— Никогда бы не подумала, что у призраков такой высокий интеллект, — съязвила я.
Но мне самой было не до насмешек. Я утратила всякое представление о времени. Мне чудилось, что мы провели в этом жутком месте вечность. Когда же нас хватятся? Кто-нибудь догадается, что мы тут? То, что Эллен была безумна, не было сомнений. Хотя сама себя она считала абсолютно здравой, умнее всех нас. Пока она говорила, я не боялась ее нападения, но что произойдет, когда ее исповедь закончится? В памяти с яркостью всплыла кошмарная ночь в башне. А ведь она была там! Эллен пыталась столкнуть меня в провал. До сих пор мое тело хранило отпечатки ее сильных, ловких рук, когда она цеплялась в меня и тащила к провалу.
Миссис Уолтер оказалась вовсе не беспомощной, не изможденной и совсем не хрупкой женщиной, требовавшей постоянного ухода и ежедневно страдавшей приступами.
— Но сначала мы не хотели тебя убивать! — тем временем продолжала говорить Эллен. — Леми сказал, надо напугать. Помнишь, мы пошли в часовню? Как замечательно, что матушка решила отыграться на мне и послала тебя сопровождать! Лучшего места и не придумаешь! Тогда ты сильно испугалась, думала, что столкнулась с привидением!!! Ха-ха, я сделала все правильно, и мой мальчик был доволен мной… Но ты не уехала! Как говорит мать, ты слишком упряма… А потом я поняла, что случилось самое страшное, то, чего я никак не ожидала.
— Неужели? И ваш Леми ничего не сказал вам или он тоже не знал? Удивительно…
— Тебе стало мало Китчестера, так ты решила отобрать у меня Дамьяна! Моего, моего Дамьяна! Сначала я надеялась, что его увлечение тобой скоротечно. Но ты оказалась сильнее, ты сгубила его! Он стал слишком слабым, потерял голову… Но я сама знаю, что лучше для него, я сама дам ему это! Ты не оставила мне выбора! В этот раз я не буду бессильной, я не стану бездействовать, я уберегу моего мальчика… Я освобожу Дамьяна от тебя!
— И вы решили ночью проникнуть ко мне в комнату, чтобы убить меня? Но у вас ничего не вышло, я всегда оставляла ключ в замке.
— Но я надеялась, что ты забудешь об осторожности… Мой Леми был добр к своей мамочке и подсказывал, как надо действовать. Он сказал, воспользоваться моментом! Как-то я заметила, как ты выходишь из дома и идешь к сторожевым башням. Это был хороший момент! Мне надо было только столкнуть тебя вниз, но ты заметила меня…
— Мне повезло, что рядом гуляли дети.
— Да, да, дети… они помешали мне. Я бы не стала причинять им вред…
— Тогда вы заманили меня в переход, где на лестнице был провал.
— Мы все блестяще спланировали. Все бы подумали о несчастном случае. Но ты оказалась слишком сильной, хотя я и подсыпала в отвар снотворное… Наверное, его было мало, раз ты так сопротивлялась. Но я боялась переборщить, тогда бы я не смогла тебя разбудить.
— Вы оказались талантливой актрисой.
— Я многие годы жила притворством… Но все эти мучения не напрасны! — лицо Эллен наполнилось какой-то безудержной радостью. Она подняла глаза, словно в молитве обращаясь к небесам. — В этот раз Господь не допустит моего поражения. Я не ошибусь, я буду сильной! Ради моего мальчика! Ни ты, ни сквозняки — ничто не сможет разлучить нас! Он останется со мной… Навсегда, навсегда, как и мой ангелочек, как мой Леми… Никто не получит его, он любит только меня, только мне он улыбается… Мне — своей мамочке.
— Вы сумасшедшая! — не отдавая себе отчета, выплюнула я слова, точно ядовитых жаб. — Вы убили Сибил! Вы сами уподобились вашим треклятым сквознякам, и подобно им забираете чужие жизни. Неужели вам безразлично, что вы причинили столько боли? Ведь вы сами пережили смерть сына и должны знать, насколько велико это горе — потеря близкого! Но вам…
Она перебила меня.
— Все для него. Мое сердце. Мой разум. Ничто не повредит ему. Ничто. Никто. — Она прижала руки к груди, сминая и с силой, до хрипоты, стягивая на шее шаль. — Я не стала бы ее убивать. Нет, нет… Ты — сгубила его. Ты, не она… Но Леми сказал, она навредит нам! Сибил Рид — плохо! Я не могу огорчить моего мальчика… Ничто, никто не отберет его у меня.
Вдруг она опустилась на пол и зарыдала, уткнувшись лицом в ладони, в свои исхудалые белые ладони, которые начали мять, коверкать лицо, несмотря на то, что женщина пыталась найти в них защиту.
— Так ее смерть не была ошибкой? — переспросила я. Возможно, я неправильно поняла бессвязные слова, но я не могла поверить, что эта безумная женщина разглядела в Сибил опасность. Что она могла сделать? Как помешать ее сумасшедшим идеям? — Зачем?
Эллен не ответила. Она сидела совершенно неподвижно, освященная рассеянным, ламповым светом, таким умиротворенным, таким спокойным. Но вот ее ладони отлепились от лица, и она уперла в них взгляд, поворачивая их то тыльной стороной, то внутренней, точно пытаясь что-то рассмотреть. Внезапно ее мокрое, покрасневшее лицо исказилось, изо рта вырвался вопль, и руки молниеносно протянулись к стоявшей рядом лампе и в тот же миг с силой метнули ее в меня.
Я увернулась. Но лампа пролетела выше и ударилась в перегородку камеры, в которую уходила решетка. Над головой раздался звон. Стекло брызнуло мне в лицо, причиняя острую боль. В глазах защипало, я часто заморгала, но тотчас ощутила нестерпимый ожег, словно под веки сунули пылающие угли. Закричав, я прижала пальцы к глазам и почувствовала влагу. Вокруг резко завоняло керосином. Я была ослеплена!
Не успела я осознать, что произошло, как яростная атака сбила меня с ног. Падая, я ударилась головой о камень. Волна боли окатила меня. В следующую секунду тяжелое, точно чугунное, тело Эллен придавило меня к полу. Извиваясь, я попыталась сбросить ее с себя. Но холодные руки, стальными прутьями обвились вокруг шеи, и чем отчаяннее я дергалась, тем ожесточеннее становилось давление тисков.
До моего слуха донеслось собственное охрипшее дыхание. Глаза все еще жгло, слезы катились градом, и единственное, что я видела — это фиолетовые искры в кромешной тьме. Клещи на шее сжались еще сильнее. Из моего горла вырвалось свистящее сипение… Нет! Я не умру! Не умру! Перед глазами поплыли белые круги. Я напружинилась, чувствуя, как приливает сила к рукам, ногам, спине, и что есть мочи рванулась, отбрасывая от себя Эллен. Мне почудилось, что с меня упала наковальня — такая невероятная легкость сделалась во всем теле! Жадно заглатывая воздух, я тут же вскочила на ноги и беспомощно выставила перед собой руки. Я не сдамся! Я буду бороться! Совсем рядом раздался пронзительный смех.
— Ты слепа, как котенок! Какая жалость.
— Я буду бороться! — взвизгнула я. — Нас хватятся в замке! Нас будут искать.
— Они не станут искать здесь.
Она была права. В самом деле, с чего бы им пришло в голову спускаться в подземелье?
— И даже если бы они знали, где мы, — продолжала Эллен, — им не удастся прийти тебе на помощь. Я покончу с тобой быстрее… Думаешь, мне самой хочется оставаться тут? Я чувствую, как волнуются сквозняки. Они довольны! Они чуют жертву!
Я начала звать на помощь. Это было глупо. Кто мог меня услышать? Зато я услышала сквозь нервное хихиканье Эллен, звук осторожных шагов. Она приближалась ко мне. Так расчетливо и неторопливо подкрадывается к кровати больного старуха-смерть, которая уверена, что в этот раз точно уйдет с поживой.
Мной завладел панический страх. Я начала осознавать, что и в самом деле сейчас умру. Я начала звать кого-то, даже не понимая кого. Потом поняла, что кричу:
— Я не хочу умирать! Не хочу!
Но она неумолимо приближалась. Невольно я сделала шаг назад. И вдруг… с беспредельным ужасом поняла что стою на самом краю дыры. Одно неловкое движение — и я сорвусь вниз. Я замерла. Пустота под ногами веяла ледяным холодом, в нем явственно ощущался омерзительный запах смерти, ощущался даже не разумом, а какими-то древними инстинктами до предела обострившимися. Так я стояла, снедаемая разрывающими на части паническим ожиданием. Стояла, казалось, часами, потому что время остановилось, растекшись в густое, тягучее желе.
Пока не появилось еще что-то. Движение беззвучное, но ожидаемое и потому невыносимо страшное. Эленн поняла, что я оказалась в западне! Ее горячее дыхание обрушилось на меня вместе с остервенелым криком:
— В прошлый раз мне не удалось столкнуть тебя! В этот раз — тебе не избежать падения!
Ее исступленный крик пришелся мне в самое ухо и яростно взорвался в мозгу. Тотчас я ощутила толчок в плечо, легкий, но достаточный, чтобы ноги дрогнули. В самый последний отчаянный миг я попыталась ухватиться за убийцу, но пальцы, тщетно перебирая воздух, рассекли пустоту. Эллен успела отпрянуть. А я ступила в пустоту…
Через долгий, несказанно долгий миг ко мне вернулась способность мыслить. Первое, что я осознала, — я висела, вцепившись в каменный край, а ноги болтались в воздухе, не находя опоры.
— Найтингейл, — как будто издалека донесся до меня голос Эллен. Секунды она вслушивалась, затем позвала снова, каким-то неестественно вялым голосом, — Найтингейл, ответь мне!
Над моей головой раздались ее шаги. Она застыла над дырой, всматриваясь в чернеющую бездну. С бешено бьющимся сердцем я представила, как ее ботинки давят мне пальцы и, не выдержав боли, я лечу вниз. Откуда-то из глубин памяти родились слова молитвы. Снова и снова я повторяла их в надежде на милосердное избавление от боли… Но Эллен чего-то ждала…
Внезапная мысль обрушилась на меня ослепительной надеждой — она не видит меня! Она думает, что я упала! Слабый луч света, пробивавшийся сквозь грязную щель оконца, не рассеивал темноту в камере, а лампа была пущена ею в ход в качестве оружия.
Возможно… О Боже, помоги мне! Я неистово молилась, боясь еще поверить в такое невозможное, немыслимое, сверхъестественное везение! Я затихла, силясь не дышать, не дрожать, не существовать… Боже, Боже… Боже помоги! Секунды бежали за секундами — сколько прошло времени? Сколько я не дышала? В голове помутилось, еще мгновение и она разорвется от натуги.
Эллен отступила.
— Леми, мы сделали это, — пробормотала она, выходя из камеры. — Ты будешь мной доволен, я знаю. Я сделала все как надо. Дамьян спасен, мой мальчик спасен. Никто, никто не отнимет его…
Она все говорила и говорила, но я уже не разбирала слова. Я почти видела, как она на ощупь брела по коридору, спеша к спасительному выходу.
Между лопаток по спине загулял холодок от ощущения бездны подо мной. Я напряглась, силясь подтянуться. Но онемевшие руки, будто набитые опилками и иглами, не желали подчиняться и вытягивать, ставшее стопудовым, тело. Только пальцы бесплодно царапали камень, едва ли ощущая его поверхность. Все тело казалось чужим, и лишь страх, живший в сердце, был неотъемлемой частью меня.
Оставалось только ждать. Но долго ли я могла продержаться так? Десять минут, час, сутки… И кто придет сюда? Никому нет дела до этого кошмарного места, разве только крысам… Я зажмурила глаз и открыла, повторив так несколько раз. Слава богу, жжение в глазах почти прошло и, насколько я могла судить, всматриваясь в темень, зрение стало возвращаться ко мне.
Тут в голову пришла мысль, а что если Эллен скажет всем, что я ушла, бросила всех и ушла. Она может даже написать записку, объясняющую мой уход. Ее воображение без труда справится с такой легкой задачей.
Сырость и холод начали просачиваться мне в кости. По телу прошла волна озноба. Я хотела закричать, позвать на помощь, но вовремя передумала. А вдруг Эллен все еще в подземелье? Вдруг она услышит мои крики и вернется?
Окутанная непроглядной тьмой, я висела и слушала, как глухо ухает мое сердце и как медленно, словно толчками, движется кровь в руках и ногах. И мысли тоже тяжелые и медлительные, неторопливо ворочались одна за другой, точно разленившиеся перекати-поле, не давая сосредоточиться.
Пальцы свело судорогой от ожесточенного напряжения. Неужели конец?
— Нет, нет! Только не сейчас, только не сейчас… — безумно зашептала я.
Но я боролась… Нет, нет же. Я не могу умереть! Должно случиться чудо! Дамьян спасет меня! Конечно, это будет Дамьян. Если бы только он мог услышать меня, почувствовать, как я нуждаюсь в нем!
— Дамьян, — провыла я, с силой вжавшись виском в вытянутую руку. — Кто-нибудь… хоть кто-нибудь… Помогите! Помогите…
Кричать я уже не могла. Силы оставили тело, превратив его в безвольно болтавшийся куль. Я только тихо поскуливала, не узнавая своего жалкого голоса.
Внезапно слух мой напрягся. Я как будто что-то услышала. Далеко, в глубине коридора, торопливые шаги, тяжелые, с металлическим перестуком, как от мужских сапог. Дамьян! Это Дамьян! Боже, это Дамьян! Безмерный восторг опалил меня. Только бы удержаться! Держись, держись, молила я себя. Это он! Он идет к тебе! Он спасет тебя! Только держись…
— Дамьян! — выкрикнула я, но с губ сорвался только рыдающий всхлип. Но и он как будто достиг цели. Человек пустился в бег. И уже через минуту оказался в камере. Я задрала голову, чтобы видеть его.
Сквозь белесую пелену в моих глазах, прорвался свет лампы. Я различила склоненное надо мной лицо Дамьяна, расплывчатое и немного мутное.
— Слава богу! — выдохнула я, чувствуя, как глаза наполняются нестерпимыми слезами. Все-таки пришел… Он пришел ко мне, он спасет меня! Теперь все будет хорошо…
Я всматривалась, стараясь разглядеть протянутые ко мне руки. Но Дамьян бездействовал. Он неподвижно стоял над дырой и смотрел на меня, освещая лампой. Насколько я могла видеть, лицо его было белым, как у мукомолов после трудного рабочего дня. Белым и застывшим…
— Дамьян, — прошептала я. Слезы высохли. Я не могла ничего понять, почему он медлит, почему стоит и так смотрит на меня… Неужели он наслаждается моими муками? Голова загудела от нахлынувших подозрений.
Тут же пальцы заломило от боли. Изломанные ногти будто вгрызлись в камень, но хватка их стремительно слабела.
— Прошу тебя, — почти беззвучно выдавила я. Сердце мое бухнуло в пропасть. В ту самую пропасть, где через миг окажусь я… Он не спасет меня! Ему нужен Китчестер! Почти физически я ощущала, как неистовое желание безраздельно владеть замком поработило его.
— Ты же понимаешь, какая это отличная возможность? — спросил он, не сводя с меня глаз. Говорил он ласково, будто утешал раненую птицу. — Если ты упадешь, мне достанется все!
Его рот судорожно исказился, словно не желая говорить, словно сопротивляясь воле хозяина. Его лицо наполнилось отвращением, точно в этот миг он ненавидел и презирал себя. Казалось, внутри него боролось два человека: один, видевший во мне беспощадного врага, а другой, любивший меня и страшившийся за мою жизнь. Борьба длилась недолго, всего несколько тяжелых ударов моего сердца. Затем я уловила резкую перемену в его лице — отвращение сменилось какой-то бесповоротной решимостью. И даже пелена все еще мешавшая мне отчетливо видеть, не сумела скрыть зажегшийся в его глазах огонь.
— Но с другой стороны… Что ты со мной сделала, золотко? Заколдовала?… Чертовски сложно — сделать выбор и не ошибиться.
— Прошу тебя, — вместо ответа проскулила я. Рук я уже не чувствовала. Они настолько затекли и онемели. Неожиданно он лег на живот и, свесившись в дыру, ухватил меня чуть выше локтей и стал вытаскивать.
Когда ноги ступили на твердый пол, они затряслись и подкосились, точно скованные параличом. Я рухнула на колени, но и в этой позе не удержалась, а повалилась боком, скрючив оцепеневшее тело. «Спасена!»: мелькнула мысль, прежде чем я провалилась в темноту.
Очнувшись, я не сразу осознала, что происходит и где я нахожусь. Вокруг все так же клубилась тьма, и в первый момент я вообразила, что до сих пор пребываю в беспамятстве. Но, нет. Меня несли на руках. Окостеневшее, будто обратившееся в соляной столп, тело чувствовало крепкую хватку мужских рук и полностью подчинилось их надежной и удивительно спокойной силе. Размеренный ритм шагов словно убаюкивал. Я закрыла глаза, не желая думать, не желая двигаться, не желая выбираться из спасительного забытья… И не желая думать о том, как Дамьян рисковал, демонстрируя свою власть надо мной. А ведь я в любой миг могла упасть, и он осознавая это, все же ублажил свое безмерное самолюбие.
В следующий раз я открыла глаза, когда услышала голоса. Дамьян отдавал приказы, требуя позвать доктора. Он уложил меня на диван в голубой гостиной, подложив под голову несколько маленьких подушечек. Потом он ушел, оставив меня одну. Не знаю, сколько прошло времени с его ухода, я то забывалась сном, то пробуждалась с хрипом и плачем.
Когда Дамьян вернулся, то нес чашу с водой и полотенце.
— Доктор пока занят с Эллен. Немного потерпишь? — спросил он и внимательно осмотрел мое лицо и руки. — Не все так плохо, соловей.
— Глаза… щиплет, — сказала я через силу. — Керосин попал.
Как бы ни был Дамьян удивлен моим сообщением, он не стал меня расспрашивать, понимая, что говорить мне тяжело, а смочил полотенце и с величайшей осторожностью протер мне глаза и лицо. Затем, пододвинув ногой стул, сел рядом со мной.
— Неугомонная девчонка, — прошептал он, одновременно укоряя и лаская. Он взял мою ладонь, черную от грязи, с изломанными ногтями и ссадинами, и, повернув внутренней стороной, легко коснулся кожи своими пальцами. Мне почудилось, будто боль, пульсирующая в руке, немного угасла. Потом он все с той же деликатной осотрожностью вымыл мои руки.
— Как… как ты узнал, где я? — горло саднило, будто безжалостные пальцы убийцы все еще стискивали его. Слова дались с трудом.
— Эллен пришла ко мне в теплицы. И сказала, что убила тебя — скинула в дыру в камере. Ей не терпелось объявить о своей победе.
— И ты помчался спасать меня?
— Тут же. Как верный пес.
— Но ты медлил! Ты потешался надо мной… даже тогда, когда я была в шаге от смерти!
— А это одна из моих слабостей, золотко, — потешаться. Порой мои слабости сильнее меня. Прими как должное.
— Но я могла упасть! — мой голос сорвался на хрип и я закашлялась.
— Но ведь не упала. Думаю, ты могла провисеть еще минут десять, как минимум. В тебе выносливости как у циркового силача! Уже в какой раз ты поражаешь чудесами выживаемости.
Даже сейчас он не мог обойтись без издевки! Его слова всколыхнули во мне пережитый кошмар. Я содрогнулась и с силой зажмурила веки. Тело отозвалось ноющей неувядающей болью.
Дамьян все это время, не отрываясь, смотрел на меня. Его взгляд обжигал похлеще керосина.
— И все же ты спас меня, — натужливо произнесла я, боясь заглянуть ему в глаза.
— А что еще мне оставалось делать? — расплылся в ухмылке Дамьян. — Пришлось. Из чистого эгоизма!
— Спасибо, — прошептала я. Но мне вдруг стало так чудовищно неловко, что я поторопилась заполнить возникшую паузу.
— А Эллен?
— Тогда я запер ее в одном из флигелей. — Дамьян весь скривился, — Она дико орала… На виду у работников и слуг. Хотя вряд ли она вообще их заметила. Ее так лихорадило, что она ничего не сознавала. Я не предполагал, насколько она больна на самом деле.
— Она убила Сибил!
— Да, я знаю. Я уже говорил с ней. Она призналась во всем. Сказала, что сделала это ради моего блага. Сказала, что восстановила справедливость. И хотела, чтобы я оценил, как велика ее любовь ко мне. Она все время путалась, называла меня своим мальчиком, будто я сын ей. И не могла понять, почему ее слова приводят меня в ярость… Она абсолютно невменяема! До сих пор я не понимаю, как проглядел ее безумие! Но я даже не подозревал ее. Она всегда была добра ко мне!
— Что теперь с ней будет? — вопреки всему мне было жаль Эллен Уолтер. Она была больна. И именно болезнь и неумолимое горе подвигли ее на преступление.
— До прибытия полиции пусть посидит в библиотеке. У двери сторожат слуги. Хотя вряд ли они там нужны. После исповеди у нее случился эпилептический припадок. Сейчас с ней врач.
— А как же мистер Уолтер? Его она тоже убила?
— Нет. Она использовала его, чтобы заманить тебя в ловушку. Эллен знала, что ты не раз слышала, как он говорил о подземелье. Поэтому была уверена, что ты, не раздумывая, будешь искать его там. На самом же деле она усыпила его и перетащила тело в свою гардеробную. Сейчас я узнал, что Джордан нашел его под горой пледов.
Нас прервали. В комнату вошел врач, которого Дамьян привез из Солсбери для графа. Со скучающим выражением на лице, будто бы все произошедшее в доме было самым обыкновенны житейским делом, он осмотрел меня и назначил постельный режим и укрепляющее питье. Закончив со мной, мужчина обратился к Дамьяну:
— Я осмотрел вашу больную родственницу. После осмотра она впала в обморок, и, скорее всего, пребудет в нем еще долгое время. Слишком уж сильный эмоциональный стресс испытала она. Но я пришел к интересному заключению…
Дамьян поднял бровь, призывая доктора продолжать.
— Смею утверждать, что миссис Уолтер завзятая морфинистка. Все признаки употребления налицо. Вы сказали, что она долгое время разыгрывала немощную больную, вот именно морфий в малых дозах и дал ей такую возможность. В состоянии наркотического опьянения…
— Я знаю, как действует морфий на человека, — жестко сказал Дамьян. — Но где она брала его?
— О, вот на это я не могу вам ответить. Возможно у местного врача.
Дамьян сжал челюсти, так что слышно было, как заскрипели зубы.
— Это все?
— Нет. У нее явная склонность к галлюцинациям. Конечно, полиция будет решать, как поступить с ней, но едва ли она может отвечать за свои поступки. Я советую вам настаивать на помещении ее в специальное учреждение, где ее будут наблюдать и лечить… Однако я не пойму природу ее галлюцинаций. Мне приходилось сталкиваться с больными, чей рассудок был замутнен, но все действия миссис Уолтер говорят о холодной расчетливости и обдуманном планировании, а для этого нужно иметь трезвый ум. Морфий? Сомнительно. Те малые дозы, которые она принимала, чтобы сказаться больной, не могли стать причиной столь ярких и реалистических видений… Я в полном недоумении, мистер Клифер. Хотел бы я подвергнуть ее более тщательному осмотру…
Дамьян задал врачу еще несколько вопросов, но я уже не слушала их разговор. Думать об Эллен и ее воображаемом Леми мне тоже не хотелось. Хотелось спать. Но мне не дали заснуть. Появилась запыхавшаяся Жаннин. Комната сразу же наполнилась взволнованными восклицаниями и смятенными вздохами. Однако за всей этой беспокойной трескотней ощущалось еле сдерживаемое любопытство и ошеломление.
— Кто бы мог подумать! Наша бедняжка Эллен — убийца! — трепетно заахала раскрасневшаяся миссис Клифер, смазывая мои ссадины мазью. — Господи, мы едва поверили, когда услышали новость! Старик чуть дуба не дал! Все норовил соскочить с постели и прямо в сорочке направиться к тебе, удостовериться, что его обожаемая внучка цела и невредима… А Элеонора, вообще, как услышала, так сделалась синее мертвеца! Еще бы, кто захочет иметь дочку-убийцу! Она даже мистера Уолтера чуть не убила… Ах, ты же не знаешь, его нашли в ее гардеробной. Она опоила его какой-то гадостью из того запаса, каким пичкала себя… Бедный, бедный Мэтью! Как только он достаточно окрепнет, я обязательно…
— Успокойся уже! — процедил Дамьян, с раздражением, взглянув на мать. — Лучше поднимись наверх и приготовь Найтингейл постель и чего-нибудь успокоительного. Ей надо отдохнуть.
Не ответив сыну, Жаннин поднялась, явно с большим сожалением, и, одарив на последок доктора ласковым взглядом, выплыла из гостиной.
— Попытайся заснуть, — обратился ко мне Дамьян, его твердая рука на моем запястье предавала мне спокойной уверенности в том, что все в порядке. — Как только мать все приготовит, я отнесу тебя наверх. А пока поспи. Мне еще нужно отправить кого-нибудь за полицией. И старик, наверняка, захочет услышать все подробности… Лишь бы это не доконало его…
— Что ты, наоборот, это его взбодрит. Его может доконать только невыносимая скукотища.
ГЛАВА 38
Кошмар преследовал меня. Мне снилось бестелесное лицо, выхваченное из глубины мрака тусклым ореолом света; лицо, открывшееся мне во всей своей жути, оно было так хорошо знакомо мне под маской искренности и сострадания, отчего теперь казалось еще более отвратительным. Во сне я с ужасом ощущала, как стальные тиски сжимаются на моем горле, а что-то острое впивается в щиколотку… Очнувшись, я поняла, что это всего лишь деревянный край подлокотника, на котором лежала моя вытянутая нога.
Сколько я проспала? Видимо недолго, так как ни Жаннин, ни Дамьян еще не появлялись. Я приподнялась, чувствуя ломоту и боль во всем теле, и откинулась на спинку дивана. Мне не давало покоя ощущение, что почему-то было очень важно перебрать в памяти все, о чем говорила Эллен; что от этого зависело очень многое и, если я сделаю это, то найду правильный ответ. Но ответ на какой вопрос?! Однако чем упорнее я пыталась схватить неотступную мысль, тем дальше она ускользала от меня.
От размышлений меня отвлек щелчок дверного замка. Но вместо Дамьяна в комнату вошла леди Редлифф, неся поднос со стаканом отвара и золотистыми бисквитами с изюмом, от которых поднимался душистый теплый аромат.
— В суматохе все разбрелись кто куда, приходится самой опускаться до прислуживания, — сквозь зубы процедила старуха, считая, видимо, что подобная манера говорить в данную минуту внушила бы мне трепет и продемонстрировала ее ничем непоколебимую властность. — Пей. Позже Жаннин приготовит тебе легкий обед.
Она поставила поднос мне на колени, а сама села на краешек стула, который до этого занимал Дамьян. Почуяв аппетитный запах бисквитов, я поняла, насколько голодна, и жадно набросилась на еду.
— Ты имеешь исключительно неприятную особенность — создавать нервозную обстановку там, где прежде было спокойствие, — заявила уничижительно старуха. Мой явно несветский вид вызвал у нее раздражительную морщину в углу рта, словно бы неразбериха в моей одежде волновала ее гораздо сильнее случившейся трагедии. — Нет ничего удивительного, что ты все время попадаешь в затруднительные ситуации.
Я видела, что даже в такой нелегкий час она всеми силами хранит верность своей излюбленной манере держать себя.
— Вы злитесь на меня. Но разве я виновата перед вами? — горячо воскликнула я. — Если вы думаете, будто мое появление подтолкнуло вашу дочь к сумасшествию, то вы ошибаетесь! Оно зрело в ней долгие годы, с тех пор, как она потеряла сына. Эллен больна. И только ее больной разум виновен в трагедии. Мне глубоко жаль ее, несмотря ни на что.
Элеонора резко поднялась и прошлась по комнате. У окна она остановилась и крепко вцепилась в портьеру, скомкав ткань в кулаке.
— Что мне сказать? Моя дочь — убийца. Не очень-то приятно это осознавать. Но сумасшедших ведь не судят… Что с ней будет?
— Не мучайте себя, леди Редлифф. По-видимому, ее отправят в специальное учреждение для больных. Я не знаю. Но полиция разберется.
— Ее оставят жить? После того как она убила человека и пыталась дважды убить тебя? Разве ее сумасшествие больше не опасно?
Она обернулась ко мне. Глаза ее затуманились, но были это слезы жалости к своей дочери или раздражение, проскальзнувшее в ее голосе, я не поняла.
— Но в любом случае я не могу позволить, чтобы мою дочь, одну из Китчестеров, отправили в психушку или повесили! Это не-до-пус-ти-мо! Есть и другой способ наказать ее! Она понесет заслуженное наказание… Я вижу, ты уже выпила отвар!
Элеонора подошла ко мне и забрала из моих рук поднос. Поставив его на столик, она взяла стакан и выплеснула прямо на ковер оставшиеся в нем несколько капель жидкости. Затем вытащила из рукава носовой платок и тщательно вытерла стакан. Ее действия меня сильно удивили. Впрочем, как и последние слова.
— О каком способе вы говорите? Что вы имеете в виду?
— То, что я не допущу позора в семье! Я сама прослежу за тем, чтобы репутация Китчестеров осталась незапятнанной. Если чахоточная больная умрет после тяжкого приступа, никто из соседей не заподозрит ничего неладного.
— С чего вы взяли, что Эллен умрет? — перебила я ее.
Она брезгливо поморщилась.
— Временами ты бываешь до безобразия ограниченной.
Поставив стакан на поднос, старуха вновь опустилась на стул, сложив руки на коленях. Глаза ее, не мигая, наблюдали за мной, словно выискивая что-то в моем лице.
— Конечно, она умрет, — едва кивнув, безапелляционным тоном изрекла Элеонора. — Когда я закончу с тобой, я спущусь к своей дочери и немного побуду с ней, ведь это так естественно… Вот только после приступа, бедняжка Эллен так и не оправится.
— Это чудовищно! — вскричала я, сраженная ее словами.
— С того самого момента, как я приступила к выполнению своего плана, я знала, что мне придется пожертвовать ею и, возможно, еще не одной жизнью. Но Китчестеры всегда шли на жертвы! Долг и честь для нас превыше каких-либо сантиментов… Ты все еще не понимаешь? Возможно, ты еще не совсем пришла в себя и не можешь уловить смысл моих слов?
— Мне кажется, я вполне уловила смысл, — вкрадчиво сказала я. Неужели это не сон? Нет! Наверное, я сплю. И мне сниться кошмар! Я хотела ущипнуть себя, но боялась пошевелиться, чтобы не выдать своего смятения. — Что за план у вас был?
Элеонора фыркнула.
— Тебе не удастся потянуть время с помощью разговоров. Вряд ли на этот раз тебя спасут — я не совершаю идиотских ошибок как моя дочь. Братец продержит у себя Дамьяна о-очень долго, он так же безобразно любопытен, как и ты. А сладострастная Жаннин в данный момент млеет в объятиях своего любовника…Уж очень сильно она переживала за него, раз не дотерпела до ночи… Так что сожалею, милочка, тебя некому спасать. Да, и поздно уже.
— Вы отравили отвар? — спросила я, и поразилась спокойствию в голосе.
Борьба за жизнь в подземелье отняла у меня слишком много сил и эмоций. И сейчас, когда я вновь была на краю гибели, мной будто овладело равнодушие к собственной судьбе. Я словно не могла поверить, что мне все еще грозит гибель; что я стою в шаге от смерти и чуда, второго за столь короткое время чуда, уже не случится!
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |