня, скорее всего, тоже.

— Джи, — тёплое дыхание коснулось шеи, и я вздрогнул всем телом от того, с какой любовью было произнесено моё имя. Фрэнк переместил руки со спины на поясницу и чуть отстранился. — Джи.

Ладони забрались под рубашку, горячими прикосновениями напоминая мне, кем мы были друг для друга почти два года.

Его глаза — такие глубокие и родные — смотрели с лаской. И это было просто непередаваемо.

Рисуя Фрэнка, я никогда не мог добиться нужного цвета его глаз. Никогда не мог передать его взгляд, его огонька в самой глубине зрачков. Его искрящейся улыбки одними глазами. Потому что это нельзя перенести на бумагу. Это нельзя описать словами. Об этом не получится написать песню или стих. Это просто есть и это — непередаваемо прекрасно. Настолько, что колени подгибаются.

Наверное, мне нужно было сейчас что-то сказать: объясниться, извиниться и сказать, как мне было паршиво без него, но слова застряли в глотке и не хотели выходить. Да и не надо было. Фрэнк уже всё понял. И, кажется, даже не обижается за то, что я приехал только сейчас.

Сразу же вспомнились бессонные ночи в обнимку, пошлые разговорчики во время секса, нежные поцелуи в шею по утрам и последние несколько недель до отъезда, наполненные только Фрэнком. Целиком и полностью. Без остатка. Только им. Только нами.

Я отошёл на несколько шагов назад, к столу, увлекая Фрэнка за собой. Оперевшись задом о столешницу, я обвил руками шею своей личной головной боли и прижался к его лбу своим.

Было так хорошо просто находиться рядом здесь: быть рядом, дышать одним воздухом и касаться столь любимого тела. Я в жизни ни по кому так не скучал. То были не те люди, по которым можно было бы скучать, а это — Фрэнк. Мой Фрэнк. Мой неуравновешенный придурок.

Поцелуй получился скорее случайный: просто я загляделся в его глаза и, пытаясь убрать за ухо выбившуюся прядь его волос, подался чуть вперёд. Случайный, но такой желанный, что от простого касания губ всё тело свело судорогой. И казалось, что все мои переживания по поводу нашей встречи — это такая херня. Мне даже не пришлось ничего говорить.

Губы Фрэнка были горячими, сухими и искусанными. И я наслаждался ими. Наслаждался каждым движением языка, каждым тихим вздохом и глухим стоном. Я просто наслаждался. Мог себе позволить в конце концов.

— Я так, блять, рад тебя видеть, — выдохнул он мне в губы.

Знал бы ты, как я рад тебя видеть, Фрэнк.

— Как ты тут? — вместо этого спросил я.

— Хуёво, — честно признался Фрэнк, отходя от меня и садясь на стул. Проигнорировав второй стул, я сел к нему на колени. — Первую неделю вообще паршиво было: каждый второй лез ко мне со своим «Тебе, наверное, нелегко». Психологи херовы. Зато ко мне почти перестали лезть всякие утырки с просьбами помахаться. И начали лезть дешёвые подстилки. Я же такой весь из себя несчастный, надо утешить вытраханной задницей, ага.

Я напрягся. Не очень-то приятно слышать, что к Моему Фрэнку лезли всякие мужики. Но Фрэнк лишь усмехнулся, погладил меня по бедру и сказал:

— Никому из них не обломилось, успокойся, — нежная улыбка тронула его губы. — Сам-то ты как? Завёл уже себе девушку? — саркастически заметил он, видимо, вспоминая наш разговор в ночь перед отъездом.

Я отрицательно покачал головой и начал рассказывать. Я говорил долго и много. Говорил обо всём: о своём пьянстве (при этих словах Фрэнк поморщился и сказал, что ему не очень прельщают отношения с алкоголиком), о Аллене (Фрэнк глухо зарычал и сказал, что открутит ему голову за посягательство на мой зад), о семье, о сбитой собаке, о горе моих рисунков, о новых шторах блевотно-зелёного цвета — обо всём, что смог вспомнить.

Просто говорил и понимал, что жизнь вне этой клетки — не жизнь. Существование, не более. Жизнь — здесь. В эту самую минуту, сидя на коленях Фрэнка и рассказывая ему о своих похождениях, я чувствовал, что живу.

Комментарий к 24

Вы сейчас охуеете, но следующая глава — последняя. Я сама охуеваю немножко.

Короче, ждите от меня длинную речь в следующей главе.

И порадуйте мамочку отзывами, ягодные. ~

========== Эпилог. ==========

Фрэнк с упоением сосал, громко причмокивая и массируя мои яйца пальцами. Я вплёл пальцы в его густые волосы и потянул на себя, чувствуя, как головка члена упёрлась в заднюю стенку горла. Фрэнк сделал несколько глотательных движений, я чуть было не упал со стола — меня почти подбросило над столешницей.

Приложившись лопатками и затылком, я глухо простонал в кулак его имя и прогнулся в спине. Рука Фрэнка на его пенисе двигалась в такт движениям горячего рта.

Оргазм добил меня ровно в тот момент, когда Фрэнк утробно зарычал, кончая в кулак. Член обмяк, и он выпустил его изо рта, облизывая губы от спермы. Фрэнк забрался ко мне на стол, застегнул штаны и обнял меня за талию. Я уткнулся носом в его плечо.

Это уже стало нашим ритуалом. Раз в два месяца этого мало, но даже так мы не расстраивались. Фрэнк сказал, что скоро меня ждёт сюрприз, которому я точно обрадуюсь. Зная его, я уже начал бояться.

Прошло уже почти четыре года с момента моего освобождения. Я заканчивал четвёртый курс университета (всё ещё не понимаю, как меня взяли с таким личным делом), нашел работу и даже попытался завести отношения с девушкой с потока (Фрэнк сказал, что он не против, если я буду выплескивать свое возбуждение на кого-то другого, но я не смог даже банально её поцеловать — перед глазами тут же возникло лицо Фрэнка, и я незамедлительно ретировался). Он долго смеялся с моих «отношений» с той особой, но я-то знал, что он так пытается скрыть ревность.

Если честно, я был против этой затеи с самого начала, но Фрэнк настоял: «И как долго ты будешь наяривать в душе и трахаться раз в два месяца? Иди и найди себе бабу, пока я не передумал». Так всё и закончилось, не успев начаться.

Да, девушки мне определённо не подходят. Да и не нужны они мне. У меня есть Фрэнк и регулярный (раз в два месяца — тоже регулярный!) секс.

Кстати, в тюрьму, оказывается, можно отправлять письма. После того, как я об этом узнал, жить стало значительно легче. Я писал Фрэнку каждую неделю, расписывая ему самые забавные моменты. Неизменное «Скучаю» было в конце каждого послания. Сам он писал редко, раз в месяц, но тоже старался рассказать мне как можно больше.

Из писем я выяснил, что Боб нашёл любовь всей своей жизни, и теперь его хрен заткнёшь, у Рэя и Кристы скоро будет ребёнок, а в столовой всё ещё отвратительно кормят. Из них же я узнал, что Фрэнка дважды сажали в карцер за драки (он клятвенно уверял меня, что не начинал потасовку первым).

Но на всё это было так плевать, когда под боком лежат такой тёплый и живой Фрэнк. Было хорошо от слова «охуенно», и только Рэй, которого послали выпнуть меня отсюда, мог разрушить этот момент.

— Джи, — почти промурлыкал Фрэнк мне в макушку. Я поднял на него взгляд и облизнул пересохшие губы. — Помнишь про сюрприз?

Я вяло кивнул и коротко поцеловал его во влажное плечо, а Фрэнк довольно оскалился и, прикрыв глаза, прижался губами к моему лбу.

Рэй пришёл буквально через десять минут, недовольно (по привычке, а не из-за отвращения) корча лицо и цокая языком. Мы с Фрэнком ещё раз поцеловались — мокро и горячо, после чего Рэй повёл меня к выходу. В камеру к Фрэнку зашёл какой-то охранник, но мы ушли раньше, чем он успел вывести мою личную головную боль.

Майки ждал меня в машине, слушая музыку и в очередной раз затягиваясь сигаретой. Рядом, на пассажирском сиденье, сидела его девушка, имя которой я так и не запомнил. Она пригубила начатую ещё в пути бутылку пива и сделала смачный глоток, протягивая её мне. Я с радостью выпил и оставил бутыль у себя. Майки завёл мотор.

Жизнь, кажется, начала налаживаться. Расставания с Фрэнком не приносили столько боли. Они уже были чем-то привычным. Я смог приноровиться не думать об этом в свободное от учёбы время. Почти всё свободное от Фрэнка и университета время я либо рисовал, либо гулял с одногруппниками. Так было проще переживать наши временные разрывы.

Мы, кстати, ни разу не поссорились за эти четыре года. Каждая наша встреча сопровождалась умопомрачительным сексом или минетом в исполнении Фрэнка, а после мы просто лежали и молчали в объятиях друг друга. И это всё было до смешного правильно, что дыхание перехватывало.

Я чувствовал себя живым. Каждый раз, оказываясь рядом с этим бестолковым чудом, я чувствовал, что жизнь не такое уж и дерьмо, как казалось на первый взгляд. Просто потому, что рядом был Он. Просто потому, что я был рядом с ним.

Как-то раз Фрэнк сказал мне, что чувствует то же самое. Что ему хорошо только со мной наедине. Ещё он тогда сказал, что начал ходить на исправительные работы, чтобы скоротать время. Даже подружился с парочкой новичков, прибывших три года назад. Они были славными ребятами, если верить его словам. Даже с Бобом и Рэем сошлись.

— Сука, — выпалил Майки, когда нас попытался подрезать один особо умный ублюдок.

Девушка на переднем сиденье коротко кивнула и потянулась за бутылкой. Брат скривился, источая волны дикой зависти (он-то за рулём, посему пить нельзя до самого приезда), и вжал педаль газа.

Через пятнадцать минут Майки припарковался на подъездной дорожке и, выхватив у своей девушки бутылку, осушил её в два глотка. Глаза его сразу заблестели, и он предложил купить ещё выпивки. Мы, разумеется, были руками и ногами за эту идею.

А на следующий день я — упитый, помятый и со стаканом из-под кофе, в котором было спасительное холодное пиво вместо горячего напитка, — сидел на парах и честно пытался не уснуть.

*

Прошло уже целых две недели с моего последнего визита в тюрьму. И целых три попойки в компании брата, его очередной девушки и кучи незнакомых людей.

Мы шли по безлюдной улочке, передавая бутылку вина из рук в руки. Это была уже одиннадцатая на восьмерых.

Весело шатаясь и завывая под нос заунывные песни года две тысячи лохматого, я плёлся за всеми, обнимая каждый столб на своём пути. Но внезапно я врезался во что-то подозрительно мягкое и не такое высокое, как тот же фонарь или Аллен.

— Какого хуя? — почти басом отозвался «столб». Он был чуть ниже меня, но я каким-то образом умудрялся дышать ему в лопатки.

«Столб» развернулся и потряс меня за плечи. Я поднял на него мутные глаза и застыл в оцепенении.

— Фрэнк?..

<center><b><i>Конец?..</i></b></center>

Комментарий к Эпилог.

Я хотела написать дохуя трогательную речь, но чот никак.

У меня были наброски с рыданиями, благодарностями и безграничными лучами любви ко всем вам, котики, но я благополучно проебала её где-то в личных сообщениях в вконтаче самой себе на старый аккаунт.

Если короче, то хочу сказать вам всем большое спасибо за то, что всё это время были со мной. За то, что не бросили такого ёбнутого автора на произвол судьбы. За то, что поддерживали и подбадривали. За то, что прощали мне запои, хуеделанье и лень. За то, что вы, дорогие мои, есть.

Отдельную благодарность хочу выразить своему любимому Анону. И бете. И Тяночкам из твитача. И людям из группы. Всем.

Всех люблю, целую, обнимаю.

«Два года...» закончен, дамы и господа!

/и да, глава такая маленькая только по той простой причине, что ТАК НАДО/.

/ещё раз кину ссылку на группу для тех, кто не в курсе, — http://vk.com/public59626978/.

========== Небольшой бонус. ==========

Комментарий к Небольшой бонус.

Делаю всё, что только можно делать, но не пишу продолжение к «Причинам».

Потому что.

И да, НЦы не будет.

Вас наебали, расходимся.

Десятилетняя годовщина отношений — это, конечно, хорошо, но не в тот момент, когда Фрэнк, корчась на диване от кашля и жуткой головной боли, болеет и прикасается к своему ингалятору чаще, чем ко мне. Дошло уже до того, что я начал ревновать Фрэнка к этому тупому ингалятору, но тут ничего не поделаешь. Болеющий астматик — тот ещё геморрой.

Проблема заключалась в том, что ни температуры, ни слабости у него не было — только кашель, головная боль и насморк, из-за которого мне каждый день (и не важно, какое время суток было) приходилось бегать в аптеку или в круглосуточный магазин за салфетками. На четвёртый день его больничного я психанул, купил пятнадцать коробок с салфетками и складировал всё в прикроватной тумбочке. Лекарства Фрэнк принимал чаще, чем ел или что-то говорил. Но в целом он выглядел даже почти довольным; ещё бы — я ведь даже отпуск ради него взял и теперь носился по любому его неровному вздоху, словно заботливая мамочка, опекающая своё малолетнее чадо.

Не сказал бы, что меня так уж напрягало забота о Фрэнке, но кое-какие минусы всё же имелись. Отсутствие секса как такового, например, — главный минус его простуды. И полуночные шатания по квартире за стаканом воды или одеялом, которое он, конечно же, оставил на диване в зале. Но плюсы, несомненно, тоже имелись.

На шестой день Фрэнк стал необычайно ласковым: то обниматься лез, то пристраивал голову у меня на коленях за просмотром какого-нибудь сериала, то говорил всякие милые глупости севшим голосом. Дело даже почти дошло до постели, но Фрэнк закашлялся, закатил глаза и сказал, что скорее всего задохнётся где-то в момент оргазма, оставляя меня со стоящим членом и душем наедине.

Мой отпуск медленно подходил к концу, а брать отгулами — не вариант. Просто потому, что из-за постоянного желания Фрэнка провести со мной время и его свободного графика работы я уже исчерпал все дозволенные лимиты на год вперёд. Не хотелось оставлять Фрэнка одного, но куда было деваться — работа не будет ждать.

В последний день Фрэнку заметно полегчало. Антибиотики, которыми я пичкал его целую неделю, всё же дали своё. И всё воскресенье мы сидели на диване в обнимку и смотрели кулинарные шоу на TLC. Завидев огромный трёхъярусный торт в сливочном креме и помадке, Фрэнк загорелся желанием попробовать что-нибудь испечь. Сдался он, правда, ещё на походе в магазин за продуктами.

В понедельник мы оба вышли на работу. Фрэнк был рад вернуться к работе в тату-салоне, ведь, как ни странно, ему нравилось это дело. За последние четыре года он украсил своё тело поражающим воображение количеством рисунков. Несколько из них — с моих эскизов.

Я вернулся домой пораньше и решил приготовиться перед приходом Фрэнка. Всё же мы пропустили годовщину, шмыгая носами и валяясь на диване. Надо было восполнять упущенное.

Фрэнк не любил, когда я корчился у плиты, чтобы угодить ему (и да, пришлось научиться готовить довольно сложные блюда, так как жили мы отдельно и оба — парни, а питаться чем-то надо было). И походы в увеселительные заведения по типу баров, пабов и трактиров его не прельщало, да и ко всему прочему он очень не хотел, чтобы я напивался, ведь тогда, когда я столкнулся с ним на улице, будучи пьяным в умат, я целых полтора часа не мог поверить в то, что передо мной стоял именно Фрэнк.

Не любил Фрэнк и шумные вечеринки с друзьями (в основном — моими, потому как Фрэнк не особо жаловал людей в целом). Фрэнк вообще много чего не любил: чёрный чай, завтраки в постель, льняное постельное бельё, запах ароматизированных сигарет, соседа сверху, дворовую кошку, продавца в круглосуточном (ему всегда казалось, что он кидает в мою сторону похотливые взгляды), снег, холодный ветер, яркий свет, передачи про худеющих на TLC, пауков и многое-многое другое. Но Фрэнк любил собак. И читать. И меня.

Сходив в душ и приведя себя в порядок, я, даже не смотря в сторону белья, переоделся в безразмерную футболку Фрэнка и улёгся на диване, широко расставив ноги. Он должен прийти с минуты на минуту.

И вот дверь распахнулась, и Фрэнк — такой родной и любимый Фрэнк — ворвался в квартиру синим, как его куртка, ураганом. Ёжик тёмных волос был весь в снегу, а щёки покраснели от холода.

— Ты прикинь: снег выпал! — раздражённо фыркнул Фрэнк, снимая куртку и захлопывая дверь пинком ноги. — Снег! В такое время! Да это просто пиздец! — возмущался он, стряхивая снежинки с волос и смотрясь в зеркало около двери. — Я думал, что сдо... — Фрэнк повернулся ко мне лицом и застыл, так и не договорив. — Снег подождёт? — усмехнулся он, подходя к дивану и на ходу скидывая промокшие шмотки. Я кивнул и обвил его шею руками.

Фрэнк потянулся за поцелуем, и я не мог ему отказать. Уставший, разозлённый, промокший — прямо как котёнок, которому нужна ласка и тепло. Холодные руки коснулись поясницы под футболкой, холодя кожу, а горячие губы заскользили по подбородку к шее. Невероятно приятно было чувствовать тяжесть его тела и член, упирающийся мне в бедро.

— Как прошёл день? — как бы невзначай спросил Фрэнк, закидывая мои ноги себе на бёдра и несильно прихватывая кадык губами. Тёплое дыхание обожгло кожу, заставляя стада мурашек пробежаться вдоль по позвоночнику до самого копчика.

— Хорошо, но сейчас станет ещё лучше, — я улыбнулся ему в макушку и погладил по спине, лаская выступающие позвонки. Фрэнк немного прогнулся и задрал мою футболку.

Дорожкой поцелуев спускаясь к пупку, а после — к паху, Фрэнк потянулся, чтобы сплести руки в замок, и сполз на пол. Скользкий язык коснулся заднего прохода, и я автоматически сжался, сипло застонав.

Каждый секс с Фрэнком — это что-то. Он передавал через простой половой акт всю свою любовь, заботу и ласку. Фрэнк очень редко говорил о своих чувствах, но этого и не требовалось: каждое его прикосновение, взгляд, действие — все это показывало, насколько сильно я ему дорог. И, чёрт, мне это безумно льстило.

Мокро, нетерпеливо, до охуения приятно.

Всё же Фрэнк — лучшее, что случалось со мной за всю мою пока короткую, но довольно насыщенную жизнь.

Дата добавления: 2015-08-29