Сиринга снова потерла переносицу, - кажется, она всегда делала так в моменты задумчивости, - и ответила:
- Была. Когда бабушка Дейрдре забирала меня к себе на каникулы. Но она умерла, когда мне было одиннадцать.
- И все? - я был удивлен.
- И все.
- Но я думал… Снейп…
Сиринга как-то странно усмехнулась.
- Драко, посмотри на меня. Посмотри, во что меня превратила эта любовь. Она меня уничтожила.
Я не понимал. Все это время я думал, что она была счастлива с мастером Зелий, несмотря на его угрюмый, замкнутый характер. Неужели нет? Неужели я ошибался?
Должно быть, сомнения были явно написаны у меня на лице, потому что Сиринга сказала:
- Давай так: если мы вернем нашу Спящую Красавицу и сами останемся в живых, я расскажу тебе то, что ты хочешь узнать, хорошо? И, Драко, - поверь, в твоем случае прошлое не имеет значения. Я говорю это не для того, чтобы тебя успокоить, а потому что тебе и вправду нечего терять. Кроме страха. Я никогда не путешествовала в межмирье, но все же могу тебе дать совет, - не бойся, не цепляйся за свой страх. Когда мы будем там, в седлах Дикой Охоты, смотри только на него, думай только о нем, о том, как ты его любишь и как он тебе необходим. Ни о завтрашнем дне, ни о препятствиях, ни о мести, ни о прощении, ни обо мне. Только о нем. Думай о нем так, чтобы он почувствовал это. Думай о нем изо всех сил. Понимаешь? Изо всех своих слизеринских сил.
- А ты?
- А я о себе позабочусь. Пошли, - она развернулась и направилась к выходу. И я задал еще один вопрос, вслепую, не надеясь на ответ:
- И все-таки я хотел бы знать, Сиринга. Почему ты идешь на это?
Она обернулась в дверях. Улыбнулась одними губами:
- Потому что все, что могла, я уже потеряла.
****************************************
Мне было страшно. Несмотря на совет Сиринги и ее странную решимость, мне было страшно, и тогда я стал повторять за ней все ее движения, делая это почти механически, неосознанно, чувствуя где-то в глубине души, что так нужно. Я шел рядом с ней по коридору в сторону столовой, стараясь попадать с ней в ногу, поворачивал голову вслед за ней и старательно копировал мельчайшие жесты.
Сиринга довольно быстро заметила мои манипуляции.
- Откуда ты этому научился?
- Чему? - я невинно захлопал ресницами.
- Медитативным воинским техникам.
Я промолчал, не зная, что ответить. И в самом деле, откуда?
И снова она прочитала мои мысли. И нахмурилась.
- Высокий не стал бы нам помогать настолько очевидно. Странно это. Как будто нас ведут. Вот только кто?
Мы вошли в столовую. Стол, на котором покоилось тело Гарри, был по моему приказу освещен полутора десятками канделябров и настолько походил на открытый саркофаг, что я передернулся.
Сиринга обошла стол кругом, проводя пальцами над свечами. Казалось, она ведет с язычками пламени разговор прикосновений, спрашивает разрешения, просит о помощи. И снова я повторил ее движения, двинувшись вокруг стола в обратном направлении. И вот наступил момент, когда внутри меня повернулся невидимый выключатель и весь мой страх волшебным образом испарился. Я поднял голову и посмотрел на распростертое на столе тело, словно видел его впервые, замечая каждую черточку, каждый изгиб. Закрыл глаза в несвойственной, никогда мной прежде не испытанной уверенности - теперь я найду его и узнаю, где бы он ни был, под какой личиной бы ни скрывался. Я его найду.
Я медленно распахнул веки и увидел, что на другом конце стола Сиринга делает все то же самое. Вот ее руки взметнулись в воздух, делая ее тело похожим на трезубец - и мои сделали то же самое. Левая нога выступила вперед, ладони прижались крест-накрест к плечам - и через долю секунды я стоял в такой же почтительной позе. Не знаю, взывала ли она к богам древнего Севера, - губы ее не шевелились, - но мое сознание наполнилось чувством благоговения и спокойной смелости. Если она позвала, то ее услышали. Не знаю кто, но услышали.
Затем мы одновременно повернулись (в этот момент я перестал понимать, кто ведет в этой странной игре) - она влево, я вправо, - и мысленно призвали необходимое для ритуала. В ее руках оказались синяя свеча и пучок хвойных благовоний, в моих - чаша с водой и чаша с землей. Мы установили их по углам стола, каждый со своей стороны. Затем я почувствовал, как что-то теплое, похожее на небольшое осеннее солнце, толкает меня в солнечное сплетение. Сиринга что-то от меня хотела. Ааа…
В голове всплыл образ еще одного предмета, без которого ритуал был бы невозможен. Круглая медная чаша, инкрустированная серебром и янтарем. Я видел ее так ясно, словно тысячу раз держал в руках.
Я услышал, как ладони Сиринги сомкнулись, издав хлопок, и что-то плеснуло мне в лицо. Я открыл глаза и облизнул губы. Яблочный сок. Сиринга отрицательно покачала головой, и я отер лицо рукавом. Она коротко кивнула - приношение не следует пробовать, но несколько капель погоды не делают.
И снова несколько плавных синхронных движений рук - и чаша зависла прямо над Гарри. Теперь его надо было поднять, - и мы без единого заклинания, одним простым знанием того, что это возможно и должно быть сделано, подняли безвольное тело и установили его в вертикальное положение.
Глаза снова закрылись сами собой, и я сделал несколько шагов назад, пока не уперся в стену спиной. Теперь надо было разогнаться и вскочить на стол. Не знаю, почему я решил, что именно вскочить, а не забраться с помощью рук, но это меня не удивило. Я даже не спросил себя, как собираюсь это делать, я просто знал, что смогу.
Я до сих пор не знаю, как не споткнулся, не врезался в тяжелую столешницу, как умудрился в буквальном смысле слова вспорхнуть на нее. Мой мозг совершенно отключился, когда я, по-прежнему не открывая глаз, поднял руки и лицо к небу и пошел по столу.
Это заняло долю секунды - мои ладони коснулись ладоней Сиринги, наши тела плотно прижались к телу Гарри, мгновенный рывок в области солнечного сплетения - и…
*********************************
- Возьми его на седло, Херфьётур. Труд, не дай ей упасть.
Веки расклеились с таким трудом, словно я проспал несколько суток, предварительно выпив лошадиную дозу сонного зелья. Но, даже снова обретя способность видеть, я долго моргал, как очумелая сова, не соображая, где я нахожусь. Зрение фиксировало, мягко говоря, странные вещи: я сидел на лошади, всем корпусом откинувшись назад, на чью-то грудь, облаченную в металл. Женскую грудь. Я осторожно повернул голову, рассматривая свою спутницу.
Она была высокой, выше меня, с прекрасным бесстрастным лицом, обрамленным длинными белокурыми локонами. Шлем был сдвинут на затылок, алый плащ хлопал по ветру.
- Я Херфьётур, валькирия Одина, - без тени улыбки ответила она на незаданный вопрос. - Не вздумай падать, возвращаться и поднимать тебя я не стану.
Откуда-то слева раздался низкий смешок.
- Я бы на твоем месте прислушался к ее словам, сын Хель. Она не шутит. Упадешь - костей не соберешь.
Только сейчас до меня дошло, что мы не стоим на месте, а движемся. Стука копыт я не слышал, да и лошадь передвигалась как-то слишком мягко и плавно, словно бежала по вате. Но мы определенно двигались вперед. И я решил посмотреть вниз.
Уж лучше бы я этого не делал! В первый момент я увидел только клочья тумана, проносящиеся под нами с сумасшедшей скоростью. Затем я различил внизу мелькающие огоньки, темные пятна и зеркальный блеск.
Я сглотнул, мозг отказывался принимать происходящее. То, что я видел внизу, несомненно, было домами, лесами и реками. Мы летели на высоте в как минимум мили три-четыре! Я сглотнул, судорожно вцепившись в гриву лошади. Та недовольно всхрапнула и мотнула головой, пытаясь высвободиться.
- Ну-ну, сын Хель, - все тот же низкий голос, - не стоит бояться того, что рядом, - уж если ты допустил, чтобы оно приблизилось, бежать бессмысленно. Разве не за этим ты здесь? Так найди в себе силы взглянуть в лицо тому, кого ты звал.
Я развернулся в седле и поднял глаза.
Я слышал о нем, но никогда не представлял его себе таким.
Он был статным и плечистым, буря каштановых с проседью волос, то и дело захлестывавших лицо, делала весь его облик суровым и диким: резкие скулы, сломанный контур бровей, высокий и чистый лоб. Он посмотрел на меня, блеснув белоснежными зубами, и подмигнул, - простое движение, но у меня по всему телу пробежали мурашки. Он был одноглаз.
И я залюбовался им.
Я понял, почему его называли богом, взывали к нему и приносили жертвы. От него исходило всепоглощающее чувство целостности, покоя и силы. Кем бы он ни был, откуда бы ни пришел, какие бы имена не носил, не преклоняться перед ним было невозможно. Это чувство благоговения было самым естественным, что могло испытывать перед его ликом человеческое существо, сколько бы магической крови не текло в его жилах. Он был до людей, это я знал точно.
И я склонил голову, как не склонял ни перед кем.
- О чем ты пришел просить меня? - спросил он, и голос его улыбался.
«Думай о нем. Думай только о нем, о том, как ты его любишь и как он тебе необходим. Только о нем…» Сиринга ни разу не упомянула о том, что Высокого надо просить отдать мне Гарри. Значило ли это?..
- Я пришел не просить тебя, Отец Асов. Я пришел за тем, кого люблю.
Он расхохотался, протянул руку и хлопнул меня по плечу, - совсем легонько, но я чуть было не вылетел из седла.
- А ты не глуп, сын Хель. Немногие понимают, что я вовсе не исполнитель желаний. Но ты прав, твоему возлюбленному здесь не место. Однако я хотел бы получить доказательства.
Испытание? Он хочет меня испытать?
Один пожал одетыми сталью плечами.
- Ваше племя ныне измельчало и обленилось. Вы не обращаете внимания на знаки и сны, не слышите голоса мудрости, взывающие к вам со всех сторон. Вы больше не смотрите в небо. Вы не смотрите достаточно внимательно даже друг на друга. Вы разучились любить. Но ты и твоя мужественная спутница привлекли мое внимание, и я помог вам добраться сюда - с тем, чтобы взглянуть на вас поближе. Как ты думаешь, сын Хель, зачем мне это?
- Я не знаю, Высокий, но думаю, что ты ничего не делаешь просто так.
Один снова рассмеялся.
- Когда-то давно, столетия назад, твои предки поклонялись мне, сын Хель. Это их голос заговорил из глубины твоей души, и мне это нравится. Я действительно ничего не делаю просто так. Ты, твоя спутница и твой возлюбленный стоите на пороге своей судьбы. Она у вас общая, одна на троих, и вы трое воины, а воины милы моему сердцу. Мир станет немного лучше и краше, если вы объединитесь. Вот зачем я открыл вам дорогу в объятия моей Охоты. Но, - он поднял палец, - ты должен узнать их.
- Узнать?
- Они спят, убаюканные стуком копыт. Твой возлюбленный слишком много сражался, а твоя спутница слишком долго страдала. Я дал им сны светлые и беспечальные. И я отпущу их обратно, только если ты их узнаешь и укажешь на них. Это, - он щелкнул языком, - не так уж просто. Здесь ваши личины отражают ваши души.
Я не понял, что он имел в виду, и мне это не понравилось.
- Обернись, - позвал он. - Обернись и узнай их.
Херфьётур развернула лошадь, и моим глазам открылось потрясающее зрелище.
По зыбкой облачной долине за нами скакало не меньше тридцати валькирий, и каждая придерживала свободной рукой спящего человека. Впрочем, человека ли? У некоторых не было лиц, некоторые дремали, завернувшись в разноцветные крылья, у некоторых волосы были длинны настолько, что исчезали во мгле под нами. Были там и существа с ярко-фиолетовой кожей, с чешуей вместо бровей, с двумя, тремя, пятью головами. От некоторых расходилось слабое свечение.
Теперь это показалось действительно сложным. Среди этих странных созданий были Гарри и Сиринга, и я не имел ни малейшего понятия, как мне найти их.
- Простите, - обратился я к Херфьётур, - вы не могли бы проехать мимо ваших спутниц? Я хотел бы рассмотреть спящих.
Без единого слова валькирия тронула лошадь с места.
Мы ехали медленно, и я снова и снова качал головой. Нет… Нет… Мы миновали шестую по счету валькирию и поравнялись с седьмой, как мое внимание привлекла сидевшая перед ней в седле белокожая женщина.
Она совершенно не была похожа на Сирингу, но я каким-то глубинным чувством знал, что это именно она. Белокожая, с короткими черными волосами, она была облачена в одежду всадницы, сочетание красного и черного цветов больно било по глазам. Длинные изогнутые ресницы, усеянные алыми каплями, - я никогда таких не видел, - отбрасывали тень на пол-лица. Облик дополняли крылья того же красно-черного цвета, которые я поначалу принял за плащ. Не птичьи крылья, а скорее… ну да, как у летучей мыши. Только во сто крат красивее.
Это была Сиринга, я не сомневался и уже потянулся было встряхнуть ее, но… Она улыбнулась во сне и чуть повернулась в объятиях валькирии. Теперь я видел все ее лицо, и оно было таким… одухотворенным и… хрупким, я не смог подобрать нужное слово, что я не посмел до нее дотронуться. Но валькирия, поддерживавшая ее, ударила пятками по бокам лошади и выехала вперед, в голову отряда.
А мы с Херфьётур тронулись дальше. Восьмая валькирия… Десятая… Пятнадцатая… Оставалось не больше десяти, а я все еще не видел Гарри. Двадцать седьмая… Двадцать восьмая… Я начинал паниковать. Двадцать девятая… Стоп. Вот он!
Это я знал так же наверняка, как и то, что меня зовут Драко. Абсолютно непохожий на себя в земном воплощении, это, тем не менее, был он.
Полуобнаженный, с увитыми браслетами мускулистыми предплечьями и длинными, заплетенными на индейский манер две косы волосами, украшенными венком из омелы. Но больше всего в нем завораживала кожа. Она словно жила собственной жизнью, переливаясь зеленью и золотом.
Его мне трясти не понадобилось. Безмолвная дочь Одина тронула поводья, и мы с Херфьётур последовали за ней.
Один встретил нас легкой улыбкой.
- Я держу слово, сын Хель.
Я склонил голову.
- … ты можешь разбудить их, - он махнул рукой валькириям. Отряд остановился.
Ко мне подъехали всадницы, в чьих седлах спали Сиринга и Гарри. Кого будить первым? Гарри, конечно, но… эээ… нет, разбужу-ка я сначала ее.
Я перегнулся через холку лошади и потряс ее за плечо.
- Просыпайся. Просыпайся, Сири, - я назвал ее ласковым именем, точно зная, что теперь она наверняка не выбьет мне зубы, - это я, Драко, проснись.
Она сонно моргнула, явно не понимая, где находится. Смешно поморщилась, - ей мешали ресницы, она попыталась их убрать, но не вышло. Потом она посмотрела на меня:
- Драко? Это ты?
- Я, конечно, а что?
- Выглядишь ты как-то нетипично.
А я и забыл. Здесь же никто на себя не похож. Интересно, и каким обликом я щеголяю?
- Ты весь какой-то жемчужный. То есть, наполовину жемчужный, наполовину пурпурный. И волосы у тебя какие-то странные… Словно совсем не волосы. На траву похожи, только белые, - она внимательно меня рассматривала. - А Гарри ты нашел? Нашел? Тогда почему не будишь его? - и она заворочала головой, видимо, в поисках Высокого.
Я прокашлялся. До тех пор, пока мы не попали сюда, я был словно на иголках: что я скажу ему? И как я ему это скажу? И, самое главное - захочет ли он меня выслушать? А если…
Ох, хватит. Я дотронулся до его колена:
- Гарри, ты слышишь меня?
Он открыл глаза - все те же, похожие на прозрачные драгоценные камни, - и посмотрел на меня.
- Ты назвал меня Гарри.
- Назвал.
- Сколько помню, я для тебя всегда был Поттером. Ты сам говорил, что я - твое единственное препятствие на пути к счастью. Разве не так?
Я вздохнул.
- Нет, не так. Я ведь здесь. И, пожалуйста, если хочешь, можешь высказать мне все, что накипело, но после возвращения, хорошо?
- Нет, - я вздрогнул. - Я не хочу возвращаться только ради выяснения отношений. Чего ради? Когда я стремился сюда, я хотел …
- Я знаю.
- … Но здесь мне не надо никому ничего доказывать, ни перед кем не надо унижаться, никого не надо просить. Я понял, что достиг всего и мне ничего больше не нужно. Скажи мне, почему я должен вернуться?
- Я люблю тебя. Я ненавидел тебя, то есть мне так казалось, именно потому, что твоя любовь принадлежала не мне. Я ни с кем не хотел тебя делить и именно поэтому ненавидел, - я говорил быстро, боясь, что мое красноречие вот-вот иссякнет, - поверь, это правда. Я не зову тебя обратно, чтобы все исправить.
- Зачем же тогда?
- Гарри, мы ведь даже не начали. Я ничего тебе не обещаю, но я постараюсь любить тебя, как смогу, и быть с тобой честным.
Я не мог сказать яснее. Быть честным - не каждый слизеринец обещает такие вещи, даже горячо любимому человеку, и Гарри, видимо, это понял.
- А кто эта бабочка? - я посмотрел на него озадаченно, и Гарри пояснил, - ну, та девушка с крыльями?
- Это Сиринга Кэр. Помнишь, она и Снейп… - он кивнул, - Без нее я бы до тебя не добрался. Я просто не знал, как.
Гарри так внимательно ее рассматривал, что я проследил его взгляд - что не так? Что он увидел?
Сиринга разговаривала с Одином. То есть говорил он, а она лишь изредка склоняла голову: я слышала тебя, Высокий. Не глядя на нас, он сделал валькириям знак приблизиться.
- … Ты должна помнить об этом, дочь рода Кэр. Тебе еще не раз доведется падать, но теперь рядом будет тот, кто поднимет тебя. Ты мне не веришь? - спросил он со смешком. - Ты мудра не по годам, дочь рода Кэр. Я не требую веры ни от кого. Верь себе, этого будет достаточно. А вы, - он обратился к нам, - каково ваше решение?
Все выжидающе посмотрели на Гарри, даже Сиринга. Я внутренне сжался - ради этого момента я шел сюда. А теперь мне было страшно.
- Я бы хотел попробовать, - медленно сказал Гарри.
- Значит, Валгалла отпадает? - спросил Один.
- Не знаю… Но ведь ты в любом случае предоставишь мне возможность туда попасть, Высокий?
Один раскатисто расхохотался.
- Ты мне нравишься, юный воин. Поэтому - да, предоставлю. Раньше или позже - для меня не имеет значения. А теперь, когда вы проснулись, - он выделил это слово, обращаясь к нам с Гарри, - вы и ты, дочь рода Кэр, должны кое-что знать. Отныне ваши судьбы неотделимы друг от друга. Хотите вы того или нет, но вы стали ближе друг к другу, чем если бы вышли из чрева одной матери, зачавшей вас от чресл одного отца. Ваш символ - Валькнут, вы триедины, вместе вас почти невозможно победить.
- Почти? - невежливо перебила его Сиринга. - Почему почти?
- Потому что вы люди. Сколько бы волшебной крови ни текло в ваших жилах, вы все еще люди. Тебе, дочь рода Кэр, я многое рассказал и дал тебе ключ. Делиться ли этими знаниями с ними - он кивком указал на нас, - тебе решать. Однако хочу предупредить: при всей силе Узла Избранных вы - ничто, пока не узнаете друг друга и не примете в самой мглистой глубине ваших душ. А теперь идите. Ваш путь потягивается, просыпаясь, и, если вы позволите ему длиться, он достанет до неба, и боги услышат о вас.
И валькирии подхватили нас подмышки и швырнули, всех троих, в объятия налетевшего ветра. Мгновение - и мы стояли у раздвоенной, как рога Минотавра, лестницы в Мэноре.
Впервые каменный щит с родовым гербом Малфоев показался мне едва ли не родным. Да и сам он, распахнув глаза диковинных птиц, изумленно на нас таращился. И тут я понял, что дело вовсе не в нас, что даже Второе Пришествие не заставило бы его воздержаться от ехидных комментариев. Что-то было не так с ним самим. Портреты тоже молчали, как зачарованные.
Первым среагировал Гарри (сказалась аврорская выправка). С неожиданной силой отпихнув меня в сторону, заставляя откатиться на несколько метров, он повернулся было к Сиринге, и тут каменный щит, предмет гордости семейства Малфоев, насчитывавший не одну сотню лет, как-то жалко искривился - и разлетелся на куски.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |