Макс тихонько рассмеялась. Ее глаза блестели. Она положила свою ладонь поверх моей на щеке и сказала:
— Это война, Золотой Мальчик. Ты пожалеешь об этом.
— Я выдержу.
И если от этого ей станет лучше, и она будет чувствовать себя менее уязвимой, то я смогу.
На столе у Макс царил просто пир, а ее гостиная решительно ожила. Макс подождала, пока мы сели за стол, чтобы начать свою первую атаку.
— Ох, папа, я знаю, что обычно ты произносишь молитву, но, может, мы позволим сделать это Кейду? Он очень религиозен, и я знаю, что он будет очень рад.
Я улыбнулся и покачал головой. Ей придется постараться посерьезнее, чем просто сбивать меня с толку.
— Мик, я был бы счастлив произнести молитву, но мне бы не хотелось нарушать ваши праздничные традиции.
Отец Макс махнул рукой.
— Чепуха. Произнеси молитву, сынок.
Я улыбнулся Макс и взял ее за руку. Я одарил ее в ответ целомудренным поцелуем, а потом потянулся к руке ее матери с другой стороны.
— Дорогой Отец Наш Небесный, мы благодарим тебя за то, что позволил нам сегодня собраться всем вместе. Спасибо, что сопровождал Мика и Бетти, чтобы они благополучно доехали сюда из Филадельфии, и мы смогли по-семейному поесть и воздать благодарности. Но больше всего, я благодарю тебя за то, что свел нас с Макс вместе. Такое ощущение, будто мы только вчера познакомились, но она изменила мою жизнь в стольких разных направлениях. Иногда мне кажется, что наши отношения слишком хороши, чтобы быть реальностью. Я молюсь за то, чтобы ты продолжал благословлять нас всех и наполнил наш день пищей, радостью и взаимопониманием. Лишь твоему святому имени мы молимся. Аминь.
Как только молитва была окончена, Макс забрала у меня свою руку. Ее родители держали руки немного дольше, поглядев на нас и обменявшись понимающими взглядами. Пока они смотрели, я наклонился и поцеловал Макс в щеку. Не было ничего плохого в том, чтобы проявить некую вольность в своей роли, тем более что это мероприятие закончится в конце дня. Я прошептал:
— Тебе придется постараться получше, Злая Девочка.
Она подождала, пока ее родители не смотрели на нас, чтобы показать мне средний палец, но мы оба продолжали улыбаться.
— Почему бы нам не сказать тост? — сказал я. Миллеры были против алкоголя, но я полагал, что сладкий чай подойдет. Я поднял чашку и произнес: — За новые начинания, новую семью и многообещающее будущее.
Макс выглядела обеспокоенной, но взяла напиток, когда это сделали и все остальные. Миссис Миллер прижала руку к груди и сказала:
— Кейд, уверена, Маккензи не скрывала, что мы не одобряли некоторых ее молодых людей. — Макс фыркнула, и я понял, что под «некоторыми» подразумевались «все». — Но я должна сказать, что ты один из самых приятных, собранных молодых людей, которых я когда-либо встречала.
Мик перестал резать индейку, чтобы сказать:
— Ага. Похоже, наша Макс, наконец, научилась их выбирать.
Уголком глаза я видел, как позвоночник Макс выпрямился. Она потрясенно смотрела на своего отца, без сомнения потому, что он, наконец, назвал ее по прозвищу. Я знал их всего лишь день, но уже понимал, насколько это было серьезно. Когда я глядел на Макс, ее потрясение сменилось смущением, а потом злостью. Брови нахмурились, а полные губы сжались в линию. Она сделала долгий глубокий вздох, и я не мог ее винить за это.
Мы должны были остановиться прямо тут, положить конец игре. Я думал уже встать, сделать вид, что у меня важный звонок или что я приболел. Но тогда Макс решила выплеснуть свою злость на меня. И потому, что она мне была не безразлична, я ей это позволил.
— Он просто чудесный, правда? — Ее голос звучал приторно на поверхности с сочащимся под ней ядом. — Особенно учитывая то, где он находился всего год назад.
Ой-ой. Мне не нравилось то, как это звучало.
— Год назад? — спросил ее отец.
— О, да. Год назад он находился в по-настоящему плохом месте. Ведь так, милый?
Я прищурил глаза.
— Я предполагаю.
— Ты предполагаешь? О, милый, не преуменьшай, как далеко ты зашел. Ты так усердно работал над тем, чтобы побороть свою... зависимость.
Ее мама поперхнулась чаем. Я закрыл глаза, чтобы сохранить спокойствие.
Одна из ладоней Макс была сжата в кулак на столе, и я накрыл ее своей. Я повернулся к ее родителям и изобразил свою самую лучшую улыбку.
— Макс любит преувеличивать. Она думает, что это смешно. — Я бросил на нее взгляд и поискал какой-то предлог, который бы сгладил ситуацию с ее родителями. Я посмотрел на ее отца, чьи брови нахмурились, образовав подозрительную складку на лбу. На нем была футболка Открытого университета, которая подала мне единственную идею. — Зависимость, о которой говорит Макс, на самом деле, не такая уж серьезная. Я много времени играл в фэнтези футбол, действительно большое количество времени. Макс это очень не нравилось, но мне удалось бросить. — Я чувствовал ее желание закатить глаза, но она сохраняла натянутую улыбку. Я ответил ей тем же и сказал: — Ради нее.
Это была неубедительная отговорка, но я рассчитывал на всеобщую любовь южан к футболу.
Миссис Миллер сказала:
— Прости меня, но я так смущена. Я думала, что вы вместе всего несколько недель.
Я открыл рот, чтобы снова соврать, но Макс меня опередила.
— О, так и есть, — сказала Макс. — До этого Кейд был влюблен в меня долгое время. Он просто постоянно упрашивал, упрашивал и упрашивал меня куда-нибудь с ним сходить. Сначала было немного жутковато.
Я одарил ее зловещей улыбкой.
— Я настойчивый.
Ее отец проговорил:
— И мы, конечно же, рады. Мы начали уже думать, что Макс никого не встретит.
Макс нахмурилась и добавила:
— Какое-то время было действительно неприятно. Почти тревожно. Ты меня практически преследовал.
Ее отец доел последний кусочек индейки и сказал:
— Не обращай на нее внимания. У тебя есть мое разрешение преследовать ее в любое время.
Макс закрыла глаза и прошептала себе под нос:
— Невероятно.
Я улыбнулся и произнес:
— Почему бы нам не пофотографироваться перед десертом?
Макс
Перед унылым фотографированием я отпросилась под предлогом освежиться и убежала в свою комнату.
Клянусь, этот парень, должно быть, обладает сверхъестественными способностями. Он умел управлять разумом как в «Дневниках вампира». Или в детстве какой-нибудь ученый экспериментировал над ним, и теперь у него вырабатывалось, ну, я не знаю, дополнительное количество сильнодействующих феромонов, подчиняющих людей его воле.
Это бы объяснило, почему он столь чертовски привлекателен.
Дурацкий волшебный пот.
Я вздохнула и только повернулась, чтобы закрыть дверь, как в проем проскользнул Кейд.
— Ты выглядишь даже злее, чем обычно, Злая Девочка.
Этот парень умеет выбирать самый худший момент.
Я закрыла дверь и оставила его в утешительном просторе своей кровати. Может, я еще сплю, и все это ужасный, сбивающий с толку, неловкий кошмар.
— Что ты здесь делаешь?
— Всего лишь навещаю свою милую, любимую девушку.
Вместо ответа я швырнула в него подушкой.
Он с легкостью ее поймал, а потом снова прислонился к закрытой двери, глядя на меня. Парень точно сошел прямо с каталога «ГЭП» в стиле преппи.
И мне это нравилось.
Что со мной вообще такое?
— Хочешь, чтобы я ушел? — спросил он. — Я могу найти отговорку.
Мои родители ни за что не примут отговорку. Моя мать как осьминог, а ее щупальца уже чертовски сильно его окутывали. Но от его искренности у меня сдавило горло, и мне пришлось снова отвести от него взгляд. Откуда он всегда знал, что именно говорить?
Сверхъестественный. Должен быть.
— Макс, оно того не стоит. Ложь всего лишь откладывает неизбежное. Рано или поздно им придется принять тебя такой, какая ты есть.
Я горько рассмеялась.
— Ну, они уже долгое время не принимают этого. И уверена, смогли бы устоять еще следующие двадцать два года.
Я услышала, как заскрипели половицы, когда он подошел ко мне.
— Макс...
Я села и перекинула ноги через другой край кровати, так что оказалась спиной к нему. Я уже и так достаточно сегодня выдала своих секретов. И мне нужно было взять все это под контроль, поэтому я отрезала:
— Прекрасно. Мы только завершим с ужином, а потом все закончится. Через неделю или две я скажу им, что мы расстались. Они это переживут.
Сомневаюсь. Что-то подсказывало мне, что всю оставшуюся жизнь мне будут говорить, что это Кейд «сбежал».
— Просто скажи им, что я предпочел тебе фэнтези-футбол. Похоже, твой отец смог бы на это купится, — сказал он.
— Как лестно.
Он рассмеялся.
— Ты же знаешь, Макс, что я всегда предпочту тебя футболу.
Я оглянулась на него через плечо и спросила:
— Ты уверен, что ты из Техаса?
Он улыбнулся и ответил:
— Перемирие?
Я кивнула.
Он бросил подушку, которую держал, и она угодила прямо мне в лицо.
— А теперь перемирие.
Я закатила глаза.
— Маньяк.
— Лгунья.
— Ничтожество.
— Любимая девушка.
— Не умеешь ты оскорблять.
— Ты съежилась, когда я сказал «любимая», так что это считается.
— Золотой Мальчик.
— Злая Девочка.
Я улыбнулась, чувствуя гораздо меньшую злость. Ему это хорошо удавалось.
Мы вернулись в гостиную, и хотя десерт было трудно пережить, он не оказался мучительным. Кейд болтал с моими родителями, так что мне не приходилось этого делать. Ему также исключительно хорошо удавалось придерживаться безобидных тем, которые не приводили к спорам, что обычно являлось типичным для наших праздничных ужинов.
Он был именно тем, что не хватало нашей семье... с момента аварии Александрии. Она была хорошей, всегда знала, что сказать и как себя вести. Она была тем компонентом, который заставлял нашу семью функционировать, и вот ее не стало. Присутствие Кейда сделало воспоминания о ней легче и безболезненнее.
Когда мама достала тыквенный пирог, то не позволила никому отрезать кусочек, пока те не скажут, за что они благодарны. Отец был благодарен за хорошую еду, а мама — за то, что они добрались до Филадельфии к празднику.
Я даже не лгала, когда сказала:
— Я благодарна за то, что сегодня здесь Кейд.
Его рука обнимала спинку моего стула, и ладонь приподнялась и слегка коснулась моих волос.
— А что насчет тебя, Кейд? — спросила мама. — За что ты благодарен?
Его взгляд был по-прежнему прикован ко мне. Его ладонь поглаживала мою шею там, где под воротом моей водолазки скрывались татуировки птиц. Он сказал:
— Я благодарен за то, что прошлое есть прошлое, а будущее творим мы сами.
Я моргнула и подумала о феромонах. Я проговорила одними губами: «Выпендрежник», а потом пододвинула ему свой кусочек пирога (который мне тоже не нравился). Похоже, мама никогда об этом не помнила.
— Кто-нибудь хочет кофе к пирогу? — спросила мама.
— Я хочу, — сказала я.
Мама встала, и к ней присоединился Кейд. Он накрыл ладонью мое плечо и сказал:
— Я принесу.
— Я пью...
— Со сливками и двумя кусочками сахара. Я помню.
На самом деле, этот парень был хорош.
Я наблюдала за тем, как он возился с кофеваркой и болтал с моей мамой. Этот парень был слишком бескорыстным... слишком во всем. В нем должно быть что-то не так. Такие парни, как он, не существовали. А если и да, то такой никогда мною бы не заинтересовался.
Кейд
Остаток вечера прошел быстро, и не успел я опомниться, как мы уже прощались. Миссис Миллер крепко меня обняла, а мистер Миллер пожал руку.
— Думаю, скоро снова увидимся, Кейд. На Рождество?
Я взглянул на Макс, а та пожала плечами и сказала:
— Конечно, мы это обсудим.
Но к этому моменту мы уже «расстанемся». Интересно, как она это устроит? Ей придется сделать из меня плохого парня, чтобы не получить из-за этого взбучку.
— Хорошего вам завтра полета, — сказал я им.
Миссис Миллер снова меня обняла, будто убеждала себя, что я настоящий. А потом они спустились по лестнице и ушли. Я закрыл дверь и оглядел квартиру Макс. Ее мать настояла на том, чтобы оставить все блюда, которые она купила, вместе с подушками, покрывалом, елкой и, кто знает, чем еще.
Больше она не была пустой, но все равно оставалась безжизненной, потому что это была не Макс.
— Ну что ж, Злая Девочка...
— Мы выжили, — сказала она.
Я не был готов уходить, но у меня не было больше повода оставаться.
Хотя у меня имелась еще одна причина, чтобы удержать нас вместе, но я был чертовски уверен, что это плохая идея. Когда я согласился на все это, то она пообещала мне свидание.
Раньше все это казалось безобидным — невинным влечением. Я думал, что так смогу отвлечься от Блисс, и это произошло. Я думал об этом, как о свидании с гарантией, потому что мы оба знали, что оно ни к чему не приведет.
Но теперь я больше не был в этом уверен. Ну, может, только мой мозг, но все остальное во мне — нет. Любое свидание между нами не будет безобидным и уж точно простым.
Поэтому как бы я ни хотел свидания, о нем я не упомянул.
— Спасибо, что вытерпел все это, — сказала она. — После всего, через что ты прошел, мне, возможно, следует тебя отблагодарить. Можешь записать в свое резюме — опытный бойфренд.
— Эй, я съел довольно много вкусной еды. Думаю, для большинства парней этого достаточно.
— Еды и секса, — сказала она.
Повисло неловкое молчание. Ее щеки так мило вспыхнули, что я позволил этому молчанию продлиться еще, потому что мне нравилось видеть ее не в своей тарелке.
Наконец, она раздраженно вскинула руки и сказала:
— Что? Это же правда! Хочешь сказать, что не думаешь постоянно о сексе, Золотой Мальчик?
— Ну, конечно, думаю.
И прямо сейчас я думал о нем, и от этого покинуть квартиру было нелегко. Мои глаза, как и обычно, были прикованы к ее губам, и у меня возникло внезапное желание взъерошить ее волосы, вернув их к обычному состоянию. Мне хотелось увидеть ее без этой нелепой водолазки, чтобы была видна ее кремовая кожа и украшавшие ее узоры. Боже, неужели только сегодня утром я видел ее дерево-татуировку в полной красе? Я до сих пор мог себе представить голые ветви и извилистые корни. Интересно, что оно значило для нее? Интересно, каково это провести по этим линиям подушечками пальцев? Своими губами?
Она прочистила горло, и я понял, что стою и пялюсь на нее, представляя ее голой, черт знает, сколько времени.
Я откашлялся.
— Ну, мне, наверно, пора.
Пойти и начать биться головой о стену. Выпрыгнуть перед движущейся машиной. Заняться делом. Подходило все из вышеперечисленного.
— Да, — сказала она. — Э-э, спасибо тебе... еще раз за все.
Я покачал головой и улыбнулся.
— Не за что. До встречи, Злая Девочка.
Я открыл дверь и шагнул в коридор.
— Спокойной ночи, Кейд, — сказала она.
Я лишь позволил себе оглянуться на секунду и сказать:
— Спокойной ночи.
Я спустился по лестнице и вышел на улицу. В Китайском квартале было довольно оживленно, поскольку на День благодарения рестораны все еще оставались открытыми. Я бросил последний взгляд на дверь дома Макс и пообещал себе его забыть.
Я отказал себе в том, что не могу получить. Я не смогу снова через это пройти. Я сказал: «Прощай, Макс», — и отправился к ближайшей станции метро.
В пятницу мне было слишком лениво вылезать из постели. Чтобы не быть совсем уж жалким, я пролежал до второй половины дня. Стремясь сделать хоть что-то за день, я набрал номер своей бабушки.
Я солгал Блисс насчет ее болезни, потому что знал, что та все равно не усомнится. Ба заболела в начале нашего выпускного года — пневмонией — и чертовски меня этим напугала. Она — все, что у меня есть, и я думал, что потеряю ее. Мне было двадцать один, и вся моя жизнь крутилась вокруг вечеринок, как и у большинства ребят в колледже. Но не такими я видел наши последние совместные месяцы в колледже. Примерно в это время я заставил себя серьезно задуматься о будущем. И примерно в это же время я начал испытывать чувства к Блисс.
На четвертый или пятый гудок она ответила, наверно, потому что так долго шла к телефону. Она была старенькой... и как она любила говорить, «медленной как черепаха».
— А вот и я, — ответила она.
Никогда не слышал, чтобы кто-то отвечал на звонок, как она.
— Привет, Ба.
— О, Кейд! Я так рада тебя слышать. Нам ужасно тебя вчера не хватало.
Я закрыл глаза, удивительно взволнованный ее голосом. Должно быть, это из-за вчерашнего обсуждения моих родителей и компании с Миллерами. Воспоминания о семье все еще свежи в моей памяти.
— Мне тоже тебя не хватало, Ба.
— Как прошел День благодарения с Блисс, дорогой?
Я не рассказывал Ба обо всем, что произошло с Блисс. Я сказал ей, что проведу День благодарения здесь, потому что не могу себе позволить поездку домой и не хочу настаивать на том, чтобы она оплатила дорогу. Ее пенсия едва покрывала все счета, и она и так достаточно сделала для меня. Мне ужасно не нравилось лгать ей, но это вынужденное зло.
— О, ты же знаешь, у нас с Блисс всегда все интересно.
На другом конце провода я услышал ее скрипучий смех.
— О, я не сомневаюсь.
Ба встретилась с Блисс на втором спектакле нашего выпускного года. После пьесы мы ходили ужинать, и на выходе из ресторана Блисс врезалась в стеклянную дверь. После этого Ба сказала мне, что она поняла, что я влюблен в Блисс, потому что я не смеялся над тем, что она назвала «самой чертовски смешной вещью, которую я когда-либо видела».
Боже, я скучаю по ней. И Блисс. Я скучаю по многим вещам.
— Так вчера все пришли?
— О, да, да. Малыши спрашивали о тебе.
Каждый праздник к нам присоединялись тети, дяди и двоюродные братья и сестры. Собиралась не такая уж большая семья, но полагаю, у меня она была больше, чем у большинства людей.
— Жаль, что меня не было. Не могу дождаться Рождества.
Я еще не был уверен, смогу ли позволить себе поездку домой на Рождество, но я поеду. Если мне придется взять еще кредитов помимо своих студенческих, то я это сделаю. В любом случае, мне выплачивать их не целый век.
В дверь кто-то постучал, и я сказал:
— Эй, Ба, кто-то стучит в дверь. Давай я перезвоню тебе попозже? Я хочу услышать о том, как прошел семейный вечер.
— Конечно, милый. Передавай Блисс от меня привет.
Я сглотнул и произнес:
— Угу. Люблю тебя. Пока.
Снова послышался стук, когда она попрощалась и повесила трубку.
Сквозь дверь донесся голос:
— Эрмано! Ты там?
— Подожди секунду, Майло!
Я слез с кровати и натянул через голову футболку. Я прошлепал босыми ногами к двери своей квартиры-студии и отпер дверной засов.
Я зевнул и широко распахнул дверь.
На мне были пижамные штаны, а Майло выглядел так, будто совершил налет на «Урбан Аутфиттерс»*.
— Ух ты, — сказал он. — Либо у тебя была очень длинная ночь, либо сейчас она у тебя слишком короткая.
— К сожалению, ни то, ни другое.
Не успел я его пригласить внутрь, как он уже прошел мимо меня и плюхнулся на диван в гостиной.
Я рассмеялся и закрыл дверь.
— Дело же до сих пор не в Блисс, да?
Как хорошо, когда можно рассказать:
— Нет, дело не в Блисс.
— Только не говори мне, что тебе разбила сердце уже другая чика. Я оставил тебя одного всего лишь на день.
— Нет, никакого разбитого сердца. Просто недоступная девушка.
Майло вытянул перед собой ноги и кивнул.
— Ах, но тебе же известно лекарство от этого, ведь так?
— Какое?
— Доступная девушка. — Рассмеявшись, я направился к холодильнику и показал пиво, предлагая его другу. Майло кивнул, и я взял каждому по одному. Он продолжил: — Я серьезно. Мне известно из достоверных источников, что прошлым вечером ты взял номер телефона. Забудь о недоступной девушке... о них обеих... и позвони той блондиночке.
Не плохая идея.
Свидание — решение моей проблемы с Блисс (и теперь еще и с Макс).
— Хорошо, позвоню, — сказал я ему.
Я взял телефон, чтобы найти ее номер, когда он воскликнул:
— Эй! Постой! Не сейчас, эрмано. Пусть пройдет несколько дней. Ты же знаешь правила.
Я закатил глаза. Точно... У Майло были правила для всего — а особенно для выпивки и свиданий.
— Ладно, — сказал я. — Позвоню ей завтра.
Он скорчил рожу и проговорил:
— Э-э, лучше через день. Та девчонка в баре буквально вешалась на тебя. Не будем поощрять чрезмерную приставучесть. Послезавтра будет гораздо лучше.
Итак, днем в воскресенье под надоедливым взглядом Майло, наблюдающим за мной с дивана, я позвонил Камми. Я достал мобильник, нашел ее в своей записной книжке и быстро нажал на звонок, пока не передумал.
Она ответила на второй гудок.
— Алло?
— Камми? — спросил я.
— Да?
— Это Кейд, — сказал я. А потом я не мог вспомнить, называл ли ей в баре свое имя, поэтому добавил: — Мы познакомились в «Трестле» несколько вечеров назад.
— Ох. — В ее голосе я услышал улыбку. — Привет, Кейд.
— Привет.
Майло прошептал:
— Назначь свидание на эти выходные. Пусть у нее будет куча времени, чтобы понервничать.
Я закатил глаза, но спросил:
— Камми, какие у тебя планы на вечер этой пятницы? И какими бы они ни были, могу ли я тебя у них украсть?
— Украсть меня? Думаю, я охотно пойду.
Она захихикала.
Теперь мне нужно было выяснить, куда мы пойдем. И как ее туда отвезти. Если я буду все еще в Техасе, то мне придется подобрать ее, но у меня не было машины, и было бы странно подбирать кого-то на метро.
— Отлично, — сказал я. — Это свидание. Я позвоню тебе через несколько дней и сообщу, куда мы отправимся.
Макс
На следующий день, после Дня благодарения, мой телефон зазвонил так рано, что можно было считать жестоким и необычным наказанием. Я потянулась к тумбочке, сбив неизвестно что, пока мои пальцы, наконец, не сомкнулись на телефоне.
— Что? — проворчала я.
— Доброе утро, милая.
Уф... для такого слишком рано.
— Привет, мам.
— Мы с твоим папой в аэропорту. Наш рейс отложили.
О, нет. Если она скажет, что они задержатся подольше, я сойду с ума. Мне надо вернуться к группе и на работу, а я уже и так за эту неделю превысила квоту сумасшествия.
— Мне жаль, мам. Они же его не отменят, да?
— О, нет, дорогая. Просто накануне вечером самолет пилота задержался, так что им необходимо дать ему отдохнуть. Мы вернемся в Оклахому к вечеру. — Слава Богу. — Но мы разговаривали с твоим папой и просто хотели еще раз сказать тебе, как нам понравился Кейд.
Уверена, это уже и так совершенно ясно, спасибо.
— Знаешь, мы о тебе беспокоились. У нас с отцом возникли большие трудности с твоим решением бросить колледж. — Большие — это еще мягко сказано. Я не удивлюсь, если они обсуждали признать меня психически неуравновешенной. — Но мы смирились. — Ага, после года ссор. — Мы помогали тебе оплачивать аренду, чтобы ты могла себе позволить заниматься своими песенками. — Боже, у меня уже будет аллергия, если она еще раз назовет мою карьеру и мечту всей жизни «песенками». — Просто... ты здесь уже так долго, и мы с папой чувствуем, что, возможно, пришло время посмотреть фактам в лицо и повзрослеть.
Нет. Пожалуйста, нет. Я была так близка. Что практически ощущала. Концерт в следующие выходные в «Огне» должен был иметь для нас огромное значение. Мы даже будем делать живую запись сета.
Дело не в том, что у них мало денег. У них обоих высокооплачиваемая работа, а страховка от смерти Алекс сделала нашу обеспеченную семью еще более обеспеченной. Они давали мне пятьсот баксов в месяц, чтобы помогать мне оплачивать студенческие займы в течение тех двух бессмысленных лет в Пенсильванском университете, на которых они настояли. Надо думать, что раз они запихнули меня в колледж, то могли бы, по крайней мере, и платить за него. Но поскольку они не помогали Майклу, то не помогали и мне. И все из-за той фигни, что я сама должна идти своим путем. Только жаль, что этот путь принадлежал им.
Пять сотен для них — ничто, а для меня — разница между тем, что я любила делать, и мечтами о том, чтобы заниматься любимым делом. Мне просто нужно было еще немного времени.
— Что это значит? — спросила я. — Вы перестанете мне помогать?
— В конечном счете, да. — Черт. Мне придется удвоить свои смены в "Трестле". Между этой работой и тату-салоном у меня вообще не будет времени на пение, не говоря уже о написании своих собственных песен. — Мы собирались поговорить с тобой об этом во время нашего приезда, но потом мы познакомились с Кейдом.
— А какое отношение к этому имеет Кейд?
— Ну... очевидно, что вы строите свою жизнь. Ты встречаешься с хорошим, респектабельным мальчиком и, наконец, начинаешь серьезно подходить к вещам. Мы с папой так рады, что ты оставила свою нехорошую компанию. Поэтому, поскольку ты пытаешься, мы дадим тебе еще несколько месяцев.
— Несколько? — переспросила я.
— Ну, мы разберемся по ходу дела. Но пока ты серьезно относишься к своей жизни, тебе не придется об этом беспокоиться.
Оно же... пока я продолжаю встречаться с Кейдом.
Мне хотелось закричать.
На нее.
На весь мир.
На себя. За то, что я настолько чертовски труслива, чтобы сказать, что на самом деле думаю. Я должна была рассказать ей правду о Кейде. Я должна была сказать, что она несет бред. Я серьезно относилась к жизни.
Я стала серьезно относиться к жизни, когда бросила колледж. Лишь то, что я не пошла протоптанной дорожкой или не делала того, что имело для нее смысл, не значит, что я наивная и необразованная.
Это значит, что я не хотела быть бездумным офисным работником, который мечтает о том, какой была бы его жизнь, если бы все сложилось по-другому.
Это значит, что я готова идти на жертвы, работать на двух работах и убиваться, чтобы всего этого добиться.
Это значит, что я смелая.
Как бы мне хотелось быть достаточно смелой, чтобы сказать ей все это.
Но я не такая.
Вместо этого я держу свой рот на замке и слушаю ее болтовню о благотворительном мероприятии, которое она устраивала перед Рождеством, делах Майкла и том, какая у него идеальная жена, Бетани.
Чем больше она говорит, а я молчу, тем больше меня тошнит. В конце концов, я больше не могу этого выдержать. Я лгу ей:
— Мам, в дверь кто-то стучит. Мне надо идти.
— О, конечно, милая. Рада была тебя повидать. Передавай Кейду привет, увидимся с ним на Рождество.
— Мам, я не уверена, что он приедет на Рождество.
— Почему нет?
— Ну, ему нужно повидаться со своей семьей, кроме того, дорога не дешевая. Ему надо оплачивать обучение и кредиты.
Как и всем нам.
— О, мы с папой позаботимся об этом. Он может остаться на несколько дней, а потом поехать в Техас. Мы оплатим. Ответ «нет» не принимается.
Я так рада, что она не против потратить деньги на того, с кем только познакомилась.
— Посмотрим, мам. Мне правда надо идти.
Я жму «отбой» и бросаю телефон куда-то на пол. Натягиваю на голову одеяло, обнимаю подушку, но уже бесполезно. Я слишком переволновалась, чтобы уснуть.
Я долго принимала душ. Приготовила сложный завтрак, который должен был занять мой мозг, но безрезультатно. Я вышла на пробежку. Поиграла на гитаре. Попыталась написать новую песню.
Так продолжалось два дня.
Попытка отвлечься. Неудачная попытка.
Еще одна попытка. Снова неудача.
И так повторялось до безумия.
Все это время телефон лежал и дразнил меня. Кейд находился всего в одном звонке от меня. Или сообщении, если бы я не была такой трусихой.
Один вопрос мог решить такое множество моих проблем. Либо отсрочить их. Разве не такова жизнь? Брать хорошее, когда это возможно, и откладывать плохое как можно дольше.
Кейд был хорошим и мог отсрочить плохое. Беспроигрышный вариант, да?
За исключением той части, где мне придется для этого унижаться.
Как многим я готова пожертвовать ради денег, которые давали мне родители?
Я знала... я чувствовала где-то между сердцем и легкими, что это не безнадежная мечта. То, что казалось таким хорошим и полностью меня захватило, не может быть безнадежным. Я подумала обо всех концертах, которые мне придется отменить, если у меня не будет этих денег. Любая сумма могла бы вернуть нас на путь зарабатывания музыкой, но если не будет концертов, то их некуда будет тратить.
Я только что закончила размышлять, что не боялась жертвовать.
Могла ли я пожертвовать своей гордостью, прогнуться под натиском родителей и притвориться тем, кем я не являлась, если это означает следование за своей мечтой? Дело не в том, что мне действительно придется быть кем-то другим. Мне просто придется притвориться... на какое-то время.
Пятьсот баксов в месяц. Полагаю, люди предавали себя и за меньшее.
Я дотянула до воскресного вечера, чтобы вернуться в комнату и выудить телефон из-под подушки, куда я засунула его, чтобы не искушать себя. Не успев опомниться, я пролистала свои старые сообщения и нашла номер Кейда.
«Привет. Моя группа играет в эту пятницу в «Огне», в районе Нортен Либертиз. Ты должен прийти».
Я швырнула телефон на кровать и прижала ладони к глазам.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 43 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |