Соловей для черного принца (СИ) 41 страница

Во рту появился вкус горечи, горло пересохло, будто я целый день бродила по пустыне под палящим солнцем.

— Но я не знал… я не предполагал, что все обернется таким безобразием! Ты должна верить мне, Роби. Я не думал, что Дамьян… или кто-то другой зайдет так далеко, чтобы завладеть замком. Теперь я уже ничего не понимаю! Я считал, что это проделки Дамьяна, что он хочет напугать тебя, но не навредить! Ведь я вижу — он неравнодушен к тебе! Но эта наглая выходка, это убийство! Оно все меняет! Если это не мальчишка, а я не верю, что он мог ошибиться, то кто? И потом, он отказался от Китчестера, пошел на принцип — это доказывает его невиновность… Но кто убийца?! Только не эти душегубы с болот! Чушь… Враки чистой воды…

— Но вы позволили обвинить и судить их! Для вас это было облегчением, потому что «грязное белье» осталось не переворошенным! А Китчестер не подвергся оскорблению!

Старик хмыкнул и едва заметно покачал головой. Крупная капля пота скатилась со лба по виску, на миг зависла на скуле, затем упала на морщинистую шею и скрылась под фланелевым воротником.

— И все же вы ошиблись, — более спокойным тоном сказала я. — Я не такая как вы. Возможно, во мне есть что-то от Китчестеров, как-никак мы одна кровь. Но я другая.

— Да, в тебе есть душа, — устало просипел дед. — Невинная и бескорыстная. Дамьян разглядел ее и возжелал больше, чем груду никчемных камней. Наверное, он прав. Я же остался один на один с этим древним монстром. Китчестер умрет вместе со мной.

Наступило молчание. Старик напрягся, вновь закрыв глаза, будто прислушивался к отголоску своих слов, не совсем понимая, что только что произнес. Силы его давно иссякли. Ему все тяжелее давалось бодрствование и, по-видимому, хотелось только одного — забыться.

— Я лучше пойду, — сказала я. — Я вас утомила.

Он положил мне на плечо иссохшую руку с птичьими пальцами и сжал с удивительной для ослабленного болезнью старика силой. Он не собирался сдаваться.

— Останься здесь, Роби. Ты все, что у меня есть… Китчестер и ты…

Я почувствовала в себе сопротивление, но он был старым и больным, и все-таки он повелевал, и я позволила ему это.

Когда я вошла в свою комнату, я увидела, что запирать дверь не понадобится. У окошка, опершись локтями в каменный подоконник и подперев подбородок кулаками, стояла Жаннин.

— Мы тебя ждали, — сказала она вместо приветствия. — Старик не хотел помирать без тебя.

— Он не умрет, — грубо бросила я.

— Но врач сказал, надежды нет. Мы все как на иголках. Леди Редлифф уже отдала некоторые распоряжения насчет похорон.

— Не слишком ли она торопится?! Он борется, — отрезала я. — Жаннин, чего вы хотите? Ведь вы не просто так сюда зашли?!

Она широко раскрыла глаза, сиявшие искренностью и сердечностью, но я не слишком им доверяла. Несколько секунд женщина обдумывала ответ. Наконец, произнесла:

— Ты должна переубедить моего сына.

— Переубедить в чем?

— Отказаться от этой шальной мысли с документами! — выпалила Жаннин и сцепила в кулак руки. — Из-за этих чертовых бумаг, что он подписал, мы лишились всего! Теперь он не сможет владеть Китчестером! И все из-за тебя! Я никогда не думала, что мой сын окажется таким простофилей. Похоже, он свихнулся! Ты обязана переубедить его! Ведь ты сама столько раз заявляла, что тебе не нужен замок. Ты имеешь влияние на него, мы все прекрасно в этом убедились. Так воспользуйся им! Ты же не хочешь, чтобы мы, по твоей милости, оказались на улице, когда замок перейдет к Элеоноре!

— Я не сделаю ничего подобного, миссис Клифер. — отчеканила я не своим жестким голосом. — Дамьян так же своеволен и упрям, как и мой дед. Недаром граф питает к нему большую приязнь, чем питал к своему собственному сыну. Дамьян не отступится от своего решения, даже если я встану перед ним на колени, чего я, естественно, делать не собираюсь.

— Ты бессердечная, — воскликнула Жаннин и заломила руки на груди. — Тебе нет совершенно никакого дела до чужого горя!

Она проскочила мимо меня, обдав сладким ароматом ванили и сдобы, и выскочила в коридор, при этом столкнувшись и чуть не сбив с ног Джессику, оказавшуюся в столь неудобном месте, как раз рядом с моей дверью. Что это — случайность? Или же мисс Рассел, как истинный секретарь, обязала себя вникать во все дела, что свершаются под крышей дома ее работодателя? Мы обменялись с ней взглядами. В моем — враждебности было не меньше, чем в ее.

А на следующий день пропал Мэтью Уолтер.

ГЛАВА 37

— Найтингейл, ты не видела мистера Уолтера?

Жаннин на цыпочках вошла в комнату деда и, прикрыв скрипнувшую дверь, застыла на пороге, вцепившись пухлыми пальцами в изогнутую в виде розы медную ручку. Ее лоснящийся лоб, похожий на катыш мягкого сливочного масла, прорезала тревожная морщина.

— Нет, только вчера во время ужина, — отозвалась я шепотом. Дед спал, беспокойно постанывая и покряхтывая во сне. С утра он чувствовал себя немного лучше, похлебал куриный бульон и после даже выдал какой-то анекдотец времен своей молодости. Но доктор снова и снова повторял, что не знает, стоит ли доверять этим обнадеживающим признакам.

— А в чем дело? — властно осведомилась леди Редлифф.

— Мистер Уолтер пропал, как сквозь землю провалился, — всплеснула руками Жаннин. — Эллен сказала, что он не ночевал в своей спальне. Я опросила всех, но никто не знает где он. Бедняжка страшно обеспокоилась. А в ее состоянии нервическая паника крайне не желательна!

— Это ее обычное состояние, и она всегда в панике! — высказала Элеонора и присовокупила. — Пора бы уже привыкнуть к ее мифической инвалидности!.. А его вещи на месте или пропали вместе с ним? Мало кому не опротивеет вид моей дочери. Не много же радости жить бок о бок с выходцем с того света!

— Все на месте. И его книжечка…без нее он бы не…он бы не ушел без нее.

— Да тебя никак всю трясет! — заметила старуха с сарказмом. — Эллен беззастенчиво глупа! Как я вижу, некоторым от этого польза. И не смей отпираться, милочка! Но меня абсолютно не заботит с кем из прислуги муж моей безмозглой дочери крутит амуры… Ты хотела что-то сказать, Жаннин? Или тебя покоробило слово «прислуга»? Не думала, что ты до сих пор находишься в безмятежном неведении относительно своей роли в Китчестере… Найтингейл, твоя помощь мне не требуется. Сходи к Эллен и узнай в чем дело. Главное, постарайся привести ее в чувство. Я не в силах выдержать еще и ее затяжные приступы.

— Вы намереваетесь довериться мне? Помнится, в прошлый раз вы были недовольны моим посещением Эллен.

— А разве есть выбор? Мисс Рассел уехала по моему поручению в Солсбери. Я же не ожидала, что мой размазня-зять создаст нам проблемы.

Закрыв книгу, я положила ее под подушечку на стул, и, прежде чем выйти, подошла к старику. Он спал. Но его истрескавшиеся губы непрерывно шевелились, как будто во сне он вел с кем-то оживленную беседу. Над кроватью повис тяжелый запах кислятины, исходивший из стоявшей на тумбе оловянной плевательницы, в которую дед отхаркивал мокроту. Там же лежала и вишневая трубка, набитая крепким табаком. Курить старику было строго запрещено, и он довольствовался тем, что во время бодрствования частенько подносил трубку к своему грушевидному носу и вдыхал вожделенный табачный дух.

Жаннин вызвалась проводить меня. После гнусных нападок Элеоноры деланное радушие на ее лице сменилось страдальческой гримасой, по всей видимости, не мнимой. Как только мы скрылись от свинцового взгляда старухи, женщина привалилась к стене и запричитала, жалуясь на несправедливость обманщицы-судьбы. В конце концов, фейерверк слов и эмоций сменился неиссякаемым потоком слез, которые Жаннин судорожно растерла на пухлых щеках.

Мне было и жаль ее, и в то же время я гадала об ее истинном облике. Вполне возможно, что сейчас передо мной была убийца. И тогда ее щедрые слезы были не чем иным, как блестящей и, несомненно, лучшей частью продуманной игры. Без сочувствия в голосе я напомнила ей о мистере Уолтере. И миссис Клифер, шмыгая носом, поплелась за мной.

— Я просто старалась всем угодить, — призналась она, доверительно косясь на меня. Слезы уже высохли и лишь красноватые следы на припухших щеках свидетельствовали о недавней сцене. — Я смирилась с участью бедной родственницы, и всеми силами старалась терпеть и угождать, чтобы заслужить одобрение… Я делала все, что они требовали! И даже больше! Старалась, чтобы всем было хорошо… Но так и осталась приживалкой! А какая-то мисс Рассел, бесстыжая гадюка, пользуется в этом доме большим уважением, чем я… Я ненавижу их всех! Я так мечтала, что, когда Дамьян станет хозяином, я хорошенько намылю их спесивые рожи… А теперь… теперь старику осталось недолго, и как только он преставится, нас вышвырнут отсюда. Обратно в грязь, обратно в клоповник…

— Но вы не будете бедствовать. Дамьян много работал, он сможет обеспечить вас.

Мы уже поднялись на третий этаж и остановились у входа в солярий, за которым находились спальни Уолтеров.

— Ха, не смеши меня! Вроде бы Дамьян сделал какой-то капитал на своих делишках, но этих денег — мизер! Он без продыху гнул спину, трудясь в теплицах, принадлежавших графу. Но полагал, что скоро станет хозяином всего этого. А в итоге — все, что заработал мой сын, досталось Китчестерам! Из-за тебя мой сын оказался ни с чем!

— Значит, если бы не мое появление, вы бы катались как сыр в масле, став здесь хозяйкой. А я расстроила ваши блаженные мечты. Я очень сильно мешала вам…

— Еще бы, конечно… — но вдруг Жаннин резко оборвала себя. Ее влажные глаза ошеломленно округлились и, казалось, готовы были выскочить из орбит, так она была встревожена и поражена. — Постой, постой, Найтингейл, дорогая, уж не думаешь ли ты, что это я пыталась причинить тебе зло! Это оскорбительно…это унизительно! Когда-то я была очень, очень известна и слава обо мне гремела во всех театральных кругах! И опорочить имя, увенчанное лаврами, подобным срамом… Нет, это немыслимо! Найтингейл, дорогая, скажи, что это всего лишь бестактная шутка. Ты не можешь так думать!

Я сжала губы и придала своей физиономии неприступное выражение, дабы продемонстрировать ей, что я, хоть и соловей, но баснями меня кормить не следует.

— Тогда почему вы сильно испугались, когда я в бреду сказала, что вас не было в спальне? А в отваре, которым вы меня угостили, было снотворное! Кто еще мог подсыпать туда его кроме вас? Ведь вы же готовили отвар!

— Да кто угодно! — воскликнула Жаннин звенящим голосом. — Ты думала, я не пойму, что ты подозреваешь меня? Я же не дурочка, Найтингейл!.. В тот вечер я не сразу поднялась к тебе. Надо было взять грелку и… кое с кем договориться о…об одном деле. Я отлучилась, оставив поднос на кухне. Так вот, любой мог подсыпать туда снотворное! Правда, я спрашивала потом Гривз и служанок, они сказали, что никого не видели. Но им было не до этого, ведь ужин к тому моменту закончился, и они убирали стол.

Сама святая простота сейчас выжидательно глядела на меня. Столько искренности и участия светилось на лице Жаннин, что не поверить ей — значит свершить жестокосердное преступление.

— Тогда чего вы так испугались с мистером Уолтером?!

— Так это ты подслушала нас! — на краткий миг за вуалью простодушия в коровьих глазах сверкнула злость. Но Жаннин тут же подавила в себе истинный порыв чувств — недаром ее имя когда-то гремело во всех театральных кругах! Хотя как сие чудо осуществилось с ее то весьма скромными талантами, осталось для меня необъяснимым.

— Значит, ты все знаешь про меня и… Мэтью! — она прижала кулаки к вздымавшейся груди, от волнения рисковавшей покинуть границы декольте. — Ты никому не сказала?

Я промолчала, но женщина, не дожидаясь моего ответа, взмахнула руками, точно подстреленная утка, и сдавленно забормотала:

— Хотя какая теперь разница! Я все равно окажусь на улице. Но это же несправедливо! Несправедливо… Я столько всего сделала для этого дома, и ни капли благодарности! Лишь презрение и одиночество! А раньше меня всегда окружали толпы джентльменов… Ах, как я скучаю по ним! Это были лучшие годы моей жизни! Но я нашла отдушину в мистере Уолтере. Конечно, он не мог воспламенить меня, но за неимением другого… Да и он был явно не против… Еще бы, двадцать лет трястись над чахлыми мослами!!! Только мы сильно рисковали. Если бы связь раскрылась, граф не пощадил бы нас. Мэтью всегда трусил! На наших встречах он дрожал, как гороховый стручок на ветру… В ту ночь мы таились в служебных помещениях а, когда возвращались, услышали крики и пошли со всеми… Но только представь, как мы испугались после! Ведь нас могли не только уличить в адюльтере, но и заподозрить в сговоре против тебя… Что в гневе мог сотворить с нами граф, даже страшно было подумать!!! А я еще тогда смела надеяться… Еще не знала, что Китчестер может уплыть из под носа Дамьяна! А теперь уже все потеряно! И Мэтью куда-то пропал! Куда же он мог деться?!

Я слушала ее, а сама спрашивала себя: «Верю или не верю ей». С одной стороны Жаннин говорила так, будто слова шли от чистого сердца, правдоподобно и непритворно. Но с другой — она сама себя считала мастером тонкой игры, так что, навострившись в лицемерии и изворотливости, могла лгать весьма искусно.

Разговор с ней не принес мне заметного облегчения. Хотя кое-какие факты я узнала. Например, что в стакан с отваром снотворное мог положить любой из обитателей Китчестера. Но что мне это давало? Только еще больше вопросов и подозрений!

Когда мы, после короткого стука в дверь и едва прошелестевшего «войдите», попали в комнату Эллен, то обе сощурились от непривычного дневного света, бившего в незашторенное окно. Миссис Уолтер лежала на тахте, сильно зажмурившись и обхватив голову руками.

— Может быть, закрыть шторы? — предложила я.

— Нет! — резко выдохнула Эллен и разлепила глаза. — Надо просто привыкнуть к свету, и резь пройдет. Я позволила себе маленькое баловство со шторами, но мне так надоел сумрак. И впрямь, чувствуешь себя погребенной в могиле.

— Яркий свет — встряска для больного организма. Вам итак пришлось сегодня понервничать. Так что будьте душечкой, Эллен, давайте занавесим окно.

— Жаннин, вы радеете обо мне не менее горячо, чем моя Тереза. Если бы она была здесь, то, несомненно, запретила бы мне подобное ребячество.

И вправду, стоглазого Аргуса, денно и нощно стерегущего здоровье и сон своей многострадальной хозяйки, на своем посту не наблюдалось.

— Куда же подевался ваш сторожевой пес? — шутливо спросила я.

— О, сегодня на мою голову сыплются все тридцать три несчастья! — раздраженно ответила Эллен. — Закончилась микстура для очищения крови, и Тереза поехала за ней аж в Солсбери. У доктора Тодда иссяк запас еще на прошлой неделе… Жаннин вы что-нибудь узнали?

— Я опросила буквально каждого! Никто не видел мистера Уолтера со вчерашнего ужина.

С губ Эллен сорвался тревожный возглас. Щеки ее горели лихорадочным румянцем, а пальцы, теребившие белое кружево на воротнике, сильно дрожали. Мне совершенно не нравилось ее состояние. Женщина была необычно возбуждена, будто стояла на грани истерики.

— Где же мой муж? Неужели… неужели с ним что-то случилось? — нервно воскликнула она — После всего, что произошло… Я так боюсь! Страшно боюсь.

— Только не вздумайте мандражировать! — Жаннин сдавила хрупкое запястье больной. — Ох, у вас ритмы частые! Сейчас я спущусь и сделаю вам отвар, он ослабит горячку и успокоит. Эллен, вы не должны впадать в панику!

— Жаннин вы так добры! Вы и Найтингейл, единственные, кто печется обо мне… Но как же мне не беспокоиться? Он не мог уйти, не сказав никому ни слова. Нет, с ним что-то произошло. Что-то нехорошее… Да, да… нехорошее…

Негромкий стук в дверь прервал ее. Робко вошла Джудит и сообщила, что леди Редлифф требует к себе миссис Клифер. Жаннин на мгновение скуксилась, но уже в следующую секунду поспешно засуетилась вокруг изможденной женщины, растирая ей руки и обещая тотчас же вернуться с отваром, как только леди Редлифф отпустит ее.

— Идите, идите, Жаннин! Не гневите матушку задержкой из-за меня, — нетерпеливо велела миссис Уолтер. — Вы же знаете, как она будет возмущена. Мы обе… я буду виновата.

Когда мы остались одни, Эллен вновь закрыла глаза. Но через пару минут, вдруг поднялась с тахты и неровным шагом направилась к узкой двери в дальней стене, ведущей в спальню ее мужа.

— Я должна еще раз все осмотреть, — услышала я торопливые слова. — Может быть, он оставил мне записку. Он не мог… исчезнуть… Он где-то спрятался. Это так на него похоже… спрятаться.

— Ну, конечно же, он спрятался! — воскликнула я, озаренная догадкой. — Эллен, помните, он все время твердил, что спустится в подземелья и напишет свой шедевр! Он там! В подземельях!

— В подземельях, — бессмысленно повторила она, точно не осознавая, о чем речь.

— Наверняка, он там! Я возьму лампу и спущусь туда. Я приведу его, даже если он будет сопротивляться! Если его там нет, то о крайней мере, мы будем точно это знать.

— Нет! Нет, нет, нет, — надрывно выдохнула Эллен, и бросилась ко мне. — Нет, Натингейл, ты не можешь туда спускаться. Там… там… живут мертвецы. Я слышала, как они стонут… Это ужасно, ужасно… И там сквозняки, они убьют тебя, убью, как моего мальчика.

— Эллен, успокойтесь, прошу вас, — я осторожно высвободилась из ее судорожной хватки, — Я уже однажды спускалась туда. Уверяю вас, там нет ничего смертельного, хотя и жутковато немного. А сквозняков и привидений я не боюсь.

По ее телу прошла сильная судорога. Я испугалась, что еще чуть-чуть и бедная женщина лишится чувств.

— Тогда я пойду с тобой! — неожиданно твердо произнесла она.

— Что вы говорите, Эллен! Вы же еле на ногах держитесь!

— Там мой муж!

Против столь категоричного заявления я не могла ничего возразить.

— Хорошо. Но дайте мне слово, как только почувствуете себя хуже, сразу же вернетесь.

Но женщина не ответила мне, я сомневалась, что она вообще услышала меня. Ее воспаленные глаза, очерченные темными кругами, были абсолютно пусты, словно сознание самовольно покинуло ставшее неугодным тело.

— Эллен, Эллен! Это безумие! — я сжала ее плечо. — Никуда вы не пойдете. Оставайтесь тут. Скоро к вам поднимется Жаннин. А я схожу и посмотрю, это займет всего четверть часа.

— Я должна быть сильной, — прошептала в ответ Эллен. Ее стеклянный взгляд стал более осмысленным. Веки несколько раз медленно, словно нехотя, опустились и поднялись, и взгляд остановился на моем лице. — Я должна, должна… надо пойти туда… Там мой муж, я найду его.

Немного пошатываясь, она прошла в свою комнату, взяла с тахты толстую шерстяную шаль и старательно обмотала ею плечи. Затем зажгла керосиновую лампу и, держа ее в одной руке, кивнула мне, дав понять, что готова.

Моросил мелкий дождь, окропляя лицо и холодными струйками скатываясь по шее за воротник блузы. Весь путь до высокой башни с огромной дверью, ведущей в подземелье, мы проделали молча. Эллен будто не замечала неприятной сырости, так же как не замечала и меня, шедшую чуть позади. Только беспрерывно теребила бахрому на шали.

Дубовая дверь оказалась открыта настежь.

— Он там, — выдохнула Эллен и, не раздумывая, скрылась в чернеющем проеме.

Только однажды я была здесь. Это не то место, куда тянет вернуться еще раз. Более того, в этих подземельях до сих пор витал дух чего-то невыносимо гнусного и страшного, так что даже в прошлый раз, когда мы с Джессикой были здесь, единственным желанием моим было — как можно скорее выбраться на свет.

Я шагнула следом за Эллен. Все время, пока мы спускались по истертым ступеням, мне казалось, что я слышу позади себя чьи-то шаги, и будто чьи-то ледяные руки тянутся ко мне, чтобы утащить в непроглядную бездну. Все это было, конечно, игрой воображения, но сердце тяжелым камнем бухало в груди, потворствуя страху.

Мы вышли на площадку перед арочным входом, оскалившимся острыми зубьями решетки. Желтое пятно света пробежало по стене и низкому потолку, на краткий миг выхватив львиную морду, высеченную под полуистлевшим щитом. Я точно почувствовала на себе застывший взгляд каменных глазниц льва, немилосердно проникший в самые потаенные глубины моей души. Пока я оробело всматривалась в очертания грозного стража, Эллен скрылась во тьме. Ни секунды не задумываясь, она устремилась в один из туннелей, в тот, который вел к тюремным камерам. И я торопливо последовала за ней.

Вдруг что-то коснулось моего лица, словно холодная, влажная ладонь. Я отшатнулась и вскрикнула, и мой собственный голос эхом вернулся ко мне. Я протянула руку к лицу и поняла, что угодила прямо в паутину. Стряхнув ее, я поспешила уверить Эллен, что со мной все в порядке, но женщина, даже не заметила мой вскрик. Она застыла в проеме, ведущем в длинный зал, и что-то невнятно бормотала.

Нервы мои были натянуты до предела, я еле удерживалась от того, чтобы поминутно не оглядываться через плечо. Мне хотелось повернуть назад, но я не могла оставить больную женщину одну в этом ужасном месте. Тем более я сама подала идею спуститься сюда, о чем теперь сильно жалела. Однако мне самой было досадно за свою трусость, поскольку Эллен, по сравнению со мной, оказалась храбрее.

— Мистер Уолтер! — позвала я и прислушалась. Несколько долгих секунд мы стояли в безмолвии, словно отрезанные от всего мира, и ни одного звука не раздалось в ответ. Нас окружала непроницаемая темнота.

— Вашего мужа здесь нет, — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

— Ты ошибаешься, он там, — прошептала Эллен и махнула рукой, указывая вперед. Крохотное пламя в лампе взвилось и затрепыхало, от чего наши тени заплясали по стенам в диком вертеже.

— Но…

— Надо все осмотреть здесь. Вдруг с ним случилась беда!

Она подняла лампу высоко над головой и осветила заплесневелые стены, покрытые копотью и грязью, и ряд крошечных клетушек, зарешеченных толстыми прутьями. Решетка самой первой от нас камеры была поднята. Именно сюда мы с Джессикой зашли, когда осматривали подземелье. Мне совершенно не хотелось искать мистера Уолтера.

Рядом со мной, сомкнув узкие пальцы на своем горле, надрывно вздохнула Эллен. Все это время она храбрилась, скованная страхом за мужа. Но силы покинули и ее. Только горестные всхлипывания слетали с ее обескровленных губ.

— Пожалуйста, Найтингейл, — надрывно выдохнула она и застонала, крепче стискивая горло. — Я… я чувствую, что он там. Ты должна… пожалуйста.

В ее голосе сквозила невыразимая печаль. Еще миг и мучительные, безудержные рыдания сотрясут ее изможденное тело. Протяжный стон вновь сорвался с ее губ. Такой до боли скорбный, такой щемящий, он прошелестел в воздухе и растворился, вызвав у меня дрожь в коленках. Мне показалось, что я уже слышала похожие звуки… Но, нет, нет, в этих стенах все кажется каким-то нечеловеческим, каким-то душераздирающим…

Набрав в грудь, наверное, целый галлон воздуха, я спустилась с высокой ступени, разделявшей коридор и тюремный зал, и шагнула к клетке. Заглянула в нее. В крошечную щель под потолком, забитую грязью и паутиной, все же умудрялась проникать тусклая, рассеянная полоска дневного света. Без лампы в руках Эллен этого слабого луча было бы недостаточно, чтобы разглядеть испещренный трещинами пол с огромной отхожей дырой в центре и исцарапанные надписями стены. В камере никого не было.

— Пусто, — громко произнесла я. — Нам надо возвращаться. Возможно, его давно нашли…

Я повернулась, но, не сделав и пары шагов, застыла, не веря глазам. Эллен все так же стояла на ступеньке, держа на уровне груди лампу. Но теперь она возвышалась надо мной. Очертания фигуры терялись в полумраке, желтый свет снизу падал на ее лицо, и чудилось, будто оно, отделившись от тела, зависло в воздухе и сияло в темноте. Словно бесплотный дух, призрак, забредший в мир живых и занявший место Эллен.

Другим был теперь ее облик, другим стало ее лицо; передо мной стояла совершенно другая женщина. Глаза ее сузились, рот сжался в жесткую тонкую линию, будто маска сползла с ее лица и обнаружила то истинное, что под ней скрывалось. Сама ненависть была здесь.

— Эллен, что с вами? — я никак не могла поверить в ее преображение.

— А что со мной? — голос ее был тих и спокоен, словно в глазах не светилось холодная злоба, так мать могла бы обратиться к непослушному малышу. — Ты же умная, должна все понять.

— Так это вы!

— Ты удивлена? Но почему? Неужели ты никогда не думала обо мне, когда искала ответ? Но нет! Кто будет подозревать убогую идиотку? Видишь, я все продумала. Я умна, Найтингейл. Гораздо умнее тебя.

— Вы хорошо разыгрывали болезнь и немощь!

— Да. Я обманула их всех! — она удовлетворенно кивнула.

— Но ведь вы столько лет, еще до моего появления, изображали больную! Зачем? Вас же считали сумасшедшей!

— Так было нужно! Ради моего сыночка Леми! Они не должны были видеть во мне врага. Для них я стала безвольной, слабой, хворой… Они видели во мне только безмозглую дурочку, но мне было все равно…Все равно! Я думала только о Леми, о моем Леми… Долгие годы мучений, тревог, ожидания… И, когда мой сынок появился на свет, я была горда, неимоверно горда им… Но разве ты можешь понять, что чувствует мать?!

Эллен зажмурилась. Ей потребовалось время, чтобы собраться с силами и продолжить говорить. Голос ее был полон непереносимой боли.

— А я была, была матерью целых одиннадцать месяцев!!! Мой малютка, мой Леми, мой сынок…Одиннадцать месяцев он улыбался мне, любил только меня одну, свою мамочку! Но потом… потом он ушел. Потому что они убили его! Они убили моего сыночка! И я должна была отомстить им! Я знала, что время придет, и я отомщу, отомщу с лихвой!

— Но ваш сын был болен! Он простудился.

— Это они так сказали! — вскричала Эллен, вцепившись стальной хваткой в концы шали. — Они думали, я ничего не пойму. Но я все, все поняла… Я сразу раскусила их хитрую уловку.

— Что вы поняли? Какую уловку?

Женщина крепко сжала губы, запрещая самой себе говорить. В уголках рта проступила кровь. Она хрипло застонала, и слова сами, против ее воли, вырвались наружу:

— Они специально подстроили так, чтобы Леми заболел! Они всюду шастали, распахивали двери, впускали сквозняки… Холод был повсюду: бушевал, свистел, и только и думал, как подкрасться к моему сыночку, как забрать его у меня. Я твердила им, что сквозняки смертельны, но они все смеялись надо мной… А потом это случилось… Я смотрела, как он мучается, как ледяные жестокие пальцы сквозняков душат моего сыночка, высасывают из его крохотного тельца теплую жизнь… Я смотрела и не могла помочь, я была бессильна, бессильна…Я не смогла уберечь его! О, как я несчастна!

Нестерпимый крик вырвался из ее груди. От этого крика внутри меня все перевернулось. Где-то у горла стоял ком ярости, беспросветного отчаяния, жалости и чего-то еще, чему названия я не знала. В эту минуту я должна была бояться за свою жизнь, но я думала только об этой несчастной.

— Все решили, что я сошла с ума. Но я хотела этого. Так легче мстить! Мне надо было только дождаться подходящего момента. И, когда бы он наступил, я сразу поняла бы, как надо действовать… Нет, я не сошла с ума, я умнее, гораздо умнее всех вас! Если бы у меня помутился разум, разве я смогла бы узнать моего мальчика, когда он пришел ко мне?

— Леми пришел к вам?! О чем вы говорите, Эллен? Он не мог прийти к вам, он умер!

— Да, да, он умер, и не мог прийти — она лихорадочно закивала головой. — И в то же время мой сын вернулся ко мне. Я молилась, чтобы Господь сжалился надо мной, и он услышал бедную мать!

— Мне кажется, я понимаю. Вы приняли Дамьяна за вашего маленького Леми?

— О, нет! Конечно же, нет!

Внезапно Эллен наклонилась. От ее резкого движения я сделала шаг назад, встав под нависшую над головой решетку камеры. Мне почему-то показалось, что Эллен сейчас кинется на меня. Но женщина только поставила лампу на каменный пол, чуть в стороне от ступени, и выпрямилась. Она снова заговорила. И сделала это, прижав дрожащие пальцы к виску, словно пытаясь утихомирить боль, раскалывающую череп.

— Мой Леми теперь всегда со мной! Он здесь, — она с силой сжала голову. — Однажды он пришел ко мне и больше никогда меня не покинет… Он говорит со мной, говорит, как любит свою маму, как скучает… Он знает, что я вижу его… Ах, как я хочу взять моего ангелочка на руки, прижать к сердцу! Мой… только мой…Теперь моему мальчику нечего бояться, никакие сквозняки не страшны ему… Но скоро я приду к нему… и тогда все будет хорошо…

Ее неподвижный взгляд уперся в стену позади меня. Она принялась раскачиваться. Неистово, слепо. Все ее тело сотрясалось в немом рыдании.

— А Дамьян… Он мог бы быть моим сыном. Правда, правда… Я люблю его, так же как и моего мальчика. И Леми нисколько не возражает, наоборот, хочет, чтобы я помогала ему во всем. Ведь он тоже одинок… Его настоящая мать — бессердечна, она не любит его! А я… я заботилась о нем, ласкала, как мать ласкает сына. Я заменила ему мать. Мы очень сдружились…Такой сын мог быть у меня, если бы ему дали вырасти!

— И вы решили, что Дамьян получит самое лучшее, то, чего лишился ваш сын, — Китчестер?

— Было совершенно правильно, что дядя выбрал его. Он любит замок, он боготворит его! Я была спокойна и счастлива, зная, что теперь он навсегда останется здесь, со мной. Это его дом… Он достоин владеть Китчестером больше, чем кто-либо другой… Но потом появилась ты!.. И тогда я поняла, что наступил момент, какой я ждала долгие годы. Пришло время мстить! Мстить за моего ангелочка, за моего сына, которого они убили! Раз Дамьяну не достанется замок, разве справедливо, что он достанется тебе? Они все хотели, чтобы это была ты. «Чистая кровь Китчестеров», — вот кто ты для них. А мой Дамьян — жабеныш, позор, осквернитель! Но я не могла допустить такой несправедливости. Я должна была убрать тебя, чтобы освободить место для того, кто достоин занять его. Для моего Дамьяна! И тогда они бы все взвыли, они были бы уничтожены, растоптаны в грязи позора! Особенно моя драгоценная матушка. Она бы не пережила… И Леми подсказал мне, как надо действовать! Мой Леми, он очень, очень умный!

Дата добавления: 2015-08-29