Тропинка пересекалась мелкими речушками и ручьями, забиравшими воду из местных болот, которую поглощала ненасытная Свирь. Это была естественная дренажная система, созданная веками самой природой.
На дорогу до «десятого», как мне сказали, уходило «налегке» - часа полтора, с грузом – все два. За разговорами и путь казался короче и время шло быстрее. Главное не споткнуться и не упасть. Приходилось смотреть «в оба»…
Ещё на дамбе мы договорились, что не будем ставить рекорды на скорость ходьбы, а идти с учётом самочувствия Викуши. Григорий Петрович, знавший хорошо опасные участки дороги, шёл впереди…
- Нижне-Свирская гидроэлектростанция, - рассказывала Викуша, - построена по проекту выдающегося инженера Графтио, известного в стране строителя Волховской ГЭС, в то время самой крупной в Европе. Особенности Свирской ГЭС в том, что она построена на пластах девонской глины, имеющей в этом месте выход на поверхность земли. Скептики не верили, что она может устоять на таком «мыле», но их прогнозы не сбылись. Плотина стоит, ГЭС работает, посёлок обустраивается. В скором будущем планируется подключение домов в центре посёлка к центральному отоплению. Начато строительство котельной.
До пятого километра тропа была относительно ровной, но с каждым километром она заметно сужалась. Проходя мимо большой поляны «пятого», я обратил внимание на одинокое сухое дерево, повреждённое когда-то молнией. На вершине этого дерева восседал коршун-тетеревятник – хозяин здешнего птичьего царства. При нашем появлении он снялся с места и скрылся в гуще леса.
За поляной тропа местами исчезала в зарослях травы, которая запутывалась в спицах колёс. Катить велосипед стало труднее. Чаще попадались лесные речушки с подгнившими мостками через них. «По таким мосткам с возом сена не проедешь, - подумал я, - тут требуется ремонт».
Увлечённые разговором о предстоящей работе, мы чуть было не проскочили поворот к месту покоса. Ещё несколько минут по внезапно открывшейся просеке и мы на «десятом» Кое-где торчали вешки, обозначавшие границы покосов.
Мы остановились у остова шалаша и, осмотревшись, заметили, что на соседних участках кое-где были валки свежескошенной травы.
- Ну, и слава Богу, добрались, - произнёс Григорий Петрович, теперь дело за погодой, Не подвела бы она нас. Будем надеяться на лучшее. Начнём с шалаша…
На собственном опыте я убеждался, что жить в шалаше намного лучше и удобнее, чем в обычной палатке. Шалаш в ночное время спасает от сырости и туманов, а днём – от жары. Укрытый сверху толстым слоем веток и травы, шалаш не пропускает воду, хорошо защищает от ветра и кровососущих насекомых. Чтобы не проникли змеи, требуется менять подстилку, а вокруг шалаша насыпать золу с углём в неглубокой канавке.
Пока я возился с шалашом, а Викуша готовила место для костра, Григорий Петрович, обойдя свои «владения» и сделав прикидку «на урожай», занялся заготовкой дров из принесённого им сушняка. Нам он дал совет: «На дрова можно использовать старый настил из остожий».
Чтобы не тратить драгоценного времени в период покоса, Григорий Петрович ежегодно ранней весной, после зимней вывозки сена, обновлял остожье и стожара. Его справедливо возмущал вид стогов на совхозных покосах. «Не стога, а уроды какие-то. Большая часть сена превращается в навоз, - говорил он, - А всё потому, что горе-работнички вместо фундаментов под стога кладут сырые ветки, а в качестве стожаров втыкают в землю тонкие жёрдочки. От такой работы одни убытки».
- Зато у себя дома те же работнички метают великолепные стога, на которые приятно смотреть, - отметил я, - Что значит «своё» и «чужое»? А всё в материальной заинтересованности и совести людской.
- Совесть должна быть у людей, - возмущался отец Викуши, - Мы водолазы, часто нарушая инструкции по своей воле, по две смены работали под водой без подъёма на поверхность для обязательного отдыха. А платили нам не ахти какие деньги. А с лентяями и пьяницами мы далеко не уйдём! Уже застряли основательно. Приезжают горожане в совхозы на помощь, а совхозные рабочие в это время вкалывают на своих огородах…
Вскоре время подошло к обеду, да и сам обед был готов из лесных деликатесов – грибов, два десятка которых мы подобрали по дороге.
После обеда и короткого отдыха решили начать косьбу из расчёта на три стога.
- Погода нынче хорошая, - заключил Григорий Петрович, - сена на три стога хватит. Начнём косить на первый стог снизу, вдоль леса, так как в тени трава сохнет хуже.
Так и решили.
Вечером Григорий Петрович заглянул к соседям и вернулся хмурый: «Они сказали, что косят здесь сено в последний раз, ибо, по негласному распоряжению Хрущёва, местные власти требуют половину сена сдать государству. Кто будет уклоняться, у тех сено конфискуют в пользу ближайшего совхоза».
- Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, - вымолвил я, Теперь сюда никто не пойдёт. Через год-два цены на мясные и молочные продукты наверняка подскочат. Так что корову нам надо держать в любом случае… Да и с Вашей пенсией и нашими зарплатами далеко не уедешь…
Во время ужина я обратил внимание на небольшую берёзовую рощу, которая на фоне чернолесья сверкала ослепительной белизной в лучах заходящего солнца.
- Это кладбище, - сказали мне, - Берёзки, посаженные заключёнными, здорово выросли и превратились в берёзы такой вот дивной красоты.
Я решил посмотреть его поближе. Когда оказался на кладбище, то был поражён ещё больше: вся площадь рощицы представляла собой огромный жёлтый ковёр – так плотно прижавшись друг к другу, росли грибы – лисички. Такое чудо я видел впервые. Они были крупные, чистые и как бы говорили: «Бери нас пока мы целы, через неделю-другую нас не станет – погибнем». Был соблазн протянуть руку и собрать на жаркое, но сверлила мысль: «Не кощунство ли это?»
Я уже много знал о ГУЛАГе из книг А.Солженицына. Действительно – это было государство в государстве, в котором трудились рабы советского периода нашей истории. Лишённые свободы, заключённые строили «социализм» в десятках тысяч лагерей. Миллионы людей лежат вот в таких кладбищах, заброшенных и забытых.
Система власти, созданная на крови людей, не щадила никого, даже её создателей. Плоды этого безумия сейчас очевидны. История подтверждает, что все империи пали из-за рабского труда и постоянных войн. Однако, мало кто из нас об этом задумывается.
Возвращаясь к костру, я невольно вспомнил карельский город Надвойцы, конкретно – десятый (тоже десятый!) шлюз на Беломорканале. Он был построен в короткие сроки практически вручную. Камера шлюза и подводные каналы к нему вырубались в гранитной стене. Берега каналов выложены диким камнем.
Местные старожилы рассказывали, как на стройку приезжал сам Ягода. Окружённый свитой, он призывал строителей не жалеть сил в деле построения социализма, а по ночам выносили из бараков трупы этих самых строителей.
Большевики-сталинцы не понимали, что людей, как баранов, силой и обманом в социализм не загонишь…
Вечером, после работы, хорошо сидеть у костра за чашкой чая. Вокруг непривычная тишина, шум леса, с окружающих поляну болот подступает белёсый туман. За болотом курлыкают тетерева, слышны редкие голоса птиц.
Викуша заканчивает свои дела «по кухне», гасит костёр и напоминает об отдыхе.
- Завтра рано вставать, - беспокоится она, - пора выкуривать комаров из шалаша.
Изгоняются комары дымом тлеющей тряпки в консервной банке. До утра ни одного комара!
Сон на покосе крепкий, поэтому одна тревога – не проспать рассвет, чтобы по холодку, пока держится роса, сделать до завтрака десяток – другой прокосов. Как говорится в пословице: «Коси коса, пока роса!».
С первыми лучами солнца лес наполняется многоголосым пением птиц, радующихся наступающему дню. За перелеском закурлыкали тетерева, судя по количеству голосов, ток был большой. Возникло желание посмотреть их концерт, хотя и понимал, что не получится – улетят. Я даже представил себе сидящих на деревьях вокруг токовища зорких сторожей. Тетерева – птицы осторожные – без охраны они не токовать. «Придётся подкрадываться к ним со стороны леса» - подумал я, заканчивая косьбу перед завтраком.
За вечер первого дня и утро второго мы скосили половину площади для одного стога. Днём предстояла не менее важная работа – требовалось поднять скошенную траву у леса на бугор, где было больше солнца и ветра. Вика накормила нас завтраком и стала готовить обед. В воскресенье мы ждали её брата Анатолия. Он должен был доставить нам продукты и помочь сметать стог, если не испортится погода.
Я настаивал, чтобы Викуша шла домой… Она категорически отказалась:
- Пока стоит хорошая погода надо торопиться с завершением работ. Хотя здесь и хорошо, но дома лучше, поэтому нужно поторапливаться. Без горячей пищи тут можно застрять на долго: на голодный желудок вы и косы уроните…
Во время обеденного перерыва Вика рассказала, что раньше ей приходилось одной ходить на «десятый». Сюда несла продукты, а домой грибы и ягоды. Помогала отцу сушить сено и метать стога.
- Да, дорога длинная и зверя всякого вокруг много, - соглашалась она,- но большого страха не испытывала. Теперь тоже пошла бы одна, но в случае крайней необходимости.
Вечером, выкроив время, я решил навестить тетеревов. Пошёл вдоль лесной опушки по краю болота. На половине пути заметил бегущую впереди меня большую серую птицу, а за ней – цыплят. Напуганная мной, глухарка, временами делала подлёты и снова садилась. Глухарята, кувыркаясь и падая, бежали за ней. «Надо же, - подумал я, - До сих пор удаётся как-то выживать этой птице в наших поредевших лесах».
На углу болота проходила просека, по ней - звериная тропа. Я по ней свернул в сторону тока. Внезапно, почти из-под ног, выпорхнул выводок рябчиков. Глупые птицы взлетели и уселись на берёзе прямо над тропой. Вдоль тропы было обилие белых грибов…
Занявшись их сбором, я потерял осторожность и краснобровые черныши, сидевшие на деревьях, оказались бдительными и первыми покинули токовище, а за ними улетела и вся стая. Кратчайшим путём я вернулся к шалашу.
К концу третьего нами были подготовлены копны первого стога и наполовину скошена трава для второго…
В воскресенье пришёл Анатолий и мы сметали стог. Вечером он отправился домой с большой ношей грибов. Через два дня мы сметали ещё один стог. Оставался последний.
Погода была хорошей, но надо было торопиться.
В один из вечеров за чаем у костра Григорий Петрович поинтересовался. Где и как я научился обращаться с косой. По всему было видно, что он доволен моей работой на покосе.
Я рассказал тестю про своих родных: «До 1938 года моя семья жила в небольшой белорусской деревушке недалеко от райцентра Хотимск. Мой отец не стал вступать в колхоз. Нас за это наказали: отобрали приусадебный участок и велели убираться…
С помощью родственников перевезли избу в райцентр. Отец плотничал, мать занималась домашними делами. Корову, живя в райцентре, держать было трудно, но держали…
В 1941, перед самой войной её пришлось из-за травмы (в желудке оказался гвоздь) пустить на колбасу. Сутки всей семьёй мы делали этот продукт. В государственной коптильне за плату произвели холодное копчение и привезли домой. Хранили на чердаке. Там колбаса так высохла и затвердела, что жевать было невозможно. Во время многочисленных обысков немцы и полицаи, попробовав её, бросали под ноги и плевались. А она нам год служила вместо мяса: мы ею заправляли первые блюда.
После войны у нас снова была корова. Содержать её было дорого и тяжело: за покос (60 соток кочкаря с осокой) надо было отдать совхозу телёнка.
Родители часто болели: полицаи во время допросов отбили лёгкие, повредили печень. Во второй половине пятидесятых годов они умерли.
Я пошёл в школу с задержкой – помешала война. Жили мы бедно. Мне пришлось до третьего класса ходить в лаптях.
В четвёртом классе я сам пошил себе сапоги. Этому ремеслу я обучился у сапожника, жившего рядом с нами.
После седьмого класса во время летних каникул плотничал в бригаде отца наравне со взрослыми мастерами.
Школу я окончил, когда мне пошёл двадцатый год.
В 1958 году после окончания университета был направлен на работу в посёлок Надвойцы, где и встретил Викушу.»
Взбудораженный воспоминаниями я в этот вечер долго не мог уснуть.
Вставать рано было тяжело, но утренняя свежесть после первых прокосов взбодрила, снова хотелось жить и работать.
Окашивая фундамент бывшего здания, я срезал холмик над кротовой норкой. Под косой что-то звякнуло. Это оказались винтовочные патроны. Их было тридцать штук – полный боевой комплект. Григорий Петрович пошутил:
- Надо лучше посмотреть: может крот и ствол отдаст? Без патронов – зачем он ему?
Мы удивились хорошей сохранности патронов, затем, выбросили их в заброшенный лагерный колодец.
К концу второй недели мы сметали третий стог – последний. В трёх стогах было около пяти тонн хорошего сена.
- Как теперь его привезти домой? – поинтересовался я у Григория Петровича.
- Руководство шлюза всегда помогает лошадьми, - ответил он, - Не отказывает в этом деле и местный лесхоз, но только за отработку в лесу. Подремонтируем осенью мосты на речушках и начнём с мужиками вывозить сено по зимнику.
Перед сборами домой я обошёл скошенный участок и остановился у кладбища. Грибы на нём пожухли. Между деревьями проглядывали едва заметные холмики могил. Они были укрыты разнотравьем...
Поклонившись этим могилам, я подумал: «При жизни у каждого своя судьба, но под могильным холмом все одинаковы: богатые и бедные. Начальники и подчинённые. Важнее всего добрая человеческая память, которую надо заслужить. Силой и богатством этого не добьёшься.»
Я возвратился: всё было готово к отправке домой.
Григорий Петрович оценивающе смотрел на стога. Со стороны они напоминали своей формой огромные куриные яйца. С такой обтекаемостью им не страшны ни мокрый снег, ни затяжные дожди.
В метении стогов принимала участие и Вика. Она имела большой опыт в такой ответственной работе, как укладка сена, находясь на верху стога.
Дома, после купания в реке и принятия «стопки», я крепко уснул.
На второй день был разбужен Викушей к обеду.
На улице шёл дождь.
Родители радовались, что раньше, когда мы работали, погода не подвела, что мы всё вовремя успели сделать. Я тоже радовался вместе с ними, почувствовав себя членом этой прекрасной семьи.
Впереди нас ждали школьные дела…
_________________________________
Эпилог
Вот мы и состарились…
В трудах и заботах время пролетело очень быстро…
Я и Вика в школе проработали шестьдесят лет и дали «путёвку в жизнь» многим сотням молодых людей…
В 1970-м году мы переехали в город Волхов, где я работал заведующим Волховским РОНО, а затем и ГОРОНО, преподавал в старших классах школы №8 историю и обществоведение.
До Волхова мы жили в селе Путилово и Новой Ладоге.
За тридцать лет работы в народном образовании я был завучем, а затем в разное время директором четырёх школ…
У нас за первенцем Витей, названным в честь памяти моего племянника, родилась дочь Оленька.
У наших детей уже свои дети – наши внуки: Гриша, сын Вити, был назван в честь памяти деда, Григория Петровича; у Оленьки две доченьки, Машенька и Полюшка.
Теперь у нас одна радость в жизни – наши дети и внуки. Мы радуемся каждому их успеху и огорчаемся, когда случаются неудачи.
Ушли из жизни родители Викуши, оставив добрую память о себе.
Рано умерли и три брата Вики. Их звали Юра, Владимир и Анатолий.
Не стало и Тамары, преждевременно покинувшей нас. Мы вечно будем помнить её доброту и чуткость. Всем она старалась помочь, сделать что-либо хорошее. Вика никак не может смириться с мыслью, что её любимой сестры нет среди нас.
Мы часто вспоминаем дни нашей молодости…
Было в жизни много радости, не обходили нас стороной и неприятности с огорчениями, но в труде и повседневных заботах они каждый раз уступали дорогу светлому и доброму.
Больше всего нас постоянно беспокоит здоровье и счастье детей и внуков.
Вспоминается и «десятый» - тоже частичка нашей молодости.
Порой возникает желание побывать снова там, но к сожалению это неосуществимо…
Всё в этой жизни уходит в прошлое… Оно неотвратимо…
Алексей Иванович Володенко
город Волхов, 2005 год
Алексей Иванович и Виктория Григорьевна
(январь, 2006 год)
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |